Камень-1. Часть 4. Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена.

Глава 6

Глава 6, в которой «Пиф-паф, ой-ой-ой!» продолжается, хотя сколько же можно? И вновь о том, что отчёт о бое начальству хуже самого боя.

Фабий сорвался с места упомянутым леопардом. Выскочив за перекошенные ворота Садиковского подворья, он ощутил вдруг сильное облегчение, словно сбросил с плеч неподъёмный баул. Тяжесть всего произошедшего — колдун, Лолка, бой — наконец его покинула.

Игорь не сомневался, что преувеличенные опасения Позднякова за Пограничный по большей части лишь стёб, но он понимал и сам, что балбеса Тополя лучше держать под приглядом. Во избежанье изумлений и огорчений. А уж для этого, как минимум, его нужно найти.Поправив ремень «Светки» и запоздало подумав, что нужно было махнуться с Юрцом на «Таран», или, ещё лучше, взять беловоловский, Фабий повертел головой в поисках Стасика. Ну, или хотя бы, прапорца-колдуна.

Искомое тут же обнаружилось. Прапорщик с видом старой девы, которой под дверь подбросили младенца, баюкал на руках, как того самого подкидыша, свой увесистый амулет, и беспомощно озирался.

— Вашбродь, обер-ефрейтор Фарберович! Прибыл по приказу ротмистра Позднякова. Их высоблагородие приказали мне забрать приданного вам рядового Федулова. Замена ему прибудет в течении пяти минут.

— Да импы болотные побрали бы этого вашего рядового! Не успел я снять и протестировать амулет на последней привязке, как ваш рядовой испарился! Да не просто испарился, а за каким-то лешим треногу уволок! Я требую наказать этого разгильдяя!

— Накажем со всей жандармской строгостью. Где это произошло?

Прапор раздражённо махнул рукой в сторону ближайшего дома. На мягкой после дождика почве следов было изрядно, но три аккуратные вмятины читались на раз. И сорок пятый-растоптатый Стасика тоже был чётко виден. Вёл он не к ближайшему дому, а назад, к предыдущему. Эти адреса проверяли другие команды. Но Фабий ясно помнил знаки на воротах. В ближайшем доме хозяева были признаны условно благонадёжными, а вот обитателей заинтересовавшего Тополя подворья прибрали под белы руки, уж за какие грехи — Фабию Пута доложить не успел. Картинка понемногу, как фотоизображение в проявителе, вырисовывалась.

Два фактора были важнейшими. Первое — Тополь, чтобы не работать, готов был свернуть горы. И второй, не менее значимый. Стасик был, не смотря на своё изящное телосложение, вечный голодняк. Он жрал всё съедобное или почти съедобное, до чего мог дотянуться. Зелёные яблоки с дерева, мимо которого проходили маршем, сухарь, вытащенный втихаря у товарища, куриный костяк, недообглоданный, с точки зрения Тополя, остальными... Даже сырые грибы, всё могло ухнуть в ненасытную утробу этого проглота. Очевидно, что голод победил любовь, и Федулов, под его гипнотическим воздействием, отправился шерстить ближайший пустой дом. Прикинув, подходит ли вылизывание чугунков под мародёрство и, соответственно, военно-полевой суд, Фабий, вздохнув, решил, что, к сожалению, нет. Но свою порцию зульпиёв субтильное чудовище уже заслужило и, несомненно, сейчас огребёт. Тихо и скрытно, как к врагу, он проник в опустевший двор. Как и следовало ожидать, калитка была лишь прикрыта. И сразу же Игорь увидел треногу. На удивление, она стояла не у дома, а у курятника. Впрочем, логично. Дом, наверняка заперт и опечатан, а курятник — нет. Не то, чтобы Тополя остановило благоговение перед законом, нет. Но криворукость и лень уберегали его от воинского преступления в виде взлома и проникновения, толкая всего лишь к мелкому нарушению — посещению курятника с любезно распахнутой дверью. И взволнованное квохтанье ряб и пеструшек говорило, что да, там есть кто-то посторонний. Еще тише, прямо уже не как к просто абстрактному врагу, а к эльфийскому чуткому дозору, Фабий подкрался к птичнику и скользнул в открытую дощатую дверь.

Глаза пока ещё не привыкли к темноте, и приходилось полагаться на иные чувства. Острый запах птичьего помёта и чуть менее сильные — комбикорма, пера и прочей дряни, у Фабия, например, аппетит отбили бы напрочь, но громкое чмоканье и сёрбанье говорили, что Стасику плевать на такие мелочи. «Он там что, кровь из хохлаток сосёт живьём?» — с отвращением подумал Игорь, но сам же себя опроверг, догадавшись — яйца! Тополь жрал яйца, прямо сырьём и без соли.

Фабий уже хотел, используя эффект внезапности, выскочить из-за угла и рявкнуть на яйцееда, доводя его до икоты и вибраций в позвоночнике, но тут всё пошло вразнос.

Тело, не рассуждая ни секунды и игнорируя протест от неизбежного контакта с куриным помётом, само рухнуло на дощатый пол курятника, слегка припорошённый сеном-соломой, и катнулось влево. Рухнуло, выполняя тысячи раз отработанные движения, едва только заслышало щелчок тетивы по кожаному наручу и шелест. Звуки, знакомые до дрожи. Дрожи вонзившейся в цель стрелы. Эльфийские звуки.

Так что, когда наконечник шмякнул в тело и Тополь надрывно всхрапнул, Фабий уже лежал на спине, прижимаясь к дощатой стене левым боком, а в правой руке был словно прыгнувший в неё револьвер. «СвеТка» больно врезалась в спину, а, самое главное, громко пробарабанила по дощатому полу в момент переката, выдавая его с головой. Он, правда, не сомневался, что его и так видели, из кишки коридора деться было некуда, а на фоне двери его силуэт рисовался — чётче не бывает. Так что наверняка была вторая стрела, просто он вовремя срубил свой силуэт и ушёл в диагональ. Но — это всё потом! «Чекан» оглушительно гавкнул, извергая сноп сиреневатого порохового пламени, и тут же — ещё раз. Вновь, не думая, а лишь делая вдолбленое тренировками, Фабий уже опять перекатывался, теперь в обратную сторону. И вовремя!

Ровно туда, где была его тушка секунду назад, вонзилась, дребезжа растроенным харазским комузом, толстая, в его указательный палец, и длинная стрела. И прилетела она отнюдь не с той стороны, откуда первая, наверняка попавшая в Тополя.

Заячий визг как раз оттуда порадовал Фабия — хотя бы один его выстрел, несомненно, попал в цель. Что было колоссальной удачей, учитывая, что он стрелял на звук щёлкнувшей тетивы, и стрелял в эльфа. Как бы ты их не ненавидел, но считаться с тем, что бойцы они знатные, стоит. А попадаться им живым — нет. Лично вот ему сейчас будет кисло. Эльфов, как минимум, двое. И раненый тоже вовсе не должен сбрасываться со счетов. Во-первых, тяжесть ранения не ясна. Во-вторых, эльф и раненый — угроза не эфемерная. В-третьих, покажите мне ушастого, вылезшего из пущи без целой кучи пузырьков с декоктами. Вплоть до большого исцеления! А вот место второго ухоносца не известно ему вовсе. Там, куда перьями указывает стрела, его уже наверняка нет и в помине. В отличие от Фабия, выдавшего себя вспышками и практически оставшегося при этом на том же месте. Тренировки, оно, конечно, хорошо и здорово. Однако… Огневой бой не бывает предсказуемым. Никогда. Это как в боксе. Три вида ударов, и всё. Тренируйся! Наработай алгоритм, и ты — готов быть чемпионом! Но только вот чемпионами становятся единицы. Любой опыт, любой твой намозоленый сотнями тренировок алгоритм может вдребезги разбиться о случай (хотя всё равно, алгоритм — это намного лучше и полезней, чем его отсутствие). И в бою случайностей — сотни. А в скоротечном, внезапном и на короткой дистанции — тысячи. Тут подготовка, ясен пень, важна особо. Но не менее важно и соотношение сил, и как эти самые силы расставлены. Тактически он всё сделал как нужно — срезал высоту себя, как мишени, прижал одного из двух противников. Но оставаться вот так, лёжа в узкой кишке коридора, нельзя категорически! Тут и торкнуться некуда, так что зажмут его, и зажмут резво, одна надежда — продержаться до тревожной группы, которая должна примчаться на его пальбу. И не лежать! Путей у него всего два. Либо назад, к двери на улицу, либо вперёд, в один из двух коридорчиков между клетками. Назад нельзя, снимут на фоне двери, как паутинку с плеча. А вот вперёд имеет смысл. У ушанов луки, и громоздкие клетки не дадут им пулять в него стрелы. Правда, у них ведь и короткоствол тоже может быть. А не стреляли ради тишины, но он-то сам уже разбабахался, и этот резон отпадает и для эльфов. Думаем! Быстро!

С той стороны, где взвизгнул при его удачном выстреле раненый эльф, что-то деревянно грюкнуло, словно ящик ногой зацепили или уронили палку. Ага-ага, ищи дурака. Чтобы лопоухий, даже которого цепануло, был таким неуклюжим и громким? От хуя уши и от пизды задвижка! Расчёт-то ушастого ясен, он думает, что Фабий пальнёт на звук, потратит патрон-другой и, самое главное, выдаст себя. Только ведь резвиться с двух сторон можно, и в эти игры он и сам игрец! Дотянувшись левой рукой до сброшенной во время кувыркания в помёте «СВеТКи», Фабий выстрелил из винтовки абы куда, тщательно жмурясь, и даже вдобавок отворачиваясь в момент выстрела, чтобы не ослепить себя. Он тут же раскрыл глаза снова. Щёлк-фырфыр-джбум-взззззззз... Тетива-стрела летящая-попадание (в доски пола)-стрела дрожащая. И еще раз, только теперь — полого, и стрела, задев доски настила почти плашмя, впилась в самый низ перегородки, у которой застыл пришпиленный Тополь.

Ага, один сверху-слева, под крышей или на клети с курями, и этот — целёхонький. А второй, зайка-подранок, грамотно и бесшумно сместился вправо. Судя по всему, ещё и прикрылся за углом. Но как-то он слабовато стреляет. Точно ранен!

Это говорится долго, а так Фабий уже бахнул двоечку в примерное расположение верхнего эльфа, и ещё по выстрелу — правее и левее, после чего тихо, но стремительно переместился. Вперёд. Не попал, судя по всему, но зато и ушастому выстрелить не дал. Ну, и то хлеб. Максимально бесшумно (хотя, скорее всего, ушастые услышали, на то они и ушастые) и быстро воспользовался скорозарядником, а гильзы метнул веером и вперёд, и назад, сбивая аккустически подкованным врагам привязку к месту перезарядки.

Опаньки, а вот и встречная двоечка, причём обе стрелы сверху, от целого ушана. Прилетели с интервалом не больше, чем его пули. Нет, Фабий, конечно, не из тех легендарных стрелков, что за три секундочки успевают отбабахать в мишень барабан револьвера, перезарядить его и опустошить ещё раз. То мишень, а тут бой всё же. Но стрелял он изрядно, и быстро, и метко. Только, имея на горбу опыт не одной стычки и даже пары полноценных боёв с эльфами, знал, что луком можно и в комнатушке дел натворить, и со скорострельностью почти пулемётной выпустить три-пять стрел. Сколько удержать сможет в правой руке стрелок, одновременно натягивая ей тетиву. Это особое умение, даже искусство — стрелять из лука, тем более — эльфийского. Он, отнюдь не хлипкого сложения, помнил свой стыд, когда попытался натянуть лук какого-то субтильного и тощего эльфа (на тот момент уже покойного). Фиг что вышло, а покойник из него садил будьте-нате!

Ну, умелый был эльф наверху или не очень, но долбанул он только пару стрел. И — не попал. Впрочем, вторая стрела прошла до противного близко, не то обдув его ухо, не то даже задев его оперением. Хорошо ещё, что второй ушан, подранок, так и не стрелял. Видимо, пули (или пуля) Фабия цепанули его всерьёз. Или он ловил момент. Тоже не исключено. Ведь одну стрелу он пустил-таки уже после ранения. Может, с силами собирается?

Игорь прикидывал хер к носу с дальнейшим порядком своих выживательно-наступательных поползновений, как всё тут понеслось вскачь ещё разухабистей. Музыкой горних сфер бабахнул «Чекан». Не его, вестимо. И, мгновенно за этим — грохот падающего с высоты тела, блямканье упавшего на пол кожаного колчана, с грюканьем рассыпающихся из него стрел и бесполезное дребезжание тетивы лука, выпавшего из эльфийской руки.

— Фабий, не стреляй, это я! Верхний готов! — раздался тихий оклик Юрца, явно отрупоренный ладонями в сторону от говорившего.

— Их двое, второй ранен! Берём в клещи, он в моём проходе между клетками почти у стены!

Но, без паузы — именно там, где ожидался зайка-подранок, от потолка и до пола проскочила зелёно-синяя молния, разбежавщись по доскам и помёту на них в подобие перевёрнутого тюльпана. Эльф, не медля, рыбкой нырнул прямо в него. Фабий трижды бабахнул вслед, да ещё и Юрец добавил две пули. Впрочем, они оба два опоздали. Едва ушастый оказался внутри тюльпана, как там и исчез, растворился, а сам тюльпан, помедлив секунду-другую, свернулся, и вновь ударил вертикальной молнией, на этот раз от пола до потолка. Свернулся под потолком в ярчайшую точку — и там рассыпался слепящими искрами в воздухе, забив запахом озона даже помётные дуновения.

— Сука! Поебень ушастая, ушёл, ушёл таки, ёбаная херомуда! — яро бесновался Юрец. Эльфов он ненавидел исступлённо. Была какая-то личная причина, о которой Рыбачок никогда не распространялся. Но вот добровольца для проведения полевого допроса эльфу во второй роте искать было излишне, Пряхин был готов всегда. Правда, и ушастые чудили так, что добровольцы непременно нашлись бы без него. Зато его спокойной люти и безжалостным выдумкам удивлялись даже подопытные эльфы.

Сами, как известно, затейники в этом деле ещё те. И удивлялись долго, пока не выкладывали, наконец, все вопрошаемое. Что не отменяло их упокоения. И, если даже они вываливали всё в надежде на кончину скорую и избавление их от шаловливых ручонок Пряхина, то тут эльфов ждало последнее в их жизни разочарование. Потому, что исполнял их Пряхин тоже сам. И, если позволяло время, то не торопясь. Даже не спеша.

Фабий зажёг фонарик-амулетную светилку. Правда, после блядских пируэтов на подворье горбатого могильщика маны в нём оставалось чуть, и светил он тускло да неровно.

Стасика пришпилило к дощатой перегородке, как бабочку на булавке. Будь стрела, пробившая левую сторону его груди, чуть потоньше, или войди она в хлипкую стеночку не так глубоко, Тополь бы уже обломил её и сполз или свалился бы на пол. Он был с непокрытой головой. Кепи валялось на полу. Очевидно, что яичный мародёр собирал в него свои трофеи, и выронил при попадании стрелы. И теперь расколовшиеся яйца растекались склизкой лужей по кепи и грязному полу. Губы и подбородок поникшей к плечу Стасиковой головы тоже были измазаны желтком.

Внезапно глаза Тополя открылись, и он даже приподнял голову, уставившись прямо в глаза Фабию мутноватым, но вполне осмысленным взглядом.

— Юрец! Давай быро сюда! Тополь-то живой! Похоже, ему опять повезло!

Стасик даже ухитрился криво ухмыльнуться, а затем, пузыря розовой пеной поверх застывшего на губах желтка, проклекотал чуть слышно:

— В следующий раз...

И умер. Всё же — нет, не повезло ему. Сзади дробью прогрохотал по доскам берцами Рыбачок. Глянув на стекленеющие глаза Федулова и его сардоническую ухмылку, пробормотал, повторяя вслух мелькнувшую у Фабия мысль:

— На этот раз таки не повезло, — и закрыл глаза покойнику.

Вместе с Фарберовичем они, обломив (что было не так просто) стрелу, сняли с оставшегося в стене её огрызка Стасика, вынесли его труп на свет божий во двор. Фабий отметил мимоходом стрелу, впившуюся в косяк. Был второй выстрел, был! И он оооочень вовремя рухнул, молодца, Игоряша!

Отморгавшись на свету, они повертели головами. Куда бы Тополя пристроить? Подумали — и уложили его на скамейке, рядом со стеной, аккурат к прибытию вломившейся во двор тройки группы реагирования. Парой фраз описав им случившееся, Игорь не стал дожидаться, пока они вытащат из курятника дохлого эльфа и доложат Позднякову, а цапнул Пряхина за плечо и борзо потащил к воротам.

— Ты как тут оказался? Должен же был с пацанами, в расположение ехать?

— Твою жопу спасал, блин!

Фабий эффектно приподнял одну бровь в немом вопросе. Рыбачок слегка сдулся, хотя и смазал торжество Фабия, сморщив нос и косясь на помётные разводы на форме обер-ефрейтора:

— Ну, на самом деле Пута передумал, ребят отправили одних, они уже в норме, практически. Но тут ротмистр решил, что у него дурные предчувствия, и меня за тобой вслед послал. Тополя вразумлять до икоты, мол, и тебя одного хватит, он сказал, но так, на всякий пожарный. И прав оказался...

— Без нас, бля, вразумили. Навсегда. Ну, этого уже не изменить. Говорят, все погибшие в бою солдаты попадают в рай. Даже такое говно, как Стасик...

— И что? Мне радоваться теперь? И ушастого по этому поводу простить, который ушёл?

— Схуяль? Мы всегда берём долг кровью за погибших...

— Даже за такое говно, как Тополь, — повторил Пряхин фразу Игоря.

— Да похер вообще, за кого! За всех своих! Что думаешь, я тебе ум просто протрахать хочу?

— Так ушёл же эльф…

— А вот хуюшки у заюшки, никуда он от нас пока не ушёл. Я тебя поэтому и тяну, и Поздняк-метаться не докладываю. Счёт нам надо закрыть с этими скотами. И не теряя времени, а не то и в самом деле, усклизнёт тварь ушастая, пока доложим и разложим.

Взгляд упиравшегося до сей секунды Юрца из злобного и раздражённого стал заинтересованным, и тормозить он тут же перестал.

— Ну-ка, ну-ка...

— Странным ничего не показалось?

— Да портал этот херов... Откуда он, бля, взялся? Пантелей же говорил, что, как бог свят и хер твёрд, негаторы порталов полностью исключают возможность уйти из города. Ну, практически...

— То на стенках, большие. А этот, который прапор устанавливает, а Стасик треногу таскает... таскал, вернее, блокирует уход прямо отсюда, с места его установки, в круге метров на двести-двести пятьдесят диаметром. И вот аккурат сейчас он не работал. Смекаешь?

— Да тогда же этого хера ушастого всё равно на стенах в фарш и перхоть подзалупную размажет, и пожалуйте бриться!

— Так понимаю, внутрь портала ты не глядел? Или — не разглядел?

— А понятнее сказать? А то распавлинился тут...

— Ладно, не сепети, боевая Чучундра! Никуда он за стены не уходил, даже не пытался!

Взгляд Юрца, обидевшегося было на Чучундру, сверкнул пониманием.

— То есть ты практически хочешь сказать, что ушастые нас поимели! Дожидаются, пока прапорец снимает негатор, и скачут из непроверенной зоны в уже проверенные и опечатанные по причине пустоты дома?

— Не хочу, а именно что и говорю! Да и не только они, думаю, что харазцы из всё той же шайки, которая тут либо мятежом рулила, либо своё что-то хуевертила, и планировали они сдриснуть от Садикова именно так!

— Ну, это гадалки зыбкие...

Фабий сообразил, что Юрец полный рассказ Садикова про лича Ашмаи и планы харазцев не слышал, но сейчас не до этого было, и лишь сказал:

— Нет, не гадалки, но пока не об этом. Я разглядел, куда портал ведёт.

— Ну?

— Он вышел в сарае, где Барсегян висит...

Юрец молча повернулся и буром попёр к воротам.

— Стой! Нам прапор будет нужен, колдун. А ещё вот эта мандула, — и Фабий ткнул в треногу, мимо которой они как раз прогарцевали. Юрец, почти не тормозя, цапнул пудовый треножник и взвалил его на плечо, не отягощённое «Тараном», буркнув:

— А вот прапора ты убалтывай!

Это, впрочем, оказалось просто. Возле прапорщика-контрразведчика уже топтался несклёпистый рядовой из второго взвода, Тиша. Он был и по имени Тихон, и по кличке. Почти полный аналог Тополя, но с менее экстремальными параметрами. Юрец тут же перевалил ему на плечо треногу и переместил свой «Таран» на грудь, наизготовку. Колдун уже было раскрыл рот для вопроса, но Фабий его опередил:

— Рядовой Федулов убит. Засада эльфов. Один нападавший ликвидирован, второй ушёл. Порталом, внутри города. Месторасположение выхода эльфа известно. Мы должны заблокировать для него возможность портального перемещения и ликвидировать супостата. За мной, — и трусцой побежал к дому Барсегянов. Игорь ни словом не сослался на Позднякова, но говорил так, что у прапора и тени сомнения не возникло, что это приказ свыше. Так что и он, и Тиша дружной стайкой устремились за жандармами, ибо Юрец скакал уже рядом с Фабием, обсуждая с ним на бегу план действий. Главное, что их беспокоило, это то, что сарай мог оказаться сборным пунктом, и внутри мог быть не один эльф, да ещё и раненый, а целая команда непростых и неприятных персонажей. Худо-бедно план всё же нарисовался. Юрец, как всегда, изображал засадный полк и засаживал с тыла по самые гланды, а Фабий нагло пёр в лоб. В некоторой степени, потому, что расчитывал на непогашенный пока амулет щита, прихваченный им с шаманёнка. Он благополучно забыл о нём в курятнике, за что себя сейчас мысленно материл. Хотя всё и обошлось. Но…

Непростительно это для него, так забываться, чай, не новобранец! То, что он сцапал этот амулет себе, не было мародёркой, так-то их четвёрка имела на все трофеи право первой ночи, и амулеты он собирал прямо на глазах Позднякова и Пантелея, не особо борзея, кстати. Остальные щиты просели почти в ноль, а этот был почти целенький. Нюанс, конечно, тоже имелся, как же без него. У эльфов ведь своя магия есть, ушасто-нелюдская, так что стрелы с рунами иногда такие попадались, что и «Горгулью» пробъют. Редко, но попадались. Неприятно…

Юрец свернул в соседний с Барсегянами двор. Дальше — связь щелчками по амулету, сигналы они уже оговорили. Фабий же притормозил только у ворот Барсегяна, исчёрканых меловыми знаками, дожидаясь колдунские силы. И дождался. Тиша пыхтел, как паровоз, прапор, так и не удосужившийся поместить амулет в футляр, был немногим лучше. Не дожидаясь проблесков разума и вопросов от прапорца, Фабий выдал диспозицию:

— Супостат находится в сарае. Вероятно, что целей там несколько. Задача — закрыть ему, или им, возможность портального перемещения внутри Пограничного. Тиша, после размещения амулета прикрываешь господина прапорщика. Не подставляться! Я-то не твоё начальство, прощу… Эльфы не простят! Пуля дырочку найдет. Ваше благородие, если у вас есть щит, прошу его задействовать.

Убедившись, что тренога установлена, выровнена, а амулеты (и щит прапора, и негатор) запущены, обер-ефрейтор формально, но очень официально доложил прапорщику, что приступает к «горячей» части операции и условное количество раз стукнул по переговорнику. Дождался подтверждающего щелчка от Рыбачка, вздохнул, активировал свой шаманёнковский щит и взялся за калитку. Ну, понеслось говно по трубам!

План был прост, как винт и гайка.

Первое: негатор порталов глушит возможность нового скачка ушастому. Или ушастым. Исполнено.

Второе: Фабий, с самого начала укрывшись щитом, внаглую топает к сараю, отвлекая внимание эльфа (или эльфов) на себя. Исполняется, вот прям щаз. И даже пока не ощущается чужой взгляд. Хотя... Эльф, конечно, может быть один, и даже валяться без сознания. Было бы очень хорошо, но как-то счастье у него сегодня исключительно его национальное, поэтому — что-то не верится... Хуже, если эльф тёртый (или эльфы, мать его и их ети!). И смотрит сейчас вскользь, а у самого уже кибити лука потрескивают от начавшегося плавного натяжения тетивы из паучьего шёлка. А сама стрелка артефактная, любую защиту сносящая...Тьфу-ты, пропасть! Идём и не сцым! По всем раскладам, Юрец уже приступил к третьей части плана.

А третья часть — это как раз когда он, Рыбачок, с соседского забора на стреху сарая и ужиком к слуховому окошку. И страхует. Или страхерит. Три тысячи пятьсот мильёнов раз Пряхину повторено: хоть один эльф должен быть взят живым! И всё же — а если их там не один, и даже не два? Нет, понятно, что им нет резона валить Фабия, пока тот в сарай не сунется, со щитом он там или на щите. Может, вовсе мимо пройдёт по своим фабианским делам? А вот если он попрётся в ворота, точнее, в калитку в них, тут уже могут быть варианты. И дверь уже вот она, в двух шагах. Закрытая, только щёлочка малая есть. «Это чтобы тебя лучше видеть, деточка». А они-то оставляли её настежь. Точно тут, падлюка!

Только вот теперь начинается четвёртый пункт плана. Тоже простой, даже тупой. В стиле Мамона. Юрец даже заржал на бегу, услышав эту часть диспозиции, изложенную в виде наивного детского вопроса:

— А вот как столь совершенные существа с таким острыми зрением и слухом, отнесутся к взрыву светошумовой гранаты? А лучше — двух?

Ни слова не говоря, регочущий Пряхин протянул ему свою светошумку, но Фабий отрицательно мотнул башкой. Свои обе целёхоньки. И вот теперь изображающий беспечное насвистывание Фабий на самом деле рванул в стороны руки, выдирая своими пальцами оба кольца, носком берца, всунутого мгновенно в приотворённую дверь, распахнул её, и крест-накрест швырнул гранаты, левую направо, а правую налево. По щиту, высверкнув сиреневым, вжикнула стрела. Простая! И вторая тут же. А дальше — шалишь! Он уже нырнул назад, за косяк. Дверь осталась распахнутой. Только вот ушастым уже стало сильно не до Фабия. «Трах-бабах, и нет его!» Громче визга баньши с еле уловимым интервалом оглушительно грохнули гранаты. Игорь, хоть и прикрыл руками уши, открыл рот и зажмурился изо всех сил, сам едва не оглох и ослеп. Нет, ну дважды за полчаса наслаждаться работой светошумок — это перебор!

Помотал головой, как лошадь, отгоняющая слепня. Звон в ушах и пятна в глазах не прошли, но — терпимо. Отбросил оба кольца — чай, не жених! «Чекан» в руки и вперёд! Раз, и сразу пять, я иду искать. А кто не спрятался, я не виноват.

Ну, флаг вам в руки, твари лопоухие, по самое древко, и барабан на шею! Щит, конечно, щитом, и гранаты гранатами, но вот влетел он в сарай перекатом, справа налево, чтоб уж точно без всякой ебатории обойтись. И ещё в кувырке убедился, что эльфов двое, но оба — не бойцы. Один, и, кажется, именно его подранок из курятника, лежал у стены и не реагировал вообще ни на что, то ли без сознания, то ли и вовсе — дохлый. А второй стоял, шатаясь, будто пьяный, и зажимал свои лопухи ладонями. Рот его был раззявлен в беззвучном (ну, может, просто не различимом Игорем после двух взрывов светошумки) крике, а из слепо лупающих веками глаз градом катились слёзы. Но не успел Фабий даже подумать, что делать с эльфом, как Рыбачок всё за него решил. Рысью рухнув из светового окна и едва не задев в полёте так и висящий на вожжах обрубок несчастного Барсегяна, он оказался сзади эльфа, прямо на плечах у ушастого. И ещё пока они валились на пол, вскрыл тому глотку. Причём, сучёнок продуманый, размахнул по-харазски, когда ножом насквозь пробивают горло обухом к себе, почти у самого позвоночника. А потом на обратном, маховом ходу, взрезают к чёртовой матери всё — и жилы, и трахею, и пищевод... Короче, всё. В итоге на самого Юрца если и попало, то капля-две крови, не больше. А вот бедного Фабия окатило изрядно. Кирдык форме — кровь своя, дырка на рукаве, кровь Садикова, кровь шамана, гуано, а теперь ещё эльфом облило... Неприятно, как из опрокинутой впопыхах длинногорлой бутыли, булькало, руки и ноги ушастого дёргались в агонии, затихающе стуча по дощатому полу.

— Ну, и нахера, спрашивается?

— Мы всегда берём кровь за кровь... Даже за Стасика. Вот и взял. Чутка, — невозмутимо ответил Пряхин. Обтёр клинок об одежду ушастого, и убрал его в ножны. Задумчиво оглядел свои руки, слизнул капельку крови, покатал её во рту и сплюнул.

— Вот интересно, кровь людей и эльфов на вкус разная…

— Я тебя огорчу, апиздолярия кровожадная, из курятника сбежал вон тот, — и Фабий махнул на второго, пристенно-бессознательного эльфа.

— Знаю, — всё так же невозмутимо и даже довольно ответил Рыбачок, — Я, считай, этой твари, которую взрезал, лёгкую смерть подарил. Во-первых, это не он Тополя пришпилил, а, во-вторых, тот, второй, в отключке, и его паковать проще будет.

Юрец покрутил головой в поисках упаковки. Не найдя верёвки или чего-то похожего, вздохнул. Подпрыгнул, вышел силой на перемёт, под которым висел Гагик, и начал распутывать вязавшие того вожжи.

— Придержишь? — спросил он у Фабия. Опять обхитрил, бес мелкий! Впрочем, а куда деваться? Они вдвоём, Юрец сверху, а Фабий, стараясь не измазаться ещё больше (да и попахивал труп Барсегяна уже изрядно), снизу, осторожно опустили тело на солому. Юрец спрыгнул, и, закончив распутывать вожжи, снял их с несчастного покойника. Не теряя времени, увязал эльфа ласточкой, попутно продолжив свой подсчёт резонов душегубства:

— В-третьих, новопреставленный от «Зари» обоссался, а этот — нет. И что, охота тебе с вонючкой зассаной возиться? — спросил Рыбачок. Потом, скептически оглядев измазанного кровью и помётом Фабия, пробормотал, — Впрочем, тебе, может, и похер дым уже…

И, главное, в-четвёртых. Этот у них самый главный. И одёжка получшее́, и снаряга побогаче. Возился порезаный ухоносец с ним эва как! Зелий на него не пожалел, и в сон лечебный не побоялся погрузить. Да ещё и остался охранять его. Значит, что? Значит, это — начальство, и знает оно всяко поболе, чем скончавшийся, земля тому стекловатой. Ну и, может, мне этого ещё и подопрашивать доведётся. Так что долг он свой заплатит, сполна заплатит, не сцы, Капустин, поебём и отпустим! Ты же не думаешь, что он в итоге петли минует?

Фабий вынужден был согласиться. Затем, отмахнувшись от появившейся зелёной мухи, сказал:

— Вот что, потащили эту дрянь на улицу. Пока зарезаный тобой был жив, тут мух хотя бы не было, умеют они такое, эльфы сраные. А сейчас они нас затрахают. Понесли!

И они, не церемонясь, поволокли спелёнутый трофей к прапору-колдуну, не обращая внимания на то, что пару раз увесисто приложили его башкой об столб и по дверному косяку.

Оставаться и собирать трофеи? Это нужно быть особо настойчивым самоубийцей, чтобы без колдуна шерстить эльфийские амулетики и пузырьки с зельями. Да и просто шмут их может быть миной замедленного действия. Ну, и вообще... Со́бак войны поймёт всё верно. Но пиетет проявить всё же надо, и Устав соблюсти. Значит, надо доложиться.

Надо. Но — не успел. Вот и он, лёгок на помине, грозен, аж рысью ско́чет, придерживая винтарь вполуготовку на груди. За ним — колдунский Пантелей, гроза Фабиев и дохлых псов. Осталось только Воробья дождаться, и весь синклит в сборе. Или он может национально взбрыкнуть и обозвать их синедрионом?

Колдовской прапор, что при треноге и амулете, быро-быро оглядев их троицу, сделал бодрый шажок от своей мандулы и сторожевого Тиши. Тихон при виде ротного пытался стать невидимкой. Прапорец же надулся и браво отрапортовал:

— Господин ротмистр, ваше приказание исполнено, негатор развёрнут, а эльф захвачен в плен! Докладывал прапорщик Кузин!

Пута, подняв в немом вопросе одну бровь, обратил, однако, свой взор вовсе не на стремящегося рубануться прапорщика, а на Фабия:

— Докладывай!

— Господин ротмистр, при выполнении вашего приказа рядовой Федулов был обнаружен мёртвым, — он не стал распространяться о том, что Стасик был найден ещё живым и опозорен яичным мародёрством. Но даже не сомневался, что Со́бак не дурнее локомобиля, и сам смекнул уже всё очень близко к тексту, — Он попал в эльфийскую засаду. Один эльф был уничтожен рядовым Пряхиным, второй ушёл порталом. Попутно стало ясно, как и куда хотели уйти харазцы...

— Стоп! А вот дальше всё в штабе, — Поздняк-метаться бормотнул в переговорник, и через какие-то десять-пятнадцать секунд к ним подлетела машина. Но не «Полевик», на котором обычно рассекал ротный, а вполне себе пулемётная «Копейка». В ней, кроме водилы и пулемётчика, обнаружились ещё и трупы. Стасика и эльфа из курятника. Так что, хоть и «Копейка», а не «Полевик», разместиться всем войском — Пута, Пантелей, они с Юрцом, да ещё и пленный эльф — было не так уж просто. Тут ещё тревожники подтащили второго ушастого жмура. Их брюжжание по поводу того, что из-за Юрца да Фабия им приходится выполнять роль похоронной команды, были пресечены одним лишь мимолётным взглядом Позднякова. Так же, как и наглые поползновения прапора-амулетчика влезть в машину, дабы потереться у начальства на виду и присвоить себе лавры руководства операции по захвату и уничтожению эльфов. Правда, тут уже пресекало прямое начальство волшебного прапорщика, Пантелеев. Голосом горного тролля, тем самым, который дробит скалы и спускает вниз каменные осыпи, чёрномундирный штабс-капитан поинтересовался у обнаглевшего подчинённого, каково было его предыдущее задание.

— Развёртывать, обслуживать и перемещать негатор в соответствии с продвижением активной линии зачистки!

— И почему вы ещё тут? Выполнять. БЕГОМ!!!!

Прапорщик, Тиша и тренога испарились прямо во время рычания слова «БЕГОМ». Тем временем Фабий и Юрец плюхнулись прямо на пленного, нимало не заботясь его целостью и сохранностью, а лишь стараясь ещё больше не перемазаться в крови покойных. Едва они это сделали, как «Копейка» по команде ротмистра рывком стартовала. Мотнув их и заставив схватиться за борта.

Карташкин дом все меньше походил на жилой и всё больше — на присутственный, причём именно военно-присутственный. Сгоревшие забор и ворота уже исчезли, а вместо них появилось ограждение из колючки на металлических столбах, с егозой поверх него, с такими же воротами, сейчас распахнутыми. Караулки при воротах пока не было, да и шлагбаум тоже был ещё временный, из окорённого бревна с противовесом. Поверх светлой, плачущей смолой древесины довольно коряво были намалёваны чёрные полосы. Во дворе появилась курилка, в которой смолило несколько штабных вояк, не бездельно и вальяжно, а с торопливо-деловитым видом. Там же, во дворе, стояло несколько машин и обложеная мешками с песком Беха-четвёрка, БТР-4, причём она время от времени поводила хоботами спарки в башне по сторонам. На крыльце, у двери с надраенной ярче котовых яиц бронзовой ручкой, бдил часовой.

Поздняков, который все произошедшие за время зачистки пертурбации доселе, из-за занятости, не оценил, одобрительно крякнул. И верно, плох тот командир, кто при любой возможности не крепит и не улучшает оборону и по щепотке не лепит нормальный быт и доступный комфорт. И себе, и подчинённым. Даже если вы всего-то встали на дневку. Она может превратиться в неделю, или месяц... А может стать, при твоей лени и небрежности, последней в твоей жизни. И, если есть минута — рой ЗКП и окопы, делай ещё один накат у блиндажа, сруби кочку в секторе огня пулемёта. Выкопай для него ещё одну позицию. Замаскируй всё. Система водостоков в окопах — великое дело, улучшать можно бесконечно. А нужник и баня вообще объекты стратегические! Да много чего можно сделать по бытухе и обороне, и улучшать можно бесконечно всё, а не только водостоки. И нужно!

Потому, что обороны много не бывает! А быт... Боец с неустроенным бытом — не боец! Взгляд его тускл, подворотничок несвеж, подбородок колюч. Мундир грязен и сыр, в нем живёт плесень, вонь и вошь, а сам его хозяин страдает окопной стопой и желудком, поочерёдно то запором, то поносом. Оружие этого нерадивого или непродуманного бойца цветёт ржавью, а душа — пороками. А всё потому, что сам несознателен, а полководец его убог, и не смог поставить солдату задачу, добиться её выполнения и обустроить его и свой быт! Ибо содат, не занятый делом больше пяти минут — потенциальный преступник! Так как сам он в восьми случаях из десяти будет стремиться во вред себе же увильнуть, откосить и пропить казённое. Прямо не сознательный воин, а пятилетнее дитя!

«Копейка», клюнув носом, остановилась у самого крыльца. Поздняков чёртом выскочил из кабины и скомандовал:

— Фарберович за мной, Пряхин охранять пленного! По прибытию разводящего доставить совместно с ним эльфа в холодную. Затем трупы в досмотровую. Марк Николаевич, распорядитесь насчёт экспертизы. И сразу к майору Воробьёву, мне кажется, вы обязательно должны присутствовать во время доклада обер-ефрейтора.

Военные невольно всегда идут в ногу. И, будь коридор чуть длиннее, грохот их шагов был бы угрожающе-тревожным. Но — не судьба, и ни одна зараза даже морду лица из дверей не высунула. Так что пришлось стучать и докладывать. Зал, где утром прошло совещание-инструктаж, теперь стал оперативным отделом. Им открыл сам замотанный и уставший НШ. Воробей же, почти распластавшийся на застеленном картой столе, что-то изучал на ней, косясь в свежую сводку. Услышав доклад Позднякова, он поднял взгляд от бумажек, и приветствовал появление Позднякова:

— А, Алексей Николаевич! Ждём, ждём… Докладывайте! Что там, подробно? Неужто и верно — главного шамана рода утоптали?

Фабий сообразил, что майор Воробьёв мог про эльфов и портал ещё и не знать вовсе, а ротмистр тем временем уже сказал:

— Сейчас ещё штабс-капитан Пантелеев подойдёт, а докладывает пусть лучше обер-ефрейтор Фарберович, как участник и старший группы.

— Резонно. Давай, Фарберович, излагай!

Фабий добросовестным дятлом почти слово в слово повторил свой доклад Позднякову на садиковском крыльце, с единственным добавлением о жертвах и жертвоприношении у Барсегянов, предположив, что связь между этими эпизодами могла ускользнуть от майора. Но — не ускользнула, майор нетерпеливо дёрнул головой, и, махнув рукой, прервал его доклад:

— Про Барсегянов пропускай, в курсе.

Вернувшись к сокращённо-канонической версии с крыльца, Фабий в темпе польки-бабочки отбарабанил её практически до самого конца событий на подворье Садикова, когда появился штабс-колдун Пантелеев. Воробей, не дожидаясь его доклада, приглашающе махнул рукой и поощрительно пророкотал:

— Ну ты скажи! Марк Николаевич, как, так всё и было, на ваш, магический, взгляд? Не сгустил? Не прихвастнул?

— Никак нет, господин майор! Всё соответствует, и верховный шаман рода, с учеником, и оборотни, причём, судя по всему, из ханской сотни, и карман времени, и засада, и помощь босорки. Её, кстати, шаман убил.

— И слава богу, между нами говоря, и слава богу! А то ведь конфуз бы выйти мог. Нечисть, а помогла нам, и отпускать бы пришлось! Ну что, Алексей Николаевич, пиши представление, и на чин, и на крест! Заслужил, чертяка. Он ведь и утром у тебя отличился, с вампиром-то?

— Вашвысокобродь, так я же не один, все заслужили, особенно Мам… Рядовой Грачёв и рядовой Пряхин!

— Ну, на всех и пиши! Надо же, двух оборотней оприходовали и верховного шамана, а ученика шамана в плен взяли… Орлы!

— Сергей Сергеевич, это ещё не всё, к сожалению. Вам не успели доложить.

— Так… Рано жопу проводили, вот она опять пришла! Что ещё?

— После разбора на месте в виду двух раненых я снял группу Фарберовича с операции, а его самого и Пряхина направил за приставленным к негатору порталов рядовым Федуловым.

— А, этот… Чудо в перьях…

— Выяснилось, что во время смены позиции Федулов самовольно сошёл с маршрута и попал в засаду эльфов.

— Чегооо? Эти-то откуда взялись? Ни в одном докладе, ни в одной сводке не упоминалось о наличии эльфов в Пограничном…

— Тем не менее… Федулов был убит. Убит стрелой из лука, так что у эльфов была возможность сохранить ещё какое-то время скрытность. Но тут как раз подоспели Фарберович с Пряхиным. В ходе перестрелки один эльф был ликвидирован рядовым Пряхиным, а второй ушёл порталом.

— Как так? Господин штабс-капитан, вы же мне лично гарантировали, что ни одна тварь живая не преодолеет порталом границ Пограничного?

— Насколько я понял, господин майор, так оно и было. Мне кажется, правильнее будет дослушать о произошедшем не меня, а обер-ефрейтора Фарберовича.

— Ну, это разумно. Давай, Фарберович. Разъясняй непонятки.

— Так точно. Никто границ Пограничного не преодолевал.

— Как так? Сам же сказал...

— Он и в самом деле ушёл, но только не за стены города. Я успел разглядеть внутри линзы портала место выхода, и, так вышло, узнал.

— Ну?

— Это был сарай Барсегяна. Мы с Пряхиным тут же выдвинулись туда…

— Ну!!!

— Была обнаружена группа из двух эльфов, один ликвидирован, второй взят в плен.

— Фух! Так… А почему они опять не отпорталились?

— А их прапорщик Кузин негатором заблокировал…

— Ну вот ты скажи, на бегу, а подготовились на «ять»! И ещё одного пленного взяли! И опять молодцы! Так, стоп… Молодцы-то молодцы, но…

Воробей запрыгал по залу оперативного отдела. В чём-чём, а в умении думать быстро и сложить два и два отказать ему было никак нельзя. Он мгновенно уловил то, что уже понял Поздняков и упорно отказывался принять Пантелеев.

— Николай Алексеевич, а я верно понимаю, что вся наша сегодняшняя зачистка псу под хвост? То есть, если я правильно уловил ход мысли обер-ефрейтора, супостаты дожидались, пока проверка некоторых намеченных ими домов закончится, негатор будет перенесён, а затем скакали из непроверенной зоны в уже досмотренное? Ой, блин горелый… И что, всё зря? Так получается, что все сегодняшние потуги наши обернулись мудовыми рыданиями. А завтра всё с третьей цифры — по новой? Только, Марк Николаевич, уже перенастроив негаторы на полную блокировку перемещения, и внутри города тоже. Мы с вами, господин штабс-капитан, позже ещё поговорим. Без нижних чинов.

Щеки Пантелеева зарумянились, как у курсистки, а Фабий постарался прикинуться элементом декора. Его пока никто не отпускал.

Поздняков попытался успокоить разошедшегося до ярости Воробьёва:

— Ну, я бы так огульно не рубил нах... Ни с плеча, ни с плеч. И ещё, думаю, что в любом случае, сегодняшнюю гребёнку нужно довести до конца. Желательно подправив неприятность с порталами уже сейчас. Всё же переловили да покрошили в мелкую расхуяку мы многих. Достоверно известно, что скакать порталами вышло только у эльфов. Ну, возможно, собирался ещё и шаман с харазцами. Остальных-то мы повязали или перебили...

— Кого, Алексеич? Кого повязали и перебили? Шелупень и никчемушных бандюков! Homo non nauci! Понятно? Или перевести?

— Да понятно всё. Короче, всякую хуету безлошадную. Только не прав ты. Шаман и эльфятина — это тебе не еблошки!

— Ты сопельки-то мне не утирай! Порталами пытались уйти именно и явно те, кто к самой головке всего этого безобразия ближе, кто знал что-то. Зачем был этот мятеж, кто его учинил, например. Чего и я тоже хотел бы знать, весьма и весьма!

Фабий проклял мысленно свой язык, который, не дожидаясь вердикта мозга, ляпнул:

— Так, наверное, Ашмаи и устроил!

— Какой ещё нахуй Ашмаи? — свирепо рявкнул ротмистр. Ибо встревать в разговор старших, даже не испросив разрешения на это — нечто немыслимое!

— Ну так, лич.

— А чего не Кали сразу, к примеру? Она ж мать этих пиздюков лысых, Созерцающих? — съехидничал Поздняков. Но затем, мазнув случайным взглядом по Пантелееву, зафиксировался на его враз побелевшем лице и оловянном взгляде. Поизучав всё это пару мгновений, он недоверчиво протянул:

— Да ну нет...

— Да ну да, — утверждающе отрубил Воробьёв, тоже заметивший изменения колдунской мимики, — штабс-капитан, что вы имеете нам сообщить?

— Я не имею права, это информация под грифом…

— Тогда мы все тоже под грифом. Даже вот почти под виверной. Слово не воробей, а подуманное назад не вдумаешь. Извольте выкладывать!

И Пантелеев выложил. Мялся, недоговаривал, но — выложил. Перед самой операцией по всем отделам и подразделениям Управления контрразведки прошёл циркуляр за подписью самого Петра Петровича Бердышова. Без пояснения причин (что, впрочем, не странно, странно бы было обратное) категорически предписывалось немедленно докладывать о всех упоминаниях, слухах, а, тем паче, проявлениях действий личей, особенно, если прозвучит имя некоего Ашмаи. Причем, минуя субординационную цепочку, докладывать следовало лично самому господину действительному статскому советнику специальным кодовым сигналом. Так что, вынужденным признанием штабс-капитан нарушил, безусловно, свои внутренние инструкции и правила. Но зато сходу решил вопрос немедленного и скрупулёзного допроса Фарберовича прямо в присутствии командования операции. Он уже оправился от шока, и глаза его, глядя на обер-ефрейтора, горели, как у барышни при взгляде на коробку армирского шоколада. Фабий не понял такого энтузиазма, как не понял и тоскливой ярости в голосе Позднякова:

— Ты почему о самом важном не доложил, Мартын с балалайкой? Что ты там ещё утаил? Может, завтра в девять-ноль-ноль объявлено Второе Воссияние? Но ты решил, что это так, не достойно упоминания?

— Да что я сделал-то, господин ротмистр? Ну, лич? И что? Ну, подумаешь, сказал один местный об одной нежити… Мне теперь что, все слухи вам повторять? Нам циркуляр от его превосходительства не доводили! И приказа не было! Что вы меня всё отчитываете?

— А тебя что, отпеть уже? Ну вот почему сегодня обер-ефрейтор Фарберович мне так смерти желает? Ты тварь охуевшая, или право имеешь? Вот схерали ты решил, что лич — это так, перхоть подзалупная? Откуда в твоей ретивой пейсоноске зарождаются эти тримордоблядские бредни?

— Погоди, Николай Алексеевич, он ведь и в самом деле, поди, не знает, — роли поменялись, и теперь Воробьёв утихомиривал Позднякова.

— Ладно! Фарберович! Кто такой, по-твоему продрищённому мнению, лич? Давай, жги напалмом!

— Ну, нежить. Что-то вроде царя вампиров, потому что колдовать посильнее может. А вообще, кажется, сказочный персонаж.

— Это ты сказочный! Сказочный долбоёб! А лич — это тебе не вампир, пусть даже и древний, лич — это обер-вампир! Если вампир обычный пьёт кровь, то лич пьёт силу и жизнь. Если вампир владеет магией простейшей, лишь той, что «по праву крови» даётся ему, умеет глаза отвести, немного зачаровать, то лич всегда получается из колдуна! — уже спокойней, почти что ласково для него рявкнул Пута, и махнул огорчённо рукой. Затем добавил:

— Марк Николаич, давай ты лучше, всё равно же из него кровь сейчас пить будешь! А то я его убъю ненароком…

— Всё верно, господин ротмистр, лич получается только из колдуна! Причём обычно из великого колдуна — могучего волшебника, умышленно ставшего нежитью. И силы его удесятеряются, наверное, когда он переходит в это состояние, превращаясь в нежить. Личу становятся открыты те планы бытия, которые недоступны даже самому сильному некроманту. Он черпает мощь из многих колодцев, и всюду она ему равно доступна. Тех личей, о которых мы знаем доподлинно, можно посчитать на пальцах. И хвала всем светлым богам, до Ашмаи последний был лет этак двести назад. Каждому посвящена если не книга, то добрый десяток глав. Я тут подсчитал напамять — восемь их было. Этот самый Ашмаи получается девятым. И это за весь период письменной истории Великоречья! И каждому из них книги и летописи приписывают деяния столь жуткие и при этом столь великие, что волосы шевелятся!

— Так, меньше пафоса, господа офицеры! Волосы у них, видишь, стынут в жилах! Отставить сопли-вопли! — вмешался майор, — Обер-ефрейтор, быстро, чётко, подробно, но без воды — откуда узнал о личе?

— В ходе экспресс-допроса Садикова, хозяина подворья, где у нас заруба с харазцами была. Выяснилось, что его из Казани в Пограничный заслал этот самый Ашмаи. И харазцы к Садикову тоже пришли со словом от него. Ещё до бунта. До допроса я ни про него, ни про других личей и не слышал.

— Сам Ашмаи заслал? Вот так явился и заслал?

— Никак нет, прислал вампира…

— Так, понятно. Ещё и вампир на посылках… Надо срочно допросить Садикова, толку всяко больше будет, и информации. Эй, Хабибуллина сюда, живо!

Пантелеев, подумав пару секунд, обратился к Воробьёву:

— Господин майор, пока привезут Садикова, разрешите срочно воспользоваться связью с Тверью, доложить об Ашмаи?

— Разумеется. Но до этого, тут господин ротмистр прав, срочно отдайте приказ об изменении работы негаторов. Ступайте!

Колдун сорвался с места, как молния, смазанная салом. Но не успела дверь за ним закрыться, как, после короткого стука, распахнулась вновь.

— Разрешите? — обер-фельдфебель второй роты Хабибуллин, высокий русый усач, перекрывал ширину прохода почти полностью.

— Так, давай сюда, Равиль, быстренько! — насквозь неформально и доверительно, намекая, что поручить это деликатное дело может только ему, Воробьёв махнул приглашающе рукой и понёсся к карте, — Фарберович, бегом ко мне! Укажите обер-фельдфебелю дом Садикова! Равиль, нужно доставить хозяина дома сюда на допрос, но — ласково! Как на беседу! Во-первых, он нам здорово помог с харазцами, во-вторых, у него при этом дочку убили. Пусть и босорку, но — дочь! В-третьих, нужно, чтобы он понимал, что никакой угрозы ни ему, ни его семье из-за дочери-босорки нет, и не будет. Очень он нужен, понимаешь? Поэтому ты привези его сам и — уважительно. Да, ещё! Он родом из Казани, так что потри с ним этак ненароком — вдруг там у вас знакомые есть общие, и вообще… Ну, ты понимаешь?

— Слушаюсь, вашвысокобродь, — солидно прогудел обер-фельдфебель, — Дозвольте приступить?

Но майор не успел ему ответить. Дверь вновь, на этот раз без стука, распахнулась. За ней стоял и тяжело дышал, будто пробежал десять вёрст, прапорщик-связист. Воробьёв взорвался и даже выматерился, что, в отличие от Позднякова, происходило с ним крайне редко:

— Не секретное совещание, а проходной двор! Ну, и что вы топали, словно кованый волк, а теперь в дверях стоите, как неродной? Добро пожаловать отсюда нахуй!

Однако прапорщик никуда не ушёл. Втянув голову в плечи, он протянул конверт шифротелеграммы:

— Чрезвычайное сообщение... Передано вам из Управления двора, из Твери... — протягивая документ, испуганно говорил колдун-связист, — До вручения лично в руки по инструкции не имею права... «Перун!» на ваше имя...

Нетерпеливым движением выхватив конверт, Воробьёв шагнул от стола с картой на свет, к окну и начал читать, причем лицо его тотчас стало напряженно-сосредоточенным.

— Разрешите идти? — вымолвил шифровальщик. Воробьёв, не отвечая, и, вероятно, не слыша, покрутил головой, словно ему внезапно стал тесен ворот. Не отрывая глаз от текста, майор нашарил на краю стола портсигар, открыл его и взял сигарету. Хотя сам же и запретил курить в штабе. Щелкнув зажигалкой, он затянулся и, потирая ладонью затылок, с напряженным вниманием продолжал читать.

— Разрешите идти? — снова неуверенно спросил прапорщик-связист.

— Идите, — отпустил его майор, и тот, помедлив секунды в нерешительности и споткнувшись о порог, вышел из кабинета.

— Прочти! — приказным тоном сказал Воробьёв, передавая листок Позднякову, и, кинув на возникшего в дверях практически одновременно с исчезновением связиста Пантелеева мгновенный негодующий взгляд, возмущенно воскликнул, дождавшись, однако, когда тот затворит, наконец, злосчастные двери:

— А как утро чудесно начиналось… Дела пошли настолько хорошо, что стало ясно — скоро жопа неизбежна. Нате! Дождались варягов! К нам летит со специальной группой киношников и журналистов не менее специальный комиссар его Высочества князя Тверского Алексея Алексеевича в зоне военного положения подполковник Переверзев! Снимать победу! А у нас тут эльфы, оборотни и лич на горизонте ещё нарисовался… И расчётное время их прилёта — через двадцать минут! Хабибуллин, голубчик, отставить Садикова. Завтра утром, до того, как вся эта столичная сволочь глаза продерёт, его привезёшь. Ступай! Господин штабс-капитан, поскольку вы с узла связи, то вы в курсе событий. Допрос Садикова мы перенесём на утро, чёрт бы их всех побрал с их кино и цирком!

Обер-фельдфебель вышел, аккуратно притворив двери. Проводив его взглядом, Поздняков задумчиво протянул:

— Бывший зять бывшего канцлера? О как… Вдруг, откуда не возьмись, появился в рот ебись! А ведь был же обычной посредственностью!

— А теперь что, стал необычной?

— Что ты! Красавец! Отворотясь, не наглядишься! Ни стыда, ни совести. Ничего лишнего, короче... Чистый голубь, а не человек! Если не сможет сесть на голову, то хоть обосрет!

— Ну, правда, нужно признать, что он непотопляем…

— То, что выбирается из полной жопы любым способом, не может не оказаться говном.

— Как там говорят? Талантливый человек талантлив во всем.

— Ага. С долбо`бами такая же картина. И нет противника страшнее, чем начальник-долбоеб!

— Слушай, хватит ругаться!

— Ай тебе! Русская речь без мата становится докладом! И ещё один моментик в документик! Ведь рулить он будет не операцией, а якобы только её освещением? Ну да, ну да, уже поверил. Ни за что не отвечаю, орденочек получаю, всем до ужаса мешаю… Всё равно же через голову полезет рукой водить, гнида казематная! И стучать будет, как юный барабанщик. А ещё проверять цвет травы, размер бордюров и начищеность сапог. И бирки, бирки и заполненные журналы с отчётами. Короче, что я скажу, Сергеич… Пиздец не лечат, а только констатируют! Впрочем… Обсудим это за выпить. Но не сей момент. Сам знаешь, на войне ни капли! Так что в шесть часов вечера, после войны.

— Ладно, пора их встречать идти… Пятнадцать минут у нас на всё и про всё. Сделать один чёрт ничего не успеем, только до ВПП добраться.

— За пятнадцать-то минут? Пожрать бы им надо организовать. И даже вообще — торжественный обед. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!

— О! Точно! И выпить. Ни капли в рот на войне — это ты правильно сказал. Но вот только не с начальством из Твери…

— Ну да… Чтобы сделать обед вкуснее для комиссии, возьмите три маленьких литра коньяка… Жалко, что Хабибуллина уже отпустили…

Заметив, наконец, Фабия, ротмистр на него напустился, словно тот был вирацким шпионом:

— Ты тут чего уши греешь? Ну-ка, марш в расположение, жрать, спать и не отсвечивать перед тверскими! Всем не отсвечивать! Без меня этой пиздобратии ни единого слова, даже если будут спрашивать, где сортир! Понятно? Всем вбей в тыквы! Калёным прикладом! Позировать нам всё равно придётся, но мы тут хоть подумаем с господином майором и доведём, что говорить, а что молчать. Ясно тебе? Бегом! Брысь!