Дар в наследство

Глава 1

1

Хоть я и считаюсь родней по крови, ношу фамилию приемного отца, и числюсь его усыновленным ребенком, но так было далеко не всегда. Дело в том, что фактически, я являюсь его племянником, то есть сыном его покойной родной сестры. Мои родители, пять лет назад, попали в аварию, и я остался сиротой. Бабушка, мать моей матери, сразу же попыталась оставить меня у себя, потому что по сути всегда и жила с нами, но из-за ее преклонного возраста, получила отказ в опекунстве, тогда она насела на своего старшего сына дядю Володю, с требованием забрать меня в свою семью. По большому счету, тот был не сильно и против этого, и единственное, что его удерживало от этого шага, так его собственная жена. Которая, хоть и привечала меня, как племянника, но ни в какую не желала видеть в качестве сына, хотя собственных детей у них до той поры, не имелось.

В итоге, сошлись на том, меня все-таки принимают в семью, усыновляют, все как положено, но я остаюсь на попечении бабули. При этом, бабушка переезжает в квартиру дяди Володи, а он со своей женой тетей Ритой, в квартиру моих родителей. Другими словами, все проблемы, решила трехкомнатная квартира со всей обстановкой, оставшаяся от моих родителей. Конечно имелся еще и автомобиль, но после той злополучной аварии говорить о нем, пожалуй, не стоило. Дядя Володя конечно постарался извлечь с него хоть какую-то выгоду, но, по их словам, вышло там совсем немного.

Так или иначе, я пробыл в детском доме, куда меня оправили сразу же после гибели родителей, всего около полугода, пока шли уговоры, обмен квартирами, подготовка документов и тому подобное. И хотя мне было обещано, что все закончится довольно скоро, пришлось полгода жить по правилам приюта. Вообще-то, как я слышал, детей в приют после смерти родителей, отправляют далеко не сразу, особенно если имеется живой родственник. Но в данном случае, как я узнал несколько позже, какой-то милицейский чин, решил захапать под себя квартиру, принадлежащую моим родителям, и потому постарался как можно быстрее сплавить меня в приют. В итоге его живенько обломали, потому что квартира была записана на бабушку. Но в приюте мне все-таки побыть пришлось. При этом едва не угодил в какую-то другую семью. Но так или иначе, все решилось в мою пользу, и в итоге, я вновь оказался в собственной семье, правда на этот раз только с моей бабулей, и в другой квартире, которую вряд ли можно было назвать слишком благоустроенной.

По сути, это была однокомнатная даже не квартира, а так называемая «гостинка». В нашем распоряжении, имелась большая в двадцать четыре квадратных метра комната, с двумя окнами, выходящими во двор, небольшой прихожей, где находился собранный руками дяди Володи встроенный шкаф для одежды, и ванной комнаты, совмещенной с туалетом. В общем-то если не считать общей, на четыре подобных «квартиры» кухни, места для нас двоих, было предостаточно. Кухня тоже была можно сказать огромной. По площади занимала метров тридцать, в ней стояли две четырех конфорочных электрических плиты, давая по две конфорки на каждую квартиру, там же имелись мойки с горячей и холодной водой, и оставалось место для рабочего кухонного стола, шкафа с посудой, и даже старого дивана, вытащенного туда, для того, чтобы бабушке было куда присесть, во время готовки пищи. Просто потому, что среди соседей числилась Скобелева Любка прозванная Слонихой, за свой длинный нос и то, как она любила шариться по всем кастрюлям вынюхивая и пробуя все, что готовилось ее соседями. Ее несколько раз ловили на этом, порой даже мяли бока, и далеко не легка, но это ни к чему не приводило. Поэтому, бабушке приходилось находиться на кухне все время, пока там что-то готовилось.

Комната, доставшаяся нам, была разделена на две части мебельной стенкой, в результате чего, для бабули, как она сама захотела, досталась крохотная комнатушка, куда влезла только полутороспальная кровать, торцом выходящая к окну, узкий проход перед нею, в котором уместилась тумбочка, а в ногах, платяной шкаф, с бельем и личными вещами. Мне же досталось все остальное. То есть передняя часть мебельной стенки, с телевизором, множеством книг, посудой и всем прочим. Большая софа, раскладывающаяся в широкое спальное место, письменный стол, на котором я делал уроки, и журнальный столик с двумя креслами, на котором мы с бабушкой чаще всего обедали или ужинали, сидя перед телевизором. Сама квартирка, располагалась на четвертом этаже, и, хотя считалось, что окна выходят во двор, по сути, за счет высоты была видна, вся прилегающая улица, вместе со школьным двором, который находился по ту сторону проезжей части.

И следующие пять лет, до середины шестого класса, я не знал горя, живя вдвоем со своей бабулей. До своего выхода на пенсию, бабушка работала в институте иностранных языков, преподавая язык – испанский. Это была огромная редкость, по ее словам, этот язык преподавали только в двух школах города, и он как бы не особенно пользовался спросом до того момента как в 1958 году не состоялся первый Международный фестиваль стран Азии, Африки и Латинской Америки. Правда после этого, подобное мероприятие было надолго забыто, но спустя десять лет в 1968 году и в последующие годы, он был очень популярным и проводился почти каждые два года. Одним словом, бабушкины таланты, как носительницы языка были востребованы, как никогда. На фоне кинофестиваля, и я сам, с удовольствием приобщился к бабулиным знаниям, и старательно повторял за нею незнакомые слова, смеясь над уморительными правилами правописания, когда если хочешь задать вопрос, нужно перед предложением рисовать перевернутые вопросительный, или восклицательный знаки если рассчитываешь поставить такие и в конце предложения. Но так или иначе, уже довольно скоро, я вполне свободно болтал по-испански, гуляя с бабушкой по городу и заставляя прохожих оборачиваться в нашу сторону, и слышать их завистливые голоса: - «Иностранцы!».

С бабушкой было хорошо. Помимо всего прочего, она слыла среди знакомых колдуньей, ведьмой, доброй волшебницей. Все эти эпитеты, я так или иначе слышал от всех наших знакомых. Кто-то, кому она однажды помогла, называл ласково – волшебницей, кто-то, как та же Слониха, которую бабушка однажды поймала на краже приготовленных ею котлет, - ведьмой. Но так или иначе, бабушка, хотя вслух об этом и не говорилось, обладала, кое-какими способностями. Однажды, на моих глазах, она подняла на ноги дядю Володю, которого скрутил радикулит до такой степени, что он не мог пошевелиться без боли. А бабушка, просто положила ему руки на спину, что-то пошептала, и все прошло. Правда напоследок, она отшлепала его по заднице, хотя по словам ее сына, это было совершенно не обязательно, но бабушка тут же возразила, сказав, что мало она его в детстве наказывала. Единственное, что она не могла сделать, а может и не хотела, так это помочь своему сыну, точнее невестке, обзавестись собственными детьми. Именно из-за этого тетя Рита, иначе, как Гингемой, как злую колдунью из сказки «Волшебник Изумрудного города», бабушку никогда и не называла. А после ее смерти, так и вообще говорила о ней, как о ведьме, из-за чего в семье постоянно происходили ссоры в дядей Володей.

Бабушка, умерла в 1974 году, как раз перед моим днем рождения. Еще с вечера, все было хорошо, она приготовила ужин, мы поели, она вымыла посуду, потом мы долго сидели возле телевизора и смотрели, какую-то старую комедию. В какой-то момент, бабушка вздрогнула, выпрямилась как свеча, и что-то неслышно зашептала. Затем вдруг, сползла с дивана, упала на колени, несколько раз перекрестилась, кланяясь, кому-то неведомому, я какое-то время с изумлением смотрел на нее, не понимая, что происходит. Потом вскочил, взял ее за плечи, спрашивая:

- Бабушка! Что с тобой? Может скорую вызвать.

Та вдруг замерла, и вдруг воскликнула:

- Встань рядом со мною.

Обняв меня за пояс, заставила опуститься на колени и попросила.

- Перекрестись, как я тебя учила.

Вообще-то я всегда считал, что бога нет, хотя по требованию бабули, или скорее из интереса знал и «Отче наш», и «Символ веры», и даже «Молитву мытаря», которую выучил ради прикола. Впрочем, сейчас от меня ничего этого не требовалось, а только наложить на себя знамение, что я и сделал без задней мысли, только для того, чтобы бабуля успокоилась.

Следующими словами, что я услышал от нее, были:

- Спасибо тебе господи за веру и доверие, в отношении внука, я сделаю все, что ты требуешь от меня.

Повернувшись ко мне, она расстегнула у меня на рубашке пару верхних пуговиц, затем, подняв руки к своему затылку, что-то сделала там, одновременно с этим произнеся:

- Наклони голову отрок.

И едва я это сделал, как у нее в руках оказалась довольно длинная цепочка с каким-то оберегом, которую она сняла со своей шеи, и опустила на мою, мгновением позже, я почувствовал, как она застегивает замочек цепочки на моей шее, и протянул руку, желая посмотреть, что это такое.

- Не трожь! – строго произнесла она, заставляя меня отдернуть руку. После чего произнесла, торжественным тоном.

- Отныне и до поры, когда обретешь наследника, которому передашь, по воле господина нашего. Пока же в твоем праве носить и использовать по собственному разумению. Аминь.

В этот момент, у меня в сознании, на мгновение, проявилось тонкое породистое, как это обычно изображают в книгах, лицо с несколько заостренным длинным носом, тонкими щегольскими усиками, закрученными вверх и темными волосами, уложенными в пробор. На проявившемся лице промелькнуло что-то похожее на улыбку, а слегка вздернутый уголок рта сказал скорее о некотором презрении. Впрочем, вполне возможно, что все это мне только показалось. Между тем бабуля несколько раз склонилась почти до самого пола наложила на себя несколько знамений, и наконец закончив все это, произнесла:

- Помоги мне подняться, Сереженька. А то, что-то ноги совсем не держат. Видимо и правда пора на покой.

- Что это было баб?

- Ты, о чем, Сережа?

- Как о чем? Молитва, цепочка…

- Какая, цепочка? Не было никакой цепочки, что-то ты сочиняешь.

- А, как же это? Я метнул руку к своему горлу, но к своему огромному удивлению, не обнаружил на себе ничего подобного, хотя еще мгновение назад, чувствовал некоторую, довольно приличную тяжесть, заставляющую мою голову склоняться вниз.

- А, что там? – Казалось удивленно переспросила бабуля, заглядывая мне за ворот. – Ладно, пойду-ка, я искупаюсь, а то и вправду надо готовиться в путь.

- О чем ты, баб.

- Не обращай внимания, мое это.

С этими словами, она прошла до своего шкафа, достала чистое белье, и прошла в ванную комнату, там довольно долго плескалась, а через полчаса вышла оттуда, вся чистая, благоухающая и просветленная. Дойдя до своего шкафа бросила взгляд на меня, будто хотела что-то сказать, а после махнула рукой, и произнесла:

- Ладно, разберетесь, ежели, что.

После чего подошла ко мне, склонилась и обняв поцеловала в обе щеки, перекрестила, и поднявшись, отвернулась и произнесла.

- Пойду-ка я лягу, что-то притомилась сегодня.

С этими словами перешла на свою половину, погасила у себя свет, и довольно скоро затихла, посапывая во сне. Я, досмотрев фильм, тоже, застелил свой диван, и лег спать.

Проснулся я довольно поздно, и первое время лежал, не понимая, почему меня никто не разбудил, хотя, судя по часам, уже почти девять утра, и в школу, я явно опаздываю. Впрочем, даже поняв это особенно не торопился. Учился я в общем неплохо, но и обязательностью приходить вовремя, как-то не обзавелся. Еще до конца не проснувшись прошел в ванную, там привел себя в порядок, и на выходе из нее, заглянул в бабушкину комнату.

Бабуля лежала на спине, с закрытыми глазами, и сложив руки на груди, в том положении, как обычно их складывают покойники. Пару мнит я удивленно смотрел на нее, потом осторожно позвал ее, и когда она не ответила, осторожно подошел к ней, и дотронулся до ее руки, которая оказалась холодной, почти как лед. От неожиданности, я упал на колени. Схватил ее за плечи, и несколько раз встряхнув ее вскричал:

- Баба! Бабушка! Что с тобой?

Увы, она не отвечала, слегка дотронувшись до ее щеки, вновь почувствовал холод, и это привело меня в чувство. Я уже как-то участвовал в похоронах родственницы, и тогда пришлось прикасаться губами к ее лбу. Ощущения были похожими.

Первым делом позвонил деде Володе, тот сразу въехав в проблему, тут же прибежал к нам. И на следующие несколько дней квартира превратились в форменный кошмар. Здесь, постоянно кто-то находился, из-за чего, трудно было собраться с мыслями и понять, что вообще происходит. Я же не находил себе места, хотя бы потому, что бабушка последние годы была для меня всем на свете, заменяя мне своим присутствием и маму, и отца и не давая скучать, и думать о чем-то другом.

После похорон бабули, меня забрали в родительский дом, в семью дяди Вовы. Здесь мне была выделена комната, в которую были перенесены вещи из той квартиры, где мы жили с бабулей, и с этого дня, я жил с приемными «родителями», которые, в общем-то не особенно горели желанием, ими становиться раньше, и уж тем более теперь. Меня сразу же предупредили о том, что обращение «дядя-тетя» их вполне устраивает, и ни на что другое, они не рассчитывают. Впрочем, тоже самое, касалось и меня.

Как оказалось, довольно скоро, в некогда мою с бабушкой квартиру, каким-то образом, прописали, какого-то мужика, после чего, дядя Володя неожиданно обзавелся новеньким «Москвичом». А тетя Рита, дождавшись, когда я останусь с нею один на один, прямо сказала, что меня терпят, самое многое, до моего совершеннолетия. То есть еще около пяти лет. Затем, я должен буду решить, что делать дальше, уже самостоятельно. Или отправиться в армию, а после демобилизации, постараться решить свой жилищный вопрос где-то там, а лучше всего сделать это гораздо раньше, уже сейчас.

- То есть не сидеть на моей шее до окончания школы, а поступить в какой-нибудь техникум или ПТУ, сразу после окончания восьмого класса. Потому что я, уже нахожусь в положении, а после рождения дочери. – Тетка была уверена, что родится именно дочь, - ты окажешься здесь лишним. То есть я конечно не отказываюсь от помощи тебе до твоего совершеннолетия, но гораздо лучше, если ты будешь получать эту помощь находясь на некотором расстоянии от нашей семьи.

Точки на Ё были расставлены четко и конкретно, и мне ничего не оставалось как пообещать, что все будет именно так, как она того желает.

Я в общем-то не жалуюсь. Хотя границы дозволенного и были заранее оговорены, следующий год, я жил достаточно хорошо. Закончил седьмой класс, чтобы учиться поближе к дому, меня перевели в другую школу и уже в восьмом классе, я учился именно здесь, хотя по большому счету, особенной разницы я не видел. Школа №2, где я раньше учился находилась в трехстах метрах от дома, за стадионом, и дойти до нее можно было за пять минут, по любой погоде. Сейчас меня перевели в Школу №3, которая находилась прямо возле нашего дома. Впрочем, сейчас, все эти вопросы, за меня решала тетя Рита, и мне оставалось только согласиться с ее мнением и все.

С другой стороны, меня особенно не напрягали. Все что нужно, приобреталось без разговоров, и приемлемого качества, поэтому я не чувствовал себя как-то обделенным. Тетради, ручки, карандаши? Пожалуйста. Одежду, да ради бога.

Единственное что мне не хватало, так это теплых отношений, во всем остальном никакого отказа я не чувствовал. И мне даже было несколько жаль, что довольно скоро придется покидать эту семью. Потому, что через какой-то год, должна была завершиться учеба в школе, и мне грозили ПТУ или техникум. С другой стороны, учился я нормально, и потому решил, что «Автодорожный техникум» подойдет мне как нельзя лучше. Во-первых, это давало хорошую профессию на будущее, а, во-вторых, водительские права. И, следовательно, службу в армии в качестве шофера, что по словам всех знакомых было очень выгодным. Да и в будущем, тоже могло пригодиться.