Дорога на Уэлен

Глава 4

4

Но все хорошо, что хорошо кончается. И хотя до конца пути еще довольно далеко, я все же выбрался из леса, и, хотя бы это меня радовало. Поселок, возле которого я вышел из леса раскинулся вокруг станции железной дороги. Фактически я и вышел из леса упершись в товарный состав, поджидавший встречный поезд. И едва я успел, среди вагонов отыскать тормозную площадку, как мой поезд тут же тронулся с места, двигаясь на северо-запад. Я и название станции-то разглядел уже в движении, и тут же открыв атлас, постарался найти этот поселок. Все оказалось, просто прекрасно. Вначале я собирался выйти к поселку Зеледеево, а оказался в двадцати километрах дальше на запад, а если считать от дачного поселка, откуда я начал свое пешее путешествие, то Косачи находятся в сорока километрах, разумеется по прямой. Но я двигался вообще непонятно как. И если довериться карте, и попытаться проложить маршрут минуя дороги и поселки, то вообще ничего не получается. Вот и задумаешься после, толи у меня произошло какое-то помутнение рассудка, толь наши советские карты составлены таким образом, что хрен куда по ним можно добраться.

За последующие три дня, с несколькими пересадками я добрался до станции Анжерской. К этому моменту, в моем рюкзаке, остались разве, что сигареты, посуда и спальный мешок. На последнем перегоне до Анжеро-Судженска я доел последнюю банку с консервами. В итоге оказался совсем пуст. Вообще-то в кармане имелось почти двадцать рублей денег, часть которых я получил в виде подгона, спрятанного в сигаретах, а часть взял с тела Рустама, пока тот валялся в бессознательном состоянии, но это было и все. Разве что подмышкой имелся пистолет Макарова. Но превращаться в натурального разбойника или брать на себя мокрое дело не было никакого желания. Я и держал-то его при себе, только из опасения встретить в лесу какого-нибудь зверя, но пока мне везло. Да, забыл упомянуть о спиннинге, который до сих пор оставался при мне, и так ни разу и не был использован.

Нужно было что-то решать с едой и одеждой. Все же блуждание по лесу на добавило к моему наряду свежести. Скорее я, с каждым днем становился все больше похож на бродягу, а это вело к тому, что меня могли задержать просто как беспризорника. Одним словом, нужно было как-то решать вопрос и с одеждой, и с едой. Причем имеющихся денег, еще могло хватить на еду, но на одежду явно не доставало, поэтому после нескольких попыток, хоть как-то прибарахлиться, понял, что придется воспользоваться навыками моего предшественника, или попросту обнести, какую-нибудь квартиру или магазин. С магазином было сложнее. Кто его знает, вдруг все они обеспечены сигнализацией, пусть даже просто звуковой. При условии небольшого городка, даже этого будет за глаза. С квартирами еще более худшая ситуация, просто так с наскока, залезть в какую-то из них разумеется можно, но далеко не факт, что я смогу найти в ней что-то нужное для себя. А вот влететь под надзор бдительных старушек, обитающих целыми днями возле подъезда, проще простого. За той же квартирой директора гастронома, когда-то принадлежавшей моим родителям, я следил больше месяца, прежде чем решился в нее залезть, и то почти сразу же меня взяли менты. Поэтому здесь пытаться провернуть что-то на удачу, дохлое дело.

Решив, что ловить здесь нечего, вышел к железнодорожной линии посмотреть, какой из составов пойдет на выход, в нужном мне направлении. И едва успел закурить сигарету, и сделать пару затяжек, как вдруг почувствовал сильный удар по голове, в глазах потемнело, и я отключился от происходящего. Самым удивительным оказалось то, что буквально через пару секунд, я ощутил, как я сам, превратившись некую неосязаемую субстанцию, покидаю собственное тело, и как бы воспаряю над ним, наблюдая за происходящим. А происходило нисколько не занимательное действо четверо парней моего возраста или чуть постарше, охаживали мою лежащую в позе эмбриона тушку ногами, сами себя возбуждая выкриками о том, что я бродяга, и таких как я нужно уничтожать еще в утробе.

В какой-то степени они были правы, за последние дни, я изрядно обтрепался и действительно был похож на бомжа, правда называли меня все же бродягой и беспризорником, видимо «Бомж» еще не вошло в местный лексикон. Сам еще до конца не осознавая, как все это действует, я потянулся к одному из парней, выглядевшему старше других, и в тот же момент, оказался в его теле. На мгновение замер, а после перевел взгляд на своего соседа, и со всего маха засадил ему кулаком в челюсть, от чего тот, тут же рухнул на землю, потеряв сознание. После этого, пнув его ногой в живот, нагнулся поднял с земли довольно увесистую палку, похожую на городошную биту, и как следует размахнувшись засандалил ею прямо по роже второго моего обидчика, находящегося слева. Отчего у того сразу же пошла носом кровь. Последний его дружок, увидев, что творит их заводила, тут же оставил меня в покой и отпрыгнув с сторону воскликнул.

— Кабан! Ты чё охренел совсем⁉ Ты кого херачишь, сука. — С этими словами у него в руках тут же появился выкидной нож, и он взмахнул им в сторону своего дружка, но мне было на это плевать. Перешагнув через собственное тело, я в теле этого самого кабана пошел на последнего парня размахивая дубиной, и все-таки успел ударить его по голове, одновременно с этим принимая в свой бок, лезвие ножа, и тут же выскакивая из этого тела, хотя все же успев почувствовать сильную боль в боку.

Несколько секунд, я зависал в паре метрах от побоища разглядывая лежащие в беспорядке тела, затем присмотревшись к тому телу, которое я только что покинул, вдруг в районе солнечного сплетения увидел черного цвета шар, быстро уменьшающийся в размерах. Мгновение спустя, в моем сознании послышался щелчок, и некая светящаяся субстанция похожая на ауру, о которой я когда-то читал, начала довольно быстро блекнуть, а после и исчезла совсем. Приблизившись к телу, я увидел, что оно мертво.

Мысленно пожав плечами, меня почему-то совсем не задела смерть этого человека, я обратил свое внимание на другого. Его шар светящийся в районе солнечного сплетения красными всполохами достигал размера кулака взрослого человека. Мне почему-то очень захотелось притронуться к нему, что я и сделал, и тут же почувствовал, как энергия, наполняющая это место, мощным потоком пошла ко мне, а от меня, как в переливающихся сосудах к моему собственному телу, наполняя его энергией и попутно заживляя все нанесенные мне, парнями раны. В какой-то момент, я почувствовал, что больше перекачка не требуется и тут же разорвал контакт, одновременно с этим оказываясь в собственной тушке.

Попытавшись хотя бы занять сидячее положения, и представляя будущую боль от избитого тела, сам не ожидая того, оказался на ногах, и ощупав себя не обнаружил ни единого синяка или царапины. Тут же в голове промелькнули мгновенные воспоминания о том, что перед отправкой сюда Мишаня говорил, о какой-то энергетике. Я почему-то был твердо сейчас уверен, что та самая «Энергетика» и сегодняшнее происшествие, тесно связаны между собой. В этот момент, я услышал гудок тепловоза и стоящий неподалеку состав сдвинулся с места, направляясь в нужную для меня сторону. Увидев проплывающий мимо открытый товарный вагон, я почти с места умудрился допрыгнуть до него и вскоре уже находился внутри, провожая взглядом учиненное побоище.

Еще раз закурив, пристроился у открытой двери и задумался. Ведь до этого момента, нечто подобное уже дважды происходило. В первый раз я увидел внутренности Рустама, кода мы, вылетев из вагона, катились под откос. Второй раз это случилось, когда я испугавшись нечаянного сигнала грузовика, вдруг увидел кости руки продавщицы газетного киоска. Сегодня, после того как мне нанесли несколько ударов. Получается, что для активации этой способности нужен какой-то внешний раздражитель? Боюсь в этом случае, однажды этот раздражитель может оказаться смертельным, хотя, судя по сегодняшнему дню, все случилось как раз наоборот. Вдобавок ко всему, я еще умудрился попасть в тело одного из своих обидчиков, и даже управлять им. Нет все-таки оставлять подобную абилку на самотек не следует. Если она спасла меня сегодня, то наверняка пригодиться и в следующий раз. Одним словом, нужно тренироваться, и пытаться найти менее болезненный способ, ее активации. Рассуждая об этом, я устроившись у сдвинутых дверей крытого товарного вагона, разглядывал проплывающие мимо пейзажи. Поезд двигался как-то очень лениво, совершенно не разгоняясь, а скорее притормаживая свой ход, а минут через двадцать подобной езды, вообще взял и остановился у какого-то разъезда и встал как вкопанный.

Прямо возле моего вагона оказалась бетонная платформа, а чуть в стороне металлический щит с надписью «О. П. Пихтач». Может я и не обратил бы на это внимания, но спрыгнув с вагона, чтобы размять ноги, все равно поезд стоял на месте, дошел до ограды и попытался разглядеть поселок, находящийся чуть в стороне. Поселок был небольшим, от силы домов двадцать, неподалеку от разъезда практически примыкая к линии железной дороги, стояла не очень высокая водонапорная башня, сложенная из красного кирпича, небольшой домик принадлежащий скорее всего работникам железной дороги, а чуть в стороне кирпичный домик с двустворчатыми дверями и единственным зарешеченным окном возле двери, над которой висела слегка покосившаяся вывеска «КООП Сельмаг». Сейчас пока еще было светло и я разглядел выходящих из магазина двух женщин, с авоськами, а следом за ними еще одну женщину, которая заперев дверь магазина, накинула засов и повесив висячий замок, присоединилась к своим товаркам и направилась в сторону деревни.

Я несколько задержался в Анжеро-Судженске, и поэтому смог сесть на товарный состав только после обеда. И сейчас время двигалось к вечеру. Мне вдруг пришла в голову мысль о том, что наверняка уж здесь-то точно не слышали ни о какой сигнализации. И поэтому вскрыть дверь, и затариться хотя бы продуктами будет проще простого. Тем более, что кроме домика путевого обходчика поблизости ничего не имеется, а до ближайших домов поселка, как минимум шагов сто. Конечно рассчитывать на что-то дельное не приходится, но хотя бы консервами и хлебом в дорогу, я точно обзаведусь, а большего пока и не нужно.

В этот момент поезд, в котором я ехал сюда дернулся и похоже собрался ехать дальше. Я тут же запрыгнул в вагон, подхватил свой рюкзак с вещами и спрыгнул на платформу. Здесь перемахнув через перила, ограждающие перрон, приземлился в кусты, и решил не торопиться с магазином, а пока навести порядок в собственном рюкзаке, чтобы освободить место для «покупок». В тот же момент вспомнил о спиннинге, который похоже остался на месте драки, но что-то менять сейчас, было уже поздно. Из-за отсутствия продуктов, я последнее время держал спальник в рюкзаке. Сейчас же, постарался скатать его как можно туже, и увязал его лямками снаружи рюкзака. Внутри тоже навел небольшой порядок, вытряхнув на землю крошки, и какой-то мусор, после чего закинув рюкзак за плечи, осторожно оглядывая местность приблизился к строениям.

Будка путевого обходчика оказалась запертой на замок, который даже успел заржаветь, похоже его не открывали очень давно. А вот висящий на стене пожарный щит мне очень понравился. Правда из всего, что там должно было находиться сейчас висел только кривой, согнутый почти буквой «Г» лом, и дырявое ведро. Наверное, поэтому на него никто и не позарился, но меня обрадовал именно лом, пусть даже и кривой, но уж замок снести, вполне способный. Вооружившись этим орудием труда, я осторожно пригибаясь за кустами, чтобы уберечься от случайных взглядов со стороны деревушки, добрался до дверей магазина. Здесь убедившись, что на его стенах не имеется никаких звонков, ревунов и тому подобной гадости, могущих вызвать тревогу, еще раз взглянул из-за угла на деревню, а после решительно вставив лом в дужку замка, сковырнул замок с петель.

Как оказалось, висячий замок, был единственным. Осторожно сняв засов, я поставил его в уголок, и чуть приоткрыв дверь вошел внутрь. Окно хоть и выходило на улицу, возле него стоял какой-то шкаф, полностью закрывающий оконный проем и потому внутри было очень темно. Нашарив на стене выключатель, я включил свет. Увиденное меня очень обрадовало. Магазин хоть и был сельским, но ассортимент его товара, превзошел все мои ожидания. Кроме множества банок консервов, стоящих на витрине позади прилавка, здесь имелся и хлеб, и крупы, и макаронные изделия, сахар и множество других продуктов. Это конечно был не столичный гастроном, но, наверное, с голодухи он мне показался царством изобилия.

Первым делом в рюкзак попало с десяток банок консервов. Причем брал самые разные, не особенно заморачиваясь названиями, решив, что разобраться с этим можно будет и несколько позже. Туда же ушла коробочка рафинаду, несколько пачек чаю, к сожалению, только грузинского, и пачка какао «Золотой ярлык». Крупы и макароны решил не брать. По моим подсчетам до Новосибирска оставалось не больше суток-двух пути, и заморачиваться с готовкой не видел смысла. Хотя вдруг увидел кубики концентрата горохового супа и какой-то каши. Это было гораздо лучше, уж вскипятить воду и бросить туда концентрат, всяко проще, чем что-то готовить, а на выходе получится тоже самое.

На прилавке заметил болгарские сигареты, даже не задумываясь взял пару блоков опала, а оставшуюся у меня «Приму», которая сидела уже в печенках, сложил в ящик с точно такими же пачками, как и у меня. Вряд ли кто-то разберется где своя, а где чужая. Добавил несколько коробков спичек, и на этом решил закончить, обратив внимание на одежду. Да, как оказалось здесь имелась и она. Правда представлена она было комплектом рабочей одежды. То есть синими брюками и такой-же курткой с имеющейся на нагрудном кармашке эмблемой железной дороги. Но с другой стороны в том же Анжеро-Судженске мне встречались парни без каких-либо проблем носящие такую же одежду, наверняка это было связано с обучением в профтехучилище, где была введена такая форма. Думаю, что если я облачусь во что-то подобное, то вполне сольюсь с остальными пэтэушниками, что здесь, что в других городах Сибири. Подобрав себе комплект по размеру, отложил его в сторону. Из другой одежды здесь присутствовал разве что какой-то плащ древнего покроя, одного взгляда на него оказалось достаточно чтобы отказаться от этой чести. Из других товаров были только сельхозяйственые инструменты, которые мне были не нужны.

Кассовый аппарат открылся с первого удара по нему молотком, взятым из-под прилавка. Вот только кроме какой-то мелочи, в нем ничего не имелось, да и той набиралось не так уж и много. Осмотревшись вокруг, решил, что взятого вполне достаточно, поэтому добравшись до двери, погасил свет, осторожно приоткрыл дверь прислушиваясь, а затем вышел из магазина, вернул на место засов, повесил в петли несколько искореженный замок, отбросил в сторону лом, и стараясь не сильно отсвечивать, добрался до перрона.

Ждать очередного поезда пришлось достаточно долго. За это время, я успел облачиться в только что взятую рабочую одежду, и несмотря на свою несколько потасканную куртку, выглядел вполне прилично. Товарняка я так и не дождался, зато подошла поздняя электричка, и я сразу же нырнул в нее. Устроившись в тамбуре закурил, и следующие двадцать минут провел на том же месте. Контролеров не было, поэтому спокойно доехав до станции Тайга, сошел с поезда, и буквально через десять минут пересел на другой, следовавший до станции Болотная. Два часа езды плюс один рубль, отданный за билет проходящему по поезду контролеру и вскоре я уже изучал расписание электричек, следующих до Новосибирска. Знать бы об этом раньше, может и не стал бы набирать с собою столько продуктов, а ограничился бы одежной, и одной другой, банками консервов.

Здесь было чуть хуже. Время перевалило далеко за полночь, последняя электричка уже ушла, а первая отправлялась в пять утра. Я уже начал было озираться по сторонам подыскивая себе какой ни будь товарный состав, как заметил редкую цепочку людей, направляющуюся к стоящей на перроне электричке. Как оказалось, это рабочие люди, которые собираются к первой электричке. Вагоны хоть и были закрыты, но двери легко расходились в стороны, и люди проникали в вагоны, рассаживаясь по местам и погружаясь в дрему. Нечто подобное я видел и в своей прошлой жизни, не представляя, как можно жить, работая таким образом. Это ведь фактически не бывать дома, только приехал, чуть отдохнул и опять бежать на электричку. Но видимо с работой на станции было трудновато и поэтому приходилось подыскивать что-то вне ее. Хоть и считалось, что в СССР нет безработицы, но порой предлагаемая работа на месте не оправдывала запросы вот люди и искали место получше, даже в ущерб собственному здоровью.

Мне же сейчас это было только на руку. Сдвинув одну из дверей, я прошел в вагон, нашел место и спокойно растянулся почти во весь рост на скамейке, проспав таким образом практически всю ночь, и проснувшись только после того, как электрички начала движение. И то, только потому, что кто-то решил меня подвинуть. Удивленно заняв сидячее положение увидел, что вагон уже практически полон. Просто меня похоже не хотели будить, увидев спящего пацана. Извинившись, уступил место стоящему возле меня пожилому мужчине, и спросил долго ли еще до Новосибирска. Услышав в ответ, что через пять минут будет Иня, решил пробиваться к выходу. До конечной оставалось три остановки, Иня уже фактически окраина города.

Выйдя в тамбур, закурил и задумался. Одет я достаточно прилично, сегодня субботний день, вполне можно выдать себя за студента какого-нибудь профессионального училища. Тем более, ну какой нормальный пацан будет брать, хоть какие-то документы, живя в том же городе. Прильнув к окошку двери, прочел название улицы, промелькнувшей на одном из домов Заводская. Да и кто там меня будет о чем-то спрашивать. И решил ехать до конечной. Сошел на Восточной. Здесь вышел со станции дождался автобуса и проехал несколько остановок до Вокзала. Обнаглел настолько, что купив билет на электричку до Барнаула, зашел в местный буфет и выпил стакан горячего какао с булочкой, после чего дождавшись подачи поезда сел на свое место и задремал. Никому до меня не было никакого интереса.

Проснулся уже на подъезде к Барнаулу, похоже последние дни вымотали меня настолько что было уже все равно, хотелось просто добраться наконец до братана, принять ванну и забуриться спать, хоть даже на коврике в прихожей.

Последний перегон до Топчихи, я даже не входил в вагон. Ехать было всего ничего, и я всю дорогу проторчал в тамбуре, куря одну сигарету за другой. Очень волновало меня то, как встретит названный брат. С одной стороны, вроде бы никаких трений у нас с ним никогда не было, с другой наверняка ему уже сообщили и о моем аресте, и о побеге, и обо всем остальном. И кто знает, как он на это отреагирует. С одной стороны, мы хоть можно сказать и росли вместе, с другой, у него сейчас совершенно иная жизнь, и связываться с уголовником, коим представляюсь я сейчас, он может не захотеть. Разумеется, он примет меня, но насколько это будет тепло, и что последует вслед за этим, неизвестно. Хотя, честно говоря, я больше рассчитываю на то, что у него сохранилась моя бандероль, в которой имеются мои документы и деньги. Мне бы сейчас хоть немного отдохнуть, прийти в себя и приодеться, а после можно и уехать. С деньгами это будет гораздо проще. Да и так, наверное, будет честнее, по отношению к другу. Все-таки подводить его под монастырь очень не хочется.

Топчиха оказалась совсем небольшим селом. Стоило мне показать записанный на бумажке адрес моего друга, как первый же прохожий показал куда мне нужно идти.

— Прямо по этой улице до стадиона. Увидишь три пятиэтажки рядом стоят вот тебе в одну из них, там разберешься.

Направление, более чем верное, тем более, что в поселке похоже кроме этих пятиэтажек, других многоквартирных домов просто не имелось. Одним словом, уже через пятнадцать минут, я стоял у оббитой клеенкой двери, и звонил в звонок.

— Валерка, братан! Сколько лет, сколько зим! Наконец-то добрался!

Слова Женьки, меня очень удивили, вот только стоило мне попытаться хоть что-то сказать, как брат зажал мне рот своей ладонью и втащил в квартиру.

Женька устроился хорошо. Сразу по окончании срочной службы, ему повысили звание на одну ступень и сделали старшиной роты, и одновременно с этим, вручили ключи от однокомнатной квартиры. Еще бы отказываться от подобного. В Ташкенте ему светила, разве что койка в общежитии завода ЖБИ. Ну или может быть в каком ином. Здесь же, сразу отдельная квартира, звание старшины, при непыльной должности, а в перспективе прапорщик, и никаких проблем до самой пенсии. Пусть даже союз развалится, это воинская часть сохранится и после его развала. Женька правда об этом не знал, да и не поверил бы мне.

Встретил он меня хорошо, даже лучше, чем я ожидал. А, то что назвал меня другим именем, на это была весомая причина, и честно говоря, я обрадовался, что все сложилось именно так, даже несмотря на то, что мне пришлось за это довольно дорого заплатить. А произошло следующее. Все это я узнал со слов моего названного брата. Может в чем-то он не был точен, но смысл сводился к следующему.

В нашем детском доме, точнее в его бухгалтерии давно, еще с конца сороковых годов, работал один хитрый товарищ Исаак Лазаревич Шлюкман. Не знаю, что именно удерживало его от более интересной работы, куда его по слухам приглашали не один раз, но так или иначе, он прочно сидел на своем месте и никуда не дергался. О том, что меня задержала милиция и я обнес квартиру директора гастронома, знал весь приют. Такие вещи разносятся моментально. Но вот стоило мне совершить побег с поезда, как об этом тут же узнал Исаак Лазаревич. И тут начались странности. Вначале вдруг оказалось, что моим наставником в приюте был не Женька, а Володька Паршин. Который еще живя в приюте был отъявленным пьяницей и дебоширом, а после выпуска из приюта, отправился куда-то на север, и вроде бы или погиб, или спился, или что-то еще, но так или иначе исчез с глаз, и где его искать было никому не известно.

А подшефным Евгения Борисова, вдруг оказался совсем другой пацан, которого я просто не помнил. А Валерка Баранов, который раньше был подшефным спившегося на севере парня, оказался однокашником Женьки Борисова, и хорошим другом. Все это выглядело несколько запутано для меня, или, наверное, брат, не смог как следует мне все объяснить. Но одним словом выходило так, что я с некоторых пор именуюсь, или вернее мог бы именоваться Валерием Александровичем Барановым, лучшим Женькиным другом детства. Имея вполне надежные документы, со всеми подписями и печатями, при одном единственном условии. Если передам Исааку Лазаревичу, через своего названного брата Женьку, или лично, все драгоценности, взятые мною в квартире директора гастронома. Или двадцать тысяч рублей, советскими деньгами, если к этому времени, этих побрякушек у меня не окажется.