Учитель шиноби 20. Эпилог

Глава 2. Воспитание или Как Спар кузнеца прогонял

Шиноби — это то дело, в которое я вкладывался всем сердцем, всем своим мастерством и разумом, постоянно выискивая способы, как улучшить процесс. Помимо этого, у меня и других дел хватало, чем я только ни занимался, но первые две недели обучения были священны. На это время я оставался в крепости и полностью погружался в дела, задавая направление на весь следующий год. После уже мог отлучаться, но продолжал заглядывать, контролировать и давать уроки.

Первые две недели я считал самыми важными из-за соблюдения баланса между стандартами и индивидуальностью. Сыновья Гатса не просто так атаковали меня копьями, прикрываясь щитами. Меч и копье, со щитом и без щита — входило в стандартную программу овладения основным холодным оружием. За первый год каждый ученик должен был освоить минимум. Хотя бы ради того, чтобы понимать, на что способны другие ученики, для эффективного взаимодействия. Остальные дисциплины были такими же, как у Такена. Стрелковая подготовка — лук, арбалет, винтовка, снайперская винтовка и тяжело вооружение. Знаки, артефакты. Тактическая подготовка. Забеги тоже были, как про них не вспомнить. По базе мы дрючили всех основательно, но, очевидно, не все имели равный талант в стандартных дисциплинах. Да и внутри самих дисциплин хватало вариаций. Те же мечи — их великое множество, и стили боя сильно отличаются между собой.

Чтобы не зарывать в землю индивидуальность, с первых же дней ученик получал два задания, помимо всего прочего. Первое — в течение первого учебного полугодия практиковаться в направлении, которое укажет наставник. Наставление это формировалось на основе впечатлений от первых двух дней и досье. На каждого ученика у нас была подробная характеристика к моменту его поступления, с соответствующими рекомендациями. Обычно на первое полугодие от наставника ученик получал задание подтянуть слабое место, чтобы вписаться в общий стандарт. Если же стандарту он соответствовал, то, наоборот, нужно было углубиться в какой-то свой талант. Второе задание такое же, с той поправкой, что ученик должен был выбрать какое-то углублённое направление самостоятельно.

Каждые полгода направления обновлялись. Иногда оставались теми же, если цели не достигнуты, иногда менялись.

Замечу, что эти задания не отменяли общую программу. Каждого ученика наставник вызывал на беседу, объяснял, что, помимо общих заданий, нужно сделать особый упор на вот этих двух. На первом году обучения у учеников был всего час в день на что-то своё. На втором — уже два часа. А на третьем подбиралась специализация с учётом всех индивидуальных особенностей. Так старшие сыновья Гатса специализировались на прорыве, быстрых перемещениях, парной работе, ближнем бое, но при этом и издалека жахнуть могли. Они идеально подходили для того, чтобы прорваться куда-то, перебить там всех и быстро отступить. Ещё могли заниматься разведкой, летая на своих духах-драконах. Молодых, но уже разумных. Мой же старший сын уже сейчас сойдёт за боевого лекаря, а что будет через пару лет — посмотрим. Если таланта хватит, то пробьётся в командиры-тактики и крайне неприятного для врагов рукопашника.

Также отмечу, что после того, как мы ввели подход с расстановкой вот таких акцентов, но при сохранении общей программы, результаты большинства учеников выросли где-то на пятнадцать процентов. Просто за счёт того, что их внимание направлялось в нужную сторону. Ну и тот факт, что им позволяли выбрать что-то своё с возможностью получить доступ к любым наставникам, добавлял мотивации.

Важность же первых двух недель лично для меня заключалась в том, что именно я являлся лучшим специалистом в том, чтобы определять таланты учеников. Меня даже гением считали. Сам я равнодушно к подобным наименованиям относился, но признавал, что в некоторых вещах на голову превосхожу других. После того как меня лишили камней и мне пришлось все свои навыки заново осваивать, я и правда ушёл очень далеко в вопросах понимания боевых искусств.

Остальное — дело техники.

Повтори любой приём тысячу раз и кое-что поймёшь в нём. Возьми сто учеников, скажи им повторить приём тысячу раз, внимательно смотри, что у них получается и с чем они сталкиваются — и тогда поймёшь ещё что-то. Повторяй это несколько лет подряд, и твоё понимание приёма если не достигнет совершенства, то значительно приблизится к идеалу. А главное, ты научишься обучать этому приёму так, как никто.

Поэтому в эти две недели наставники плотно займутся учениками на всех курсах. Через неделю мне на стол лягут их рекомендации. Я ознакомлюсь с каждой и вынесу свой вердикт по каждому ученику.

По крайней мере, так планировалось. Потому что в этот раз меня отвлекли. Пришло сообщение, что Иван набедокурил, и на этот раз серьёзнее некуда.

***

До дома я мог добраться за пару минут. Несколько лет назад Гэцу сказал, что ему больше нечему меня учить, и свалил. Связь между нами осталась, но волк вдруг заявил, что хочет попробовать себя в чём-то новом, и занялся школой шиноби. Это было реально неожиданно, потому что шло вразрез с природой духов… Вроде как. Потому что духи в нашем мире чхать хотели на правила их условной родины. Но — не суть. Гэцу теперь часто бывал в школе, а я научился без него открывать пути духов и свёртывать там тропу, чтобы быстро добраться куда надо. Сообщение от дома до крепости тоже доходило в считаные минуты, поэтому, если потребуется, с момента происшествия я мог оказаться дома достаточно быстро.

Вся семья знала, что меня в этот период лучше не дёргать, но тут, видимо, сочли, что без моего вмешательства не обойдётся.

Дело в том, что Иван сломал какому-то парню позвоночник.

Я, когда услышал, как-то совсем не удивился. Знаете, дети — они разные. В Петре был и характер, и упрямство, и со мной поспорить он мог, и слушался далеко не всегда, но на фоне Ивана… Сейчас ему пятнадцать лет, и как я его не прибил, остаётся списать только на провидение и мою титаническую выдержку.

Ваня был силён. До одури силён. Рос он быстро, во все стороны. Страх в нём был почти полностью атрофирован. Он не боялся драк. Более того, он их любил. Не скажу, что всем сердцем и душой, но за эти годы жалобы, что он там где-то с кем-то подрался, перевалили за сотню. Я бы даже иначе сказал. Будучи нереально по меркам обычных детей физически развитым, обладая повышенной агрессивностью и понимая, что ему никто среди ровесников не ровня, он считал для себя само собой разумеющимся, чтобы ему подчинялись и в некотором роде пресмыкались. Он был подобен медведю, который вальяжно ходил по лесу и недоумевал, если какой зверь тут же не склонял голову при виде него, и, если такое случалось, спешил вбить мудрость с помощью кулака. Сначала он дрался со сверстниками. Потом и до тех, кто старше, добрался. Проще сказать, с кем он не дрался.

Моего сына сложно назвать умным, но также сложно назвать глупым. Когда представляешь задиристого паренька, первым на ум приходит кто-то не особо сообразительный, если не сказать, туповатый. В нашем случае всё было несколько иначе, но не так-то просто описать Ивана. Вроде прост, как монета серебра, а взявшись за эту задачу, так сразу и не скажешь, за что браться. Чтобы описать его ум, надо сказать, что я не сторонник насилия в отношении детей, но вот Иван у меня отхватывал если не регулярно, то частенько. Разок ему и плетей всыпали. Думаете, парня это впечатлило? Удары он вытерпел молча и свою позицию не изменил. Упрямый, принципиальный и злопамятный. И чем взрослее он становился, тем хуже с этим было. Первой к нему подход нашла Радамира. Лет с восьми Иван начал ошиваться в квартале мастеров. В двенадцать он там мог отработать с утра до вечера тяжёлым молотом — это к вопросу о том, насколько он силён и вынослив в свои годы. И таким он был до того, как получил первый малый камень, как раз в двенадцать лет.

Отлучение от кузницы и мастерской — единственное, что его как-то пугало. Любые другие санкции он был готов игнорировать до последнего.

Что касается ума — он с месяц таблицу умножения освоить не мог. И выучил её за один день, когда Радамира психанула и на пальцах объяснила, почему математика нужна в артефакторике и кузнечном деле. Проще было его убить, чем заставить прочитать художественную книгу, зато он мог неделю просидеть, разбираясь в трактате по кузнечному делу. На чужом языке. Который предварительно выучил за год. Это при том, что на своём-то он выражался по-простому. Мальчишка, который презрительно относился к любым гуманитарным наукам, чуть ли не самостоятельно выучил язык, потому что на нём общались мастера чужомирцы и все их книги были на этом языке. Всё, что касалось кузнечного дела и артефактов, он схватывал моментально, и редко когда ему что-то давалось не с первого раза. В двенадцать он сковал свой первый меч. Сейчас он ковал оружие, которое почти не уступало работам мастеров. А то и превосходило.

При этом видели бы вы его почерк. Настолько отвратный, что его можно назвать позором рода. Но я уверен, если бы это было нужно для ковки, почерк мигом бы преобразился.

Гениальный кузнец, одарённый физической мощью мальчишка, чей гонор размером с гору, и которого проще убить, чем найти на него управу. Поэтому я и не удивился. Тут, скорее, стоило удивляться, что столь серьёзные проблемы, выходящие за рамки пары сломанных носов, случились так поздно.

Вышел я рядом с домом. Раскинул силу духа и «огляделся». Нашёл и сына, и Василису, и Радамиру, и начальника приёмной службы, а также, видимо, отца пострадавшего, который дожидался меня в приёмной.

За последние годы у нас здесь много чего изменилось. Раньше наше поместье стояло здесь в одиночестве, вроде и рядом с городом, но на самом деле в отдалении. Теперь же весь этот район был расширен по принципу кругов, с точки зрения безопасности. В самом центре находилось поместье. Пара сотен квадратных метров вокруг него контролировались настолько хорошо, насколько это в принципе возможно. Дальше на заднем дворе раскинулся сад-лабиринт. Недругам туда точно лучше не заходить. С парадной же стороны располагался административный район. Вокруг него же вырос элитный жилой район, где жили многие рейдеры, шиноби, а также наши самые ценные сотрудники. Ещё дальше, на границе этого района, мы заложили большой герцогский парк. Внутри которого и за которым раскинулась туристическая часть с красивыми улицами, магазинами, ресторанами, барами и всем прочим, что приманивало людей просто прогуляться, полюбоваться красотами и потратить деньжат.

Если у кого-то было дело к городу, моей семье или ко мне лично, то он мог обратиться в администрацию. Большую частью своей жизни я пробегал без помощников и как-то не задумывался о таких вещах, скидывая задачи на своих ближников. Но, после того как вернулся и резко сократил количество рейдов, погрузившись в дела… В общем, постепенно у меня сформировалась своя секретарская служба, которая чем только не занималась. Они подготавливали мне аналитические доклады, конкурируя с аналогичными службами других моих ближников, в первую очередь с людьми Елены. Разделяй и властвуй или создавай конкурирующие структуры, которые будут держать друг друга в тонусе и не давать зазнаваться — основы построения любой устойчивой системы. В общем, эта служба занималась и аналитикой, и подготовкой мероприятий, и моим графиком, и пошивом одежды, и всякими мелочами типа своевременной подготовки подарков для моих жён и детей, и, конечно же, разруливаем всяких мелких неприятностей, которые периодически случались.

От дома я переместился в здание администрации. Не путём духов, а обычной телепортацией. Если её можно так назвать. Там нашёл Игоря, начальника службы.

— Господин, — кивнул он сдержанно. — Я решил, что в этой ситуации вас всё же лучше вызвать.

— Да я уже понял, — отмахнулся я. — Рассказывай, что он опять натворил.

— Час назад пришёл господин Фрост. Сообщил, что ваш сын жестоко избил его сына. Парня доставили в больницу, но штатные целители не смогли помочь. Его состояние критическое, поэтому отец и пришёл сюда, просить помощи. Госпожа Василиса уже взяла дело на контроль. Сейчас господин Фрост ожидает аудиенции у вас. Господина Ивана я тоже велел привести сюда, для разбирательства.

— Что ж, пойдём поговорим с отцом.

Встречу я откладывать не стал. Ситуация так-то была в целом ясна, и сомневаюсь, что услышу там что-то неожиданное. Разумеется, возможны варианты, что мой сын вступился за какую-нибудь девушку и отбил её, но… Как-то не верится в это. При всей моей любви к сыну, вряд ли там было что-то, оправдывающее его. Скорее наоборот.

— Что это за Фрост такой? — спросил я по пути.

— Ни рыба ни мясо. У него есть небольшое поместье, свой виноградник. Делает вино, но не крупный игрок. Ещё пара магазинов в городе, мастерская. Пара грузовиков, которые товар возят. Не особо богат, но и не простой крестьянин. Женат. Есть две дочери.

— Ты, как всегда, оперативно собираешь информацию.

— Мелочь, — равнодушно ответил Игорь.

Ну да, для него это и правда мелочь. Он привык проворачивать куда более серьёзные дела.

Господин Фрост дожидался нас в приёмной и явно нервничал. Мои глаза так до конца и не восстановились. Василиса набралась опыта в этой теме, смогла подправить их, и я пару дней проходил с нормальным зрением, после чего оно резко испортилось, и я заполучил головную боль на неделю. Путём проб и ошибок мы смогли подобрать оптимальный вариант. Сейчас я мог нормально видеть, если открою глаза, но нагружать себя дольше двух минут и пяти раз в день не рекомендовалось. Иначе — опять откат. Поэтому большую часть времени я ходил с закрытыми глазами, прикрывая это круглыми чёрными очками. Без дужек. В качестве тренировки я очки постоянно удерживал силой духа. Здоровенный, с суровым лицом, с бородой до груди, с короткой стрижкой, в строгой одежде военного образца, со слов жён, выглядел я донельзя сурово и пафосно, вид имея специфический, но брутальный.

Я это к тому, что Фроста прощупал ещё до того, как вошёл в комнату. Мужчина был напуган, волновался, обильно потел и пренебрегал силовыми тренировками, имея упитанное тело с пока что небольшим животом.

— Великий герцог, Эдгар Грозовой, — как обычно, представил меня Игорь, перед тем как я вошёл.

Фрост подскочил, поклонился.

— Господин… — запнулся он.

— Рассказывай, что случилось. Слышал, твой сын пострадал.

— Всё так, господин, — ответил он, не распрямляясь.

— Сядь нормально и говори.

Знали бы все те, кто хочет со мной пообщаться, что вот такие их реакции изрядно меня утомили ещё лет пять назад.

Рассказ вышел коротким, сбивчивым, со множеством пробелов. Фрост узнал о беде, когда сын уже попал в больницу. Тот не пришёл в себя и, соответственно, не мог рассказать отцу, что случилось.

— Тогда с чего ты взял, что это мой сын?

— Мне сказал стражник, господин. Их конфликт видели, — сбледнул Фрост.

Потеет так, будто я его убить собираюсь.

— Игорь?

— Драку действительно видели. Парни не то чтобы скрывались. На самом деле пострадавших трое, но остальные отделались… как обычно, господин, — ответил он.

Разрешить эту проблему можно было великим множеством способов, и то, что я устроил разбирательство при постороннем человеке, было обусловлено общей политикой, которую я вёл. Общество сверхлюдей сильно отличается от обычного. У этого множество проявлений, одно из которых — могущественные дети. Могущественные в разных смыслах. Они обладают собственными, выходящими за рамки нормальности силами, которые позволяют им творить разное. Также в нашем случае Иван обладал и другим видом могуществом, в виде статуса и того, что его отец — великий герцог.

Несложно представить, какой трэш начнётся, если потакать такому дитятке, дать ему вкусить вседозволенности. Чей-то сломанный позвоночник? Пфф. От крови слишком легко обезуметь. Повторюсь, но это чудо, что Иван до сих пор никого не убил. Ещё хуже будет, когда с такого потакания другие начнут брать пример.

— Причины конфликта? — уточнил я.

— Со слов очевидцев, троица напала первой после словесной перепалки.

— Как обычно, — кивнул я. — Вы об этом знали, господин Фрост? — глянул я на мужчину. — Вам что-нибудь известно о конфликте вашего сына с моим?

— Никак нет, господин, — побледнел он пуще прежнего.

— Хорошо, будем разбираться дальше… Секунду…

Во время разговора я продолжал контролировать, кто и где. Мой ближний круг знал, что я так умею. У нас даже своя система общения была. Так Василиса, почувствовав моё «присутствие», закончив дела, ушла в сторону и дала мне знак. Небольшое усилие, и я выдернул её сюда путями духов. Фрост чуть не подскочил, когда она появилась.

— Муж мой, господа, — сдержанно она поприветствовала всех нас.

Проходи встреча дома, она бы подошла поцеловать меня, но мы находились в здании, где решались исключительно деловые вопросы, поэтому и такой формат приветствия.

— Что с парнем? — спросил я.

— Вы его отец, да? — глянула женщина на гостя. — Вы плохо выглядите, позвольте…

Фрост растерялся, а Василиса коснулась его и наложила малое исцеление. Видимо, тоже решила, что он вот-вот от стресса сознание потеряет. К нему вернулся нормальный цвет лица, а Василиса отошла в сторону и дала мне ответ.

— На самом деле состояние мальчика плохое…

Вот как. Теперь понятно, почему она Фросту помогла. Такие новости могут и добить.

— Позвоночник сломан с особой жестокостью, обычная помощь тут не поможет. Я уже собрала группу специалистов, взяла это дело под личный контроль. На данный момент, если без лишнего оптимизма, вероятность полного восстановления где-то тридцать-сорок процентов. Частичное восстановление, с возможностью ходить — где-то пятьдесят-шестьдесят.

Пожалуй, тут надо уточнить, какое место занимала Василиса в жизни клана, медицины и города. Великой целительницей она так и не стала. В первую очередь по той причине, что в отношении целителей это бессмысленный термин. С воинами всё понятно. Кто всех убил, тот и сильнейший. С целителям же… У них всё упиралось в специализацию и то, насколько сложные задачи умеет решать человек. К примеру, если один целитель способен мастерски лечить переломы, но больше ничего не умеет, то можно ли назвать его великим? В общем, вопрос дискуссионный, не имеющий практического смысла. Должность министра здравоохранения тоже другой человек занял. Василиса не захотела взваливать на себя эту ношу и занималась исследовательским центром, заодно взяв на себя роль покровительницы медицины. Поэтому она была при делах, но скорее присматривала, чем тащила всё на себе. Ну и немаловажный фактор то, что она мне за эти годы ещё троих детей родила.

— Это хорошая новость, господин Фрост, — сказал я мужчине. — Если наши не справятся, то будьте уверены, я найду подходящих целителей в других мирах, поэтому можете выдохнуть. Вопрос так или иначе решится. Василиса… — повернул я голову в сторону жены. — Спасибо, ты можешь быть свободна.

Жена молча вышла, а мы снова остались втроём. Ненадолго.

— Игорь, приведи Ивана.

Тот вышел и спустя секунд двадцать привёл парня, которого заранее сюда доставили.

— Что опять? — спросил он недовольно.

По виду так и не скажешь, что ему пятнадцать. Здоровый, плечи широченные, башка лохматая, волосы небрежно в пучок собраны сзади. Подростки и их самовыражение — это отдельная история.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — спросил я.

Драка случилась вчера поздно вечером. Почему мой наследник в это время гуляет чёрт знает где и дерётся — отдельный вопрос, на который легко найдут ответы те, у кого есть взрослые дети. Попробуй удержи их дома. Тут удивляет другое — почему мне не сообщили раньше, но уж что вышло, то вышло.

— Кто опять на меня пожаловался? — набычился Иван.

Он ещё и руки на груди сложил, посмотрев на нас с вызовом.

— Ты вчера сломал парню позвоночник.

— А-а, это, — протянул он без капли раскаяния и страха. — Те придурки напали на меня втроём. Поделом их. Если ещё раз сунутся, добавлю им со всей щедростью.

— То есть тебя не смущает, что ты сделал парня инвалидом?

— Пусть радуется, что жив остался, — ни капли не смутился Иван.

Я легко считывал его реакции на глубинном уровне, поэтому точно знал, что да, ноль смущения или раскаяния.

— Что ж, я услышал, что хотел. Постой пока и помолчи.

Сына я зафиксировал силой духа, чтобы не дёргался.

— Господин Фрост, — поднялся я. — Как мы только что узнали, ситуация не так однозначна, как показалась на первый взгляд.

— Я не знал, что это они напали, — быстро и испуганно произнёс он.

Ну да, ну да, нападение на сына герцога — за такое и вздёрнуть могут.

— Это важная деталь, — кивнул я. — Но дослушайте меня. В этот раз не мой сын инициировал драку, за это я его винить не буду. Но то, что он поступил столь жестоко, тут да, его вина уже есть. Вряд ли вы когда-нибудь дождётесь извинений от него лично, поэтому за него извинюсь я. Приношу вам свои искренние извинения, господин Фрост, — поклонился я глубоко. — Видимо, я слишком много времени уделял сражениям, а воспитание сына упустил. От своих слов я не откажусь. Вашего сына поставят на ноги. Также вы получите соответствующую компенсацию, но это уже решите с моим секретарём. Не буду вас больше задерживать. Сейчас вам лучше направиться к сыну и успокоить семью.

— Спасибо, господин, — поднялся он и поспешил на выход, кланяясь.

— Игорь, ты тоже можешь идти. Радамира пока не в курсе?

— Не могу знать. Но у вашей жены отличное чутье на шалости её сына.

Сглазил. Не успел он выйти, как внутри комнаты появилась Радамира, телепортировавшись.

— Что ты опять натворил, паршивец?! — не хуже рассерженной драконицы прошипела она.

— Тише, — попросил я. — Сам разберусь.

— Что он натворил-то? — успокоилась Радамира.

— Сломал парню позвоночник.

— А в следующий раз что, голову оторвёт? — покачала она головой. — Ладно, оставляю это на тебя, а то я ему сейчас сама что-нибудь оторву.

Радамира исчезла, мы остались вдвоём.

— Что, будешь читать нудную лекцию? — заговорил Иван, когда я убрал оковы. — Давай без занудствований, отец! Тебя прозвали Мясником не за любовь к мясу, а за тысячи, а то и десятки тысяч трупов!

— Так, значит, вчера ты дрался не с обычной шпаной, а с врагами, которые хотят тебя убить и разрушить твой дом?

— Как будто ты убивал только тех, кто хотел разрушить твой дом, — парировал сын. — Не рассказывай мне сказки. И вообще! Ты унизился! Перед каким-то простолюдином! С чего бы такие почести? Пусть знает своё место.

— Хочешь сказать, что тебя тоже надо сделать простолюдином, чтобы гонор поумерил?

— Делай, что хочешь, — упрямо ответил он.

Неожиданно рядом с нами открылась рамка портала. Без всяких шуток, и правда неожиданно. К нам иногда разные гости заглядывали, но конкретно этого я давненько не видел.

— Гар-дунок, — сказал я недобро.

— Беловолосый, — вышел кузнец и усмехнулся. — Вспомнил о тебе, смотрю и вижу, что с сыном беда. Не думал мальчишку к делу приставить? — сразу перешёл он к главному. — Я бы мог его…

— Левую или правую? — перебил я его.

— Ты о чём? — нахмурился кузнец.

— Левую или правую руку. Отрублю. Если скажешь ещё хоть слово.

— Я бы мог помочь обрести ему величие…

Гар-дунок умолк и перевёл взгляд на отделившуюся руку.

— Помню, что рабочая у тебя правая, поэтому для начала отрубил левую. Если скажешь ему ещё слово — отрублю голову.

— Ты так говоришь, будто я у тебя сына похитить собираюсь, — угрюмо ответил он, не впечатлённый отрубленной рукой.

Кровь у него, кстати, пусть и выделилась, но не побежала.

— Мы с сыном кое в чём похожи. Оба не любим сказки. Так что не надо рассказывать мне про доброго кузнеца, который просто хочет обучить талантливого юношу. Я не против этого. Но не раньше, чем внуков воспитает.

— Обучать лучше с малых лет.

— Я предупредил. Продолжи этот разговор и останешься без головы. Попробуй влиять на мальчика, пока меня не будет рядом, и я тебе клянусь, разнесу всю вашу кузню, будь она хоть трижды великой.

— С годами ты не стал добрее. Не боишься против меня меч души использовать? Это я его тебе выковал.

— Выковал я его сам. И, если мой меч для тебя не несёт угрозы, тогда ты всегда можешь проигнорировать мои слова, — улыбнулся я.

— Мог бы сказать и спасибо за такое оружие. Я видел, как он тебе помог. И вижу, кого ты приютил.

— Кузнец-кузнец, — покачал я головой. — Ты упорно ходишь по краю.

— Я тебе не враг. И всё же скажу слово парню. Я, Гар-дунок, великий кузнец, учитель твоей матери, буду ждать тебя в великой кузне через пятьдесят лет. Слушайся и почитай отца, иначе никогда не обретёшь величие и двери кузни, где живут величайшие мастера, будут для тебя навсегда закрыты.

— Разберёмся и без тебя, — ответил я. — Больше не задерживаю.

Кузнец усмехнулся, поднял свою руку, прицепил обратно и ушёл. Интриган хренов.

— Отец… — неуверенно произнёс Иван, когда мы снова остались одни. — Но почему?! — с обидой, чуть ли не взревев, произнёс он.

— Почему — что?

— Почему ты меня не отпустил?! Я всегда об этом мечтал! Мне нужен учитель! Я уже вырос из мастерской!

— Да потому что ты малолетний дебил, — не выдержал я. — Который с чего-то решил, что в свои пятнадцать лет понимает, как устроена жизнь. Не тебе заигрывать с кузнецом, которому больше двух тысяч лет и который неизвестно какие интриги крутит.

— Это же бред! Если он правда учил мою мать, то в чём проблема?! Я уже взрослый и сам могу решать!

Проявить терпение, когда такое происходит в первый раз, проще простого. Проявить терпение, когда такое происходит в десятый раз, чуть сложнее. Проявить терпение, когда такое происходит постоянно, титанически сложно, а я был не из тех, кто обладает стальной выдержкой.

И уж кто-кто, а Иван умел выбесить меня до белого каления.

Оплеухой я выкинул его в мир духов.

— Будешь сидеть здесь, — сказал я ему. — Выпущу, как вернусь. А теперь слушай моё слово. Если в следующем году ввяжешься хотя бы в одну драку, то никакой школы шиноби, никакой мастерской и никакой поддержки клана.

— Справлюсь и без этого, — гневно заявил Иван.

— Я знаю, — ответил ему спокойно и устало. — Я никогда не сомневался в твоём таланте. Если тебе так не нужна семья и наша поддержка — неволить не буду.

Сказав это, я ушёл, оставив сына в не таком уж и дружелюбном мире духов. На сердце было тяжело.