Эволюционер из трущоб. Том 13

Глава 22

Знаете, за что я не люблю власть имущих? Они уверены, что имеют право прогнуть под себя любого. Вот только Дремора доказала, что статус не имеет значения. В столице моего родного мира был так называемый «Блошиный переулок». Криминальный райончик, где проходили нелегальные аукционы, имелся чёрный рынок, а также квартал с удовольствиями, порицаемыми обществом.

Так вот, в этом переулке то и дело исчезали аристократы. Они брали с собой кучу телохранителей, обвешивались артефактами с головы до ног и неизменно желали показать местным кто здесь главный. И местные это хорошо знали. В Блошином переулке был лишь один авторитет. Хорошо заточенный нож.

Десятки телохранителей и артефакты не могли спасти зарвавшихся богачей от орды беспризорников, нападавших со всех сторон. Казалось, вот бежит ребятня, смеётся, играет в мяч. А потом — шлёп! И у тебя в боку десяток кровоточащих ран, а мальцы растворились в толпе, словно их никогда и не было. А всё почему? Да потому, что в чужой монастырь со своим уставом лезть не стоит!

Использовав парочку телепортов, а также поменявшись с Мимо местами, я очутился в посёлке Новый. Он располагался в семи километрах от реки Кама. Куда ни глянь, везде лес да разруха. Дома лежат в руинах, от дорог осталось одно название, зато у здания администрации стоит напыщенный боров. Роста в нём метра полтора, зато гонора…

— Сопля ты тупоголовая. Плевать я хотел на тебя и твоего князя. Вот закон, и вы обязаны ему следовать! — орал, раздувая щёки, аристократ, тыча Артёму в лицо какой-то бумажкой.

— Фу-у-ух, — громко выдохнул Артём и, хрустнув пальцами, произнёс. — Раз, два, три, четыре, пять, иду кости я ломать.

Услышав это, охрана борова напряглась и встала стеной, прикрыв своего нанимателя. Среди охранников имелись два магистра. Остальные же в ранге аколитов. Готов спорить, что толстяк носит гордый титул графа.

— Что тут происходит? — окликнул я Артёма.

— О! Михаил Даниилович! Дорогой друг, — расплылся в улыбке аристократ и, семеня ногами, подбежал ко мне, протянув руку. — Разрешите представиться. Меня зовут Иван Денисович Шкап. Я граф…

Договорить ему я не дал.

— Меня не интересует, как вас зовут. Я спрашиваю, что здесь происходит и почему вы хамите моим людям? — стальным тоном произнёс я, придавив борова взглядом.

Аристократ моментально вспотел и, нелепо улыбаясь, стал тараторить.

— Видите ли, этот молодой человек оскорбил меня, сказав, что я могу подтереться этой бумажкой. А это, на секундочку, указ предыдущего Императора. Вот, прошу ознакомьтесь. — Он протянул мне бумажку, но я даже взгляда на неё не бросил. Нервно сглотнув, боров продолжил. — Согласно данному указу, эти земли теперь принадлежат мне. Так как именно мои люди закрыли разлом…

Я спокойно выдернул из рук аристократа бумагу и с лёгкой улыбкой разорвал листок на мелкие кусочки, а после швырнул его на землю.

— Возможно, вы и правы, — холодно проговорил я, — вот только попасть на эти земли вы можете исключительно через мои владения. А с этого момента я официально отказываю вам в праве на проход.

Аристократ задохнулся от возмущения, глаза его выпучились, лицо побагровело от ярости:

— Это… это произвол! Это нарушение закона! Я буду жаловаться, я сообщу об этом Императору!

Улыбаясь, я достал телефон и спокойно набрал номер бабушки:

— Бабуль, внеси в договор реализации координат разломов пару новых пунктов. Первый: арендаторам принадлежит только то, что они сумели добыть и вынести из разлома. Второй: никакие территории, освобождённые от аномалии, за ними не закрепляются. Да, спасибо.

Завершив разговор с бабулей, я подошёл вплотную к аристократу, и отчётливо произнёс, глядя прямо в глаза:

— Вы можете жаловаться кому угодно. Вот только есть нюанс. Сейчас мы находимся в приграничной зоне, и кто знает, что может с вами случиться?

— В-в-вы угрожаете мне? — заикаясь, проблеял аристократ, прячась за спинами охранников.

— Я? Угрожаю вам? Что вы, — отмахнулся я. — Просто беспокоюсь о вашем благополучии. Сами понимаете, приграничная зона весьма опасное место. Здесь вас могут растерзать на куски твари, или обглодать до костей аномалии. А если ваш длинный язык продолжит грозить мне карами небесными, то вполне возможно, придется объявить вам войну родов.

Охрана аристократа наполовину обнажила клинки, не сводя с меня взглядов.

— Не стоит, — покачал я головой. — Если бы я захотел, ваш господин, да и вы сами уже были бы мертвы.

Аристократ мгновенно притих, лицо его побледнело, и в глазах мелькнуло отчётливое понимание совершенной ошибки. Нервно сглотнув и запинаясь, он выдавил из себя:

— Я… я всё понял, Михаил Даниилович. Простите. П-п-просто мне солнышко голову напекло, вот и ляпнул глупость. К-к-конечно же, все земли принадлежат вам. Я-я-я просто заберу т-т-трофеи и уйду, — он натянуто улыбнулся и тут же помрачнел.

— Безусловно, Иван Денисович вы могли бы забрать трофеи. Но, к сожалению, вы нанесли мне и моим людям смертельную обиду, и мне придётся изъять трофеи ради моральной компенсации. Думаю, вы меня понимаете, — я хищно оскалился, заставив охрану вздрогнуть, а сам аристократ едва не плюхнулся на задницу, так как ноги у него подкосились.

— Д-д-да. Э-э-это будет справедливо, — закивал он гривой.

— Рад, что мы пришли к взаимопониманию, — по-доброму сказал я и отмахнулся от него, как от назойливой мухи. — Свободны.

Аристократа словно ветром сдуло. Ко мне подошел Артём и положил руку на плечо.

— Лихо ты его осадил, — усмехнулся он. — Но лучше бы ты позволил мне набить ему морду.

— Не переживай. Если кто-то ещё решит мутить воду на наших землях, то я официально разрешаю тебе его избить до полусмерти.

— Так и поступлю. А то этот хлыщ с кем-то созванивался и сказал своему товарищу, что теперь уже он будет продавать координаты разломов и понастроит гостиницы, вышвырнув тебя из бизнеса.

— Тёма… — вздохнул я. — С этого и стоило начинать. Я бы этого колобка пинком отправил прямиком в Хабаровск. Впрочем, даже так всё вышло весьма неплохо. Когда пойдут слухи, другие аристо десять раз подумают, прежде чем начать качать права.

— Да, Мишка. Хорошо же живётся абсолютам на Руси. Что хочешь, то и творишь, — протянул Артём.

— Ага. Что хочешь, блин. Пока эта жирная свинота пряталась у себя в особняке, меня и других абсолютов закинули в сердце Китайской Империи, где мы едва не подохли. Абсолют — это не только привилегии, но и возможность склеить ласты раньше срока. Поэтому я и поставил на место этого паразита. Когда родина была в опасности, они не спешили её защищать. А теперь, гляди-ка. Проснулся дух освободителя! Отбросил аномальную зону назад. Герой чёртов, — хмыкнул я, презрительно зыркнув в сторону убегающего аристократа.

— Справедливо, — кивнул Артём. — Кстати, ты всё подготовил к дню рождения бабушки?

— Бабушки? — нахмурился я, решив подшутить. — Ах, да. Совсем забыл, что мы с тобой родственники.

— Иди ты, — улыбнулся Артём, толкнув меня в плечо.

— Да, всё готово. Завтра закатим пир на весь мир, но только для узкого круга лиц. Но сперва мне нужно её навестить, — я почесал висок и призвал из хранилища телепортационную костяшку. — Завтра увидимся.

Направив в костяшку крупицы маны, я услышал оглушительный хлопок, и мир погрузился во тьму. Через мгновение я вывалился в центре Югорска. Рядом со мной возник Мимо в форме комара. Он направился прямиком в приоткрытое окно офиса Маргариты Львовны. Бабуля, как всегда, трудилась, не покладая Макаровских рук. Ха-ха. Да, Макар впахивал, а бабуля контролировала.

— Чего ты сидишь? Звони на завод. И помни. Если не выбьешь у них двадцатипроцентную скидку на машины, я выбью из тебя всю дурь, — пригрозила бабуля и сделала глоток кофе, от которого исходил аромат коньяка.

— Да понял я, понял. Сейчас позвоню, — буркнул Макар, нехотя набирая номер.

Комарик, жужжа, облетел бабулю со спины, после чего я поменялся с ним местами. Мои руки легли на морщинистое лицо, прикрыв ей глаза.

— Мишутка, прекрати ерундой маяться. У нас дел по горло, — пытаясь скрыть улыбку, проговорила бабушка.

Развернув её к себе, я мягко взял старушку за руку:

— Ой, не начинай. Дела подождут. Ведь твой день рождения уже завтра, но подарок я хочу вручить тебе прямо сейчас. Ты готова?

Маргарита Львовна ласково погладила меня по щеке и усмехнулась:

— Ну давай уже сюда свою открытку, мелкий засранец. Только обязательно чмокни меня в щёку, иначе подарок не будет засчитан!

Я громко рассмеялся, покачал головой и серьёзно посмотрел на бабушку:

— Нет, бабуль. Обычной открыткой мы не обойдёмся. Я ведь обещал тебе лучший подарок в жизни.

— А можно и мне подарок? К примеру, я бы хотел помощника, который возьмёт на себя бумажную волокиту, — спросил Макар.

Бабуля, не глядя в его сторону, схватила со стола карандаш и швырнула в Макара. Гулкий удар разнёсся по офису. Карандаш направленный магией попал точно в лоб парнишки.

— Что я сказала? — холодно спросила старушка.

— Да звоню я, звоню. Трубку просто не берут, — стал оправдываться Макар, потирая ушибленное место.

— Если к моему возвращению не договоришься о закупке Амуров, то поедешь лично на завод, — пригрозила бабушка, не сводя с меня глаз. — Работай, Макарка, а мы с внучком пойдём за лучшим в моей жизни подарком, — в голосе Маргариты Львовны прозвучала ирония. Судя по всему, она не верила моим словам.

Держа бабушку за руку, я активировал телепорт. Через секунду мы очутились на площади Калининграда. Маргарита Львовна с удивлением огляделась вокруг, ошарашенно прижимая руку ко рту:

— Миша, это что, Кёнигсберг? Я не была здесь уже лет двадцать…

— Кёнигсбергом он был при прошлом правителе. Сейчас это Калининград, — улыбаясь, ответил я и потащил Маргариту Львовну к дедовскому поместью.

По пути мы встречали архаровцев. Они отдавали честь и бежали по своим делам. Бабушка же не обращала на ребят ровным счётом никакого внимания. Судя по всему, она прямо сейчас ностальгировала о давно ушедших временах. Улыбка на её лице то появлялась, то уступала место грусти, но после возвращалась снова.

Поместье Максима Харитоновича было в плачевном состоянии. Оно и неудивительно, ведь дед приходил сюда только переночевать. Всё остальное время он трудился в своём кабинете, возвращаясь домой за полночь. Однако, сегодня он сидел на пороге и ждал нас. Максим Харитонович курил трубку, сурово хмурясь. Заметив меня, он выдохнул огромное облако дыма и расплылся в широкой улыбке:

— Ну, наконец-то! Рад тебя видеть, внучок. А это кого ты там притащил? — спросил Максим Харитонович, хотя точно знал, с кем я заявлюсь в гости, ведь я его предупредил по телефону. — Какими судьбами пожаловали, уважаемая Маргарита Львовна? Соскучились, что ли? — насмешливым тоном спросил Максим Харитонович.

— Я забыла твою рожу как страшный сон, — резко ответила бабушка, сверкнув глазами. — Просто внучок решил устроить мне сюрприз. А я на старости лет захотела посмотреть, не рухнул ли твой сарай окончательно, — она брезгливо обвела поместье взглядом.

Максим Харитонович и Маргарита Львовна пару секунд смотрели друг на друга с вызовом, а потом, не выдержав, заливисто рассмеялись.

— Ха-ха-ха! Старая карга. Рад, что ты всё ещё жива, — хохоча, дед хлопнул себя по колену.

— Как я могла помереть раньше сроку? Я ведь обещала станцевать на твоих похоронах, — язвительно ответила бабушка, но всё же слова звучали, как перепалка старых друзей.

— Если бы не внучок, то уже танцевала бы, — усмехнулся Харитоныч. — Ладно. Мишка, ты зачем эту бабусю притащил? Чтобы полюбовалась на прелести аномальной зоны? Так я мигом ей устрою экскурсию в один конец.

Я вздохнул и жестом остановил бабушку, видя, что у неё на языке вертится острое словцо в адрес моего деда.

— Максим Харитонович, помнишь мою просьбу? Всё готово?

— Ясен пень, готово! — сказал дед, вставая со ступенек. — Идите за мной.

Маргарита Львовна думала, что нас пригласили в гости, однако всё было совсем не так. Дед повёл нас в местную поликлинику. Бабушка толкнула меня локтём в бок и прошептала:

— Надеюсь, ты не собираешься мне дарить курс оздоровительных капельниц?

— Конечно нет, бабуль. Только курс оздоровительных клизм, — хихикнул я и получил подзатыльник, от которого не стал уворачиваться.

— Засранец. Весь в своего отца, — улыбаясь, сказала Маргарита Львовна.

Спустя пять минут мы очутились в просторной больничной палате. Медсестра по имени Иришка тут же вручила мне пакет с печеньем.

— Михаил Константинович, угощайтесь! — восторженно пропела она, гордясь своими кондитерскими успехами.

Я же с нескрываемым удовольствием захрустел печеньем. Как всегда, идеально. Снаружи хрустящее, внутри мягенькое. Просто восторг!

— Миша, я теряюсь в догадках. Какого чёрта мы тут делаем? — тихо спросила Маргарита Львовна, косясь на меня.

— Пвоводим инфпекцию, — чавкая, произнёс я и шумно сглотнул сладковатые крошки печенья. — Смотрю, всё готово. А значит, можно начинать.

Я наклонился и заглянул под койку. На белом кафеле одиноко стояла больничная утка. Я достал её и поставил на столик, начав расстёгивать штаны. Посмотрев на присутствующих, я спокойно объявил:

— А теперь прошу всех удалиться из палаты. Я буду делать подарок. Ведь нет ничего лучше, чем подарок, сделанный собственными… Ну, вы поняли. — Я улыбнулся, а вот бабушке было не смешно.

Она, нахмурившись, уставилась на меня.

— Миша! Если ты собираешься подарить мне утку со своими испражнениями, я её тебе на голову вылью! — строго заявила Маргарита Львовна.

— Спокойно, бабуль. Это подарок не для тебя, а для кое-кого другого. Ну всё, топайте. Сил нет терпеть, — давясь от смеха, сказал я и махнул рукой в сторону выхода.

Все остальные, как и бабушка, понятия не имели, что происходит, но комнату покинули, оставив меня наедине с больничной уткой.

— Надеюсь, Император любит утят, — произнёс я, спуская штаны.

Хабаровск.

Родовая темница Романовых.

В сырой и мрачной камере было холодно и пахло гноем, нескончаемой болью и испражнениями. Константин Игоревич Архаров, полуживой и истощённый, висел на цепях, с трудом дыша. На столе в углу камеры были разбросаны окровавленные инструменты пыток. Скальпели, иглы, щипцы, свёрла и многое другое. Результатом работы инструментов стал пол, покрытый засохшей кровью.

Напротив Архарова стоял горбатый карлик. Глухой палач с безразличным лицом и холодными, мёртвыми глазами. Карлик уже потерял надежду сломать этого упрямца. Он резал, вырывал плоть, ломал кости, ампутировал пальцы, но Архаров так и не заговорил.

Порой палач желал вогнать в глазницу Константина Игоревича скальпель и закончить на этом, но Император в этом случае собственноручно прикончит карлика. А этого карлику очень не хотелось. Он тяжело вздохнул и неспешно достал из своего набора тонкий острый нож. Подойдя к пленнику, палач окинул обезображенное тело взглядом и стал безжалостно срезать кожу с бедра. Тонкими аккуратными полосками.

Архаров же не дёргался и не стонал. Он лишь хрипло и неистово смеялся, бормоча что-то бессвязное:

— Мишка… он придёт… раздавит… уничтожит его… кровь… кишки… возмездие…

Карлик равнодушно взглянул на Константина Игоревича и пожал плечами. Всё равно уши палача ничего не слышали долгие годы. Карлик вытер нож от крови и неторопливо поднёс лезвие к пламени керосиновой лампы. Лезвие раскалилось докрасна и огонь начал потрескивать.

Палач шагнул к Архарову ближе, занеся инструмент. Смеющиеся глаза Константина Игоревича бесили карлика и, спустя долгое время, он решился от них избавиться. Но не успел он прислонить лезвие к глазу, как вдруг Архаров исчез, будто его никогда и не было в камере. Карлик замер, растерянно моргая и не понимая, что произошло. В следующую секунду сверху на его голову упало нечто твёрдое и мокрое.

Вздрогнув от неожиданности, палач схватился за голову и ощутил на пальцах вязкую и отвратительно пахнущую массу. Он снял с головы предмет и поднёс его к керосиновой лампе.

Это была больничная утка, до краёв наполненная свежими фекалиями. Карлик скорчился от омерзения и крутанулся на месте, пытаясь найти шутника. Но камера была пуста. Ни жертвы, ни посторонних — только абсолютная тишина, зловоние и его унизительная растерянность.

Калининград.

Поликлиника.

На больничной койке с чавкающим звуком материализовался окровавленный Константин Игоревич Архаров. Его тело буквально разодрано в клочья, покрыто глубокими незаживающими ранами, сочащимися гноем. Кожа содрана на многих участках, пальцы на левой руке и ногах обрублены по фалангам, сухожилия перерезаны, суставы раздроблены, а правая кисть и вовсе отсутствовала.

Зрелище было столь жутким, что даже у меня перехватило дыхание.

— Нет, такой подарок вручать бабушке нельзя, — прошептал я, судорожно пытаясь сообразить, как лучше поступить дальше.

Из-за двери раздался встревоженный голос Маргариты Львовны:

— Миша, что там у тебя происходит? Ты в порядке?

Я быстро шагнул к двери и громко произнёс с наигранной беззаботностью:

— Всё хорошо, бабуль! Не беспокойся, я тут… просто уронил кое-что!

Но в это мгновение Архаров, полубезумный от боли, повернул голову в мою сторону и попытался что-то прохрипеть. Я резко метнулся к нему, зажав ладонью окровавленный рот отца, и тихо прошептал на ухо:

— Терпи, папаша. Сейчас будет такая боль, по сравнению с которой даже самые изощрённые пытки покажутся тебе приятным массажем.

Не давая ему ни секунды передышки, я отдал команду Ут:

— Передать доминанту «Анимагия».

В следующее мгновение тело Архарова выгнулось дугой, его мышцы судорожно напряглись, на висках вздулись вены, глаза закатились. Он мучительно мычал, извиваясь и корчась от нестерпимой боли. Маргарита Львовна, поняв, что в палате творится что-то неладное, начала биться в дверь, пытаясь попасть внутрь.

— Миша, впусти меня немедленно! Что ты там делаешь⁈ — закричала она.

Я же использовал магию Земли, мгновенно заблокировав дверной проём каменным столбом, чтобы Маргарита Львовна не смогла ворваться.

— Потерпи, бабуля, дай мне закончить! — выпалил я, чувствуя, как беззубые дёсны отца пытаются грызануть меня за руку.

Казалось, что Архаров превратился в живого мертвеца, но дури в нём оставалась масса. Я с трудом прижимал его к больничной койке, не давая вырваться. Он брыкался, пытался меня ударить, корчась в агонии, но спустя пятнадцать минут ужасной пытки доминанта встроилась в его геном.

Отец обессиленно растянулся на койке, обливаясь потом. Его глаза гневно смотрели на меня, а тело было всё так же изранено, как и прежде. Ха-ха! Я даже слоган придумал для нового бизнеса. «Целитель Михаил! Не вылечит, но заставит вас так страдать, что вы забудете про все болячки, которые когда-то были». Я убрал руку, позволив отцу говорить, и тут же был облаян. Архаров, задыхаясь, пробормотал:

— Что ты со мной сделал…? Сучий потрох…

Я улыбнулся, сев на стул рядом с его койкой:

— Папаша, я приблизил тебя к рангу абсолюта. Очень сильно приблизил.

Отец хотел что-то сказать, но я с размаху влепил ему такую оплеуху, что Константин Игоревич рухнул с кровати на холодный кафельный пол. Ударившись головой, он застонал от боли.

— Чего разлёгся, сраный выродок⁈ — прорычал я, нависнув над ним. — Думал, я лично буду тащить на себе весь род Архаровых, пока ты прохлаждаешься? Подъём, скотина ленивая!

Носком ботинка я пнул его по рёбрам. Константин Игоревич, яростно сверкнув глазами, вскинул голову и прохрипел в ответ:

— Я делал всё ради рода! Всё ради вас! Просто всё пошло не по плану!

Услышав это, я наигранно засмеялся и снова пнул отца в бок.

— Ни черта ты не делал! Долбаный эгоист! Пока ты гнил в тюрьме, я с Гавриловым и бабушкой поднимал род с колен! Спасал тех, кто по твоей милости сунул голову в петлю! Более того, пока ты не мешался под ногами, я сумел увеличить земли рода в пять раз!

Архаров, с трудом сдерживая гнев, взревел:

— Ты наглый выродок! Ты говоришь так, будто я на курорте отдыхал⁈

Да, со стороны могло показаться, что я чёртов садист. Вот только всё это было представлением, организованным специально для моего дорогого папаши. Нет, пара фраз, брошенных мной, действительно исходили от самого сердца, но на него я не злился. Просто Анимагия активируется посредством ярости. Её я и пытался вызвать у старика.

Я с презрением посмотрел на истерзанное тело отца и скорчил рожу, полную омерзения:

— Я думаю, что ты стал немощным куском дерьма, который даже на ноги встать не способен. Что ты там вякал всю жизнь? Право сильного. Ну так давай. Покажи мне, насколько ты силён! — Я схватил его за волосы и заглянул в глаза.

А там… На меня смотрел не человек. Раненный зверь, готовый броситься в бой в любой момент. Мои слова ударили в больное место Архарова. В нервный узел, заставив его наполнить палату нечленораздельным рычанием.

Тело отца начало стремительно изменяться. Кости хрустели, удлиняясь, мышцы напряглись, лопаясь и обрастая новыми волокнами, кожа покрылась густой бурой шерстью, кисти и пальцы с отвратительным треском начали регенерировать и быстро восстанавливаться.

Спустя жалкое мгновение с пола поднялось огромное мощное мохнатое чудище, больше похожее на гигантского медведя, чем на человека. Глаза Архарова пылали первобытной яростью, пасть распахнулась в зверином оскале, и он с неистовым рыком бросился на меня, занося когтистые лапы, чтобы разорвать обидчика на части.

— Ну вот. Ты наконец-то вернулся, — улыбнулся я, готовясь к бою.