Князь Пушкин

Глава 11

Как не зазывал меня дед вместе собой, к какому-то его знакомому и чуть ли не другу детства, с которым он в дальней родне состоит, но остановиться я всё-таки решил в гостинице. Это Петру Абрамовичу хорошо. После того, как он побыл Предводителем Псковского дворянства у него тут десятки знакомых и приятелей, но вот я никого их них не знаю.

Кроме того, натужное русское гостеприимство меня пугает.

Вести с незнакомыми людьми долгие разговоры ни о чём, слушать их уверения, насколько они всегда гостям рады и что будут на вас сильно обижены, если в своё следующее посещение вы не у них остановитесь — это серьёзное испытание для нервов. На самом деле никто тебе особенно не рад, но традиции обязывают.

Так что с дедом на въезде в Псков мы расстались, а там Григорий Фомич, успев перекинуться парой слов с извозчиком, уверенно направил нашу карету к гостиному двору.

— Григорий, а ты хоть узнал куда едешь? Может тут получше гостиницы есть? — приоткрыл я окошечко, позволяющее пассажиру общаться с извозчиком.

— Это церквей тут сорок штук, а Гостиный двор на весь город один, — обернулся ко мне кучер.

— Вот тебе и на! А вдруг там мест не будет? — проворчал я, закрывая оконце.

Псковский Гостиный двор располагался в самом центре города близ Кремля.

Добрались быстро. Практически по прямой, нигде не петляя. И как только выехали к реке, так сразу Гостиный двор увидели. Этакое двухэтажное сооружение, которое трудно перепутать с каким-то другим зданием. Очень характерная архитектура, знаете ли. Очень похож на тот, что в Питере построен, разве что масштаб поменьше и колонны пожиже, как и все остальные украшения и архитектурные детали.

— Барин, если вы не против, я в карете переночую, — шепнул мне Григорий, перед тем, как полез отстёгивать багаж, притороченный к задку кареты, — А то больно уж тут народ плутоватый ходит. Так и зыркают, чтобы украсть или отломать. Да и за конями заодно присмотрю, чтоб не увели.

— Еды тебе прислать? — согласился я с ним, глядя на публику, толпящуюся на площади перед гостиницей.

— Разве чаю только, а лучше кваса кувшин. Провианта у меня и полкорзины ещё не съедено. Акулинушка на совесть в дорогу собрала, — довольно ухмыльнулся кучер.

— «Ох, Акулька! Ай да лиса!» — ухмыльнулся я про себя предприимчивой молодке, — «Всем угодить успела.»

Номер для меня нашёлся, и по заверениям местного портье, «из наилучших». Вот только цена оказалась вовсе не скромная. Восемь рублей за ночь! Каково?

Чтобы понятно было, то работницы полотняной фабрики в Велье получали по семь копеек за двенадцатичасовой рабочий день.

Это нам с дедом Селивёрстов рассказал, жалуясь, каких трудов ему стоило заставлять их работать за такие копейки. А ведь просил он у начальства, чтобы им хотя бы до десяти копеек за день платили, чтобы с охотой работали, на что получил категорический отказ.

Мда-а. Местный «люкс» кроме размеров, отличался спартанской простотой. Небольшая прихожая, без окон и сама спальня в два окна, занавешенных ситцем, с видом на реку. Из убранства: — стол со стулом, тумбочка и кровать. На стене — мутное зеркало, размером с открытку и какое-то подобие картины, изображающей пруд с лебедями и осенний пейзаж.

Минут пять я через грязное стекло окна разглядывал движение на улице и на реке, пока не надоело. Заняться было решительно не чем. Я решил выйти на улицу, чтобы ознакомиться с ассортиментом товаров гостиного двора, так как весь его первый этаж был занят под разнообразную торговлю.

Парадной, лицевой стороной Гостиный двор был обращен к Торговой площади. В лавках этой линии в основном торговали посудой и прочими предметами домашнего обихода. На других линиях было некоторое разнообразие. Но Суровский и Железный ряд друг от друга отличались незначительно. В основном мануфактура и скобяные изделия от кустарей. За час я неспешно всё обошёл по кругу.

Что могу сказать — и скучно, и грустно. Пусть многие цены и уступали питерским, но и качество товара им соответствовало. Не приглядев для себя ничего интересного, я направился в «Ресторацию Шольца». По крайней мере так гласила вывеска над дверями, около которых стоял могучий швейцар в ливрее, одним своим видом отпугивающий «простую» публику.

Заприметив вышитый герб на моей одежде, швейцар двери распахнул заранее, склоняясь в поклоне. Дал ему гривенник «за усердие».

Из пяти столов ресторации занято было два. Я себе выбрал тот, что в углу у окна. В роли меню выступал классический халдей, с прилизанными волосами и полотенцем, перекинутым через руку.

Для начала я заказал себе мясную нарезку, кувшин кваса для Григория, и графин красного полусладкого вина из Тамани, сразу предупредив, что разбавлять его не стоит, так как я это тут же почувствую и могу выплеснуть кому-то в лицо.

Судя по сальной и хитрой роже халдея, такое предупреждение вовсе не показалось мне излишним.

Подали мне быстро, и пяти минут не прошло. Лениво потягивая вино, к счастью, вроде не разбавленное, я изредка глядел в окно, соображая, что же меня так задело, что я даже официанту стал грубить.

Нет, с гостиницей всё понятно. Это не наш путь. Сегодня, максимум завтра переночую, и ноги моей больше там не будет. Вот знаете, отчего-то есть предчувствие, что этот сервис, да за такие деньги, мне никак не зайдёт.

— Позвольте представиться — капитан Зуйков, Пётр Георгиевич. Санкт-Петербургский батальон внутренней стражи, — вырвал меня из меланхолии звучный мужской голос, заставляя развернуть голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов.

— Опс-с, а вот и будущий жандарм прибыл! — «порадовал» меня Виктор Иванович, — В конце октября именно его назначат начальником Псковской жандармской команды. Кстати, с ним стоит поговорить. Про староверов ему по службе положено знать больше, чем другим.

Тульпа подмигнул мне, и исчез, явно считая, что подсказал достаточно.

— Князь Ганнибал-Пушкин, — чуть приподнялся я с места и представился в ответ, на всякий случай, официально, как в бумагах было прописано, хотя представляться мне нравилось наоборот, первой ставя свою бывшую фамилию, — Не желаете ли компанию составить?

— Не боитесь? Обычно ваш брат, из благородных, нашу службу не жалует, — насмешливо уточнил будущий жандарм, не торопясь никуда присаживаться.

— А мне плевать на обычно. Да и князь я без году неделя. Вас красное вино из Тамани устроит? Или что покрепче могу заказать, но тогда я вас не поддержу. Мне завтра к губернатору на бал, так что надо себя блюсти.

— Аналогично. Я хоть и закончил службу на сегодня, но от крепких напитков воздержусь, — прищурился Зуйков, — Зато рассказ про появление князей Ганнибалов с удовольствием выслушаю.

— Вы же офицер, а не какой-то там городовой, — укорил я его в ответ, — Должны понимать, что не на единых подписках о секретности мир держится, — громко щелкнул я пальцами, вызывая халдея и взглядом, сопровождаемым лёгким кивком головы, указал ему на отсутствующие приборы для моего собеседника, — Но и на честном слове истинных дворян. Так что рассказа не будет.

Так-то, разница между жандармами и городовыми великая. В моём бывшем времени, где всё немного не ясно и смазано, понятный пример привести трудно, но если переводить на язык СССР, то МВД и КГБ были вовсе не родственными структурами.

В Российской Империи разделение куда больше. Жандармы — это элита, занимающаяся политикой страны, а полиция — обычные служаки, зачастую, едва образованные, специализировались на общественном порядке и уголовных преступлениях.

— Прискорбно, — заметил Зуйков, всё-таки приняв моё предложение и садясь за стол, — А я так надеялся услышать от вас что-нибудь этакое…

— Про раскольников что-нибудь слышали?

— А то, — тут же чуть ли не прянул с места капитан, как легавая, почуявшая дичь.

— Похоже, у меня скоро с ними будут некоторые проблемы, — поднял я свой бокал, салютуя будущему жандарму, — Но в меру. Надеюсь, без применения силовых методов разойдёмся.

— За это стоит выпить, — согласился он, всё ещё держа стойку, и ожидая продолжения.

— Скажите, не я же один задаюсь вопросом, отчего так купцы из старообрядцев начали быстро подниматься?

— Простите, не понял, — признался капитан, промокнув губы салфеткой.

— Помещики нынче год от года беднеют. Купцы богатеют. А купцы-староверы богатеют вперёд всех. Что тут непонятного? — заказал я себе свиную отбивную, кивком головы спросив о том же капитана, на что он только отрицательно головой мотнул.

— Никогда я так этот вопрос не рассматривал, — отозвался Зуйков, залпом хватанув полстакана, — А ведь всё действительно так и обстоит. Капиталы они быстрей всех нажили и сейчас не отстают, а то и вовсе, впереди остальных идут.

— Могу вам подсказать, сколько староверов за последние три десятка лет выехало из России. Вы удивитесь.

— И сколько же?

— Четыреста девяносто четыре тысячи! И это из наших пятидесяти миллионов населения.

— Меньше одного процента, — презрительно поджал губы Зуйков, — Бабы за год больше нарожают.

— Мы с вами будем рассуждать, так же, как все? Банально и просто?

— А что не так?

— Давайте вернёмся к тому, с чего начали. Отчего так резко в России начали богатеть купцы-староверы, если мы знаем, что сотни тысяч их собратьев оказались в самых разных странах? Понятно, что большая часть раскольников в периоды гонений сбежала в Польшу и Прибалтику, но не удивлюсь, если и в остальных странах Европы есть гнёзда староверов.

— Контрабанда?

— Откуда мне знать, — возвёл я глаза в потолок, аки херувим, — Для того в Империи специальные службы есть. Пусть они этими вопросами и занимаются, оправдывая своё жалованье.

— Нет, маловероятно. Это же какую сеть нужно раскинуть, и сколько чиновного люда подкупить, — отрицательно помотал головой капитан, о чём-то начав размышлять.

— Или найти кого-то очень могущественного, кто их прикрывает своим влиянием настолько, что его боятся даже больше, чем далёкое петербургское начальство. Но это всего лишь полёт моей фантазии. Не более того, — тут же уточнил я на всякий случай.

На самом деле по дороге до Пскова я много думал. И интересные мысли стали приходить в голову.

В Российской Империи существует отдельное сообщество староверов. Довольно закрытый социум, куда посторонним входа нет. За целые века гонений они научились выживать, прятаться и отсеивать слабых духом, сохраняя свой особый жизненный уклад. В результате сложилась разветвлённая сеть закрытых сообществ, простирающаяся от дальних уголков Урала и Сибири и вплоть до Голландии и Англии. Неудивительно что старообрядческое купечество получило в свои руки неоспоримый козырь в виде громадной торговой сети, а её члены могли в значительной степени доверять друг другу.

— То есть, староверов вы не любите? — уточнил Пётр Георгиевич Зуйков.

— Я пока их не понимаю, — покачал я головой, — Как и не понимаю появления у них миллионных капиталов за очень короткий промежуток времени. Но в целом они мне симпатичны своим практичным подходом к делу и хваткой. Вот не было бы у них ещё конфликтов с церковью и государством, так лучших партнёров и пожелать нельзя.

— Государство с недавних пор смягчило своё отношение к раскольникам. Им многое разрешено, к примеру, то же купечество или приобретение земель. Хм, но подушную подать им так вдвое и оставили, — постарался Зуйков сохранить объективность.

Естественно, про Светлейшего князя Зубова, который сейчас проживает не так далеко от Пскова, в своём роскошном замке, что находится в его курляндском поместье Руэнталь, и вовсю занимается контрабандой, я рассказать капитану Зуйкову никак не мог. Но уж очень он подходил на роль негласного покровителя староверов, а их купеческая сеть была просто идеальна для сбыта контрабандного товара. Впрочем, это всего лишь мои личные подозрения, которые мне даже Виктор Иванович не смог подтвердить.

В ходе наших со штабс-капитаном посиделок, он таки выяснил место моего пребывания в Пскове. Да я и не скрывал свой отказ ехать с дедом к его приятелям, и о договоренности встретится вечером следующего дня непосредственно на балу у губернатора.

— Насколько мне известно, на балу ожидается вручение наград, отличившимся прошедшим летом в ликвидации банды в Опочецком уезде, — словно между делом заметил Пётр Георгиевич.

А вот это для меня новость. Я думал, что мои дядья уже получили свои медали, а оказывается, кто-то решил устроить публичное награждение. Как бы это мероприятие очередным алкогольным марафоном не закончилось — с Исааковичей станется. При этом сильно сомневаюсь, что кто-то согласится принять родственников на постой, даже если у них в Пскове и есть знакомые, у которых можно остановиться, поскольку там, где братья Ганнибалы там пьянка и разврат.

— Мне это не грозит, — отмахнулся я. — Свою малую золотую медаль «За храбрость» я ещё в прошлом месяце в столичном Капитуле орденов получил. А за родственников я искренне рад, как говорится, нашли награды своих героев. Вот только переживаю, что Пётр и Павел Исааковичи после бала навряд ли домой поедут и, в конце концов, припрутся в Гостиный двор, а в нём для них номеров не найдётся. Представляете, что могут учудить два выпивших офицера, получив отказ?

Я посмотрел на Петра Георгиевича. Тот судорожно сглотнул, осознав предполагаемые бесчинства, а в глазах его явно читался полыхающий Гостиный двор и все прилегающие к нему постройки. Всё это никак не отвечало на определённое Императором предназначение отечественных войск правопорядка — всегда находиться на страже тишины и спокойствия Российского государства.

— Ваше Благородие, если Вы знакомы с городом, то не могли бы назвать адреса, где на день-другой можно было бы снять домик? — Решил я подрядить на работу обычным риелтором штабс-капитана. Кому как не ему знать Псков и иметь хотя бы крохотную армию стукачей и внештатных агентов. — Обещаю, что лично выплачу хозяевам необходимую сумму, в случае нанесения урона их собственности. К тому же Гостиный двор мне и самому не нравится — жду не дождусь, когда покину стены этой так называемой гостиницы.

— Сейчас я не готов ответить на Ваш вопрос, Ваша Светлость, — допил остатки вина в своём бокале собеседник. — Если угодно, завтра утром мы вернёмся к этому разговору.

Пообещав встретить меня утром в Гостином дворе, капитан откланялся, а я решил заглянуть на конюшню, чтобы проверить, как обустроился Гришка.

— Ты тут не замёрзнёшь? — Залезая в карету, поинтересовался я у кучера. — Всё-таки на дворе не май месяц. Может, в номере переночуешь?

— Да я привыкший, Ваша Светлость. — Послышалось в ответ. — К тому же карету Вы у хорошего мастера приобрели — она тепло хорошо держит.

— Ну, раз так, то давай я её прогрею немного.

С этими словами я достал нож прадеда и с помощью артефакта начал поднимать температуру внутри кареты, как это делал в своей лицейской комнате мой предшественник.

— Слушай, Григорий Фомич, всё забываю спросить — а почему ты бороду не отпустишь, как твои коллеги по ремеслу?

— Волос у меня на лице редкий, Ваша Светлость, — поскрёб подбородок Гришка. — А потому борода, как у козла растёт. От такой больше срама, чем пользы.

— Как же ты зимой на козлах стужу и ветер терпишь?

— Гусиным жиром лицо смазываю, чтобы не так сильно мороз чувствовать, — поведал мне кучер свою хитрость.

— Попроси Аглаю тебе балаклаву связать, — посоветовал я, — И напомни мне потом про амуницию. Надо что-то придумать, чтобы ты на козлах не мёрз.

— Спасибо за заботу, Ваша Светлость, — поблагодарил кучер. — А что такое балаклава?

И, правда, совсем забыл, что придумают этот вид головного убора и дадут ему название спустя десятилетия, мёрзнущие в Крыму англичане. Пришлось объяснить Гришке, как выглядит подшлемник, закрывающий не только голову с ушами, но и лицо.

О слуге я позаботился, а о себе и не подумал. А ведь дед предупреждал меня, что я горя хапну с этой гостиницей.

Поясню. Печи в номерах ещё никто не топит, а я в расчёте на то, что предложенные мне апартаменты хотя бы наполовину оправдывают стоимость проживания в них, даже не подумал вечером прогреть помещение. Да что там номер, сквозь щели в окнах которого ветер свистел –белье на постели и то оказалось волглое. Так что под утро я основательно промёрз и решил, что ноги моей больше не будет в этом Гостином дворе.

Как и обещал капитан, утром мы встретились с ним в Гостином дворе.

— Боюсь Вас огорчить, Ваша Светлость, но всё достойное дворян жильё уже арендовано, такими же, как Вы участниками бала у губернатора, — в извиняющемся жесте развёл руками Пётр Георгиевич.

— Жаль, — посокрушался я. — Но я в эту гостиницу после бала не вернусь ни за какие коврижки. Хоть дом покупай из-за этого мероприятия.

— Неплохая альтернатива, но осмелюсь заметить, что найти дом, отвечающий требованиям, порой долгая история, — вполне справедливо заметил капитан. — Проще и быстрей свой собственный построить.

— А если отпустить фразу «отвечающий требованиям», то есть какие-то варианты?

— Тогда проще обратиться в Приказ общественного призрения и ознакомиться со списком продаваемых ныне домовладений, — объяснил Пётр Георгиевич.

— И где мне этот Приказ искать? — тут же возник у меня вопрос.

— Естественно в городовом магистрате, а он за углом здания, в котором мы сейчас находимся, — ухмыльнулся капитан. — Так что Вам, Ваша Светлость, даже карету запрягать не понадобится, чтобы туда добраться.

Согласен. Если магистрат и правда за углом, то быстрее пешком дойти. К тому же, какой чиновник увидит мою карету, если только он целенаправленно не сидит у окна?

Распрощавшись со штабс-капитаном, я направился в городовой магистрат, где у дверей столкнулся нос к носу с плотным невысоким мужчиной лет сорока.

— Пушкин? Александр Сергеевич? Что Вы тут делаете? — развёл руками мужчина.

Не сразу, но я вспомнил, что передо мной двоюродный дядя Александра Горчакова, статский советник Алексей Никитич Пещуров. При выпуске из Лицея, одноклассник познакомил меня со своим родственником, и кто бы мог тогда подумать, что мы с Алексеем Никитичем случайно встретимся в Пскове.

— Собираюсь выяснить, смогу ли я приобрести в Приказе призрения какую-нибудь городскую недвижимость, Ваше Высокородие.

— Да полноте, князь, — махнул рукой мужчина. — Для Вас я просто Алексей Никитич. А кто Вам подсказал о том, что в Приказе можно приобрести недвижимость?

— А это не так?

— Всё так. Просто хотел узнать имя мудрого человека, подсказавшего Вам столь оригинальный способ покупки жилья.

— Думаю, что не открою секрета, если назову имя штабс-капитана Петра Георгиевича Зуйкова.

— Однако и знакомства у Вас, — замер на мгновение Алексей Никитич. Видимо уже всем, кому нужно, известно о будущем назначении Зуйкова начальником Псковской жандармской команды. Иначе с чего бы бывшему директору Заёмного Банка так реагировать на фамилию какого-то офицера из столицы. — Позвольте, Александр Сергеевич, как приятелю своего племянника, помочь Вам с приобретением?

Как бы ни хотелось попробовать самому решить вопрос, но кто я такой, чтобы отказывать статскому советнику?

В жизни не поверил бы, что домовладение можно приобрести и оформить в течение всего лишь нескольких часов. Да и какое владение — я его ещё не видел, а слюнки уже текут. Судя по описанию, мне достались: каменное строение с погребами, каменный дом, две людские избы и баня, конюшня, два амбара и сарай. Из мебели были указаны пара простых шкафов, два комода, семь стульев и большой стол. Из плодовых деревьев в саду имелись две груши, одна яблоня и три сливы.

А самая фишка в том, что моё домовладение находится в двух шагах от дома губернатора.

И за всё это богатство я заплатил всего-навсего девять с половиной тысяч! Ассигнациями!!

Твою дивизию. Да у меня карета с лошадьми дороже стоят, если их стоимость с серебра в ассигнации перевести.