Корона Неимоверности

Глава 10: Отдых на постоялом дворе, во время которого выясняется кое-что неприятное

Первым делом, Дубыня попросил Шиша накормить его и двух своих спутников Ивана и Лису. О, как они были голодны. Они, наверное, могли бы съесть и самого Шиша, а его ручной гусыней закусить, если бы он не смог раздобыть для них еды. Однако, хозяин постоялого двора не подкачал. На его кухне всегда найдется еда.

Вход на кухню закрыт для всех, кроме хозяина и хозяйки. Они бережно хранят тайну своей скатерти-самобранки. Сложно представить более полезную Неимоверную вещь чем эта. Разумеется, кроме Короны Неимоверности, с помощью которой Цари создают подобные вещи. Но с Короной взаимодействовать люди не могут, а Неимоверная скатерть служит любому, кто ей владеет. Изначально она кормила придворных Богумила в Первограде. Когда он умер и воцарился хаос, скатерть-самобранка, как и многое из ценного, исчезла из дворца. С тех пор она сменила много хозяев. Ее воровали, продавали, теряли. Шишу она досталась от бродячего торговца, который понятия не имел об особенности этой тряпки. Торговец обменял ее на пару лепешек и кувшин молока. Представьте себе удивление и радость Шиша, когда он открыл ее возможности. В мире, где свирепствует голод, она являлась настоящим спасением. С такой вещицей с голода не помрешь. Это была самая выгодная сделка в его жизни.

— Какими судьбами в наших краях? — спросил Шиш Дубыню во время застолья. Хозяин двора накрыл не хилую поляну для гостей в своей харчевне.

Дубыня ответил с некоторой задержкой, так как жадно набивал живот разной вкуснятиной, также как Иван с Лисой. От яств ломился стол. В меню были: жареная говядина, варенные овощи, свежий хлеб, сыры разных видов, пиво и вино, на выбор. Это не та жесткая высушенная провизия, которой они питались в дороге, и уж тем более не та жижа, которой угостились у Милована. Хозяин устроил для гостей настоящий пир. Скатерть-самобранка выдавала на гора любое блюдо (или почти любое).

— Просто бродим по Тридевятому, — ответил Дубыня. — Проходили мимо, решил заглянуть, проведать старого приятеля.

— Темнишь, Дуб. Ладно, не хочешь говорить, я пытать не стану.

Дубыня наклонился к уху Шиша и стал говорить тихо, шепотом, чтобы его слова не попали в другие уши. Помимо трех путешественников и хозяина двора, были еще пара бродяг. Он шептал, а глаза Шиша округлялись сильнее и сильнее.

— Да ты наебываешь меня?! — выкрикнул Шиш, когда Дубыня закончил. Его гусыня громко крякнула, как будто она тоже в теме.

— Тише ты, мы тут не одни, — попустил возбудившегося друга воевода.

— Это правда? — сделав громкость потише, Шиш обратился к Ивану и Лисе. Лиса кивнула, подтверждая не слышанные ею слова Дубыни.

— Где она?

Дубыня похлопал по сумки, лежащей у него на коленях.

— Она там?

— Открывать не буду, не здесь.

— Разумеется, — согласился с другом, посмотрев на других посетителей, Шиш. — Обсудим это после. Ты ешь, ешь.

Наелись путники до боли в животах. Но то была приятная боль. После такого приема пищи, единственным их желанием было поспать на мягких уютных постелях. Шиш и здесь не подкачал, для каждого он выделил по комнате, которые находились над харчевней.

Более прыткая супруга Шиша Купава отвела Ивана и Лису по комнатам. Сам Шиш проковылял с Дубыней до его комнаты. Ему не терпелось расспросить старого друга обо всем поподробнее. Об уже проделанном пути, о последующем, о напарниках, сопровождающих его. И тот рассказал ему все про это, когда сам оказался на кровати, а Шиш рядом, на стуле. Затем, Шиш рассказал про свою жизнь последних лет.

— Надеюсь, у вас все получится и вы покончите со всем этим ужасом. Бляха-муха, да я бы с вами пошел, если бы не…, - Шиш топнул деревяшкой, заменяющую ему родную ногу от колена. Гусыня, испугавшись, отпрыгнула в сторону. — Но я мысленно буду с вами, помни это всю дорогу. Эх, Мрак…, - Шиш на минуту погрузился в свои мысли. — Кстати, ты помнишь кузнеца Емелю из Нежной пурги? Мрак забрал. А Квашенного, нашего друга? Та же участь. Ты — последний мой друг, который еще жив. Не смей умереть раньше, чем спасешь это загибающееся царство.

Шиш посмотрел на Дубыню, тот спал.

— Я разговариваю сам с собой?

Гусыня крякнула, мол давно.

Вымотанный путешествием воевода спал, прижав к груди сумку, в которой, по его словам, находилась Корона Неимоверности. Шиша обуяло желание увидеть такой важный для всего живого предмет своими глазами. Он встал и, аккуратно ступая по скрипучему деревянному полу, приблизился к кровати. Протянул руки к сумке, чтобы приоткрыть ее. Когда он ее коснулся, Дубыня вздрогнул. Шиш отпрянул. Он не захотел тревожить его сон. Еще представится шанс взглянуть на Корону.

Шиш вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Останешься здесь, — обратился он к своей гусыне, бегающей за ним по пятам. — Будешь охранять. Если что, кричи и бей крыльями. Поняла?

Та крякнула, будто бы согласившись. Сам Шиш пошел рассказывать, будоражащую кровь, новость своей супруге. Как только Шиш дошел до конца коридора и стал спускаться по лестнице, гусыня оставила свой пост и побежала за своим хозяином, шлепая лапками по полу.

Супруга Шиша возрадовалась, услыхав что у людей появилась надежда. Они даже немного выпили, отметив такую новость. И впервые за продолжительное время порезвились ночью на супружеском ложе. Гусыня в это время ревниво покрякивала, топая у них по комнате.

Трое путешественников спали как убитые в теплых мягких постелях.

Дубыня решил, что они останутся у Шиша на денек-другой, отдохнут хорошенько и наберутся сил. Так уж вышло, что путь их оказался дольше и сложнее, чем изначально было задумано. Поэтому что Иван, что Лиса такому решению были только рады.

Утро Шиш и Дубыня провели наедине друг с другом, обсудив все то, что не обсудили вчера вечером. Воевода показал ему Корону. Шиш, увидев Корону Неимоверности, чуть было не упал. Он поверить не мог, что у него на постоялом дворе находится вещь, важней которой нет на всем Белом свете.

В полдень хозяин двора и воевода спустились в харчевню, чтобы отобедать. К ним присоединились хозяйка, бывший витязь и охотница. Других посетителей в этот день, да и последующие несколько недель, не было.

— Какие гости у тебя тут бывают и как часто? — поинтересовался Дубыня.

— Бывают, люди сюда заглядывают разные. Но не часто. Кто-то проходил мимо, в поисках нового дома, и заходил перекусить. Кто-то просил у меня работу. Три месяца тому назад, прибился сюда бродяга один, я его конюхом оставил. Мимо, по большаку, проходят торговые караваны, остаются у меня на ночлег. Рассказывают разное. Иногда сюда забредают любопытные люди. Неделю тому назад, были тут скоморохи. Пели, плясали, показывали разные номера и трюки разные. Это было что-то. Повеселили они нас здорово. Такое и в до Мрачные времена редкостью было. Я с них даже плату за еду и кров не стал брать.

— А разбойники и прочее отребье заглядывают? — поинтересовался Дубыня. — А Мрачные приходили?

— Бывали и такие, куда же без них. Одиночек я не боюсь. У нас тут пятеро мужиков крепких в помощниках по хозяйству. Да я и сам не промах. Сможем угомонить что несчастного Мрачного, что буйного головореза.

— Расскажи им про ту шайку, — попросила Купава.

— А, ты про тот случай, в прошлом году. Давай, расскажу. Иногда бывали тут личности. Особо не бедокурили. Ограбить не пытались. А что у меня брать? На виду ничего ценного и нет. А самое ценное я держу в сундуке, под семью замками. Так просто не найти, а найдешь не откроешь. А если и не знаешь что искать, то что? Пожрут, попьют, подерутся между собой, поспят, да и уйдут. Когда заплатят, когда нет, не столь важно, у нас тогда уже была чудо-скатерть, главное, что проблем не создают. А тут пришли пятеро, сразу было видно, разбоем промышляют. Вооруженные и дерзкие, воняло от них, будто прошлую ночь провели в хлеву. У одного шрам на лбу в форме креста, у другого пол башки кудрявая, волосы до плеч, а другая половина лысая, обожженная.

Опа! Иван узнал людей, которых описывал Шиш. Год назад часть шайки Лютогоста стояла лагерем не далеко отсюда, в деревне Кувыркалово. Среди них был сам Иван и те, про кого говорят. И да, они, правда, ночевали в хлеву. В какой-то момент эти пятеро ушли из лагеря и не вернулись. Тот, обожженный, был приятелем Ивана и он считал его хорошим парнем (в его понимании).

— Заказали они пожрать, мы их накормили, — продолжал рассказ Шиш. — Заказали они выпить, мы их напоили. Вели себя как свиньи, плевали на пол, хватали мою Купаву за задницу. А потом, я краем уха услыхал, что они хотят ее трахнуть. Обсуждали, как сделают это и кто из них будет первым.

— Грязные животные, — вставила слово Купава.

Шиш выдержал небольшую паузу. Выковырял застрявший между зубов кусочек мяса и продолжил:

— И, не за обедом будет сказано, мы отравили еду и выпивку, которые они поглощали в больших объемах. Все до одного подохли, корчась в муках.

«Бляха-муха! Так вот что, значит, с ними тогда произошло».

— А трупы сожгли дотла, там, за нужниками, — закончил историю Шиш.

Иван тяжело выдохнул, а Дубыня аж хрюкнул от смеха, так его развеселила концовка истории.

— Слушай, — тут обратился Шиш к Ивану, — твоя морда лица кажется мне знакомой. Хотя, я могу и ошибаться. Я тебя раньше не видел?

Шиш не ошибался. Иван был на этом постоялом дворе один раз.

«Хорошая память у этого ублюдка», — подумал разбойник. Он прокашлялся и на голубом глазу соврал:

— Меня нанимали охранять торговые караваны, так что я много времени провел на большаках и бывал на многих постоялых дворах. Здесь тоже пришлось ночевать как-то.

— А, ну да, наверное.

Лиса подозрительно глянула на Ивана и он это заметил.

«Чего она так подозрительно пялится на меня?»

Вечером, нагуливая аппетит перед ужином, Шиш поводил гостей по своему подворью. Познакомил их с конюхом (у Шиша имелись две лошади), а также с двумя мужиками-помощниками. Они все время находились на дворе, но не разу не появлялись на глазах у гостей.

— А ну-ка, попроси у нашей чудо-тряпочки пивка, — обратился Шиш к Купаве после прогулки.

Скатерть-самобранка работала безотказно. Она наполняла стаканы пивом раз за разом, она могла это делать хоть до бесконечности. По-настоящему бесценная вещица.

Они сидели за столом, потягивали пивко с варенными раками и болтали. Больше всех говорил Шиш. Он рассказал о их с супругой жизни до Мрака, затем попросил спутников Дубыни рассказать о себе. Иван Удалой повторил свое вранье, которым накормил наместника Пуп-града перед походом. Лиса, вкратце, рассказала о том, как жила охотой со своим отцом (она не очень-то любит болтать). Ивану была интересна история Дубыни.

— А ты как жил до Мрака? Как ты попал в Пуп-град? — вопрошал Удалой.

— Мы с моей Отрадой жили в городе Нежная пурга, — начал свою историю Дубыня. Ивану это название было знакомо. Как-то было, что он с разбойниками стояли там лагерем. — Наша изба находилась в предместье, за деревьями у речки. Мы с супругой были земледельцами. Возделывали землю и продавали то, что выращивали. С приходом Мрака стало тяжко, но мы справлялись. Как-то утром я погрузил в тележку то немногое, что мы смогли вырастить и пошел в город, на рынок. Домой я возвращался вечером. Я подходил к дому. Было тихо. Пес не лаял. Тишина не предвещала ничего хорошего. Калитка была сломана. Зайдя во двор, я увидел нашего пса разрубленного пополам.

Слушая Дубыню, в памяти Ивана возник эпизод, как один из шайки Лютогоста, во время разграбления изб в под Нежной пургой, разрубил саблей, гавкающего на незваных гостей, пса. Умер пес не мгновенно, какое-то время он скулил и дергал передними лапами.

— Дверь в избу была нараспашку, — продолжал рассказ Дубыня. — Внутри все было вверх дном.

Следующее воспоминание, десяток разбойников во главе с Лютогостом ворвались в избу, как ураган, ломая и переворачивая верх дном все на своем пути. Все, что имело хоть какую-то ценность и пользу, меняло своего хозяина.

— Отрада лежала на кровати, вся в крови. Вся изрезанная, руки, ноги, тело и лицо. Она еще была живая. Я кинулся к ней. Моя голуба, бедняжка. Что ей пришлось пережить. «Кто? Кто это сделал?» — спросил я. «Разбойники… Лютогост…», — прошептала она из последних сил.

Перед глазами Ивана развернулась следующая сцена из его прошлого. Лютогост схватил Отраду. Она била его руками и пыталась вырваться. Но он смеялся, а остальные его подначивали, выкрикивая похабные слова. Напали как стая волков, столпившись в кучу, каждый пытался дотянуться до жертвы и оторвать кусок. Они срывали с нее одежду, рвали волосы. Лютогост бросил несчастную на кровать и залез сверху, намереваясь изнасиловать. Как бы она не кричала и не сопротивлялась Лютогост сделал что хотел, а после отдал ее на растерзание остальным. Иван не принимал участие в насилии над несчастной, в это время он набивал карманы чужими вещами. Он видел, как над ней издевались, и видел, как ее изрезали ножами. Тогда ему на это было наплевать.

Да, банда, частью которой он был, была отмороженной, способной на всякие зверства. Не смотря на то, что сам Иван не был женоубийцей, все равно, мразью он был приличной, с кровью на руках по локоть. Покидал он в тот день Дубынин двор довольным. Дело было прибыльным. Они унесли с собой много всего, от скромных украшений до мотыг и вил, а также забрали съестные припасы. Позже, вечером, после тех событий они праздновали, весело проводили время.

В этот момент, Иван почувствовал себя полной мразью и преисполнился сочувствием к Дубыни.

— Я похоронил ее за домом, под березой. В тот день я лишился самого дорогого, что у меня было, — голос у Дубыни задрожал.

Воеводе пришлось сделать паузу, прежде чем продолжить.

— Я буду убивать каждого встречного на своем пути разбойника. Каждого! — когда он произносил эти слова, глаза его налились кровью. В них читалась чистая ярость на грани безумия. Он сжал кулаки так, что пальцы побелели.

Все присутствующие сочувственно молчали. Иван поймал на себе пристальный взгляд Лисы.

«Какого хуя она на меня уставилась? Неужели эта сука что-то знает?»

Охотница подошла к воеводе и приобняла его.

Даже гусыне стало грустно. Она опустила головку и грустно крякнула. Дубыня ушел в свою комнату и не выходил из нее до утра.