Наномашины, Король Чудовищ! Том 12

Глава 17

Ну что могу сказать…

Карапуз оказался настолько успешен, что студия решила выпустить сиквел — Карапуз Два. Сразу с мерчем: использованные подгузники.

Вот он лежит. Маленький, с золотыми волосиками и большущими выразительными зелёными глазами.

Мой младший братик Артурчик.

— Блин… — вздыхаю я, понимая какую ошибку совершил, — То есть я правда тогда мог назвать его как угодно, и вы бы на эмоциях это приняли? То есть можно было его назвать… м-м-м… ну например, Райан Гослинг⁈

— Нет Миша… нельзя было… — вздыхает в ответ мама.

Я корчу хмурю рожу и поворачиваюсь обратно на кроватку. И там… малыш! Ха! Маленький малыш-карапузик! Мой братик!

Новый член семьи! Уо-о-о-о-о! Хайп!

Кайзеров стало на одного больше! Это значит плюс один человечек, плюс одна сюжетная линия, плюс куча проблем, куча радости, и куча возможностей!

Как же я обожаю жизнь! Она такая многогранная и интересная, в ней столько всего! И я раньше хотел всех уничтожать и был противником спокойной, весёлой жизни? Ме, ну и отстой! Новому мне нравится быть куда больше! К чёрту зло и смерть! Мы с пацанами любим доброту и тягу к жизни, йоу!

Мама только уложила Артура в кроватку. Да, на удивление, он не любил долго кататься на ручках или убаюкиваться… ровно, как и в кроватке долго лежать тоже не любил. Да ему вообще трудно угодить! Если Артур долго на одном месте — он начинает сопеть и ёрзать, а если тупые взрослые не понимают…

Он смачно срёт в трусы.

О-о-о, засранство и Артур это отдельная тема для разговора и изучения!

Запомните, челядь: Артур — не плачет! Вообще. Никогда. Он либо просто орёт как резанный, либо принципиально наваливает кучу.

Это просто абсурдно, насколько он засранец! Мы даже Альберта звали, спросить, мало ли что с животиком или попой там. Нет же! Альберт только поугарал, и сказал, что это у него прикол такой, и он очень умный и славный малыш, раз такое понимает.

Теперь в семье древняя хтонь-перерождение с Наномашинами, и засранец-тугосеря. И «серя» там ключевое! Да он даже столько не ест, сколько какает! Это магия! У него определённо есть Дар — пачкать штаны в промышленный масштабах!

Единственное, что может довести его до слёз…

Ладно, об этом чуточку позже.

В отдельную комнату для карапузов, — да, Вильгельм был настолько счастлив, что провёл реновацию дворца, и теперь тот наполовину посвящён малышам, — заходит отец.

Виктор на удивление оказался не такой сволочью, так что у бати, который уже одной ногой Храмовник, теперь заданий очень мало. Да почти нет! Поэтому мы каждый день видимся, и он каждый день играет с Артурчиком. Вот и сейчас зашёл. А в руках у него…

— Пап, что это?.., — мой голос погрубел.

— Динозаврики.

— Зачем?..

— Повесить над кроваткой. Ему же скучно вон, постоянно ёрзает, недовольный! Потому что скучно. Вот решил…

— Нет, пап… просто нет.

— Нет?..

— Нет.

И грустно выдохнув, он разворачивается с этими злосчастными Динозавриками Боли и Страданий, и выходит с комнаты.

Мама вышла. Папа вышел. И мы остались одни, что бывает не так уж и часто, с учётом что он обычный малыш, а каждый малыш ставит себе цель самовыпилиться всеми доступными способами.

И вот, раз выдалась редкая возможность… обычный ли он малыш?

— Артур. Артурка, братан! — резко прильнул я к кроватке и наклонился к ребёнку, — Я знаю, что ты слышишь!

Малыш в пижамке и детских рукавичках перестал елозить, подогнул ручки и распахнул глазки, явно не ожидая такого резкого обращения. Он внимательно на меня уставился, слушая, что надо такой громиле.

— Брат, я знаю, что ты осознанный с рождения! Ты всё понимаешь! — настаивал я с горящими глазами, — Я такой же! Я тоже всё понимал! Я тоже осознанная личность в теле ребёнка, ещё с рождения!.. Да ещё с живота! И я такой же, как и ты!

Малыш ещё больше выпучил глаза, ещё больше поджимаясь, будто перед ним не брат, а пьяный бомж с офигенными историями: вроде не агрессивный, а чё надо — не понятно.

— Ты можешь мне доверять! Я помогу тебе. Со всем помогу! Всё, чего не было у меня в твоём положении — я всё дам тебе! Книги, навыки развития, всю информацию, научу скорее говорить и ходить! Я всё уже это проходил! — с улыбкой кивал я, — Просто… просто дай знак! Хоть что-то, если я прав! Просто махни двумя руками! Вот так! — я показываю, — Или скажи два раза «гугу-гага». Ты уже можешь издавать эти звуки!

Не верю. Просто не верю, что из этого завода по производству мировых проблем по имени «Анна Кайзер» мог выйти просто малыш.

Ну же, братик! Давай. Скажи! Махни! Просто подтверди, что ты такой же как и я. Это же будет так проще, так быстрее и эффективнее! Ведь если это так… ох, как же мы с тобой нагнём весь мир. Ты будешь просто в десять раз сильнее меня к моему возрасту, и великое напутствие бабки будет наконец исполнено…

В моём возрасте тебе будет уже двадцать.

Братик внимательно на меня смотрел. Он выпучил свои большущие зелёные глазки, и внимательно наблюдал. Будто правда всё понимает! Будто даже думает! Он даже перестал шевелить ножками и замер!

Не знаю, понятно ли по моему рассказу, или нужно больше примеров, но Артур — реально умный. Он реааально слишком смышлёный для малыша! Не плачет, манипулирует какашками. Это ему не нравится, то не нравится, это подай, то покажи. Не должно быть столько мозгов у простого ребёнка! А теперь вспоминаем, в чьих яйцах он сформировался, из кого вышел, и вспоминаем прошлый такой кейс.

— Мне можно доверять! Не бойся! Я полностью на твоей стороне! Анонимность, прокачка! Всё! — настаивал я, — Братишка, просто… просто… — до меня начало доходить

Артур чуть напрягся и закряхтел.

Я вздыхаю.

— Ты какаешь, да?..

Его пристальное внимание, отсутствие движений и полное молчание было не следствием огромного интереса к моему монологу…

Он просто с полнейшим безразличием решил навалить в штаны.

Закончив дело, Артур протяжно и очень удовлетворённо выдыхает, продолжая на меня всё столь же внимательно смотреть. Я смотрю в ответ. Оба молчим. Чего-то ждём.

Артур моргает раз. Два. Хмурится. Елозит ножками, а затем снова смотрит на меня.

Всё. Тепленькое прошло, осталось противненькое.

— Брат… не надо… — уже смирился я.

— В-в… — его губки затрялись, — Ва-а-а-а! Увааа!

И он заплакал.

Я обречённо склоняю голову и со вздохом слушаю тяжёлые быстрые шаги в нашу сторону — мама спешит карать за малыша.

Помните я говорил про единственное, что способно довести его до слёз?

Я. Это я.

Ни уколы, ни отсутствие еды, ни полные трусы, ни вредность. Ничего! Он не плачет НИКОГДА! Ещё с самого рождения он показал, что переносит все невзгоды, и либо мило смеётся, либо стоически обсирается. Слёзы — не удел Артура!

Ровно до момента, пока не появляюсь я.

— Миша! — влетает мама с двух ног в комнату, — Ты снова⁈ Да ты издеваешься!

— Ну ма! Да ничего я не делал! — взмахиваю руками.

Малыш это увидел сквозь слёзы, и от МОЕГО резкого движения заплакал ещё сильнее.

— УВААААА!

— И это ты называешь ничего не делал⁈ — мама злобно подошла к кроватке и взяла Артурчика на руки, — Может Соломоном махать начнёшь ещё⁈ А что, пусть приучается быть воякой с костлявыми трезубцами!

— Д-да ему уколы даже ни по чём! Он это специально, ма! Он меня подставляет!

— Не может ребёнок в таком возрасте специально кого-то поставлять! Он только какать специально и может! Ну-ну, тише золотце, тише, — она начала его убаюкивать, целовать и всячески успокаивать.

Впрочем, плакать он переставал достаточно быстро — уже через минуту уставший от плача малыш сопел в маминых руках, как и подобает карапузам.

И вот… я был готов на него злиться. Маленький засранец делает это специально! Он специально ждёт, пока меня наругают! Он осознанный!

Но нет же. Он и со мной успокаивается. Тут нет зависимости между его плачем и руганью мамы на меня. Нет!

Ровно, как и нет подтверждений его осознанности, кроме вредности и смышлёности — все мои десятки попыток это доказать со свистом провалились. Скрытые камеры, тесты, наблюдения. Я проверял его душу глазом Шеня каждый день! Я пытался учуять от него Гнев, пытался поймать на слишком взрослом для карапуза действии!

Нет. Ну просто нет! Мой братик… как бы трудно не было это признать…

Обычный малыш.

Мой младший братик Артур — простой вредный ребёнок. Я почти полностью уверен, что это факт.

И вот ПОЧЕМУ-ТО я его именно что просто пугаю. Или раздражаю? Он явно не ревнует, потому что он не плачет из-за внимания ко мне, да и особо сам его не требует. У него именно что повышена чувствительность на пугалки именно от меня. Резкие движения, звуки, косой взгляд, перепалка в голосовом чате компьютерной игры — для Артура это имеет значение только от меня.

Уколы от Альберта? Пф, плевать. Я запнулся об Бинугса? Всё, слушайте концерт.

— Что-то здесь нечисто… — нахмурился я и почесал подбородок, — Но что?.. Хм-м-м…

— Его штанишки, Миша. Он же покакал, — мама очень быстро остыла.

— Я не про это…

— А я про это! И твоей проблемы пока что нет, а моя тут и уже начинает пахнуть. Давай помогай! В шкафчике новые штаны, принеси.

Я вздыхаю, и обречённо иду за штанами.

Ну в общем да…

В нашей семье появился новый интересный персонаж — маленький малыш Артур. Мой противный, вредный, но очень любимый и младший братик.

А ещё через неделю в Академию возвращаться, в люди выходить.

Ну как-то так.

Спустя некоторое время. Дом Синициных. Воскресенье.

Конфликта избежать не удалось. Вроде бы уже всё забылось, вроде вошло в прежнее русло, рутина. Живи да радуйся, казалось бы!

А нет. Это семейство — злопамятное и вредное.

— Ума не приложу, ну как ты на такое согласна⁈ — спустя месяц Светлана завела то, что прокручивает в голове стабильно через день, — А дальше что? Согласишься быть второй… третьей… десятой женой⁈ Кусотничать и доедать за остальными⁈

— Мам… да ну сколько можно?.., — раздражённо вздыхает Катя, собираясь обратно в Академию, — Мне что, теперь подругу прибить? Или руки в бока упереть и сказать: «Всё, не дружите больше»?

— Она не только подруга, но и конкурентка! А ты должна получать всё и лучшее! Конкуренты, Катя, существуют чтобы по ним подниматься всё выше и выше!

— Вот поэтому у тебя друзей нет… — пробубнила девочка.

Мама-Кати всё прекрасно услышала, уже ахнула и открыла рот, чтобы разогнать скандал до новых оборотов, — так, чтобы весь дом слышал о непослушности ребёнка, — но цель Светланы не ругаться, а переубедить, поэтому она взяла пару секунд тишины, выдохнула, и придумала более умный ответ.

— У меня их нет, потому что я стерва, а не потому, что мы делим одного мужика на двоих, — разворачивается она, — И теперь из-за твоей подруги ты не всем пирогом наслаждаешься, а крошки доедаешь, — женщина подошла к двери, — Ты считаешь ЭТОГО заслуживают Синицины⁈ Доедать куски?..

И мама уходит, оставляя дочку наедине с вещами. Катя застывает, смотря на дорогой ромашковый кондиционер для волос, застывший в руке на полпути к чемодану. Долго смотрит. Пару минут точно. Затем аккуратно кладёт бутылочку. Тянется к следующей вещи. И так же аккуратно…

— Да ты специально мне настроение портишь⁈ Да я только сама к этому привыкла! — с криком швыряет она расчёску в чемодан, — Гра-а-а! Что за дом⁈

Полигамия. Это была острая тема у Синициных. Ровно как и в обществе в целом.

И если с годами, ещё и с чёткими примерами успешной, именно искренней полигамной любви люди уже начинают принимать это явление, — пусть весьма и редкое, но вполне существующее, — то вот старшее поколение все ещё смотрит на это косо. И ни пример Виктора, ни пример Африки, где вообще царит матриархат и многомужество, не убеждают их, что это возможно и довольны будут ВСЕ в этих отношениях.

И Светлана хотела убедить в обратном и Катю, которая… прекрасно понимала, к чему всё идёт. Она не дура. Она взрослеет куда быстрее, чем должна, и мозги у неё не только для потребления соцсетей.

Вроде всё успокаивается, вроде рутина глушит эти сомнения! Но потом приходит мать и возвращает дочь к теме, которую так хочется уже зарыть и забить!

— Гр-р-р-р, дебильный… дебильная… гр-р-р-р, дебильное всё!

Катя злобно захлопывает чемодан и отправляется злобно спать, даже не подозревая… что эти сутки легче не станут.

Утро. Академия.

Прошло первое занятие, и группе нужно перейти в другое помещение. Безусловно, проблем это ни у кого не вызывало — это же просто зайти в другой класс и найти свою парту! Ну какие с этим проблемы?

Они возникли сразу после этого.

— О, госпожа Синицина! Погодите! — услышала блондинка голос со спины, когда возвращалась из уборной.

Она поворачивается и видит голубоглазую брюнетку в очках. Хмурится. Кто это?..

Но затем Катя вглядывается в значок на груди — золотой, изображающий руку с пером для письма. Он сильно контрастирует с чёрным золотом, изображающим проткнутый череп на груди самой Кати. Сразу понятно кто перед ней.

Студсовет. Первые после заместителя Директора. Фактическая власть после фактической власти.

— Мы не знакомы. Камилла Вивальди, — брюнетка прикладывает руку к груди и почтительно кивает.

— Синицина. Катя, — отвечает хмурым кивком блондинка.

Услышав фамилию и ощутив только дошедший характерный аромат лаванды, Катя начинает припоминать кто это. Первый курс, только-только поступила. Не сильно-то и старше самой Кати, всего на полтора года. Чуть выше, чуть больше. Черты уже полноценно подростковые и стремятся к женственности, а грудь заметно округляется. Красивая, в общем-то, девушка. И умная — постоянно в рейтингах мелькает. За это, собственно, в студсовет младшекурсницу и приняли. А это редкость!

— Чем-то могу помочь? — спрашивает явно не дружелюбная блондинка, чуть задирая голову на скрипачку.

— Да. Видите ли, госпожа Синицина, по законам Академии студсовет хоть и имеет наибольшее число полномочий, но, к сожалению или счастью, они строго ограничены, а для личных целей так и вовсе — запрещены! И в теории я владею нужной информацией, но честь и закон не позволят её получить. А я… м-м-м… — подбирала она слова, — Скажем так, у меня личный интерес. Можете с этим помочь?

— Ну?..

— Екатерина, не поделитесь, пожалуйста, когда вернётся Михаэль Кайзер?

Катины зрачки едва заметно сузились.

— Для чего?..

— Он мне крайне симпатичен! Честно говоря, я тайком за ним наблюдала, и после пропажи полностью осознала причину интереса — симпатия! — сверкнули голубые глаза под очками, — С учётом, что в следующем году он так же станет младшекурсником, мы будем часто и стабильно видеться! И я бы хотела наладить этот контакт ещё до…

Ох, Катино лицо стоило видеть! Собственно, брюнетка его и увидела, и сразу же осеклась на полуслове, понимая, что как-то её слегка разогнало. Но и Камиллу понять можно — из исключительно женской академии попасть в общую, да сразу на почти один поток с таким привлекательным юношей? Да тут не только язык шаловливым станет, но и руки следом! Вот молодая аристократка и не сдержалась — для неё это впервой. Она не видела мальчиков пока взрослела, и как только гормоны прорвались — тут такооооое!

А вот Кате выслушивать такое вообще не впервой. Эти стервы то и дело болтают всякое о Мише!

Но эта… эта…

Такая прямая аристократичная иностранная наглость с ней впервые!

Катя змеиным взглядом осматривает лицо студентки, затем опускает взгляд на её грудь, затем снова на лицо.

— Не знаю. А знала бы — не сказала бы, — разворачивается Синицина, — Всего доброго.

— О-ой, простите, я вас задела⁈ — распахнула глаза наивная скрипачка, — Извините, пожалуйста! Просто я думала, что вы с Михаэлем близки! Он вам тоже симпатичен? Я понимаю! Простите! Просто… я вижу, как он гуляет и с другими дамами, и от того решила, что вы с ним не…

Катя очень медленно, сжимая кулаки и челюсть, поворачивает голову. Наследница легендарного скрипача застывает, когда видит эти едва не горящие глаза, и эту текущую со рта яростную кровь! И она тут же вновь извиняется, кланяется и, развернувшись, быстро уходит, спеша скрыться за переходом, унося с собой и притягательную дорогую лаванду.

Катя долго и пристально смотрела ей в след. Миреска, шебуршащая в кармане на груди, чувствовала гнев хозяйки и уже была готова нападать! Но Вивальди не вернулась, и так Катя сама со своей злостью и осталась.

Она поняла. Кажется, теперь точно поняла.

Это не просто проблема внутреннего самоощущения Кати, что Миша, по факту, даёт ей зелёный свет, но «машина» на дороге не одна. До этого Катя лишь ломала голову: трёхполосная эта дорога или нет, нужно кого-то обгонять, или можно всем двигаться параллельно с полным комфортом.

Но оказывается… это грёбанное шоссе очень комфортно и для остальных «машинок»! И эти машинки очень хотят покататься тоже. И вот тогда ТОЧНО места не хватит. Вот тогда — даже можно не надеяться на комфортную дорогу!

— Бл*дство… — шепотом выругалась Катя себе под нос.

— Ещё какое! Но оно пока не началось, ха-ха! — слышится задорный, знакомый, ненавистный голос.

Катя уже пуганная и смертями, и убийствами, так что от голоса Лунасетты не дёргается, но сам факт её напрягает.

Она медленно поворачивается и видит беловолосую девочку в красивом белом платье с чёрными подвязочками, стоящую возле окна. Естественно, с зонтиком. Она с ним, наверное, и спать ложится.

— Как ты снова научилась прятаться?.., — прямо спрашивает блондинка.

— А тебе всё скажи! — она смотрит в сторону ушедшей скрипачки, — Проблемы, смотрю?

— Плохо смотришь, проверь зрение. Говорят, у альбиносов оно плохое, — зашагала блондинка, не желая ухудшать и без того отвратные сутки.

— Ха-ха, ну какая сучка! — Лунасетту же такое веселило, — Ну-ну, Катенька, беги. Далеко убежишь-то, когда взрослые девочки будут себе позволять то, до чего ты не доросла?

Катя останавливается. Выдыхает. И, закатив глаза, одновременно разворачивается.

— Что ты несёшь, дьяволица?.., — прямо спрашивает она.

— Симпатичная, да? — Луна смотрит в сторону ушедшей Вивальди, — Ну, объективно. Элегантная такая, ну прям леди! И ведь она взрослая девочка… а взрослые девочки многое могут делать с взрослеющими мальчиками…

— Ч-что многое?.., — напрягается Катя, прекрасно понимая намёк.

— То, на что мы все пока не решимся. Да и не надо. Всему своё время, а поспешишь — психолога через десять лет насмешишь! Но это мы. А на нас мир не остановился, и девочки, вот уж чудо… могли родиться раньше! Ах! Шок! — притворно ахнула она, — И вот они уже взрослые, а мы — нет. И они готовы, Катя… знаешь, что девочки могут делать?..

— Н-ничего они не могут! Это… это вообще до свадьбы нельзя!

— Что нельзя? И кто заметит? Ты же колу из трубочки пьёшь, и рот не стёрла. И они справятся, — Лунасетта удивлённо задрала брови.

На что Катя ещё больше покраснела, не только от чистой ярости, но уже и от стыда, что она реально только-только начала взрослеть, и это всё её крайне смущает.

— Агрх! Что тебе надо⁈ Извращениями всякими поделиться⁈ — закипала Катя.

— Смотри. Твоя подружка гуляет с твоим мальчиком у тебя за спиной, и ты про это знаешь, и тебя это устраивает. Ты так же знаешь, что это делаю и я. Но при этом против меня ты категорична. Почему?

— А ты мне не нравишься. Морда твоя протокольная! — сама того не замечая, Катя переняла многие фразочки Миши.

— Славненько, — улыбнулась принцесса, — Вот только… у этого есть причины? Что плохого я сделала?

— Ты… а-ам… например, ты… м-м…

— М-м?

— М-м-м… ты…. Ам… — Катя терялась, — Да ну сучка ты просто!

— Ну то есть, причин-то нет? Ты просто ревнуешь?

Катя сложила руки на груди. Яростно, злобно и уверенно посмотрела в глаза принцессы.

А затем, спустя несколько секунд этих гляделок:

— Тц, бл*ть… — тихо выругалась она, отворачивая голову.

— Я тебя спасла. Суви спасла. Вам всем — я только помогала. Ты это и сама понимаешь — ты у меня в долгу. И я ничего не буду просить. Всё это — показатель моей дружелюбности, — и с довольной улыбкой она протягивает ладошку, — Все мы связаны в одном треугольнике, по центру которого болтается металлический волчок Миша. Вот только за пределами треугольника есть магниты с весьма округлыми формами, — второй рукой она поддевает свою пока несуществующую грудь, — И ведь утянут.

— Миша… он… Миша не такой!

— Конечно, — кивает Луна, — Жаль каждый день придётся себя в этом убеждать перед сном, да, Катенька? — улыбается она.

Катя сжимает кулаки.

— Ты же сама это чувствуешь, да? Эти… странные чувства, возникающие при взгляде на Мишу, — чарующе начала шептать Луна, — Эти мысли… образы… это «а что если»…

— Да ну хватит! — снова краснела она.

— Мы не одни такие. Нас, не побоюсь, сотни. А я предлагаю сократить до трёх. Делить его втроём — легче, чем с сотней других

— А что мне мешает остаться с «двумя», м?

— А как ты запрёшь волчка в линии? Это же стенка с двумя концами. А будет треугольная закрытая арена.

— Геометрией вздумала меня убедить⁈

— Здравым смыслом, Катенька, — улыбается Лунасетта, — Соглашайся, и у нас временный мир с войной против остальных. Отказывайся, и так же воюй со всеми, но ещё плюс и со мной, — и алые глаза мерцают, и девочка протягивает ладонт ближе к Кате, — Ну как? Мы… договорились?

И Катя медленно переводит взгляд на протянутую ладонь дьявольской дочери.

Алярм. Снова.

— Быстрее! Скорее! Туда, туда! — орал и подгонял Баал, бегущий со всех лапок.

— Да бегу, бегуууууу! — я снова в бешенном темпе заворачивал по коридорам, искал верный путь и слушал ор медсестёр в спину.

— Ты должен проверить. Ты обязательно должен всё проверить, только ты это можешь увидеть!

— Да я понял, поняяяяяяял! — заворачиваю, — Твою мать, не дворец, а родильное отделение!

Влево, влево, теперь прямо… агрх чёрт, ну какой имбецил проектировал это здание⁈

Да, вы правильно поняли — Аурелия рожает. Да, она забеременела раньше Анны, и родила позже на месяц — вот настолько союз кото-демона и кото-ангела необычное явление.

И я снова принимаю роды! Когда я вообще подписался проверять новорожденных на дефекты⁈

Мы забегаем в комнату. Вообще это палата, но оборудовали под комфортную комнату для мамы-кошки — она хотела рожать в коробке, стоящей в спальне, но и чтобы врачи рядом были. Пришлось снова всё перелопатить, чё.

Бам! Открываем дверь! Видим Альберта, маму, бабушку, и коробку.

Я замедляюсь, а вот Баал шага не сбавляет. И потому картина открывается сначала коту, а потом и мне. Ну а потому…

— О… боже… — прошептал Баал, закатил глаза, и рухнул трупиком на бок.

Я чуть об него не запинаюсь!

— Блин, уберите кошака! — ругаюсь я.

Медсестрички быстренько уносят отца в реанимацию. Я же подхожу ко всем, заглядывая в коробку. На сам процесс, конечно, мне смотреть без надобности, но вот на его результат…

— Михаэль… Михаэль… посмотри. Прошу, посмотри! — слышу я двоящийся ангельский голос, чья сила вырывалась из кошачьей оболочки.

— Миу! Миу! Миу! — слышу я писк.

Судя по голосу, Аура ещё рожает. А пищат уже двое! Там сколько их будет-то⁈

Так, ладно. Разойтись! Дорогу акушеру!

— Медбрат! Показать младенца! — приказываю я, открывая третий глаз.

— Дожили… — вздохнул Альберт, тем не менее, слушаясь указания.

Первый котёнок! Ага, есть — маленькая кошачья душонка. Одобрено! Следующий!

Второй котёнок! Ага, есть — маленькая кошачья душонка. Одобрено! Следующий!

Третий котёнок! Аналогично! Дефектов не обнаружено, выпускайте в релиз!

— Молодая мама, вы уже всё⁈ — задаю вопрос, не желая туда заглядывать.

— Н-нет… не-е-ет! — судя по голосу, ей вообще не весело, — Ещё неееет!

— Давай, родная, крепись! — мама и бабушка будто рожали вместе с ней, — Всё идеально! Ты справляешься отлично! Просто продолжай!

— М-м-м!

«Почему я в этом всём участвую?..»

В этот же момент сзади послышались шаги на трясущихся лапках.

Похудевший в три раза, облезлый, едва не восставший из мёртвых Баал еле-еле ковылял к рожающей жене. Будто голодовку, чуму, войну и вообще, смерть пережил! Его даже больше жаль, чем Ауру — та вообще молодцом!

— Милая… Аура… я тут… я здесь… д-держись, — доходяга сам вот-вот откинется, — М-милая всё хорошо? Наши детки… котята наши… они… они там…

Он заглядывает внутрь коробки. Видит уже четверых котят. И понимает… что роды-то ЕЩё не закончены!

То есть, будет больше.

— Ох… боже… — снова падает он как солдатик, только теперь уже на другой бок.

Я снова на него чуть не наступаю.

— Да ну уберите вы трупик! — ругаюсь я.

Доходягу снова уносят.

Роды продолжались. В принципе — ещё не долго. И в какой-то момент, когда все котята были осмотрены, я осознал, что тяжёлое дыхание, мычание, и женская поддержка прекратилась, сменяясь облегчёнными вздохами, улыбками, и пронзительным писком кото-детей.

Я выдыхаю, стирая пот со лба. Всё, готово. Мы и это пережили.

Аурочка родила пять здоровеньких котят. Очередное пополнение в доме Кайзеров, вроде как последнее.

Не год, а релизное окно!

— Я иду… я здесь… я… я… я иду… — кошачий инвалид Баал хромал на три лапы, и выглядел как скелет с натянутой шерстью.

Впрочем, его никто не осуждал. Он, так-то напомню, изначально ангел, так что сердце у него большое, доброе и тёплое. Переволновался, бедолага. Да кого там — ему больше помощь нужна, чем Ауре!

Теперь-то я наконец и сам решаюсь заглянуть. Ещё не успевшая оправиться от серьёзных родов, — пятерых детей родить, нихрена себе! — Аурелия уже приступила к вылизыванию! Какая она восхитительная мама!

Папаша вот у них доходяга. Но он старается!

— Миша… Миша, с детками всё хорошо?.., — хрипел он.

— Здоровые котячьи малыши, — задираю большой палец.

— Ох… ох… — доковылял он наконец до коробки и увидел жену, в окружении котят, — Посмотрите… посмотрите… как же они прекрасны…

— Нууууууу… кхм, ну конечно! — едва не выдал я.

Так, ладно, давайте будем честны — новорожденные котята капец какие всратенькие! Ну без обид! Ну реально же! Не, конечно, что-то милое в них есть, но эти мокрые слепые червячки — ну капец несуразные и по забавному страшненькие!

— Ну, я, конечно, не эксперт, но по первичному осмотру — вроде все здоровы, — констатировал Альберт.

— Ты справилась… — шатался Баал, заползая в коробку к жене, — Дорогая… ты молодец… ты справилась… я тебя люблю… всех люблю… ох…

И он снова упал рядом, уже рядом со всеми.

— Ты что, дурак? — спросила она и, не зная, что делать, начала вылизывать и его, пытаясь привести в чувство.

Мда, не родильное, а дурдом. Ну, это он от счастья, так что простительно.

— Так, ну всё, с родами все закончили? Никто там больше не планирует⁈ — осматриваюсь я, резко останавливаюсь на бабушке.

Она сначала не понимает к чему я так уставился, тоже оглядывается, а затем доходит.

— А, нет-нет, годиков через пять только! Проклятья нет, я здорова, понаслаждаюсь, а только потом снова страдать!

— Ну и славно, — киваю я, — У-у-ух, всё, дайте выдохнуть. Я три раза впечатался в стену, пока на Ускорении сюда бежал, — протяжно выдыхаю я, — Потом зайду.

Остальные остались — для моральной и врачебной поддержки. Я тут был самым важным в самом процессе, а после стал уже самым бесполезным. Пойду выдохну, заслужил!

Я выхожу с палаты-комнаты, плюхаюсь на диван, достаю мятную зубочистку и представляю, что сладенько затянулся дымком, сгрызая древесину, типа я её скуриваю. Запомните, курить — вредно и нельзя! А жрать дерево, представляя сигарету — можно и нужно! Ешьте дети древесину.

«Ну, вроде и всё», — с плеч упал огроменный груз.

Всё. Отстрелялись. У меня — один братик, у котов — пять котят.

Надеюсь, никто рожать в ближайший квартал не собирается, и с этой темой мы наконец закончили. Я как тот пьяный мужик из видоса: «Ну сколько можно, ёп твою мать?».

Всё хорошо, что хорошо заканчивается! Теперь наконец можно продолжать заниматься делами, наслаждаясь компанией шестерых маленьких новобранцев.

Уж я-то их уму разуму научу!

— Тяжило… тяжило… — пробормотал я.

*Бип-бип*. Смс. Открываю.

Катя: «Почему лунасетта знает, что ты в понедльеник возвращаешься, А я нет??????!?!?!⁇!?!?!?!?!?»

Катя: «Пониделник*»

Катя: «Понедельинк*»

Катя: «АААА Я СЕЙЧАС ПОДУ УБИВАТЬ!!!!!!!»

Катя: «Подйу*»

Катя: «ДА Б*ЯЯЯЯЯЯЯЯЯТЬ!!!!!!»

Я протяжно затягиваюсь, задерживая сладкий воображаемый дым, глушащий тревоги в моём бренном страдающем теле.

Выдыхаю. Аромат «Ничего» заполняет пустоту холодного мира.

— Тяжило…