Обманутая жена дракона

2. Не прикасайся ко мне!

Каждый сильный размеренный толчок окатывает меня жаром внутри, разжигая сумасшедший пожар. Ритмичное покачивание и влажные звуки в темноте обнажают самые сокровенные желания, а властные прикосновения словно выжигают на коже метку.

Ройнхард присваивал, брал, и я полностью отдалась ему. Прикушенные губы горят от страстных поцелуев, тело ноет от следов пальцев сильных рук. Меня подбрасывает и опрокидывает в водоворот ярких сладострастных ощущений. Стремление слиться, почувствовать его глубже захватывает и взрывается гейзером внутри, заставляя обхватить его бёдра ногами. Процесс завершается парой сильных толчков и жарким дыханием в мои губы.

Ройнхард застывает на несколько секунд, даря ощущение наполненности и наслаждения, а потом горячо впивается в губы, проникая в рот языком, и отстраняется, ложится рядом.

Прихожу в себя. Секунды текут, в животе дрожь, воздух сладко льётся по горлу, между ног горячо, а вершинки грудей ноют от жестких ласк.

Только что мы занимались любовью.

Что⁈

Резко открываю глаза.

Несколько секунд смотрю в полумрак, в котором мерцает позолота лепнины потолка. Горячие ароматные свечи, источающие густой запах цветочных прерий, смешанный с тонким ароматом мускуса, заполняют голову и будоражат.

Моргаю, ничего не понимая.

Тяжелые портьеры на окнах, за которыми едва занимается холодный рассвет, остывшие угли в камине, столик с пустыми бокалами и горой фруктов. Дорогой ишевский ковёр…

Это была наша супружеская спальня. Наша…

Но как это возможно⁈

Прислушиваюсь и немею. Размеренное дыхание Ройнхарда рядом.

Медленно поворачиваю голову.

Сердце бешено колотится в груди.

Он даже во сне прекрасен: загорелая кожа литого тренированного тела контрастирует с белоснежной постелью, чёрные как смола волосы рассыпаны по шёлковой подушке. Тени от длинных чёрных ресниц мягко падают на щёки, чётко очерченные скулы, губы, которые так хочется целовать, притягивают. И я целовала совсем недавно!

Ощущение тяжести и стеснение внизу живота красноречиво говорили о недавнем произошедшем соитии.

Подскакиваю в постели и чувствую характерную влагу между ног.

Ройнхард повернулся.

— Что такое, Шерелин? — хрипит муж и усмехается: — Приснился кошмар?

Кошмар? Что вообще происходит? Я ведь только что была в генеральном штабе. И…

Потеряла ребенка и умерла!

Хватаюсь за живот, скольжу рукой по тончайшему некфирскому шёлку своей пыльно-розового цвета сорочки.

— Ложись спать, Шерелин, ещё несколько часов до утра, завтра визит твоей матери. Отдохни.

Завтра? Что он несёт? Это было два месяца назад!

Так, стоп.

— Шерелин, — напрягается Ройнхард и тянется ко мне.

Я подпрыгиваю как разъярённая дикая кошка.

— Не прикасайся ко мне!

Ройнхард напрягся, черты его лица заострились, а взгляд потемнел и стал мгновенно опасным. Предатель, из-за которого я потеряла ребёнка! Чувствую, как в груди поднимается залегшая плотным слоем волна боли и гнева.

— Ты думаешь, я позволю тебе так поступить со мной?

Голос сорвался, и я отвернулась, чтобы он не увидел брызнувших из глаз слёз.

— Какого черта, Шери? — басит голос Ройнхарда, называя меня так ласково.

Лживый мерзавец!

Он поднимается с постели, и я соскальзываю с края и отбегаю от супружеского ложа.

— Я понимаю, что ты нервничаешь из-за приезда матери, но это уже ненормально.

Ненормально? А нормально то, что ты спишь с моей сестрой⁈ Нормально, что ты не верил, что я беременна, и делал вид, что обеспокоен, на самом деле считая меня лгуньей⁈ О, как же мне хотелось взорваться яростью. Это мне не приснилось, не приснилось! Я не знаю, что произошло, но меня откинуло назад! Кто? Для чего? Ещё предстоит выяснить, но сейчас… Сейчас сердце разрывается от боли.

— Ройнхард, скажи мне правду, ты… — мой голос дрожит, сердце ноет, — ты веришь, что я была беременна?

Ройнхард каменеет.

— Шерелин, — жёстко обрывает он, — давай не будем это вспоминать.

— Ответь мне!

— Не кричи и ложись спать, — грозно рычит он и отворачивается, взяв с кресла халат, накидывает на широкие плечи и покидает покои, хлопнув дверью.

Вздрагиваю и поджимаю дрожащие губы. Он не верит мне. Два года я жила во лжи. Ройнхард давно потерял надежду, что я смогу подарить ему наследника.

Моя жизнь раскололась, как хрупкая хрустальная ваза об пол, на тысячи острых холодных осколков.

Разворачиваюсь и, опираясь о край туалетного столика, дышу часто и глубоко, но всё-равно не хватает дыхания, отчаяние накрывает. Всё эти два года я думала, что обрела своё собственное счастье. Разве семья не должна строиться на доверии? Его нет с самого начала.

— Какая же ты дура, Шерелин.

Судорожно вдыхаю.

Так. Соберись немедленно.

Смахиваю с лица золотистую прядь волос и осматриваюсь. Если я здесь, то нужно что-то поменять, решить, исправить.

Ройнхард спит с моей сестрой, которая уже месяц в столице вместе с матерью. Мы до сих пор ещё не виделись, я всё откладывала встречу. С мамой у меня всегда были сложные отношения, а сестра… Она от другого мужчины, родные мы по матери, и, разумеется, ближе мы от этого так и не стали.

Я видела её лишь несколько раз в жизни, но мне хватило, чтобы понять, как они похожи с госпожой Амалиен Декар.

Встреча произойдёт сегодня, и она будет не из приятных. После этого сестра станет частой гостьей моего дома.

Какая ирония, а я ведь в самом деле поверила, что она хочет наладить со мной отношения! Как бы не так, теперь её планы у меня как на ладони.

И никто об этом не знает.

Сон как рукой сняло, хотя никакого сна и не было. Пять минут назад я стала свидетельницей измены мужа. И это понесло за собой страшную трагедию…

Разворачиваюсь, бросая взгляд в сторону двери, куда удалился Ройнхард. По внутренней стороне бедра стекает результат бурного акта, напоминая о том, что именно эта ночь принесла мне радостную новость.

И что теперь делать?

Немедленно выпить горькую настойку. Но разве невинная частичка виновата в том, что его отец — бессердечный негодяй?

Мысли путались в голове. Минувшие события как пушечные выстрелы чередой взрывались один за другим.

Я так свыклась с тем, что во мне зародилась жизнь, пусть и небольшой срок, но это уже случилось. Одна мысль, что я держу кроху на руках, растапливает сердце и обиду. Заставляя сердце жить…

Я сохраню ребёнка вопреки всему.

И Ройнхард об этом никогда не узнает.

Как он сказал? Моей магии недостаточно, чтобы выносить ребёнка?

Ха!

Мы ему ещё покажем! Он пожалеет, что предал нас. Очень сильно пожалеет.

Снова в груди защемило, снова потекли слёзы, как бы я ни держалась, боль разрывала.

И всё-таки как я перенеслась на два месяца назад? Для этого нужно иметь мощной силы дар. Другого объяснения я не могу дать. Только магия способна это сделать. Редкая и запретная магия.

Несколько секунд я смотрю в собственное отражение, и тут меня просто оглушает собственной догадкой.

Ну конечно… Мой ребёнок! Он настолько сильный, что своей магией почувствовал смертельную опасность и откинул нас назад.

Ошеломленно смотрю в свои пылающие магией огня глаза, в груди не хватает дыхания от страха и восхищения.

Если это так, то я просто обязана выносить моего малыша и родить. Он подарил мне вторую жизнь.

Судорожно обдумываю всё, время от времени подавляя приступы отчаяния. Разум буквально был в неравной схватке с эмоциями. Только боги знают, какая борьба происходит внутри меня.

Ройнхард так и не вернулся в спальню, и блеклый рассвет я встретила одна. Сегодня он останется в нашей резиденции и вместе со мной встретит гостей. Боги, как я радовалась такому событию, Ройнхарда сложно уговорить остаться на тесном семейном торжестве, он обычно оставлял это всё на меня. Но в этот раз я знаю почему, знаю истинную причину такого снисхождения. Он остался из-за моей сестры.

Сердце снова кольнуло и горячо забилось, слезы застилали глаза, хотя всё это время щёки оставались влажными, я даже не заметила, как непрерывно плачу. А осознание, что я была бы сейчас мертва, выбивало воздух из легких.

Вряд ли бы Ройнхард долго печалился по такому недоразумению. Его бы наверняка утешила Беттис, и он быстро бы забыл обо мне. О нас…

Яркий луч света пробился в окно и ослепил, я болезненно поморщилась, за дверью послышалась возня слуг. Отрываю взгляд от скомканной постели со следами страсти, на которую пялилась оставшиеся часы, и смотрю на настенные массивные часы, показывающие семь утра.

Надо приводить себя в порядок.

Как же невыносимо оставаться здесь, рядом с ним. Хотелось прямо сейчас собрать вещи и исчезнуть, спрятаться и зализывать собственные раны, но не могу. Ройнхард здесь, он не отпустит. Я нужна ему как изысканная брошь на лацкане дорогого камзола — деталь, подчеркивающая его положение, но никак не согревающая его сердце. Как редкая картина в его галерее — предмет восхищения для гостей, но не источник личного вдохновения. Как дорогая ваза на столе переговоров — символ достатка, но не сосуд для живых цветов. Ею стала Беттис.

Судорожно делаю вдох.

— Потерпи ещё немного, Шерелин, всего один день.

Я приму мать и её, а после сбегу из этой клетки, когда он уединится с ней.

Я помню его долгое отсутствие… тогда я была слепа.

Но не сейчас!

Поднявшись с кресла, направилась в ванную комнату. Кармен как всегда была рядом и не задавала лишних вопросов, хотя видела моё состояние. Хочу припереть её к стенке и выбить из неё всё, что знает. Но зачем? Теперь нет в этом смысла.

Пришлось долго возиться со своим внешним видом, чтобы убрать припухшие от слез веки и красноту глаз.

— Что наденете, госпожа?

Поворачиваюсь к гардеробу. Все эти безумно дорогие наряды в одночасье поблекли, какая разница, что надеть. Для кого? Мужа-предателя? Это потеряло смысл.

— Без разницы, — бросаю хрипло.

Кармен теряется, но быстро соображает.

Нет, Шерелин, ты будешь выглядеть сногсшибательно, несмотря ни на что!

— Вот это давай, — указываю.

Уже вскоре на мне оказалось нежнейшее шелковое платье персикового цвета. Оно струилось по фигуре, подчеркивая талию и мягко обнимая бедра. Вырез деликатно открывал ключицы и приподнимал грудь. Невероятно элегантное и вкусное. Персиковый — любимый цвет Ройнхарда…

Уже через пару часов в зеркало на меня смотрела прежняя Шерелин, роскошная блондинка, Золотая драконица и жена самого богатого дракона в столице.

Только не хватало одного — улыбки и блеска в глазах.

Но это ведь не страшно, правда ведь?

В приёмный зал я спустилась в гордом одиночестве. И не ожидала увидеть там Дер Крэйна, ведь согласно событиям настоящего я встретила гостей одна: Ройн присоединился немного позже.

Видимо, моя утренняя истерика поменяла ход событий. Но теперь поменяется всё, сегодня я не лягу в супружескую постель.

И как бы я ни держалась, стараясь не выдавать поступающих к горлу эмоций, а меня пробила дрожь. Хотелось кричать: «Как же так⁈ Как ты мог, любимый? Ты ведь давал клятвы перед всеми.»

Но я смолчала, проглотила обиду.

Ройнхард был при параде, синий цвет мундира ему к лицу. Судя по тому, что в его руках книга, а сам он расслабленно восседает в кресле, положив щиколотку на колено, в приёмной он уже давно.

Меня опалило жаром, когда его грозовой взгляд пал на меня.

Вся моя выдержка, все мои попытки казаться сильной рухнули в одно мгновение! Его взгляд… Этот пронзительный, изучающий с ног до головы взгляд словно кинжал вонзился в самое сердце.

Оказалось, я не готова оставаться с ним наедине.

Замерла на пороге, не в силах пошевелиться. Каждая клеточка тела кричала от боли и предательства. В голове пульсировала лишь одна мысль: нашему браку конец. Я не смогу быть с ним и делать вид, что ничего не замечаю. Не смогу.

Я разворачиваюсь, чтобы выйти, понимая, что веду себя странно, но не могу ничего поделать, слезы душат.

— Стой, — гремит голос дракона, отдаваясь эхом по холодному помещению, вызывая внутри меня тревогу. — Вернись.

Это были не просьбы — приказ.

Потерпи, Шери, скоро тебя здесь не будет.

Медленно разворачиваюсь.

Ройнхард наблюдает за мной, не двигаясь. В его глазах не было ни ярости, ни подозрений — только холодный изучающий взгляд. Он казался отстраненным наблюдателем, словно анализировал сложную математическую задачу, в которой я — ключевая переменная. Он всегда был таким, но сейчас для меня бесконечно чужой. Невидимая стена встала между нами.

— Твоя реакция предсказуема, — наконец произносит он спокойно, словно комментируя погоду. — Я привык к твоей импульсивности. Но всё жду, когда ты предпочтешь более рациональный подход. Объяснение возможно? Что с тобой?

— Объяснение? Какое ты требуешь от меня объяснение? Я хочу получить ответ на свой вопрос, и только, — леплю на губы улыбку.

Ройнхард пристально смотрит, потом откладывает книгу и медленно поднимается.

Каждая клетка моего тела превращается в натянутую струну. Хотелось прижаться к стене и не двигаться. Он подходит почти вплотную. Замираю, ощущаю исходящую от него волну власти и незыблемого авторитета, чувствую себя каплей в этом океане, ничтожной и зависимой. Неспособной выйти из этого омута. Любая попытка — гибель. Смогу ли я вообще уйти от него? Забыть? Мой распалённый ум сходит с ума от одной мысли.

— Ты опять об этом?

Тело отзывается на его грудной голос, купается в этой стихии, млеет от недавних жестких ласк, растекающихся сладким ядом по венам. Злюсь ещё больше, что поддаюсь этому.

— Меня это уже порядком утомляет. Прекрати за это цепляться.

Он снова уклоняется от ответа. А значит, я должна смириться с тем, что никогда не стану матерью? Поджала губы, с трудом сдерживая рвущийся наружу крик. Дыхание стало шумным, прерывистым.

Я так не могу! Мне нужно знать, как долго он с Беттис, иначе просто умру.

— Как продвигается работа с артефактами? Нужно что-нибудь еще? Просто скажи, и я доставлю все, что потребуется, — он резко меняет тему, не отрывая от меня взгляда.

Кривая усмешка тронула мои губы. Вот оно что! Ему просто выгодно, чтобы я была занята и не лезла не в свое дело. Чтобы не заметила, как он развлекается с другой женщиной, осыпает ее драгоценностями, шепчет непристойности, а она… раздвигает ноги.

Почему именно она⁈

Сердце пропустило удар, забилось где-то в горле.

— Пока ничего не нужно, — выпаливаю я. Мне уже от тебя ничего не нужно.

Терпи, Шерелин, терпи! Нельзя показывать слабость. Но как же это сложно! Это самый ужасный день в моей жизни.

Он склоняется, сокращая дистанцию до предела. Я отшатнулась, не в силах себя контролировать.

Взгляд Ройнхарда стал хищным, пронзительным. Он видел меня насквозь, давил своей силой, пытался подчинить. Это была настоящая пытка.

— Не играй со мной, Шерелин, — его голос становится ниже, опаснее. — Ты знаешь, что я терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают. Особенно ты.

Да как он смеет вот так мной манипулировать⁈

Чувствую запах его кожи, мускуса. Мне нельзя приближаться к нему, тело становится непослушным, а мысли вязкими.

— Ты действительно думаешь, что я настолько глупа? — спрашиваю с болью в голосе.

В его глазах мелькнуло удивление, но тут же сменилось холодной непроницаемостью.

— К чему ты клонишь?

Это было последней каплей, видимо, я не настолько сильна, чтобы выдержать его напор. Я сильно переоценила себя, думая, что смогу молча уйти. Не получится. Ураган бился в груди несправедливостью.

— Я знаю, что у тебя есть другая, — твёрдо заявляю.

Ройнхард каменеет.

Секунды молчания тянутся невыносимо бесконечно.

— Я всё знаю, — повторяю. — Ты думаешь, я не слышу шепот слуг?

Жаль только, я слишком поздно об этом услышала.

— Думаешь, не почувствовала твоего холода по ночам? Думаешь, посадил меня в клетку, и я стану закрывать на всё глаза? — голос срывается на хриплый шёпот, ком подкатывает к горлу, не давая говорить, гнев звенит в каждом нерве моего тела, оглушая.

Нет, я больше не хочу молчать, не хочу делать вид, что всё в порядке! Я хочу, чтобы он знал, как больно мне, как унизительно осознавать, что меня предали.

— И что ты собираешься с этим делать? — в его голосе нет ни капли раскаяния, лишь холодная циничность, уверенность в том, что эта правда не делает мою жизнь легче. — Уйдешь? Ты думаешь, я тебя отпущу?

Его слова прозвучали опасно, я сжалась.

— Я не твоя собственность, Ройнхард. Я не вещь, которой можно пользоваться, когда захочется.

Ройнхард склоняется, и я чувствую его мятное дыхание на своей коже. Мое тело дрожит, охваченное диким страхом и каким-то болезненным желанием.

— По мне, так ты, кажется, совсем не против.

Мерзавец!

— Ты моя законная жена, Шерелин, — жёстко говорит он, будто надоело играть. — И ты останешься ею, пока я этого хочу. Моя личная жизнь не должна тебя касаться.

Он хватает меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. В его взгляде нет добра, лишь властное желание обладать.

— Ты можешь злиться, можешь ревновать, но ты никогда не уйдешь от меня. Никогда. Так что выкинь эту идею из своей светлой головки как можно быстрее.

Значит, он не отрицает, что спит с моей сестрой.

Миг отчаянной борьбы сменяется полным крахом.

— Герцогиня Амалиен Декар и госпожа Беттисия Декар! — громогласно произносит дворецкий.

— Почему? Что я делала не так? — голос дрожит.

Зачем я это спросила? Не нужно было, но так хочется узнать правду. Я была верна ему, исполняла все обязанности, старалась, выкладывалась, в конце концов, готова была родить от него детей, рискуя собой. Где я свернула не туда, в каком моменте наши пути разошлись? Да, мы вместе три года, не много, но где я сделала ошибку? Почему не сложилось? Почему она, а не я⁈

Мой вопрос как мыльный пузырь повис в воздухе, и он не значил для него ничего.

— Ты знала, что брак со мной будет непростым, — сухо отвечает он, смотрит сверху вниз. В его глазах ни капли тепла, лишь холодный расчет, анализирующий ситуацию, словно раскладывая её на составляющие. Лёд, который никогда не растопить.

— Ты действительно не понимаешь, Шерелин? — его голос полон снисходительности. — Ты полезна. Идеальная супруга для поддержания статуса. Дорогая, красивая. Драконица. Но ты не смогла дать мне наследника. Ты лжёшь мне, придумала эту небылицу с потерей ребёнка, устраиваешь по ночам истерики, обвиняя меня в том, что я не верю тебе. Назови хоть одну причину, по которой я должен выбрать тебя дальше? Хотя бы одну. Секс? Нет, я могу его получить по щелчку пальцев, и поверь, он будет гораздо приятнее. Знаешь почему? Потому что я не чувствую себя виноватым в чьей-то неполноценности. Меня просто хотят, от меня текут, я могу просто трахать другую бабу, не задалбливаясь чужой проблемой. Что ещё? Комфорт? У меня достаточно денег, чтобы это себе обеспечить на десять жизней вперёд. Хозяйство? Для этого есть слуги. Престиж? Пожалуй, немного, совсем чуть-чуть, именно поэтому ты ещё со мной. Маленькая доля того, что я получаю от тебя.

Он делает паузу, словно давая время осознать всю глубину моего ничтожества в его глазах. Истерики? Я? По его мнению, мои душевные переживания — это истерики? Я же думаю о нём!

— Не усугубляй, Шери. И не зли меня. Недостаточно быть хорошей для меня. Недостаточно! Мои амбиции требуют большего. Моя власть требует большего. И другая может дать мне это «большее» А ты — нет. Три года — это долгий срок для проверки. Я правда ждал. Ты провалила её.

Его слова как ледяной ветер пронизывают до костей. Жестко. Жестоко осознавать, что я всего лишь инструмент в его руках, ступенька на пути к его величию. И теперь, когда появилась возможность подняться выше, он без колебаний отбросил меня в сторону.

— Шерелин, не думай, что ты незаменима. Я — тот, кого хотят все. Любая женщина, какую только пожелаю, ляжет ко мне в постель. И если я выбрал другую, значит, она дала мне то, чего не смогла дать ты. Просто смирись с этим.

Он меряет меня глазами пристально, долго, обжигает своим холодом самую душу. Ощущение, что я стою на тонком льду и он трескается. Становится холодно.

Сжимаю пальцы в кулаки, пронзаю ладони ногтями.

Холодно и больно.

За дверью послышались шаги и шелест тканей. Казалось, что я не справлюсь, просто рухну под лёд, и никто мне не подаст руки.

Но я знаю одно — ты ошибаешься, Ройнхард, я рожу ребёнка, но ты его не получишь, никогда.

Приподнимаю подбородок, собрав в себе все необходимые силы.