Обреченные судьбы

18

Кейден

Той ночью моя пара скакала на мне, как дикое животное, безжалостная и неутолимая, пока каркас кровати не треснул, и мы не лежали там, измученные.

Я был спокоен так, как не был веками. Возможно, никогда. Я испытал ощущение правильности, гармонии, которых никогда не было раньше. Я знал, что мне придется заплатить за это мимолетное мгновение, но я буду дорожить им так долго, как смогу.

С глубоким урчанием удовлетворения я перевернулся, чтобы посмотреть на свою пару, и лениво провел большим пальцем по темной отметине, которая была нанесена на мягкую кожу под ее левой грудью.

— Теперь ты окутана тенью.

Саманта вскинула голову и оглядела свое обнаженное тело. На ее коже отпечаталась слабая тень в форме волка. Ее глаза метнулись к моим.

— В чем дело?

Ухмыльнувшись, я наклонился вперед и нежно поцеловал отметину.

— Я пометил тебя, маленький волчонок.

— Что? — она приподнялась и подняла руку, чтобы лучше это рассмотреть. — Ты пометил меня, как собака метит дерево?

Я откинул голову назад и рассмеялся, а затем притянул ее к себе на колени, так что она оказалась верхом на мне.

— Ты такая непочтительная. Это не совсем так, но, конечно, идея та же.

Она толкнула меня на кровать и начала осматривать мое тело.

— Так где же тогда моя метка? Будет нечестно, если я не смогу отметить тебя.

— Рано или поздно ты ее найдешь.

Она игриво прищурилась, глядя на меня, а затем откинула меховое одеяло, чтобы продолжить поиски.

Заложив руки за голову, я с удивлением наблюдал, пока она не нашла свою цель. Это была полоса золотого света, органично вплетенная в татуировки на моей груди.

— Она прекрасна, — прошептала она, слегка проводя по ней кончиками пальцев.

— И ты тоже, — я схватил ее за голые бедра и подмял под себя, перенося свой вес на предплечье. — Это доказывает, что я твой, а ты моя, и никто не может усомниться в этом.

Тонкая морщинка беспокойства украсила ее гладкий лоб.

— В чем дело, волчонок?

Она тряхнула золотистыми волосами.

— Ничего страшного. Забудь об этом.

— В чем дело? — спросил я, внезапно насторожившись.

— Просто сон. Ничего больше, — сказала она, соскальзывая с меня, настроение внезапно испортилось.

Я перевернулся и оперся на руку.

— В этом месте сны никогда не бывают простыми. Скажи мне, или непрекращающееся любопытство удержит меня от того, чтобы снова трахнуть тебя.

Она повернулась на бок, отвернувшись.

— Это было неделю назад. Мне снилось, что я убегаю от лоз и зову тебя, а потом появился черный шакал и попытался забрать меня. Он сказал, что я не твоя, а его.

Подобно лавине Элидоры, кристально-холодный ужас прокатился по мне и заставил меня кипеть от гнева.

Открыватель Путей.

Что, черт возьми, этот ублюдок делал в ее снах? Я натянул на лицо улыбку лжеца.

— Ты моя, волчонок. Не позволяй никакому сну убедить тебя в обратном.

Я бы уничтожил его за это.

Она внимательно посмотрела на меня, ожидая ответа.

— Сон был реальным, не так ли?

Я колебался слишком долго.

— Не лги. Я твоя пара, — сказала она, изучая выражение моего лица.

— Посетитель был настоящим, но ты ему не принадлежишь. Ты моя.

— Он был смертью, — прошептала она, но это была стрела, пронзившая мою грудь.

Вот так мой покой был разрушен, и я сомневался, что смогу обрести его снова еще долгое время.

— Это не так, — проскрежетал я, пытаясь сдержать свой гнев. — Просто бог, который не знает своего места. Ты никогда не будешь принадлежать ему.

Саманта провела пальцами по моему лицу, как будто я был единственным, кто нуждался в утешении.

— Я не могу спрятаться от смерти, Кейден. Однажды я умру — я надеюсь, что это произойдет после того, как я долго буду жить, но я умру. Ничто не может этого изменить.

Мои челюсти сжались, как тиски. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот день не наступил.

Она уютно устроилась в моих объятиях, и мы снова легли вместе. Я вдыхал аромат ее пота, наслаждался теплом ее тела и ощущением биения ее сердца на своей коже.

Она тихо вздохнула.

— Может быть, именно поэтому Судьбы отдали меня тебе. Чтобы научить тебя, как драгоценна жизнь смертных.

С разбитым сердцем я нежно откинул золотистые волосы с ее шеи.

— Ты уже дороже мне, чем все звезды на небесах или все души на земле. А что касается шакала, не беспокойся о нем. Я позабочусь о том, чтобы он больше никогда не беспокоил твои сны.

Три часа спустя я бросил тело только что убитого оленя посреди освещенной факелами поляны, которую я приготовил. Его разбрызганная кровь казалась почти черной на фоне тонкого слоя белого снега.

Мне не хотелось покидать теплые объятия моей спящей пары, но мне нужно было свести счеты, и это должно было быть сделано. Открывателю Путей лучше держаться на хрен подальше от снов Саманты.

Запрокинув голову, я испустил вой в ночное небо, наполнив свой голос плетением своей магии. Вой эхом прокатился по корням деревьев и глубоко ушел в землю, затем затих — призыв, предназначенный не для оборотней или ушей смертных, а для самих богов. Это был акт чистого отчаяния, но я бы сделал все, чтобы защитить Саманту, даже если бы это означало сделку со старыми врагами.

Сначала ничего не было, а потом неземная тишина наполнила лес. Шесть факелов, окружавших поляну, мерцали, словно раздуваемые сильным ветром, хотя воздух был неподвижен. Пламя сменило цвет с красного на синий, и воздух наполнился ароматом выжженной земли и благовоний. Тени скользили и неестественно смещались, как будто что-то кралось прямо за границей света.

Мои кулаки сжались. Прибыл Открыватель.

В темноте появилась пара золотистых глаз, и я поднял свою окровавленную руку.

— Приди и забери то, что принадлежит тебе по праву, Открыватель.

Он помедлил, переводя дыхание, затем шагнул в кольцо света. Он был в облике шакала, с гладким и черным, как обсидиан, мехом. Он был не таким крупным, как мой волк, но его мускулы были поджарыми и мощными. Он остановился рядом со все еще теплым телом оленя и посмотрел вверх с безудержной злобой, которая была почти такой же сильной, как волны силы, исходившие от него.

На мгновение мне показалось, что он собирается уйти, но он разжал челюсти и вдохнул эфемерные усики света души, которые вились от тела оленя.

Я склонил голову со всем уважением, на какое был способен.

— Спасибо, что принял мое подношение.

Он оскалил зубы, и его слова сформировались в моем сознании.

— Я провожу все души в преисподнюю, даже те, что предложены тобой. Его душа принадлежала мне с момента его рождения.

Мои мышцы напряглись от его высокомерия. Он не был смертью, всего лишь перевозчиком. Я напряг выражение лица, надеясь, что мое презрение не проявилось.

— Зачем ты призвал меня, могучий Бог Волков? — спросил он, даже не пытаясь скрыть язвительность своих слов.

Пламя ярости вспыхнуло у меня под кожей.

— Держись подальше от снов Саманты. Это мои земли, и мир грез принадлежит мне.

Шакал ухмыльнулся.

— Так же, как она принадлежит мне.

Мой черный топор материализовался в руке, появляясь в танце теней. От лезвия поднимался дым, и все, что я мог сделать, это не броситься вперед и не нанести удар.

— Саманта моя.

— Она должна была умереть, но Судьбы украли ее у меня. Я заберу ее обратно, и заберу скоро.

Никогда.

Обжигающий жар окатил мою шею, и тьма заползла в уголки моего зрения. И все же я должен был контролировать ярость. Я нуждался в нем.

— Я предлагаю тебе сделку.

Глаза шакала впились в меня.

— У тебя нет ничего, что мне нужно, кроме девушки.

Моей пары.

Каждый инстинкт побуждал меня ударить, растерзать его, хотя бы на мгновение, пока он оставался в моих владениях. Но мой гнев не помог бы Саманте, а она была единственным, что имело значение.

Трясущимися от ярости руками я отбросил топор, и мой разум начал проясняться.

— Ты беспокоишься о Саманте, но позволяешь Королеве Бессмертного Двора бросать тебе вызов.

— В конце концов королева будет моей, — сказал шакал.

Его поза была небрежной, но я почувствовал раздражение в его голосе. Хорошо.

— Она и ее двор столетиями бросали вызов смерти, и пока она способна красть магию с моей земли, она никогда не будет твоей. Она раздает бессмертие тому, кого выберет, и продолжит издеваться над тобой.

Открыватель превратился в человека в размытом пятне тьмы. Его черный мех превратился в полуночное одеяние, но глаза остались глазами шакала, желтыми и полными ненависти.

— Ты насмехаешься надо мной, укрывая эту девчонку.

Я обошел его кругом, зная, что теперь заинтересовал его.

— Я заглянул в сердце дворца Айанны и знаю, как забрать бессмертие из ее рук. Я предлагаю тебе королеву и ее двор в обмен на жизнь Саманты.

— Ты ничего не сможешь сделать, пока заперт в своей тюрьме, Бог Волков, — выплюнул он.

Я подошел ближе, напоминая ему, в чьих владениях мы находимся.

— Я могу сделать достаточно. Я знаю, как сломать ее. Саманта — ключ. Но я не буду рисковать ею, пока не буду уверен, что она выживет, — сказал я. — Откажись от своих прав на ее душу, и у тебя будет еще сотня таких, которые веками были недоступны тебе.

Губы Открывателя растянулись в усмешке.

— Я терпеливый бог, Кейден. В конце концов, я заберу их души, точно так же, как я заберу ее. От судьбы никуда не деться.

Гортанный рык эхом отозвался во мне.

— Подумай о том, что я предлагаю! Айанна бросает тебе вызов, и все же ты придираешься к одной-единственной душе?

Он шагнул вперед, так что нас разделяли считанные дюймы.

— Я выполняю свой долг, потому что я уважаю правила нашего мира, даже если ты и Судьбы — нет.

Я стиснул зубы, моя челюсть хрустнула от напряжения.

— Неужели одна душа стоит сотен? Саманта для тебя ничего не значит.

— Она не значила, пока Луна и Судьбы не вырвали ее из моих объятий. Теперь она значит для меня все. Моя честь не будет попрана. Я потребую то, что принадлежит мне по праву.

— Ты не бог смерти, во что бы ты ни верил, — огрызнулся я. — Она не твоя.

Ярость вспыхнула в его глазах, когда мои слова разбередили старые раны.

— Саманта смертная. Она умерла. Мой долг — переправить ее душу во тьму, и я выполню свой долг — концепцию, которую ты, похоже, не понимаешь.

Я усмехнулся. Я понимал долг. Это было не по отношению к правилам, а по отношению к моей земле и народу… и к моей паре.

С насмешливым видом Открыватель повернулся и зашагал в тень.

Черт. Я не мог поверить, что делаю это.

Выругавшись себе под нос, я тенью подошел к краю светового кольца и широко раскинул руки.

— Должно же быть что-то, что я могу тебе предложить.

— Ты уже дал мне единственное, чего я когда-либо хотел от тебя, Кейден: страдание. Кем бы ни была для тебя эта женщина, это разрывает тебя на части. Отчаяние написано на твоем лице и эхом отдается в твоем голосе. Это музыка для моих ушей, Бог Волков, — он обнажил зубы в торжествующей и хищной ухмылке. — Когда я, наконец, заберу ее у тебя, я буду смотреть, как ты скорбишь, бушуешь и рыдаешь, бессильный остановить меня. В тот день моя душа будет полна.

Мои когти вырвались из левой руки, а топор в правой образовал венок теней.

— Я никогда не позволю тебе заполучить ее, гребаный ублюдок.

Он попятился, вспомнив о силе, которой я обладал в своем собственном царстве. Бросив последний взгляд, он прыгнул к краю круга, снова приняв облик шакала.

— В конце концов, она будет моей, Бог Волков. Я обещаю тебе это.

Его фигура растворилась в тени, и пламя снова из синего стало красным. Открыватель исчез, но его злобная ухмылка осталась в моей памяти, насмехаясь надо мной за то, что я снова подвел свою пару.

Я запрокинул голову и заревел.

Ветви над головой затряслись, но мое горло не могло выпустить ярость, кипевшую во мне. Я метнул свой топор в ночь. Он глубоко вонзился в ствол дуба, и я направил в него свою магию, направляя свою ненависть и ярость через темные потоки тени, которые привязывали меня к топору. Дерево содрогнулось и изогнулось, а затем его ствол раскололся пополам. Вокруг меня дождем посыпались щепки, но разрушение не принесло мне облегчения.

Я найду способ бросить ему вызов, чего бы это ни стоило.