Почти идеальный мир

11

Теперь Давид был убежден: его путь в программировании – это верный путь. Он выведет к решению, отдел доработает систему шифрования, которую все ждут, как мессию. Давид был настолько в этом уверен, что весь вчерашний вечер провел на сайте продажи недвижимости, подыскивая помещение своей мечты, которое можно было бы арендовать, когда его наконец повысят до руководителя проекта.

Сорок второй этаж.

Давид уже заранее трепетал, когда девушка из агентства толкнула дверь апартамента, который он приглядел.

Давид вошел, сделал несколько шагов и замер, ослепленный ярким светом. Перед ним, за настоящим панорамным окном, открылось настоящее море. Поразительно! Давид подошел и как зачарованный уставился на океан, простиравшийся, насколько хватало глаз.

– Каждая стена, разумеется, обеспечена экраном последней модели, – похвасталась девушка и принялась перечислять все достоинства конструкции.

Но Давид ее и не слышал: он как загипнотизированный любовался панорамой, от которой захватывало дух. Он внес арендную плату за апартамент на сорок восемь часов. У него оставалось два дня, чтобы проверить свою работу и представить Рюсселю. Давид был уверен, что все получится. Ведь ему так этого хотелось…

Через пятнадцать минут Давид подошел к двери морга, расположенного за больничной парковкой и замаскированного металлическими деревьями. Он сфотографировал скромную вывеску и разместил фото на своей странице LoveMe с комментарием: «Давайте вдоволь насладимся жизнью, прежде чем попадем сюда».

Внутри он обнаружил Миотезоро – тот, в белом халате, в легком облачке запаха формалина, был на рабочем месте: в почти пустом зале, освещенном слабым голубоватым светом. Давид протянул другу планшет.

– Ну и как, – спросил Миотезоро, забирая планшет, – повидался с прекрасной дамой?

– Слушай, прекрати, а?

– Ой-ой-ой, малыш не в духе?

– Нет, но мне нужна твоя помощь. Представь себе, она говорит, что у нее предчувствие, будто ее дядю убили, и теперь она хочет больше узнать о причине его смерти.

Миотезоро вытаращил глаза и расхохотался:

– Ты опять скажешь, что я хватил через край, но она – настоящая пушка, если ей удалось тебе внушить всю эту паранормальную чушь! Предчувствие! Этого нет, но я это предчувствую… Она что, чары на тебя навела?

Давид пожал плечами:

– Я ни на секунду не поверил, но куда деваться? Она-то в этом убеждена, и надо ей доказать, что она заблуждается. Показать ей отчет о вскрытии. Как думаешь, куда мне обратиться?

– Ты насмотрелся сериалов, старина… Вскрытие просто так, ни с того ни с сего, не проводят!

– Вот как… ну, может, есть какие-то бумаги с подробностями причин смерти… Потому что «остановка сердца» сама по себе еще ни о чем не говорит: у всех умерших остановилось сердце…

– Подробный отчет, конечно, есть. В отделе обслуживания пациентов, корпус два, четвертый этаж, кабинет сто двадцать шесть.

Давид целый день перепроверял свою работу, искал прокол – вдруг закралась досадная ошибка и все его надежды ложны? Домой он вернулся поздно и, засыпая, все думал об апартаменте своей мечты. На следующее утро он пришел на работу первым и снова сел перепроверять.

Когда подошло обеденное время, он глубоко вздохнул. Вроде бы полный порядок, но сомнение не покидало его. А вдруг порядок – всего лишь иллюзия? Может ли он передать свои заключения Рюсселю, или надо еще подождать, пока уверенность не станет стопроцентной? Ему вечно не хватало уверенности, страх ошибиться и опозориться буквально преследовал его. Ему казалось, что он не заслуживает ни успеха, ни признания, ни серьезного отношения к себе.

Полдень. Эрик Рюссель пригласил Давида на обед вместе с несколькими другими коллегами. Интересно зачем? Как правило, босс не баловал своих подчиненных такими нежностями. От него всего можно ожидать…

Давид поразмыслил. Да ладно, может, он просто хочет выиграть время.

– Я, пожалуй, пойду отдам свой отчет Рюсселю, – сказал он Кевину.

Тот оторвался от экрана:

– Ты уверен? Не слишком ли рано?

– Не знаю, но все-таки рискну… Будь что будет, – пожал плечами Давид.

Из-за перегородки выглянула их коллега Александра:

– Обедать-то идете? Эрик уже готов, нас дожидается.

– Я иду, – отозвался Давид, вставая.

Кевин помотал головой:

– Я что-то неважно себя чувствую. Лучше останусь здесь. Извинитесь за меня перед ним.

– О’кей, как хочешь.

– Приятного аппетита.

Кевин сосчитал до десяти, встал и огляделся. Офис опустел, все ушли обедать. Экран компьютера Давида все еще светился. Кевин нажал клавишу пробела, чтобы компьютер не перешел в режим ожидания.

Потом уселся в кресло Давида и завладел его клавиатурой. На сей раз Кевин точно знал, что надо сделать.

Эрик Рюссель двумя пальцами держал чашку кофе и молча разглядывал подчиненных, которые весело болтали и шутили за столом в предназначенном для сотрудников отдельном зале ресторана. Как у них хватает наглости развлекаться, прекрасно зная, в какой трудной ситуации находятся?

Он заметил у себя на галстуке маленькое пятнышко и принялся промокать его салфеткой, но оно только размазалось. Ну и черт с ним.

Эрик пошел обедать с коллегами, пытаясь заставить себя следовать советам коуча, которую ему буквально навязала начальница отдела кадров, якобы для сохранения команды. «Сначала попробуй понять сам, а уж потом требуй, чтобы поняли тебя. Всегда доверительно общайся с людьми и старайся подобрать правильные слова, чтобы напомнить команде о необходимости быстро двигаться вперед. Сохраняй спокойствие, когда кто-то из команды начнет возникать и скандалить. Вызови в памяти приятное воспоминание, если вожжа под хвост попала…» Короче: прикуси язык и молчи, когда охота заорать.

Поначалу Эрик совсем не доверял коучу: ее внедрило руководство, а это сильно попахивало слежкой. Несколько недель он морочил ей голову и смотрел, к чему это приведет. Дело кончилось тем, что она завоевала его доверие. Отчасти.

Он никогда бы ей не поведал, что раз в неделю просматривает видео с камер слежения, которые разместил дистанционно, чтобы фиксировать разговоры сотрудников и убедиться, что никто не пытается демотивировать коллег или распространять слухи.

Единственным, что порадовало его во время обеда, было заявление Давида Лизнера. Эрику так не терпелось узнать побольше, что он перекроил дневной план всей команды и после обеда назначил общее собрание. Если предложенный Давидом путь окажется перспективным, к этому направлению присоединятся все. Сейчас дорог каждый день, каждый час, каждая минута.

Они что, хотят вечно перешучиваться за бесконечным кофе?

– Это вовсе не трата времени, а сплочение команды, – объяснила ему коуч.

Ага, они уже битых полчаса треплются за столом – нормально сплотились, нет?

Кто-то рассказал скабрезный анекдот, и все разразились хохотом. Маленький чернявый Микаэль, новичок в команде, помирал со смеху, глядя на Рюсселя. Это что, парнишка смеется над ним?

Эрик почувствовал, как в нем закипает гнев.

Ну-ка, быстро, приятное воспоминание…

Гнев бурлил все сильнее.

А Микаэль хохотал все громче, не отводя взгляда.

От звонкого удара кулаком по столу все присутствующие подпрыгнули.

– Хватит!

Наступила мертвая тишина, все глаза устремились на Эрика… Тот глубоко втянул в себя воздух и наконец успокоился.

– Я полагаю, что настало время всем отправиться на собрание, – сказал он невозмутимо и тихо, как учила его коуч.

Давид быстро шагал по коридору к конференц-залу – он слегка волновался, но уверенности это не подрывало. У него железные аргументы, и он почти не сомневался, что наконец нашел путь, который приведет к долгожданному решению. Ладно, пусть шеф в отвратительном настроении, однако, по законам контраста, тем больше он будет доволен результатом.

Следом за Давидом, не отставая ни на шаг, шел взволнованный только что разыгравшейся сценой Микаэль. И почему это новички ходят за Давидом как привязанные?

– Уверяю тебя, – шепнул Микаэль, – он, когда треснул кулаком по столу, смотрел на меня. Но я ничего такого не сделал! Что случилось?

Давид бросил быстрый взгляд через плечо. Ему вовсе не хотелось, чтобы Эрик Рюссель заподозрил его в заговоре.

– Он большое начальство, поэтому у него нет регулятора эмоций. Ему платят за то, что он предвидит все риски и моментально реагирует на все возникающие опасности. У тебя другие реакции, ты ощущаешь эмоции слабее. А на его должности как раз надо испытывать страх, просто необходимо, понимаешь?

Микаэль со значением поднял брови:

– Возможно, но это ничего не объясняет. Я просто смеялся вместе с другими.

– Да, но я видел, что ты смеялся, глядя на него, а он этого не выносит. Никому не передавай, что я сейчас скажу, но… – Прежде чем продолжить, Давид еще раз огляделся. – Он слегка параноик.

– Да, вот я подозревал…

– Но это даже полезно – я думаю, его отчасти поэтому и взяли на работу. На его месте, с его уровнем ответственности, надо повсюду видеть угрозы, чтобы их предотвращать. Именно это и делает его энергичным и продуктивным.

– Бесконтрольный параноик без регулятора эмоций опасен… Если бы я знал, может, и не пошел бы сюда работать.

– Привыкнешь. Надо просто соблюдать определенные предосторожности. Например, не смеяться, глядя на Эрика!

Примерно через час собрание подошло к концу и Давид оказался один в быстро опустевшем зале. Все ушли, едва, пожав плечами, удалился Эрик Рюссель. Даже Микаэль счел за лучшее не приближаться сейчас к коллеге…

Фиаско было полным.

Давид совсем растерялся: он уже ничего не мог и ничего не понимал. Он представил на суд собрания все свои гипотезы, размышления и выводы, но, как только запустил демонстрацию, она необъяснимо обрушилась.

Десять раз он все проверил. Десять раз запускал ее на рабочем месте и всякий раз получал один и тот же убедительный результат. А сейчас ничего не заработало! Его осмеяли. Он опозорен. Оправдались худшие его опасения. Все пошло по худшему из сценариев.

У него не хватило мужества войти в офис и встретиться взглядом с коллегами. Ему было слишком стыдно, и он предпочел просто тихо смыться. Позволить себе несколько дней передышки. А может, и больше. Он даже не знал, вернется ли на работу. Может, станет жить, как живет большинство людей, замкнувшись в двух тесных комнатках, на скудный базовый доход.

Давид выскользнул из министерской башни, а потом, деморализованный, подавленный, пересек полупустой город и вошел в свою квартиру. Сердце сжалось, но он набрал номер жилищного агентства и попросил вычеркнуть его кандидатуру из списков на апартаменты мечты. Никогда они не станут его обиталищем…

Он рухнул на диван, и сразу же имплант послал в мозг мощный прилив серотонина. Подавленность понемногу спадала, печаль растворилась, и Давид словно очистился от эмоций.

И тогда ему вдруг вспомнилось предложение секретных служб. Если уж они готовы положить перед ним на стол кучу денег, какой смысл отказываться?

Он достал из кармана визитку агента. Тома Хан. Разум Давида опустел. Несколько секунд Давид смотрел на карточку, а потом набрал номер.

В десяти километрах от Давида, на острове, под Теодором скрипнуло плетеное кресло. Феликс почувствовал, что друг не в духе: его мучают тревога и сомнения.

– Это будет впервые? – спросил он.

Побледнев до синевы, Теодор несколько раз кивнул:

– Она никогда отсюда не уезжала…

Подбирая слова, чтобы ситуация не казалась такой драматичной, Феликс глубоко вздохнул:

– Вряд ли с ней там что-нибудь случится. Надо отдать им должное: с безопасностью у них полный порядок.

Они помолчали.

– Не это меня пугает.

Ясное дело…

Уж лучше сказать прямо.

– Послушай, – произнес Феликс, – Эва воспитана на наших ценностях. Конечно, может, она и соблазнится их легкой жизнью, но будет чувствовать себя не в своей тарелке. Такая жизнь не для нее!

Феликс спросил себя, может ли быть убедительным, если сам не уверен в том, что говорит. И вдобавок, вполне возможно, Эва не осталась равнодушна к обаянию этого человека.

– Не знаю, что и думать, – сказал Теодор. – Но всем сердцем надеюсь, что ей хватит письменного заключения экспертов и эту страницу можно будет перевернуть как можно скорее.