Санек 4

Глава 13

После переговоров с ювелиром почти неделю я страдал. Время тянулось, как патока, удовольствия от посещения гимназии никакого, семейный бизнес отлажен, как часы, заняться нечем — вот я и загрустил. Всей душой жаждал активной деятельности, а вместо этого было чувство, что начал впадать в спячку по примеру медведя зимой. Самое паршивое, что я ничего не мог с этим поделать. Без денег сделать что-нибудь не представляется возможным, а они появятся ещё нескоро. Еще сколько ждать, когда ювелир выполнит первые наши заказы, а ведь с них не заработаешь, это подарки родным. Деньги появятся в лучшем случае ближе к весне, да и то далеко не факт. Ведь мало будет просто изготовить что-то интересное, это ещё потом нужно грамотно продать. В общем, все стало грустно, и я эту неделю реально хандрил.

Потом из деревни приехали мои пацаны, и мне поневоле пришлось встряхнуться. Парни отдохнули, энергия из них так и перла, поэтому мне пришлось придумывать, чем их занять и как напрячь, чтобы они не расслаблялись. Оставь эти сгустки энергии без присмотра и жди беды. Молодые ведь, дурные, а теперь, пустив первую кровь, ещё и дерзкие, чуть отвернешься, не уследишь, и они обязательно найдут приключений на мягкое место.

Поэтому, немного подумав, я сел за составление графика занятий. Проблема в том, что большую часть дня я пропадаю в гимназии, так что заниматься ими не смогу. Пришлось поломать голову, придумывая, чем напрячь пацанов в моё отсутствие.

А поступил я в итоге просто: взял и вызвал в город ещё и отставных солдат, которые ходили со мной в поход. Переговорил с ними, убедился, что желание учиться у них не пропало, и разбил народ по парам. Теперь в моё отсутствие люди заняты делом. Половину времени бывшие солдаты вдалбливают в головы пацанам солдатскую науку, организовав для них что-то вроде курса молодого бойца, а вторую половину времени пацаны в ответ пичкают отставников полученными от меня знаниям. После моего возвращения из гимназии у нас с парнями проходят занятия физподготовкой, а по вечерам — наша вечерняя школа, так что загружены они получаются по полной программе. На всякие глупости у них просто не остаётся времени.

Но пришлось мне выдергивать из семейного бюджета деньги и покупать верховых лошадей. Всё-таки местные не понимают и не совсем правильно воспринимают бегающих по городу чуть не строем почти взрослых парней. Поэтому, чтобы никого не нервировать, все свои занятия спортом мы проводим за городом, выезжая туда на новых лошадях.

Потихоньку все устаканилось, и жизнь вошла в свое неторопливое русло. На наши вечерние занятия внезапно начали заглядывать сестренки. Поначалу им было просто любопытно, что мы тут делаем, а потом они буквально потребовали от меня учить их тоже читать, считать и писать. Благо хоть сориентировался я сразу в правильном направлении и додумался передать пацанам обучением сестренок. Заставил их заниматься преподаванием в то время, когда я нахожусь в гимназии. Те тоже не растерялась и распределили между собой обязанности, постаравшись сделать это по-умному. Они разбили учёбу сестренок на направления, и каждый преподавал то, что ему самому давалось лучше. В итоге математикой с девчатами занимался один, чистописанием — другой, чтением — третий и так далее. Поначалу парням было довольно легко, а со временем, когда сестренки научились читать и писать, стало невесело. Девчата ведь любопытные, вот и задавали ребятам интересные вопросы, на которые надо было отвечать. А попробуй ответить неверно, наказание прилетит откуда не ждешь, ведь сестренки не стеснялись задавать те же вопросы и мне. А сравнить ответы несложно, как и выяснить, почему одни говорят одно, а другие — совершенно другое. В общем, как ни странно, а учёба сестренок пошла на пользу самим учителям. Им поневоле пришлось впитывать передаваемые мной знания более старательно. Ведь помимо того, что я не стеснялся придумывать разнообразные наказания за неверные ответы, ребятам самим не хотелось выглядеть глупо, не зная, что ответить на вопросы малявок.

В общем, как я уже сказал, жизнь у нас вошла в упорядоченное русло, и казалось, что так будет до самой весны, но не повезло. Или, наоборот, повезло, тут как посмотреть.

Как-то так получилось, что перед новым годом практически одновременно произошло сразу несколько знаковых событий. Притом было все настолько синхронно, что я аж невольно задумался о каких-нибудь высших силах, которые по приколу подгоняют события, как им вздумается.

Началось все с сообщения ювелира, что он закончил с украшениями по нашему заказу. Не успели мы с мамой забрать драгоценности и поторговаться с хитрым евреем об изготовлении новых, как к нам косяком повалили незваные гости.

Через два дня после переговоров с ювелиром появился знакомый граф, который якобы заехал к нам, возвращаясь из своего вояжа, а на следующий день после него к нам прибыла представительная делегация важных чиновников из столицы.

Если граф, по его словам, просто заехал проведать, то чиновники прибыли по делу.

Как они уведомили, все испытания придуманного мной оружия прошли успешно, и государство желает получить права на производство моих револьверов и винтовок. Притом выкупить у меня эти самые права они желают целиком и полностью. Другими словами, они хотят полностью запретить мне передавать права кому бы то ни было и распоряжаться изобретениями по своему усмотрению. Вообще-то я и не надеялся на прибыль в этом деле, но наглость и бесцеремонность чиновников меня возмутила.

Если бы они просто уведомили, что это теперь принадлежит государству и никаких гвоздей, я, наверное, отнесся бы к этому с пониманием и дергаться не стал. Но они предложили мне оплату за передачу прав и обидели меня. Нет, не самим предложением, а озвученной суммой.

Ещё больше меня возмутился сам факт переговоров в моё отсутствие. Так как я несовершеннолетний и не могу самостоятельно подписывать какие-либо бумаги, эти скунсы насели на маму, предлагая подписать их документы не глядя.

Так уж звезды сошлись, что я вернулся из гимназии как раз в тот момент, когда мама вела чиновников в отцовский кабинет, чтобы там подписать все бумаги. Естественно, эта процессия меня заинтересовала, и я спросил, что, собственно, происходит, а когда услышал мамин ответ, по-настоящему прифигел и разозлился.

Для начала, извинившись перед гостями, я увёл маму в сторонку и спросил:

— Мама ты правда считаешь правильным подписывать за меня какие-либо документы без моего ведома?

Мама слегка смутилась и попыталась оправдаться, сказав, что это для пользы державы. Пришлось мне в довольно резкой форме объяснять ей прописные истины.

— Мама, а ты точно знаешь, что это для пользы державы? Ты читала то, что собиралась подписывать? Это первое. Второе: ты полностью уверена, что подписанные тобой документы мне не навредят? И третье: ты и правда считаешь меня недееспособным? До сих пор думаешь, что я ещё маленький и не способен осознать последствия тех или иных поступков? Или, может…

В общем пришлось читать целую лекцию о том, что такое хорошо, что такое плохо и похоже я до мамы достучался. Хоть и довёл её до слез, но теперь на все сто уверен, что она без меня никаких документов в принципе не подпишет. И, не только вместо меня, она в принципе ничего не подпишет без моего одобрения.

После разговора с мамой начались хороводы с чиновниками. Вернее, с одним из них, который, как я понял, исполнял обязанности юриста, ну или стряпчего, как здесь говорят.

Этот дядька, одетый в гражданское платье, вёл себя слишком самоуверенно и даже нагло, прям на грани фола. Естественно, мне это не понравилось. Тем не менее я — в отличие от него — старался разговаривать очень вежливо, конкретно и по делу. Мой оппонент в этих переговорах выглядел натуральным колобком, надувшимся от своей важности, который изо всех сил старался давить авторитетом, чтобы побыстрее закончить с этим делом. Росточка он был небольшого, заплывшим жиром лицом напоминал упитанного поросенка, злобно зыркающего на мир глубоко посаженными глазками, поэтому вся изображаемая им важность, как по мне, смотрелась нелепо. Но это ладно. Главное, что меня возмутило это не его поведение в целом, а отношение этого дятла лично ко мне.

Когда после разговора мы с мамой вернулись к гостям и зашли с ними в кабинет, мама попросила колобка дать мне прочесть документы, требующие подписи. На что этот дурачок объявил, что смысла в этом не видит, мол, я там все равно ничего не пойму. От такого развития событий я на миг даже потерялся, но мухой взял себя в руки.

— Хорошо, господа, в таком случае будем прощаться. Разговаривать нам больше не о чем, — произнес я очень спокойным ровным голосом и с доброжелательный улыбкой.

Колобок мгновенно вызверился и разразился гневной тирадой:

— Что значит «прощаться»? Вы должны подписать документы, и вы их подпишете. Или вы думаете столь уважаемым людям, — он обвел рукой вокруг себя, — заняться больше нечем, кроме как преодолевать такие расстояния впустую? Нет уж, раз мы сюда приехали, значит того требует государственная необходимость, — тут он поднял указательный палец вверх, — и мы добьётся нужного результата…

Этот поросенок продолжал вещать, забивая эфир ничего не значащим словоблудием, а я в это время наблюдал за присутствующим при этом цирке графом, который, как мне помнится, обещал за мои изобретения серьезные деньги. Сейчас он молчал и просто с интересом наблюдал за разворачивающимися событиями.

На слова колобка о том, что он может обойтись и без подписи, получив привилегии от государства, я с все той же улыбкой ответил:

— Тогда тем более нам не о чем разговаривать. В таком случае мы вас, господа, не смеем задерживаит. Счастливого пути.

После этих моих слов спутники колобка, до этого сохранявшие невозмутимый вид, растерянно переглянулись, что не укрылась от моих глаз. Колобок, между тем, как-то даже взвизгнул, обращаясь непосредственно ко мне:

— Ты ничего не получишь!

— Ну почему же? — спросил я, изобразив глубокое удивление. — Думаю, как только стану совершеннолетним, смогу получить за историю о том, как здесь ведутся дела, неплохие деньги. В Европе людям будет интересно об этом почитать.

Толстяк несколько секунд просто молча открывал и закрывал рот, а потом завизжал:

— Да как ты смеешь, сопляк?

Видя, что на меня его визг особого впечатления не произвёл, он вдруг повернулся к маме и, протягивая бумаги, произнес приказном тоном:

— Подписывай, иначе об угрозах твоего щенка узнает государь.

— Конечно, государь об этом узнает, — сказал я, закрыв маму спиной. — Думаю ему без искажения расскажут, что тут произошло. А подписывать мы ничего не будем. Теперь-то уж точно.

Колобок неожиданно растопырил свои толстые, похожие на сардельки пальцы и потянулся к моей груди. Я сам не понял, как у меня в руке оказался револьвер, но воспользоваться им я не успел. Граф неожиданно рявкнул во всю мощь своей глотки:

— Стоять! — после чего сказал уже спокойно: — Александр, спрячь оружие. Я тебе обещаю, что обо всем произошедшем государь узнает, как ты выразился, без искажений.

После этого граф повернулся к колобку и уже каким-то вкрадчивым голосом спросил:

— Сударь, кто вам дал право вести дела государя подобным образом?

Слегка побледневший колобок гордо выпрямился и произнес:

— Я представляю здесь интересы военного ведомства.

Граф фыркнул и негромко сказал:

— Интересно, кто там у нас такой прыткий, — и уже громче коротко кинул, протягивая руку: — Бумаги!

Колобок понял его правильно и тут же передал стопку документов графу. Тот быстро, явно по диагонали их просмотрел и неожиданно протянул их мне.

— Полюбопытствуйте, Александр

Пока я читал условия соглашения меня, разбирал смех. Ну а как иначе, если, согласно этому договору, я передаю все права на свои изобретения неизвестному господину, фамилия которого была написана очень уж неразборчиво, за тысячу рублей ассигнациями. По пятьсот за винтовку и револьвер. Закончив чтение, я решил немного похулиганить и произнес:

— Странно, я не увидел упоминания военного ведомства. Но в принципе это неважно. Мне уже предлагали за передачу прав несравнимо больше, поэтому смысла подписывать этот документ я не вижу. Ведь полтораста тысяч рублей серебром всяко лучше тысячи ассигнациями, не так ли?

Интересно было наблюдать за реакцией на эти слова всех присутствующих.

Колобок почему-то сдулся, растерял всю важность и лицо у него стало похоже на печеное яблоко. У мамы глаза увеличились в несколько раз и стали настолько огромными, что я даже запереживал за её здоровье. Граф тоже неслабо удивился и буквально уронил челюсть, а сопровождающие колобка господа почему-то засуетились, о чем-то активно перешептываясь между собой.

«Похоже шутка у меня удалась», успел я подумать, прежде чем граф начал неожиданно резким голосом задавать вопросы.

— Александр, надеюсь, вы не подписывали никаких документов?

Граф при этом стал предельно серьезным, собранным и остро посмотрел мне в глаза. Я же, продолжая играть, ответил:

— Нет, конечно. Обещал подумать, все-таки деньги предложили совсем небольшие.

Эти мои слова тоже вызвали у всех неоднозначную реакцию. Колобок икнул, мама несмело улыбнулась, а граф с облегчением выдохнул и, повернувшись к колобку с компанией, сказал:

— Господа, вам действительно пора. Дальнейшие переговоры не имеют смысла. Эти бумаги, — он кивнул в мою сторону, — я заберу и покажу государю. Дальнейшие переговоры о передаче прав будут вестись без вашего участия.

Колобок стал белым, как стена, и попытался что-то возразить, но граф, как-то подобравшись, коротко рявкнул: «Воон!»

Высоких гостей как ветром сдуло, они прям наперегонки исчезли из кабинета.

— Ничего не меняется, — произнес граф с тяжелым вздохом. Потом выдержал небольшую паузу и снова остро посмотрел мне в глаза. — Рассказывайте, Александр, кто вам сделал предложение о передаче прав?

Честно сказать, мне хотелось просто послать этого аристократа далеко и надолго. Как-то слишком много его стало в нашей жизни, и меня это начало напрягать.

Но я все же смог сдержаться и не наговорить глупостей.

— Никто, — ответил я и ненадолго замолчал, задумавшись. — Я сказал так, только чтобы сбить спесь с этих дельцов. Но сейчас появилась идея, что неплохо было бы устроить аукцион и продать права подороже.

Граф зависший, от моего ответа, секунду напоминал изваяние, а потом начал хохотать, как ненормальный, и в какой-то момент даже согнулся, держась за живот. Мы с мамой только переглянулись, и я пожал плечами, как бы говоря, что сам в шоке от такого его поведения. Граф, просмеявшись, негромко произнес:

— Давно я так не смеялся. Умеете вы, Александр, удивить. Но бог с ними, с этими дельцами. Давайте всё-таки определим, сколько вы хотите получить за передачу прав на изобретения. Я буду докладывать государю, заодно и сумму озвучу.

Отвечать я не спешил и сначала немного подумал. Мне не особо сделают погоду деньги, полученные таким образом, но и отказываться от них было бы глупо.

Размышляя, какую сумму мне назвать, я почему-то вспомнил, сколько получил за свое изобретение знаменитый Мосин, придумавший трехлинейку. Читал об этом когда-то в прошлой жизни и не понимал, честно сказать, человека, который, по сути, купил себе жену за вырученные деньги. Наверное, благодаря этому казусу и сумму запомнил. Ему тогда выплатили тридцать тысяч рублей. Но ведь он был военнослужащим и еще получал зарплату, работая над этой винтовой. Поэтому, наверное, не будет наглостью если озвучу скажем по пятьдесят тысяч за каждое оружие. Приняв решение, я не стал сразу озвучивать сумму, а начал издалека.

— Честно сказать, ваше сиятельство, до этого цирка я не думал о вознаграждении. Но после того, как я столкнулся с таким, не побоюсь этого слова, произволом, у меня пропало всякое желание что-либо дарить государству. Поэтому, думаю, для казны совокупная сумма в сто тысяч рублей серебром не станет неподъемной.

— Однако аппетит у вас, Александр, — задумчиво протянул граф и кивнул. — Я передам ваши слова государю.

— Да вроде немного попросил, некоторые люди на булавки больше тратят, — ответил я, пожав плечами. Граф снова захохотал, вытирая выступившие слезы и приговаривая себе под нос что-то типа «ага, на булавки…тратят».

Собственно, на этом первая часть этого цирка закончилась, а продолжение случилось вечером за ужином. Я решил устроить небольшую провокацию для графа и посмотреть, как он отреагирует. Для этого попросил маму надеть её новые украшения, ну и сестер — нацепить их серьги. Всё-таки они получились действительно замечательные и помимо необычного исполнения привлекали внимание ещё и ярким сверканием изумрудов, звонко переливающихся даже при скудном освещении.

Граф просто не сможет проигнорировать это великолепие, и у него наверняка возникнет вопрос, откуда у нас такая красота. А я посмотрю, как он себя поведет, ведь догадаться о происхождении камней после наших с ним разговоров несложно.

Граф меня не разочаровал. Заметил, оценил и выводы сделал правильные. Более того, он после ужина он попросил меня уделить ему внимание и по-хозяйки направился в отцовский кабинет.

Честно сказать, удивил он меня этим, но я не стал делать ему замечание или акцентировать на этой несуразности внимание, слишком уж граф был сосредоточенным. Да и разговор он начал без раскачки.

— Я так понимаю, Александр, вы все же проверили найденную в записях вашего отца информацию о залежах драгоценных камней? И судя по результату, — он кивнул головой в сторону выхода из кабинета, — она подтвердилась, а значит и остальное тоже может быть вполне реально.

Он выдержал небольшую паузу, при этом задумчиво меня рассматривая. Не дождавшись от меня никакой реакции, он сам себе кивнул и продолжил говорить.

— Вы не подумайте, я не собираюсь вас упрекать или как-то корить за пренебрежение моими советами. Я теперь понимаю, что был неправ и не совсем верно оценил сложившиеся обстоятельства. Думаю, мне надо было более серьёзно отнестись к вашим словам и предложениям, но это теперь не так важно, потому, что былое не вернёшь, — граф выдержал небольшую паузу и неожиданно спросил: — Скажите, Александр, ваши предложения о наших совместных делах ещё в силе? Или я вам в свете ваших новых возможностей больше не нужен в качестве компаньона?

— Умеете вы удивить ваше сиятельство…

Граф тут же меня перебил и произнес:

— Александр, давайте обойдемся в разговоре без титулов. Я понимаю ваше отношение ко мне после моего вмешательства в ваше воспитание, и я за это уже извинился. Может, перестанете всё-таки видеть во мне врага, и мы вернемся к доверительным отношениям, какими они были до этого досадного недоразумения? Поверьте, я тогда не хотел ничего плохого.

«Похоже, чует собака, чьё мясо сожрала, ишь как его коробит официальщина». Я сам себе удивился от мелькнувших в голове мыслей, вроде взрослый мужик, а вон чего думается. Ответил я графу не сразу. Подумал и начал говорить, как бы рассуждая:

— Вернуть как было невозможно, вы же сами сказали, но разговаривать попроще можно. Что касаемо компаньонства, прежде чем ответить я вам обозначу кое-какие свои заморочки, а вы уж сами потом решите, нужно ли вам это в принципе. Для понимания, я обозначу, что в данный момент у нашей семьи достаточно средств, чтобы жить, что называется, на широкую ногу, ни о чем не думая, в том числе и о приумножении этих средств. Надолго хватит, возможно, и моим детям тоже, тут зависит от широты ноги, — пошутил я слегка неловко, при этом внимательно следя за реакцией графа на мои слова, а она была. Похоже, я смог его озадачить, слишком уж задумчивым он стал. — Можно понять, что приумножение капиталов само по себе мне не интересно. Промышленную империю я хочу строить не для заработка денег, а для того, чтобы страна, в которой, как я надеюсь, будут расти мои будущие дети, стала местом, где хочется жить. Поэтому для меня важны не суммы на моих счетах в банках, а количество и качество заводов, которые я смогу запустить. Ещё важнее — благосостояние работающих у меня людей. В общем, я по всему выхожу довольно невыгодным партнером. Ведь люди в таких случаях объединяются для увеличения своих доходов, а со мной в итоге это увеличение получится больше на бумаге и в мечтах, чем в реальности. Во всяком случае в первые двадцать, может, тридцать лет.

Странно, но мои слова почему-то графа не испугали. Он вдруг расплылся в довольной улыбке и спросил:

— Александр, а как вы посмотрите на моё предложение отправиться вместе со мной в столицу, чтобы там встретиться с государем?