Сельский стражник

Глава 3

Глава третий.

Расширенные полномочия.

Август 1994 года.

Поселок Клубничный. Помещение опорного пункта.

В девять часов вечера, провожая очередную заявительницу до двери, я громко заявил собравшимся на крыльце опорного пункта пенсионеркам, что на сегодня прием окончен. А на взрыв возмущения я молча ткнул в закрепленное на двери расписание работы и с грохотом захлопнул дверь. В нее долго стучали, что-то кричали, но я сидел тихо, как мышка, бездумно перекладывая на столе бланки заявлений.

Было ощущение, что население поселка все полтора года ждало, когда в этом помещении появится хоть одна живая душа. Было ощущение, что мои наивные планы смыться из этой дыры в течение шести месяцев сегодня накрылись медным тазом. Если дать ход этим бумагам, что я только за сегодняшний день принял от местных обывателей, то мне, как раз, возни на те же шесть месяцев, и то, при условии, если ничем иным не заниматься. Да если я завтра принесу в Сельский Городской отдел милиции эти заявления на регистрацию, местное милицейское руководство меня просто убьёт и закапает. Не знаю точную статистику по своему новому месту работы, но, почему-то думаю, что столько «темняков» здесь за месяц регистрируют, причем, со всех отделений. Самым сильным моим желанием в данный момент было скинуть эти, густо исписанные, бланки заявлений в унитаз, благо хозяин соседнего магазина сегодня, как раз, почистил септик.

Так и не придя ни к какому выводу, я сунул бланки заявлений под сейф, обезопасив себя на случай внезапной проверки, после чего осторожно выглянул в окно. На крыльце все еще стояли три бабульки, активно «сцепившись языками», обсуждая лучшее средство от боли в суставах… Ну, три — не десять, сколько их было первоначально на крыльце, поэтому, я стал собираться. Пора было ехать домой, кормить и выгуливать собак и с рассветом начинать новый день, который, как и все последние дни, начнется с посещения больницы.

Отдел милиции Центра.

— Привет, коллеги. — я шагнул в помещение дежурной части отдела милиции, что обслуживал территорию, на которой мы с Ирой арендовали дом: — Можно «Книгу учета преступлений» посмотреть?

Сегодня утром я узнал, что Ирину перевели в обычную палату, а завтра меня обещали допустить в ее палату.

Потратив два часа на хождение по кабинетам, я выяснил, что, личность сбитого мной парня была установлена, как многократно судимого за кражи и грабежи Славина Виктора, по кличке «Славян», что три месяца назад был выпущен «по отбытию срока наказания». С видом милого котика я сунулся в «компьютерную» комнату отдела путем вручения импортной шоколадки и проникновенных слов о помощи коллегам из сельской местности, я стал обладателем распечатки о связях покойного, среди которых мелькнули две фамилии людей, что устроили поножовщину в заброшенном доме возле нашего дома. И опять я сунулся к местному оператору ЭВМ, на предмет связей этих жуликов…

Из известных связей этой теплой компашки на свободе, по сведеньям баз данных УВД, оставалось пара человек, которым я нанесу визит завтра утром.

Отделение хирургии. Вторая больница скорой помощи.

— Привет… — я, двигаясь на цыпочках, приблизился к кровати, на которой лежала, уставившись в потолок, зеленая, похудевшая и постаревшая на десяток лет, Ирина Кросовская.

— Как ты? — я осторожно подхватил стул, стоящий у соседней кровати и присел, широко улыбаясь.

— Зачем ты пришел? — зеленые, тоскливые глаза переместились с потолка на меня: — Что ты от меня хочешь?

— Ира, ты что? Все же хорошо закончилось…- сорвалась с моего языка глупость. Я захлопнул рот, но было уже поздно.

— Убирайся! Слышал⁈ Убирайся отсюда!

— Ирочка, я прекрасно понимаю, что ты злишься и что ты пережила…

— Да ты не представляешь…- Ира отвернулась: — Уходи отсюда и больше не появляйся. Я тебя просто ненавижу.

На соседней кровати заворочалась пожилая женщина в выцветшем сатиновом халате.

— Ладно, я понял. Вот тебе всякое такое…- я поставил на тумбочку пакет с фруктами, и деликатесами, которые я наскоро нахватал в дорогом продуктовом магазине: — Я завтра приду, еще поговорим… Не скучай.

Я быстрым шагом двинулся к выходу, с улыбкой обернулся от двери… Ира вытащила из пакета оранжевый шар и швырнула в мою сторону. Апельсин, брошенный слабой рукой пролетел лишь половину расстояния и покатился к моим ногам…

— До свидания, Ира. — я плотно прикрыл за собой дверь и зашагал к лестнице, ведущей вниз. Настроение было препоганнейшее, а упреки любимой женщины — убийственно справедливы.

Сергей Семенович Храпов этим утром проснулся с дикой головной болью в давно нечёсаной башке, привкусом кошачьей мочи во рту и нетерпимой рези в левой ладони. В глазах, казалось, насыпали пару пригрошен речного песка, но боль в руке заставила Серегу проморгаться и открыть глаза. На руке Храпова стоял и ласково улыбался милиционер. Наверное, Сергей вчера забыл запереть дверь, да и какой в этом был смысл? Ее столько раз выбивали, замок так сильно болтался на погнутых шурупах, что дверь на замок запиралась с трудом. Да и в захламлённой вонючей квартире брать было совершенно нечего.

— С добрым утром, родной. Головка, наверное, бобо?

Говорить не хотелось, Сергей попытался вытащить руку из-под черного ботинка, подергался, но, не удалось выдернуть пальцы, которые, казалось, уже раскатали в тонкий блинчик.

— Что ты хочешь? — с трудом разлепив потрескавшиеся губы, прохрипел Сергей.

— С кем вчера бухал? — милиционер сделал шаг назад и сразу стало легче жить.

— Иди на хер… ой! — ладонь Сергей успел убрать под себя, но, оказалось, что боль в пальцах босых ног, при нажатии на них, не менее болючая, чем в пальцах рук.

— Что ты хочешь⁈ — не выдержав, взвизгнул Храпов.

— Рассказывай, когда с пацанами последний раз бухали?

— С какими пацанами?

Милиционер присел рядом, вновь наступив подошвой на ладонь, а потом зашептал в ухо клички «корешей».

Сереге было больно и тяжко, не было сил сопротивляться, поэтому, после того, как цепкие пальцы вцепились в ухо и начали его выкручивать, истязаемый не выдержал и стал вспоминать подробности общения с друзьями.

Оказалось, что «разобраться» со мной бывших сидельцев подбил именно покойный «Славян», а значит, цепочка заказа оборвалась. Серега, что хрипло дышал у меня в ногах, на разборку со мной просто не пришел, потому что банально проспал назначенную встречу с подельниками.

Вероятно, я должен был испытывать муки совести, мучая похмельного мужика, но нет — ничего в моей грешной душе не шевельнулось, когда я причинял боль живому существу одного со мной биологического вида. Я смотрел на скорчившегося на полу пьянчугу с интересом исследователя, который пытается понять, на какие нервные окончания и с какой силой надо нажать, чтобы склонить этого человека к плодотворному сотрудничеству.

— Ну и что мне с тобой делать?

— Мужик, будь человеком — дай попить!

— Сережа, ты дурак? Ты с корешами меня порезать хотел, ко мне в дом собирался ворваться, а я тебе попить должен давать?

— Ты что такое говоришь, начальник? — Серега даже как-то приободрился, пытаясь отползти от меня подальше: — Нам Славян говорил, что юридическое лицо какое-то надо только попугать…

— Сережа, юридическое лицо — это завод или контора какая, а в дом ко мне вы собирались вломиться. И не надо мне врать, что вы меня попугать только хотели, не порти возникшие между нами доверительные отношения. Не будешь меня обманывать?

— Да ты что, начальник…- замотал головой Серега: — Зуб даю, я честно тебе все рассказываю.

Он зацепил желтый нижний клык ногтем, потом совершил круговое движение, по его понятиям, означающее самую несокрушимую клятву.

— Ну вот, ты ко мне по-честному, и я к тебе по-честному. — я щелкнул ногтем по коже клапана закрытой кобуры: — За то, что ты с корешами хотели меня кончить, то по нашим, ментовским, законам я должен тебя кончить. Ты лежи пока, помолись, я тебе водички сейчас подам, негоже тебе в ад с жаждой попадать, там все равно тысячи лет воды не увидишь, так хоть сейчас напьешься…

— Ты что такое говоришь, начальник! — окончательно протрезвевший, Серега взвыл: — Какой обычай⁈ Какой кончать⁈

— Серега, ты что, газеты не читаешь? Про последние президентские Указы не слышал? Сейчас по одному рапорту, что человек относиться к бандитской шайке, можно на месяц в СИЗО законопатить, а у вас натуральная шайка душегубов. Твои приятели своего же на фарш покромсали за пару слов, а уж меня бы точно не пожалели… Ну вот, сбил меня с мысли… Так вот, ментам сейчас дали негласную установку, что таких, как ты, кто не в тюрьме, тех надо валить наглухо…

Наконец Серегу окончательно проняло. Он еще жил, дышал, морщился от головной боли, но в глазах уже стояла смертельная тоска, трясущаяся рука даже не пыталась ухватить, валяющуюся рядом, бутылку от водки и бросить в меня…

— Ты что, расстроился? — задал я дурацкий вопрос: — Прекращай. Все равно, все там будем. Ты же вор, каждый день должен быть готов, что этот день может быть последним. Или ты хочешь сказать, что вы не меня завалить хотели? Парень то ваш какую-то бабу завалил в соседнем доме…Вы не меня, а бабу хотели завалить?

Уверен, что Храпов плохо понимал значение моих слов, но, он отчаянно закивал головой, мол, так и есть, не тебя, мент поганый, а бабу соседскую зарезать планировали, только и всего…

— Точно на соседку, а не на меня нацелились? — я хихикнул.

— Ты что смеешься, начальник? — уловив мой вербальный сигнал, проявил интерес, немного оживший Сергей.

— Да я просто представил, что вы эту бабу по политическим мотивам завалили, коммунисты недоделанные, за то, что она к либеральной партии относится… Или я ошибаюсь?

В общем, расписал я в объяснении от Сергея Семеновича Храпова целый заговор прокоммунистически настроенных уголовников против кандидата от либеральной партии. Зачем? Пока не знаю, но явно пригодится. Хотя бы, покажу завтра Ирине, чтобы не орала на меня, что ее порезали из-за моих дел.

Опорный пункт милиции поселка Клубничный.

Жизнь — она, как зебра, полоса белая, полоса черная. И, если вчера была белая полоса, то сегодня — исключительно черная. И началась эта черная полоса исключительно на рассвете. Когда я с пакетами, полными фруктов и деликатесов, ворвался в фойе больнице, медицинская сестра, сидящая на вахте, заявила, что пациент Кросовская категорически запретила пускать меня в палату. Попросив передать пакеты, я в самом мрачном настроении покатил на службу. Ну как на службу? В гараж Городского Сельского РУВД.

Ну что сказать? Когда мастера правильно замотивировать, да еще и запасные части для мотоцикла, я уверен, были взяты из казенных запасов…

«Урал» блестел яркой краской и выглядел вполне презентабельно.

Пацан до самой смерти — пацан. Зачем я оставил машину на стоянке милиции и сел на этот драндулет, я до сих пор не знаю. Полтора часа на этом драндулете через весь город — это был еще тот квест.

Я глох на светофорах, в мою сторону тыкали пальцами пассажиры общественного транспорта, белая каска, что я получил в комплекте с мотоциклом, то и дело сползала на глаза, а трехколесный аппарат все время вело в сторону коляски. И вообще, на тяжелом мотоцикле я ехал первый раз в жизни. Я проклял все, но в конце концов, все плохое когда-нибудь заканчивается. Закончился и мой путь на эту Голгофу.

И вот представьте мое состояние, когда я, мечтая о чашке горячего чая, сполз со, ставшем в конце пути чугунным, сполз с железного коня, кивнул паре бабок, что уже заняли скамейку на крыльце опорного пункта, открыл дверь…

Первым звоночком для меня стало то, что в тамбуре не загорелся свет. Окончательно я понял, что день сегодня окрашен черным колером, когда включенный электрический чайник при нажатии на кнопку ответил молчанием.

Вода, слава Богу, в кране еще текла тонкой струйкой. Я закрутил кран и вышел на улицу. Электрический кабель — «воздушка», черной анакондой лежал вдоль наружной стены, а распределительная коробка на соседнем магазине, для надежности, чтобы я ее не вскрыл и не подключил кабель, кто-то обмотал цепью.

В магазин я не пошел, ибо был уверен, что меня там ждали и к моему визиту там подготовились. Вместо этого я вернулся в «опорник»…

— Товарищ начальник, к вам можно? — две пенсионерки, что с самого утра сидели в засаде на крыльце моего «опорника», ввалились в приемную, с доброжелательными улыбками акул на морщинистых лицах.

— Чем я могу вам помочь, уважаемые? — я ответно улыбнулся во все тридцать два зуба.

Оказалось, что у одной посетительницы давняя свара с соседями, а вторая желает, чтобы милиция припугнула вороватого внука, только заявления писать на «родную кровь» она не желает.

— Гражданочки, у меня вообще-то приемное время с шестнадцати часов…

— Товарищ милиционер, может быть в качестве исключения можно что-то сделать?

— Можно. Но только с одним условием. Вы, в обмен на это, посвятите мне час своего драгоценного времени. Договорились?

Через сорок минут я вошел в помещение магазина. Две девицы лет тридцати, стоявшие за прилавком, с интересом уставились на меня.

— Добрый день, красавицы. Хозяина могу увидеть?

— А нет его, уехал хозяин и сегодня его не будет.

— Прекрасно. Тогда кого-то из вас попрошу выйти на улицу.

— Зачем?

— Девушка. Попрошу кого-то из вас выйти на улицу для выполнения пары формальностей…

Вышли на крыльцо обе, с любопытством уставившись на меня, стоящего в сопровождении двух пенсионерок.

— Представьтесь, пожалуйста. — я приготовился писать.

— Зачем это? Не буду я называться…- забубнили молодухи.

— Да что вы их спрашиваете, товарищ участковый? — проскрипела одна из старушек: — Эта, лахудра бесстыжая, Люська Белова, а рыжая проститутка малолетняя — Ирка Игнатова.

— Сама ты старая проститутка, баба Варя! — огрызнулась рыжая.

— Так девушки… — вклинился я между сходившимися в рукопашную представителями разных поколений: — Только мне еще отчества нужны.

— У Ирки папку звали Богданом, упокой душу его Господь, в том годе от рака помер. А у Люську мать нагуляла, такая же шалава, как и дочь, а в паспорте у нее указано Эдуардовна.

Дальше произошла короткая свалка, где Люська попыталась вырвать остатки волос с головы слишком информированной бабы Веры, но мне удалось восстановить общественный порядок на отдельном участке вверенного мне населенного пункта.

Ну а дальше я превратился в карательный орган.

— Это что? Что за свинарник? Вонь с вашей помойки на всю округу разносится! Пишите здесь, в протоколе, объяснение, почему мусор не вывозите…

— Я не буду ничего подписывать…- попятилась от меня рыжая Ирина Богдановна Игнатова: — Хозяин приедет и пусть расписывается…

— И я тоже не буду расписываться. — фыркнула Белова и направилась в входу в магазин: — Я простая продавщица.

— Вы представители своего хозяина в соответствии с законом…- я шустро опередил Белову и встал в дверях магазина, не давая продавщицам спрятаться в торговой точке: — Ваши полномочия определяются вашим нахождением за прилавком, а также форменной одеждой. Но я прекрасно обойдусь и без ваших автографов. Просто поставлю метку, что представители владельца такая-то и такая-то от подписи отказались и эти прекрасные понятые мне это заверят. Так, это протокол за антисанитарию. Если не вывезете свалку за сегодня, завтра составлю новый. Теперь второй протокол — где мусорные урны на крыльце? Вернее, две мусорные урны. Согласно постановлению, принятому областным Советом, в местах массового посещения граждан должно быть две урны, а у вас нет ни одной. И не надо мне рассказывать, то ваш магазин не место массового посещения! Объяснение будем писать? В протоколе за копию расписываться будете? Тогда пройдемте в магазин.

— Вера Анатольевна, купите шоколадку, вам, с вашей подругой чай попить…

Бабка радостно приняла купюры и сунулась к прилавку.

Рыжая Ирка, с презрительным фырканьем приняла деньги, швырнула на стеклянный прилавок небольшую плитку в цветастой обложке.

Я подождал минуту, после его недоуменно уставился на продавцов:

— Это что, все?

— А что вы еще хотели? Деньги дали, товар получили… Что еще надо?

— Применение кассового аппарата с февраля прошлого года является обязательным условием работы предприятий розничной торговли… — я полез в папку, где у меня лежал тонкая брошюрка Административного кодекса. Я даже не знал, какую статью надо применить, но третий протокол я составлю обязательно. До недавнего времени я думал, что участковый инспектор милиции — существо бесправное, находящееся в самом конце пищевой цепочки. Каково же было мое удивление, когда я, изучив Справочник участкового инспектора, обнаружил, что, зачастую, находясь в удалении от цивилизации, участковый обладает чрезвычайно широкими полномочиями на проведение разного рода проверок.