Шарлатан V

Глава 18

Раньше я просто не представлял, что из себя представляет киноиндустрия вообще и конкретно что представляет из себя кино Советского Союза. А в СССР, оказывается, уже в начале шестидесятых ежедневно в кино ходило чуть больше двадцати миллионов человек, и каждый из зрителей оставлял в кассе в среднем по четыре рубля. Это если не считать детей, которых ежедневно в кино ходило от двух до четырех миллионов, оставляющих в кассах где-то по рублю. Скромные суммы — но они складывались (как раз были подведены итоги шестьдесят третьего года) в тридцать с небольшим миллиардов рублей! Ага, а госбюджет страны составлял самую малость больше триллиона…

Но «киношные» деньги именно в бюджет приносили мало: примерно тридцать процентов от сборов уходили «на дистрибуцию», а оставшиеся (за вычетом всего десяти процентов, которые все же бюджет забирал) тратились на съемки новых фильмов и — в куда как большей степени — на строительство новых кинотеатров, клубов и развитие сети «кинопередвижек»: все же качественная аппаратура таких «мобильных кинотеатров» стоила очень и очень недешево. Но страна деньги в развитие советского кино (и в доступность этого кино зрителями) деньги вкладывала, особо их не жалея (но и на ветер их все же не пуская: оказывается, у Ермаша было организовано отдельное подразделение, занимающееся исключительно проектированием «недорогих и массовых» кинотеатров). На Госкино только в РСФСР работало больше десятка проектных организаций, и работало крайне неплохо: я узнал, что новый «типовой» проект кинотеатра с залом на шестьсот зрителей «подешевел» в сравнении со строящимися в начале пятидесятых более чем втрое. А кинотеатр для небольших населенных пунктов с залом на двести пятьдесят человек был «по карману» даже не особо нищему колхозу. То есть здание кинотеатра, все же для такого «маленького» киноустановки обходились даже дороже самого этого здания.

И Госкино везде, куда могло дотянуться, кинотеатры строило (и на этой почве, между прочим, Филипп Тимофеевич очень «подружился» с Зинаидой Михайловной, а из-за этого, мне кажется, он так легко и согласился мне «долю малую» от проката «Ералаша» передавать).

Экономика конкретно детского киножурнала тоже для меня оказалась неожиданной: съемки каждого выпуска обходились в районе что-то трехсот тысяч, одна копия на кинокопировальной фабрике выходила ценой в тысячи две, а одна копия в кинотеатрах «выдерживала» около трехсот пятидесяти показов. Принося — это после расчетов с кинопрокатом — примерно две с половиной тысячи рублей чистого дохода студии только от показов на детских киносеансах. А в среднем (так как журнал и на «взрослых» сеансах спросом пользовался) — около десяти тысяч. Одна копия — а в прокат их отправляли многими тысячами, копировальная фабрика их теперь вообще печатала без перерывов и в прокате постоянно «крутилось» почти двадцать тысяч копий (разных выпусков если считать). Двадцать тысяч копий студии приносили больше миллиона рублей в сутки, причем без перерывов на выходные и праздники!

Я, собственно, и о цене кинотеатра узнал, когда подумал о том, что было бы неплохо в Горьком специальный отдельный детский кинотеатр выстроить, где будут крутить «Ералаши» вообще без перерывов — но мечте моей сбыться оказалось не суждено: городские власти меня с предложением выстроить небольшой кинотеатр на двести пятьдесят мест послали в другие очень интересные места и сами приступили к постройке кинотеатра уже большого, причем не «серийного», а по специальному проекту, с тремя кинозалами. Объяснив мне, что «будут же и полнометражные мультфильмы», а если выстроить кинотеатр маленький, что жаждущие свои детям показать новый мультик родители такую сараюшку просто разнесут по кирпичику…

Но это в Горьком у меня идея с детским кинотеатром не прокатила, а вот в Павлово и в Выксе местные власти меня поддержали. И морально поддержали, и финансово: здания и там, и там было решено строить за счет местных бюджетов, а мне оставалось только аппаратурой кинотеатры обеспечить. А вот в Арзамасе городские власти решили выстроить кинотеатр уже «большой», с залом на шестьсот мест, и снова за «свой счет», а оборудование кинотеатра взял на себя уже тамошний механический завод. Маринка тоже идеей вдохновилась, но ей и строить ничего не пришлось: она просто кинозал в своем доме сделала «детским кинотеатром»…

Вообще, как оказалось, детское кино — штука исключительно заразная. В том числе и среди детей: так как прошел слух, что в «Ералаш» киношники набирают детей-актеров, хоть как-то «играть» умеющих, в каждой второй школе области сами собой образовались драмкружки. То есть они и раньше были, и даже какой-то популярностью среди школьников пользовались — но теперь там детишки «драматурили» по-взрослому, приглашая в качестве учителей настоящих актеров. Ну какие были — тех и приглашали, а так как избытка «безработных» актеров вроде не наблюдалось, то школьники «выгребли» и всех театральных пенсионеров. И вообще всех взрослых, имеющих хоть какое-то «культурное» образование: так, например, в Пьянском Перевозе была организована театральная студия при Дворце культуры и там детишек театральному искусству обучали «музыканты»: ну не было в городе театров!

Хотя, возможно, так получилось даже лучше: преподаватели именно «актерскими» традициями не были напичканы и «позволяли всякие вольности», делая игру школьников более, что ли, естественной. А не бояться публики — этому музыканты могли научить любого школьника очень даже хорошо. Могли — и учили, я даже с Лидой сходил на один их поставленных студией спектакль, который нам обоим очень понравился. Скорее всего, именно «детской непосредственностью» — а я, обратив внимание на одного из мальчишек, кое-что вспомнил. Вспомнил купленную мною когда-то для внуков книжку Джованни Моска. Книжка, правда, против ожиданий оказалась довольно скучной и больно уж «нравоучительной», так что она в той жизни до внуков так и не добралась. Но ведь не хлебом единым… то есть не книжками одними живо искусство, и даже из самой паршивой книжки можно слепить очень неплохой сценарий. А если по такому сценарию и кино снять — взять того же принца Флоризеля: ведь «литературную основу» читать невозможно без риска вывихнуть челюсть от скуки, а кино-то получилось шедевральное!

Павел Анатольевич выслушал позвонившего ему Шарлатана очень внимательно, но, как и всегда, не понял, что и зачем ему, собственно, нужно:

— Учителя итальянского, да еще с тосканским произношением? И молодую женщину с чистым тосканским итальянским? Что значит «чем меньше, тем лучше»? А, понял… я тебе пошлю одну: она у нас в школе как раз итальянский преподает с прошлого года. Что? Нет, не секретная, она просто выросла в Риме, у нее родители в посольстве там работали и произношение у нее вроде идеальное. Я так понимаю, спрашивать зачем тебе все это, бесполезно… Сколько миллионов⁈ Мне кажется, ты все же ошибаешься, да и петь она… просто говорить? На сколько она тебе нужна будет… на месяц-два… ладно, я сам с ней поговорю. А это тебе зачем? Самый большой и страшный итальянский? В каком смысле? А, понятно, сделаю. Да, сделаю, и «Беретту» тоже. Все, жди, послезавтра получишь…

Положив трубку, он снова подумал, что парню все же помочь стоит: у него все затеи по меньшей мере «экономически оправданы», а если он снова придумал что-то, сравнимое с затеей «поиска дальних родственников», то тут даже «экономический эффект» подсчитать невозможно. Потому что «эффект» от сохранения мира в стране вообще подсчету не поддается. И он продолжил читать заключение уже своих специалистов по ситуации в Армении. Очень странной и потенциально очень опасной — но, как любил повторять этот молодой человек, praemonitus praemunitus, а от ТАКИХ его предупреждений отмахиваться вообще недопустимо…

Оказалось, что книжку «Воспоминания о школе» никто еще на русский не перевел, но меня это вообще не смутило. И молодая женщина, которую прислал товарищ Судоплатов, сначала мне перевела ее первую часть — после чего я «вспомнил», почему книга мне показалась такой скучной. Однако я уже «запустил процесс» — и чтобы он не заглох на полдороге, сам впрягся в совершенно несвойственную мне работу. То есть работу-то в основном выполняла вызванная из Горького группа киношников, а присланная девица (хотя и была уже слегка, но уже заметно беременной) со своей работой справилась на отлично: поставила произношение двух актерам из Горьковского драмтеатра так, что — по ее словам, сам я, конечно, определить этого не смог бы — даже в Риме их приняли бы за соотечественников. С мальчишкой, которого я присмотрел на роль, было хуже: ему «исправить акцент» так и не вышло, но ведь в наших школах мальчиков училось довольно много, так что эта добрая женщина сама уже нашла ему замену. А сама секретаршу так качественно сыграла (причем еще до начала основной съемки), что задала, по сути, стилистику всему фильму (хотя ее «экранное время» составило всего секунд тридцать). А основные съемки — после примерно полуторамесячной подготовки — уложились вообще в три дня.

Еще она — из-за того, что я в предложенном сценарии использовал одно, как она сказала, «специфическое слово» — дополнительно «поработана над произношением» актера, игравшего роль учителя. И сказала, что «так даже смешнее получается», хотя я эту деталь вообще не понял…

Да, уж кем-кем, а режиссером мне еще побывать не приходилось, но все когда-нибудь случается в первый раз. И случилось вроде неплохо: снятое сразу же на студии «Ералаш» включили в очередной журнал, а еще там изготовили несколько копий «без закадрового перевода», я целью, как я понял, «захвата иностранных рынков».

Ну, насчет кинорынков у меня были определенные сомнения, тем более рынков итальянских: в Италии кинематограф находился в глубокой… экономической ситуации. Во-первых у народа практически лишних денег не было чтобы фильмы смотреть, а во-вторых, в итальянском кинематографе царил (все еще царил) дух «неореализма» и большинство снимаемых там фильмов были слишком уж… трагическими. И почти ни один итальянский фильм (даже получивший какие-то высшие призы на международных кинофестивалях) в прокате не окупался, и я думал (еще «в той жизни» думал), что их съемки итальянские богатеи финансируют исключительно, чтобы народ фильмы эти смотрел и думал «а мы не очень-то плохо и живем, вот, в кино показывают, что многие живут гораздо хуже». Так что максимум, на что «мой» сюжет мог рассчитывать за рубежом, так это на показ в Советском культурном центре в Риме. А вот в СССР он, выпущенный в десяти тысячах копий, оказался подлинным блокбастером — и я тихо радовался, что в титрах мое имя нигде не упоминалось. Ни как «сценариста», ни как «композитора»: музыку-то я к сюжету «написал»: в свое время, будучи уже глубоко женатым человеком, выучил (на гитаре) песню «Одни» — и мы ее даже с женой на своих домашних посиделках пели иногда. Ну как пели: записали (со слуха) слова русскими буквами, записанное как смогли запомнили…

У Нины Горшениной (той самой «учительницы итальянского») истерика случилась, когда она услышала мое (уже нынешнее) исполнение, но все же она как-то поняла (скорее, большей частью «по смыслу»), что там в песне было. Однако в наш сюжет слова мы не включили, только музыку, и еще мальчишка из хора музыкальной школы пел «ла-ла-ла» — но музыка там только «антуражем» была, так что получилось «и так неплохо».

А получилось даже очень хорошо, и — что меня больше всего удивило — фильм полностью окупился в Италии, куда его (именно для показа в Советском культурном центре) и отослали: сразу три телевизионных компании Италии почти сразу после «итальянской премьеры» приобрели право на показ его по телевиденью. Причем, как я понял, торговцы у нас в Италии работали очень профессиональные: они продали права на «ограниченный показ» и итальянцы должны были платить довольно много каждый раз после выхода фильма в эфир. Собственно, именно это условие и принесло так много денег: тамошние телевизионщики рассчитывали на один, максимум два показа — но из-за возникшего ажиотажа (и по «многочисленным просьбам зрителей») все три канала полностью выбрали «квоту» на десять показов меньше чем за месяц.

Правда, студии валюты никто не дал, но в рублях по текущему курсу в Горький весь доход из Италии нам перевели… и Зинаида Михайловна извинилась передо мной за то, что раньше не согласилась расширение студии профинансировать. Причем не по телефону извинилась, а для этого лично в Перевоз приехала:

— Вовка, я была не права. Но это ты сам виноват!

— А я-то чем виноват?

— Да тем, что не ошибаешься никогда, вот чем! Ну, получили мы за твой космический фильм миллиард с лишним, но ведь не бывает так, чтобы человеку всегда одинаково везло, чтобы у человека все и всегда получалось как он задумал! Не бывает! А у тебя… сколько лет мы уже вместе работаем-то? И все твои затеи приносили просто невероятные результаты, а тут… сам, наверное, знаешь: у нас большинство строек электростанций срывались… и сорвались в конечном итоге, я в тоске и подумала, что должно же у тебя хоть когда-то твое везение закончиться… извини, теперь я точно знаю: твое везение — это навсегда.

— Это не везение…

— Да я знаю, что это труд твой непрерывный, но… видно, я уже совсем старая стала, в Шарлатана верить перестала… на минуточку. Но — за что тебе отдельное спасибо — ты мне веру в человека вернул. В одного конкретного человека, в двух других и раньше верила безоговорочно, а теперь… На следующей неделе будет пуск первого реактора на нашей, горьковской, АЭС производиться. Поедешь?

На пуск АЭС я не поехал: других дел было невпроворот. Но сам факт меня сильно порадовал: все же станцию выстроили и запустили всего за двадцать семь месяцев — и с моей точки зрения это был грандиозный успех. Тем более успех, что для станции там еще и пруд-охладитель выкопали площадью в семьдесят пять гектаров, а с водой для пруда поступили вообще лихо: к нему протянули водопровод аж от Оки, длиной в сто двадцать километров, с двумя трубами диаметров по два с чем-то метра и двумя промежуточными насосными станциями. Попутно этот водопровод и Арзамас-16 водой обеспечил в достатке, а воду по трубам качали в ночное время, благо в этой части области все сельские электростанции уже объединили в одну сеть. Конечно, сейчас ночами в основном эти электростанции работали на Варежскую ГАЭС и энергии селян там даже и не хватало (учитывая то, что уже и на ГАЭС-2 там запустили первый генератор), но подсчеты показали, что с пуском второго блока АЭС ночами электричества все равно получится приличный избыток, так что «поработали впрок». Я все равно не понял всей глубина замысла, но, наверное, люди все это не с дури затеяли, наверняка были какие-то серьезные резоны.

Но и на кино я потратил за все время от силы пару недель, и энергетика областная меня все же мало волновала — а вот еженедельные запросы из МГБ приходилось отрабатывать буквально «кровь из носу». Потому что мое якобы «вычисленное предсказание» насчет Армении получило подтверждение и руководству страны все это очень сильно не понравилось. Я-то думал, что все «завертится» гораздо позже, но то ли действительно очень сильно «история поменялась», то ли в моей прошлой жизни правительство тщательно умалчивало о разворачивающихся событиях, а теперь в этой жизни происходило именно то, о чем «в прошлой» я узнал гораздо позже: армяне начали буквально депортацию азербайджанцев и людей прочих национальностей из республики. В прошлой жизни азербайджанцев они выгнали всех: чуть больше трехсот тысяч человек, причем многих «по дороге» еще и ограбили до нитки. И результатом стал так называемый «сумгаитский погром»: примерно сто тысяч жителей этого города были как раз депортированные из Армении азербайджанцы, с трудом сдерживающие ненависть к армянам — и когда в Армении в конце восьмидесятых приступили к «окончательной очистке» Зангезура от «захватчиков», и эти беженцы, зачастую не имевшие ни нормального жилья, ни работы, под влиянием рассказов добравшихся туда новых жертв армянского насилия (и тщательно подготовленной за рубежом пропаганды) — взорвались. И сейчас армяне «снова» взялись за выселение азербайджанцев из Зангезура, но теперь МГБ, заранее информацию о потенциальных последствиях получившее, принялось эти действия пресекать, причем довольно жестко. Но, как я говорил Павлу Анатольевичу, массовые репрессии позитивного результата не принесут — и в руководстве страны с этим были согласны. То есть репрессии тоже важны — но важнее то, что эти действия властей должны быть народу подробно разъяснены так, чтобы народ понял: репрессируют тех, кто это действительно заслужил. А так как я уже предварительную информацию в МГБ уже год как передал, там разработали очень неплохой, на мой взгляд, пропагандистский подход: так как армянские власти упор делали на том, что выселяют «захватчиков», МГБ просто в прессе начало публиковать, кто тут на самом деле захватчиком является.

Картина-то было известна (историкам, вопросом действительно занимающимся): из примерно полутора миллионов армянских армян (то есть среди тех, кто проживал в Армянской ССР) местными в четвертом поколении были всего лишь примерно сто тысяч человек, что было понятно: большая часть из миллиона убежавших во время погромов в Турции армян как раз в республике и осела. Большая часть из миллиона беженцев, которые внезапно стали считать себя «коренным населением» — но как раз до коренных им еще было очень далеко: у них именно с местными армянами даже в языке были серьезные различия, хотя они потихоньку и исчезали в процессе ассимиляции «пришельцев» — но и ассимиляция шла не особо шустро. Примерно полмиллиона армянских армян могли найти среди дедов одного именно местного уроженца, а вот двух «местных» дедов могли назвать не более четверти армянских жителей республики — в то время как триста тысяч живущих в республике азербайджанцев могли своих именно местных предков назвать до пятого колена как минимум. И когда есть «база данных родственных связей», такая информация из них вытаскивается буквально за секунды.

Отдельно я подготовил для руководства страны справку по населению Зангезура, где пока еще азербайджанцы составляли большинство населения: там «местных» армян вообще нашлось порядка тысячи человек, а девяносто процентов живущих там армян были беженцами из Турции в пятнадцатом году и их потомками. И вообще Зангезур был «присоединен» к Армении признанным в СССР пособником Гитлера и фашистом Нжде в девятнадцатом году, причем процесс этого «присоединения» сопровождался массовыми убийствами азербайджанцев.

И руководство страны решило назревающий гнойник ликвидировать на самой ранней стадии, запустив «выборочные репрессии» и ведя грамотную, на мой взгляд, пропаганду. К чему это приведет, было пока не совсем понятно — но «депортации» прекратились, а руководство республики в значительной степени поменялось (ну а руководство армянского МВД сменилось полностью).

В Средней Азии, слава всем богам, ситуация была спокойной, разве что в Ошской области муллы потихоньку воду мутили — но там уже сами киргизы неплохо справлялись. И узбеки, все же сам Ош был городом с преобладающим узбекским населением. И там свои тараканы потихоньку росли, однако МГБ за этими тараканами внимательно следила и «разбегаться» им не давало– ну а мне была поставлена задача «вычислить кто есть кто» уже в Средней Азии. А это было очень непросто хотя бы потому, что в среднеазиатских республиках, если с людьми пообщаться, складывалось впечатление, что родни у людей кроме прямых предков, вообще нет. Не потому что они родню свою не знали, а потому что с посторонними они родственников своих просто не обсуждали (и даже не упоминали об их существовании), а регистрационные записи в тех краях имелись лишь с середины двадцатых, да и то весьма неполные. Но если правильно обработать хотя бы то, что имеется, можно тоже довольно много ценной информации выудить — однако для именно «правильной» обработки требовалось настолько «глубоко копать» и столько факторов (или связей) одновременно учитывать, что было непонятно, как тут аналитические программы составлять. Потому что составлять их так, как было понятно, смысла не имело ни малейшего: при обработке записей, скажем, только из ЗАГСов и паспортных столов одного Оша в девяноста процентах случаев анализ обрывался где-то на третьей итерации, так как город был сам по себе «слишком молод». Ага, город с трехтысячелетней историей — но тех, кто в городе эти три тысячи лет прожил, мне найти не удалось, а большинство его нынешних жителей даже родилось не в городе, а где-то в окрестных (и не очень окрестных) селах…

И там основные тараканы были связаны с тем, что узбеки «традиционно» считали все соседние народы «дикарями» — но это уж точно было не моей проблемой. Я должен был, по мнению руководства МГБ, получить какую-то достоверную информацию на основе очень неполной выборки — а тут простой «алгоритмический» подход не годился. Меня в этом плане всегда очень радовали разные «социологические опросы», когда вопрос задают паре сотен (или тысяч) человек и на основании их ответов «вычисляют» то рейтинги политиков, то еще какую-то чушь. Именно чушь, поскольку в таких опросах кроме чуши и получить ничего нельзя. Математика — она наука точная, хотя точные ее выводы часто выглядят парадоксально. Многие, наверное, знают про «парадокс дней рождения»: вероятность того, что в группе случайно взятых людей из тридцати человек у двоих дни рождения совпадают, превышает семьдесят процентов. Но вероятность того, что в школе с десятью классами по тридцать человек в семи или более будут такие совпадения, уже заметно меньше половины.

А неполные выборки плохи не тем, что они маленькие, а тем, что чаще всего неизвестно, кто и по каким причинам в эту выборку не попал. В тех же опросах… у меня знакомый работал одно время во ВЦИОМе — и он мне сказал, почему используются формулировки «в опросе приняло участие тыщща человек»: в основном это значит, что пытались опросить двадцать, а то и пятьдесят тысяч — но большинство опрос проигнорировали. И на самом деле для получения достоверной информации важны не ответы тех, кто ответил, а причины, по которым все остальные от ответов уклонились — а с меня руководство хотело получить какие-то достоверные сведения там, где именно сведений вообще не было!

Лида периодически слышала, как я с сотрудниками обсуждаю все эти проблемы, и как-то, не удержавшись, решила меня спросить:

— А у узбеков есть основания считать себя самыми умными? Наверное есть, даже я слышала про Улукбека и еще про ученых узбекских, а вот про других…

— Я думаю, что любой, кто считает окружающих заведомо глупее себя, сам глупец.

— Но ведь они не лично себя считают, а в среднем!

— А в среднем… минимум сотню лет до революции, да и сейчас, если названия должностей во внимание не принимать, у власти в Узбекистане были почти исключительно таджики. Все их эмиры, ханы, секретари обкомов и райкомов… почти все они были и есть этнические таджики. Но этнос тут роли вообще не имеет значения, и то, что узбеками руководят таджики, не делает узбеков глупее — но и умнее тоже не делает, а вот то, что узбеки соседей считают глупцами… Я еще раз повторю: любой, кто считает себя лучше других исключительно по национальному признаку — идиот. И моя работа как раз сейчас и заключается в том, чтобы данный тезис доказать строго математически. Это довольно непросто, но вроде бы мы уже к решению приближаемся…

И мы действительно к успеху приближались… потихоньку: руководство МГБ приняло наше доказательство того, что достоверные результаты анализа можно получить только имея информацию минимум по восьмидесяти процентам населения и начало эту информацию очень быстро собирать. И предлог выбрали подходящий: в среднеазиатских селах большая часть населения вообще никаких документов не имела — а по новому закону (чуть ли не специально для этой цели принятому) пенсию старикам могли начислить даже в случае отсутствия этих документов — но при условии, что минимум несколько родственников (именно родственников, чье родство тоже нужно было подобным же образом «доказать») подтвердят и возраст, и «трудовой стаж»…

Ну я мне (точнее, сотрудникам моего института) оставалось только ждать, пока нужную информацию не соберут и в базы ее не занесут. Так что «республиками» я меня сейчас почти никто не занимался и основная работы пока сосредоточилась на расчетах программ развития энергетики и индустриализации в России и в Белоруссии. Там тоже было над чем поработать: по крайней мере нужно было максимально быстро разобраться в причинах, по которым эти программы отставали от планов со все возрастающей скоростью. Но и здесь я уже лично на особо надрывался: как раз в институте планы были качественно просчитаны и все знали, что им предстоит сделать и в какие сроки.

Но перед самым Новым годом, когда я сидел у себя в кабинете и размышлял над тем, какие подарки приготовить для моей многочисленной семьи, ко мне зашла Светлана Анатольевна, причем в сопровождении Ю Ю:

— Вовка, пришло новое задание от руководства страны, так что все бросай и займись этим, — она протянула мне толстый скоросшиватель. — И это действительно нужно сделать срочно: у нас международная обстановка складывается… ну ты сам увидишь. Ладно, не буду вам мешать, а Ю Ю тебе на вопросы, если они возникнут, ответит. А если нет, то мой телефон ты знаешь…