Студент

Глава 6 Наконец-то учеба

Для Магадана сентябрь довольно теплым выдался. С утра градусов 4–5, днем до 8–12 солнышко припекало. Благодать, аж квасу хочется. Шучу, конечно, на самом деле с грустью о Черном море вспоминаешь. Первый утренний заморозок с ледком на лужах только 22 сентября случился, так мы как раз в этот день работу закончили. Дождей тоже не было, разве что несколько раз срывалась с туч небольшая морось, но не более того. Потрудились ударно, картошку с полей собрали полностью.

В обратный путь поеду один и без чужих вещей, что очень даже хорошо, потому как образовавшиеся поселковые знакомства я использовал на полную катушку. Соответственно, мотоцикл опять загружен по самое не могу. В коляске три мешка отборной картошки, килограмм по 40–50 каждый, в багажнике за сидушкой люльки три трехлитровки с красной игрой, балык. Еще пара банок с тешей — солеными брюшками горбуши. Я бы и бочку с ней взял, да некуда. Впрочем, если что, то в октябре или ноябре смотаюсь сюда еще раз.

Ни за что не платил — все заработал. Одному пейзанину стартер на «копейке» сделал, второму зажигание отрегулировал. Ну, а что — мастерская в моем распоряжении была, никто меня из нее не выгонял, отчего же не попользоваться?

Я красную икру люблю, для меня это лучший завтрак. В той жизни я детство на Дальнем Востоке провел, с мясом у нас плохо было, в основном рыбой кормились. Ну, да ладно, то было советское время, а вот в 90-х кое-где на ней порой уже не жил, а выживал. Только не нужно завидовать, зная я сахалинцев, которые смотреть на икру не могли, после того, как в лихие годы развала советской власти ей одной и питались по 2–3 года. Жуткое дело на самом деле, тем более что у них порой даже хлеба не было.

Деликатесы — они хороши, когда понемногу, а иначе быстро поперек горла становятся. А так с утра встал, съел бутерброд с маслом и ложечкой икорки, запил крепким горячим чаем — сыт и весел, а готовить не надо. В икре практически все есть, что организму нужно. Только чай должен быть непременно сладкий, оченно вкусно получается из-за сочетания соленого и сладкого.

Опять же, хранится икра хорошо, да и я не только для себя везу. Поделюсь со своей семьей, Ксанычем, Урбаном. Опять же приятели в общаге, нешто я для друзей картошки жареной и бутерброд с икрой зажму?

Предположение о том, что в селе практически все мужики рыбой занимаются, оказалось совершенно верным, так что у меня появилась при необходимости возможность недорого прикупить продукцию у браконьеров. Знакомства рулят, первому заезжему никто ничего не продаст, потому как хрен тебя знает, кто ты. А у меня еще добрый такой шмат соленого сала имеется, свинку резали, мне досталось. По осени в деревнях всегда скот под нож пускают. В общем, взял с деревни все плюшки, которые она может дать. Практически оброк собрал.

С народом в группе более-менее сблизился, очень наше застолье помогло, потом пару раз девчонки намекали, что можно повторить. Да почему и нет? В следующую субботу тоже на охоту с мужиками выезжал. Очень мне понравилось, даже начал подумывать, что неплохо бы ружье завести. Выяснил, что и как — легально только с 18 лет гладкостволом владеть можно, и нужно будет вступать в охотобщество. Через пять лет разрешается покупка нарезного ствола. Геолог, не геолог, без разницы. С 14 лет покупать охотничье оружие дозволено только северным нацменьшинствам, тем же эвенам, чукчам, якутам.

На самом деле на поселках изрядная часть стволов нелегальная, причем про это прекрасно все знают. Тот же местный участковый вполне осведомлен, у кого и что имеется. Но это север, а единственному на поселке представителю милиции портить отношения с односельчанами и даром не уперлось. Ему проще закрыть глаза на нарушение, тем более что он и сам на охоту с односельчанами выезжает. И так по всей Колыме, закон — тайга, медведь — прокурор. Незарегистрированные ружья, уезжая, продают или дарят остающимся, с собой на материк не везут, потому как знают — там строже. А здесь можно.

Интересно, что сейчас геологам в экспедиции оружие положено, выдают не только ружья и винтовки, но и револьверы или пистолеты. У начальника партии обязательно короткоствол служебный есть, обычно наган. Он надежный, холода, пыли не боится.

Такой вот парадокс, если пошлют в поле, то вооружат, а свое ружьишко прикупить никак нельзя, только начиная со второго курса, когда мне 18 стукнет. Но вот где хранить ствол, вопрос. Нынче требования куда проще, чем в будущем, никто оружейный сейф покупать не заставляет, у меня вон, отец прямо в верхнем ящике шкафа в зале свою горизонталку держал, но ненадежно как-то в общежитии ружейку оставлять. В 90-е вообще додумаются, перестанут поисковые партии вооружать. Это в тайге, где не только медведя с росомахой можно встретить, где и беглые рецидивисты попадаются. И работяги на северах безоружными будут объекты строить. Потом и видео на Ютубах начнут выкладывать, на которых медведи на людей нападают. А чего ему бояться? Он умный, понимает, когда человеку защититься нечем. Ну, так те, кто правила устанавливает, они не в тайге работают, в безопасной столице живут.

С комсоргшей нашей отношения так и не наладил, она по-прежнему смотрит на меня волком. Отчего так, не пойму никак, вроде ей лично я дорогу не переходил, козней против нее не строил. Она меня даже стыдить пытается по всякому поводу. Нет, ладно бы по делу, а то привязывается по пустякам. После застолья на вид ставила, что я девушек наших заставил готовить. Так у котла с шумовкой я как раз лично стоял. Вот ощипать и разделать — да, массовку привлекал. Она думает, наверное, что я должен был птиц настрелять, сам все приготовить и подать? Ничего, что 12 тушек для одного — это часов шесть работы? И ведь, с остальными нашими девицами у меня ровные отношения, некоторые уже и глазками стреляют, намекая на возможность поухаживать. А тут… что за напасть?

То, видите ли, картошку я не убираю, как все. А ничего, что я не только на тракторе мотаюсь, так еще и сам мешки таскаю? Местные трактористы, кстати, такой дурью не заморачиваются. Приехали, поставили транспорт, дальше пусть сами студенты погрузочными работами занимаются. Странная, очень странная девушка. Кстати, в общаге я ее не видел, домашний ребенок.

Больше всего поразило ее поведение, когда у меня конфликт произошел с пацанами из техникума. Я как раз в мастерской был, когда туда заявилось четверо изрядно датых тела и потребовали дать им мотоцикл на покататься. Захотелось им, видите ли, скорости и романтики. Естественно, что слова да они не услышали, но я совсем уж грубить не стал. Поступил дипломатично — послал во всем известному в нашей стране направлении, а точнее на одну перуанскую гору. В общем предложил заняться международным туризмом.

А те отчего-то в амбицию впали. Я так-то нападения не ждал, на рефлексе кулак, летящий мне в лицо, в сторону отбил. Разозлился страшно. Парни подвыпили неплохо, координация нарушена. Были бы трезвые, быстро меня забили. А тут парочке успел по голени ботинком отоварить. Удар болезненный, не поскачешь, ну, а там мужики подоспели, пинками дураков из гаража выгнали.

Думал, проспятся, поймут, что не правы. Нет, они жаловаться пошли, и наша комсомолка, кипя праведным гневом, ко мне заявилась с претензиями, что я ни за что, ни про что побил милых мальчиков. Они же ничего плохого не хотели, покатались бы и вернули транспорт. Фу, таким жадным быть, надо мое поведение рассмотреть на комсомольском собрании. Выбесила она меня конкретно.

— Хорошо, — говорю, — Тогда бери лист бумаги и пиши.

Та подзависла:

— Что писать? — глазами хлопает.

— А пиши так. Я, такая-то такая, заявляю, что Александр Глебович Гарин передал принадлежащее ему транспортное средство в руки лиц, находящихся в алкогольном опьянении, под моим давлением и угрозой последствий по комсомольской линии. Я осознаю последствия своих действий и готова нести ответственность в уголовном и гражданском порядке. Дата, должность и подпись.

Оно, конечно, филькина грамота, но если по-другому не понимает. А, смотрю, действительно, не доходит. Стоит, глаза вытаращила, рот открыла. Потом верещать начала, во всех грехах меня обвинила, даже в тех, которые в их официальный список не входят.

— Ты что, действительно думаешь, что это шуточки? — спрашиваю ее сердито, — По закону то, что они сделали — это попытка грабежа, причем с применением насилия. То, что именно парни начали драку, могут подтвердить несколько свидетелей. Пустить за руль человека без наличия прав, да еще в пьяном состоянии — это нарушение закона. Где гарантия, что он не собьет кого-нибудь или не впишется в столб, покалечив себя и пассажиров? Тогда это уже уголовка будет в чистом виде, причем виноватым буду я, как владелец транспортного средства. И уже родители этих дуболомов начнут предъявлять мне претензии, с какого рожна я им разрешил покататься, еще и ты сама к ним присоединишься, опять сделав меня виноватым. Хочешь на скамью подсудимых — твое право, купи мотоцикл и давай на нем кататься без разбора всем алкоголикам Магадана и области! Еще раз услышу от тебя про невинных мальчиков — пойду к участковому с заявлением о попытке угона. Не хочется только руководителя подставлять.

Дура так ничего и не поняла, хорошо, Сухов был неподалеку, слушал разговор. Он-то сразу представил, чем ему грозит такое дело, тем более с учетом того, что он всей группой студентов руководит, не только институтскими, но из техникума тоже. Увел комсоргшу, по пути втолковывая ей, как она неправа. До последнего дня на поселке Лида меня избегала, чему я даже рад был, баба с возу — кобыле сплошное облегчение.

В субботу собрались, за группой автобус к обеду прислали, но мне на мотоцикле домой удобнее добираться, да и не оставлю же я его здесь. Я по бережку притопил, обогнал автобус. В Магадане добычу снес в подвал, разместил в кладовке, да сразу решил съездить на Сокол. Один из мешков из люльки даже вынимать не стал. Забежал в свою комнату, убедился, что все в порядке, да сразу же поехал.

Тут до того Сокола всего полсотни километров, с учетом подъема на перевал где-то час езды. Думал, картошку подкинуть отцу с мачехой, но позвонил им из Талона, они отказались, своя имеется, они огород завели. Дело нужное, многие так поступают. Только садят клубни не в грунт, а на насыпную грядку. Набрасывают плодородную землю слоем сантиметров 30 прямо поверх травы, разравнивают и садят картошку. Так ей теплее, потому как вечная мерзлота совсем рядом — от 30 сантиметров до полуметра вниз.

Такие огородики по 2–3 сотки можно часто рядом с колымскими поселками встретить. Их власти не выделяют, люди сами себе подходящие лоскутки земли выкраивают, явочным порядком. Почва местная, ее все равно в отвал вывозят, когда новый участок под разработку золота вскрывают. А так в дело идет, а водиле за то, что привез, когда бутылка, а когда и просто спасибо. Урожай небольшой, но на одну семью хватает. Увы, на госторговлю надежды нет никакой, там, если бульбу и завозят, то она мелкая, как грецкий орех. Это, несмотря на то, что на Талоне мы клубни собирали минимум в кулак взрослого человека, а крупные так и вообще легко с небольшим булыжником спутать. Где уж эту мелочь берут — мне неведомо.

Таня, к счастью, дома оказалась. Я знаю, что ребята свадьбу будут дома проводить, поэтому продукты и повез — им проще будет. Картошка, рыба и почти полтуши кабанчика, правда, не очень большого. Ребята обрадовались, они, оказывается, уже договорились, что кое-что в местной столовой приготовят, но свадебный пир будет дома, так что мой вклад не помешает.

К Урбану бы еще заехать, картошки подкинуть, а то, когда у него неделю жил, так чистить замучался, одна мелочь. Но надо с ним сначала договориться, а, то неудобно может быть, подумает, что я к нему подлизываюсь. Не без этого, конечно, но надо как-то свою помощь логично обосновать, поэтому подожду до встречи с преподом в институте. Опять же — без предупреждения завалиться к преподавателю на дом неловко, тем более, что с женой его я не знаком.

Зашел к Ксанычу, подарил икры и рыбы, сказал, что в кладовой запас картошки — это на меня и на него. Тот деньги хотел отдать, «огорчил» коменданта, сказал, что я за продукты не платил, потому и брать за них ничего не буду.

День студента по факту у нас провели не 1-го, а 24-го сентября, так что первая сессия получится на три месяца — октябрь, ноябрь и декабрь. Ничего хорошего, это значит, что программу уплотнят, пар будет больше, соответственно, и больший объем материала придется изучать. Ну, да ладно — от сессии до сессии живут студенты весело. Если получается, конечно.

Думал, что еще перед сельхозработами мне все документы сделали в учебном отделе. Как бы ни так, выцепила меня в институте методистка, сказала, что нужно занести еще одну фотокарточку. На мой недоуменный вопрос «зачем», ответила, что для личного дела в военкомат. Оказывается, его в институте оформляют. Вот не знал и в памяти эта информация не сохранилась.

Еще пришлось в комитет комсомола идти. Комсорг додумалась там на меня нажаловаться. Основная претензия — что я не работал вместе со всеми на поле, а занимался черт знает чем.

Ну, это не серьезно. Я, признаться, что-то такое предвидел и заранее меры принял. У меня все с собой. В кабинете достал я заранее приготовленную папку и протянул бумагу секретарю институтской организации ВЛКСМ.

— Это что? — недоуменно спросил меня хозяин кабинета.

— Благодарность комсомольской организации института от руководства совхоза и его партийной ячейки за ударную работу с перечнем особо отличившихся студентов. Там и моя фамилия есть. Выражают признательность за достойное воспитание подрастающей смены специалистов. Вот еще, — я достал еще один лист, — Здесь персональная благодарность за качественный ремонт сельскохозяйственной техники и замещение вакантной должности механизатора, благодаря чему удалось убрать урожай раньше срока. Это копии, оригиналы были отправлены на адрес института, а также в горком комсомола по почте. Вот, тут и номера исходящих указаны.

Секретарь на меня с эдаким профессиональным интересом посмотрел. Еще бы, вывернулся я виртуозно, нивелировав любые наветы от комсорга. Против документа не попрешь. Но на всякий случай бумажки он прочитал. Похоже, то, что там было написано, ему понравилось, потому как парень повеселел на глазах.

— И еще две благодарности отправлены на адрес ректора института, — скромно добавил я, — Копии тоже при мне.

Во взгляде секретаря проскользнуло уважение. Ведь не подкопаешься теперь ни с одной стороны, но при этом я никого топить не стал, а совсем наоборот. Комсомольское руководство еще и в плюсе осталось, получив дополнительную похвалу в свою копилку. Глядишь, в горкоме или обкоме учтут.

— Иван, — привстав, мой собеседник, протянул руку, — Журавлев.

— А по батюшке? — решил я проявить максимальную вежливость.

— Давай без официоза. Я на четвертом курсе пока, тоже студент, — усмехнулся парень, — Присаживайся поближе.

Он махнул рукой на неровно выстроенный у стены ряд разномастных стульев. Интересный тип, такой прямо рубаха парень, косая сажень в плечах, широкие рабочие ладони, правда, хорошо ухоженные. Взгляд пронзительно синих глаз ясный, открытый, располагающая улыбка. В общем, свой в доску брат студент. На комсомолок, думается, его обаяние действует особенно сильно.

— А что там с комнатой? Павлова говорит, что ты незаконно занял комнату для аспирантов. Это правда? — Иван внимательно взглянул мне в глаза. Ой, непрост он, он не прост, чую, под маской добродушного увальня скрывается уже отъевший зубки начинающий аппаратчик, рассчитывающий на дальнейшую карьеру по партийной линии. И явно не о Магадане он мечтает.

— Что в комнате живу — есть такое дело, а что занял незаконно — не правда, — я спокойно выдержал взгляд, продолжил, — Меня туда заселил комендант общежития и не за красивые глаза, а потому что принял меня на должность ремонтника. Работы там много, студенты постоянно что-нибудь ломают. Я в общежитии, считай за все — электрик, сантехник, столяр. Вот Звягин и выделил мне койку в спокойном месте, а то сами знаете, что такое общага. Вечный шум, на четвертом этаже толком не отдохнешь, а мне же не только заниматься надо вечерами, а еще и работать. Ну, и самому коменданту удобнее, чтобы я рядом был, а не бегать, меня искать каждый раз.

Я еще и трудовую книжку достал, положил перед Журавлевым. Секретарь не поленился ее посмотреть, потом побарабанил пальцами по столу. Если рассматривать с такой стороны, то получается, что речь идет уже не о возмутительной привилегии для первокурсника, а о насущной необходимости для рабочего человека, пролетария, можно сказать, парня от сохи и наковальни.

— Неужели все сам делаешь? — решил прощупать меня Журавлев.

— А чего мне? Я же в интернате жил последние пару лет, еще и работал в гараже учеником. Я все умею.

— А почему в интернате? Сирота?

— Наполовину, получилось так. Отец один остался, потом уехал на Колыму работать, а меня со своими родителями оставил. А как дед с бабушкой умерли, то забрать меня никак не получалось. Отец женился снова, у меня пара братишек маленьких. Так что отцу есть, кого поднимать, а у меня руки откуда надо растут, сам заработаю. В нашей стране рабочий человек не пропадет.

Я тоже умею простого парня играть. А комсомольский вожак должен понимать, что с одной стороны за мной никто не стоит, а с другой лучше не трогать, потому как легко идеологическую ошибку совершить. Я ведь пролетарий, не только учусь, но и работаю, да еще едва успел поступить в институт, как уже благодарности по комсомольской линии пошли. Держусь ровно, робости не испытываю, в аппаратных играх явно что-то смыслю, судя по финту с благодарностями. Такой не постесняется жаловаться пойти, если что. А вообще мне важно дать понять Ване, что я ценный кадр, которого лучше поддерживать.

— Слушай, а что там с Урбаном? Говорят, он тебе помогает в учебе? — внезапно задал вопрос Журавлев.

Слухи, как я понимаю, ширятся и углубляются. Секретарь решил прощупать, нет ли у меня родственных связей среди преподавателей. Ну, не буду наводить тень на плетень.

— Да ну, все не так. Это я Василию Петровичу помогаю в компьютерной аудитории. Перед поступлением познакомился, помог ему перевести руководство для одной из моделей компьютеров американского производства. Он даже хотел меня оформить лаборантом, но на первом курсе не получается, сказал, что нужно проявить себя, тогда в следующем году можно будет. Времени, конечно, маловато. Учеба, труд, еще вот ЭВМ, но раз нужно, значит нужно, — произнося последнюю фразу, я изобразил на лице умеренный оптимизм, стараясь не переиграть.

Урбан, действительно, только меня увидел в институте, к себе потащил. Так что после занятий по часу вожусь со студентами старших курсов и с самим преподавателем, даю азы компьютерной грамотности. Фактически получился своего рода факультатив. Хорошо хоть через день. Впрочем, успеваю, вал работы в общаге спал, сейчас с неотложными нуждами беспокоят достаточно редко, в основном коплю то, что может потерпеть, до субботы, стараясь, чтобы воскресенье было более-менее свободно.

Apple II

Я, кстати, не просто так упираю на то, что не только учусь, но еще работаю и преподавателям навстречу иду. Это я намекаю Журавлеву, что не собираюсь делать карьеру по линии ВЛКСМ, но с другой стороны, не отказываюсь от поручений, но только чтобы они не требовали бросить все и заниматься только ими.

— Так ты иностранный язык хорошо знаешь и в вычислительной технике разбираешься? Откуда? — заинтересовался моим предыдущим ответом Иван.

— Английским неплохо владею, дополнительно занимался, у нас учительница была хорошая. Вероника Семеновна даже сказала, что за семестр зачет поставит автоматом за перевод компьютерного руководства. А с персональными ЭВМ научился разбираться, был у нас энтузиаст. За этой техникой будущее, большие машины не всегда доступны, дорогие они. Для небольших предприятий, институтов мощности у них избыточные, тут компактные модели — хороший выход.

— По комсомольской линии чем занимался? — последовал ожидаемый мной вопрос.

У меня, кстати, есть пара грамот из школы за активную комсомольскую работу без конкретного указания в чем она заключалась. Поэтому выложил очередные бумаги на стол.

— В редколлегии комсомольского листка состоял, ну, и в городскую газету статьи несколько раз писал. Говорят, неплохо получалось.

— Слушай, — протянул Журавлев, — А как ты посмотришь на поручение от комсомольской организации в этом вот направлении? Ты же знаешь, что в следующем году будет юбилей газеты «Магаданская правда»?

Дождавшись от меня кивка, он продолжил:

— Сейчас в газете начали публикацию материалов по истории города и Колымы. В обкоме намекнули, что будет хорошо, если комсомольцы института тоже включатся, подготовят пару статей. У нас никто не хочет браться, все отказываются. А тебе вроде это дело знакомым должно быть?

Бинго! Кажется, я получил даже больше того, что хотел. Да я с удовольствием, я не пару, я десяток их напишу. Было у меня несколько текстов про историю Колымы, дословно их, конечно, не помню, но сюжет в памяти хорошо засел. Схожу в музей, в архив, если дадут разрешение. Естественно, согласился я не сразу, поизображал сомнение, но потом пошел навстречу сразу повеселевшему секретарю. Мол, «надо, значит, надо», «партия сказала — надо, комсомол ответил есть».