Сварог

Глава 24. Тайны Белобога.

Глава 24. Тайны Белобога.

— Давно вы с Белобогом знакомы? Расскажи мне, Мокошь, я чувствую, что ты знаешь о нем больше, чем остальные, — не унималась Марена. Они уже вышли из пещеры и лучи полностью взошедшего солнца беспощадно атаковали их глаза, привыкшие к темноте, и ласково погладили теплом лицо Девы-Мокошь.

— Впервые встречаю девушку, которая интересуется судьбой другого человека, а не своей, — засмеялась Мокошь.

— Со своей участью я разберусь! — уверенно ответила Мара, — А Белобога расколоть у меня уже давно не получается.

— Может и хорошо, что не получается, Марена. Белобог славный парень, умный и проницательный. Ему нужно доверять.

— Как доверять, если мы даже не знаем, кто он такой?

— А мне ты доверяешь? — спросил Радегаст. Марена затруднялась ответить, — Ну, вот видишь? А про меня ты ведь все знаешь.

Дело не в Белобоге, а в недоверчивой Марене. Отчасти.

— Я ведь не о будущем спрашиваю, Мокошь! А о том, что было. То что было не изменить - я ему не наврежу, даже если очень захочу.

— Зачем тебе ему вредить? — удивилась Мокошь.

— Вот именно! Не за чем - мне можно доверять. Ну, расскажи! — Марена взяла Мокошь за руку, та остановилась, улыбнулась.

— А ты не пробовала спросить у него самого?

— Пробовала. Засранец все время выкручивается. Не говорит. — Мокошь задумалась о том насколько правильно говорить о судьбе человека другому. если Белобог не говорит, то скорее всего этому есть свои причины, влезать в его планы было бы неправильно, — Скажи хотя бы откуда он пришел.

— Из Седьмых небес он пришел, — ответил недовольный Радегаст, — Могла бы у меня спросить, Марена. Прабог его отец, Жива - мать.

Марена не знала ни одного из названных Богов, но была поражаена той новостью, что Белобог родом из того места, куда стремятся попасть все Великие Боги Ирия. Как получилось, что он пришел сюда? Его сюда отправили для чего-то?

— Я надеюсь, этого достаточно, чтобы утолить твоё любопытство, — сказала Мокошь, не желая больше о нем говорить.

— Нет, это все только усложнило. Да и потом, ответил мне Радегаст, а не ты. Ты все ещё должна мне ответ. Радегаст, спасибо.

Мокошь удивилась и замеялась её заявлению. Наглая девчушка. Понятно, как она убедила Белобога взять её с собой. И за что полюбил её Радегаст, бывший когда-то совсем крохотным мальчиком, когда Мокошь ещё жила с ирийцами и ставший таким могучим мужчиной.

— Мне жаль, Марена, я не могу тебе ответить. Если Белобог не говорит значит и я не вправе, — сказала Мокошь и пошутила, — Прижмите его где-нибудь в углу, припугните. Авось, сработает, расколится.

Марена прыснула от смеха.

— Припугнешь его, как же! Скорее Белобог весь Ирий прижмет под собой, чем мы его.

— Спорно. В Ирие есть те, кого по силе уважает даже он. С Велесом он екшаться не будет, к примеру, — сказал Радегаст, — Да и Перун его легко поджарить может.

— Он не пользуется даже десятой долей своей настоящей силы, — возразила Мара, — А Велес с Перуном уже давно показали нам все свои границы.

— С чего ты взяла?

Мокошь с интересом прислушалась к их разговору.

— Знаю. Чувствую.

— Чувствуешь? — спросила Мокошь.

— Ага. И тебя я тоже по своей чуйке нашла, — похвасталась Мара, — Это похоже на паутину, а по середине я.

— Да. Я видела, это очень интересно, — ответила Мокошь, удивив Марену. Она успела позабыть, что Мокошь прочитала её судьбу, — Ты тоже сильна, Марена. Очень сильна. Просто ещё не расскрылась.

— Сильнее Белобога? — засияла Марена. Мокошь улыбнулась.

— Если придется - станешь. Такова наша доля женская. Сильными становимся сами, если больше некому. — а в жизни Марены все время было некому.

Когда они спустились с горы, Радегаст попросил их подождать, а сам пошел искать лошадей, посвистывая так, что аж уши заболели.

— А ты всегда была незрячей? — спросила Марена. Вопрос возможно был грубый и нетактичный, но рядом с Мокошь она чувствовала себя как дома и не сдерживалась в словах. Она в целом, на словах не скромничала.

— Невсегда, — ответила Мокошь. Для неё эта тема уже давно перестала быть чем-то болезненным, — Верховные Боги лишили меня способности видеть из-за чрезмерного любопытства. Будь и ты осторожна, Мара. Белобог неспроста тебя от правды оберегает. Не готовы ирийцы к седьмому небу. Мы слишком доверчивы и наивны.

— Что это за седьмое небо такое? Почему все так его славят?

— Там живут наши прородители и предки. Заслужить право жить на седьмом небе могут только те, кто действительно отличился подвигами в мирах, что ниже. Род, Мать Сыра Земля, Моргена, Стрибог, Любовь, Прове, Жива, Прабог, Святовит и многие другие Боги, о которых мы не слышали, живут на седьмых небесах и следят за нами. Ищут кто из нас более достоин быть в их рядах, а тех, кто их не чтит и не уважает, как не уважала и не чтила когда-то я, они наказывают, как наказали, в итоге, меня.

— Почему я должна к ним стремиться? Я их даже не знаю, что за бред?

Мокошь очень тепло ей улыбнулась, понимая её чувства.

— Я тоже так считала и хотела узнать, что за жизнь такая нас ждет на Седьмых небесах. Подглядеть в их прошлое, познакомиться с ними ближе, через свой дар. Но они все выведали, обозлились на меня, что сею сомнения в сердцах их созданий, обрубили мои нити, связывающие меня с другими мирами и лишили меня моих очей. Теперь я связана только с тем миром, в котором родилась.

Несправедливо человека наказывать за искреннее любопытство, за попытки стать лучше, за сомнения, которые толкают его к исследованиям! Марена так прониклась рассказом Мокошь, что не заметила, как на её глаза навернулись слезы. Она прильнула к ней, крепко обняла. Мара в глубине души всегда подозревала, что когда-нибудь наберет себе проблем в жизни из-за своего неуемного характера и запереживала сильнее, когда увидела, воочию, что может ей грозить, если она продолжит в том же духе. Мокошь удивилась её порыву, заключила в свои объятия дрожащую Марену, вспомнила себя в её годах, разделила с ней её страхи.

— Будь осторожнее, Марена. Останавливать тебя, лишь провоцировать значит. Белобог умен и хочет тебя защитить. Он многое в своей жизни повидал, и если он решил, что тебе нельзя об этом знать, значит так оно и есть. Ещё не время.

Марена понимала это. Но злость на то, что какие-то Боги, живущие в неизвестном мире, решили, что им все дозволено, все равно загорелась в её груди и она пуще прежнего захотела с ними познакомиться. Показать им их истинное место, отомстить за бедную Мокошь. Но Верховные Боги действительно были могущественны и опасны. Шутить с ними было нельзя, а бросать вызов глупо. Ей нужно было успокоиться и все обдумать.

Радегаст пропал надолго. Они устали ждать его и присели на поваленное дерево, которое нашли неподалеку. Мокошь с печалью заметила, что Радегаст забрал с собой её нити и камни, понадеялась, что он ничего не потеряет и стала ждать. Она расспросила Марену о жителях Ирия, с которыми она уже давно не виделась и которых Мара ещё не очень хорошо знала. Мокошь очень обрадовалась, когда узнала что Дейва и Диевс ждут ребенка. Она помнила, как Диевс за ней ухаживал, как переживал, за то, что она достанется другому. Порадовалась Мокошь и за Вецеру с Денницей, узнав какими мастерицами дня и ночи они стали. Она попросила Марену побольше рассказать о Свароге, пришедшего из Таама. Сложно ли ему привыкается к новому дому, как его приняли, с кем он уже подружился. Мара рассказала все, так как видела и понимала сама. Воодушевленно и смеясь поделилась историей того, как они вместе сожгли долину, и как Сварог поджег ей ноги так, что она даже с магией Белобога лечилась целую неделю. Мокошь посмеялась вместе с ней, невольно запереживав за бедного Велеса. Он наверняка был сильно потрясен. Но Мара успокоила её сказав, что, скорее всего, они уже помирились.

— Сварог ещё не расслабился, просто. Аккуратен и осторожен в словах, потому как недавно сюда явился. Ты погоди, он сейчас, как развернется со своим железом, и покажет нам, где раки зимуют, — смеялась Мара. Мокошь с удовольствием её слушала, представила себе как выглядит Сварог, его голос, манеру речи, походку... И запомнила его таким. Потому как настоящим она его все равно не увидит, — Ты, кстати, так и не ответила мне, что ты узнала, когда притронулась ко мне. Я чувствовала скорбь в твоей душе. Я скоро умру?

Мокошь повернула голову в её сторону, вспомнила о том, что увидела, опечалилась.

— Не умрешь, Мара, — ответила она, — Но судьба твоя будет сложной.

— А, — махнула она рукой, — Это не новость. Без этого было бы скучно. Если бы моя судьба не была сложной, я бы сама себе сложности придумала. А это, заметь, страшнее любой сложной судьбы. — Марена не в полной мере понимала, о чем она говорит, но Мокошь было радостно видеть боевой настрой к жизни, этой молодой, полной силы и воли девушки. Она справится. Будет больно, но справится. И когда-нибудь на небесах весело над всем посмеется. Как только что смеялась над своими поджарившимися ногами, — Но, в конце-то концов, все же будет хорошо? — спросила Марена и с подозрением взглянула на Мокошь. Она не боялась ответа, она точно знала, что сделает все возможное, чтобы это "хорошо", когда-нибудь наступило. Но ей было любопытно, как для неё сейчас плетутся нити. А может ей стоит чуть поднапрячься и перестать валять дурака, гуляя по просторам Ирия?

— Конечно. Конечно, будет хорошо.

— Ну вот! Это самое главное! Остальное - мелочи. Не родился ещё тот, кто способен меня сломить.

Теперь-то прослезилась Мокошь. Не сразу поймав её плечи в свои руки, она прижала Марену к себе. Под железной кожей этой стойкой девушки билось самое, что ни на есть, живое сердце. Увы, и железо было не способно защитить Мару от того, что ждало её в будущем. Но она права. Как никогда права. Не родился ещё тот, кто способен её сломить.

Ещё не родился.

— Вы чего это тут обжимаетесь? — удивился Радегаст, когда вернулся с лошадьми. Только их уже трое было. Когда девушки отстранились друг от друга, он увидел их заплаканные глаза и запереживал, — Что-то случилось? Вы чего рыдаете? — он с тревожно огляделся по сторонам, думая, что рядом был кто-то, кто их напугал, но никого найдя, снова посмотрел на Мару. Он впервые видел её заплаканную, — Что случилось?! Ответь же!

— Все хорошо, Радегаст. Мы тут о своем, о девичьем, — улыбнулась Мокошь и вытерла ладонями лицо. Мара отвернулась и тоже вытерла глаза, выдохнула и снова взглянула на Радегаста. Было неловко, что он видит её в таком свете, но куда теперь бежать? Увидел и увидел.

— Думал уже кому морду бить идти, — выдохнул он раздраженно и снял с себя большую сумку, куда сложил когда-то узды лошадей. В руках он держал седла, которые, видимо, спрятал где-то здесь, чтобы не таскать с собой к горам, — Бабы, бабы...

— Ты где ещё одного коня нашел? — спросила Марена, поднявшись с места, и подошла к лошадям ближе.

— Скорее он нашел. Сразу двоих кобыл для себя. Не подходи близко, дикий он ещё, — предостерег Радегаст, когда Мара захотела его погладить. Она послушно отошла.

— Так он сам увязался за тобой?

— Да. А что с него? Две красавицы не против. К весне следующей жеребята будут, — сказал он довольно, похлопав одну лошадь по шее, встал по левую сторону от нее и стал надевать на неё узду. Марена отчего-то счастливо заулыбалась услышанной новости. Радегаст заметил это и ухмыльнулся, — А ты чего радуешься? Тоже хочешь деток? Так я это быстро устрою.

— Да ну тебя! — возмутилась Мара, покраснев. Радегаст засмеялся. Мокошь улыбалась вместе с ними. Всегда было приятно наблюдать за зарождающейся чистой любовью. Мокошь представляла себе, как счастлива сейчас была Марена, как краснели её щеки, как она отводила глаза, чтобы скрыть своё смущение, как хмурила брови, делая вид, будто ей не нравится, то что говорит Радегаст. Радовалась за неё, как за себя, и всем сердцем желала ей счастья. Радегаст укротит её. Он уже укротил, но не хотел давить на неё. Был учтив с её чувствами и считался с её нравом. Позволял ей самой присмотреться к нему, как к мужчине. Полюбить или привыкнуть к мысли, что любить придется. Она ведь от него все равно никуда не денется.

Когда он приготовил лошадей в путь, сказал, что на свою гнедую посадит Мокошь, а сам пока пройдется пешком.

— Глянем на этого жеребца, — кивнул он на незнакомого коня, — Если по пути не отвяжется - буду укрощать.

— Дикого коня?! — удивилась Марена.

— Ага.

Марена всем сердцем пожелала, чтобы этот конь остался с ними до конца и она могла увидеть эту, должно быть, занимательнейшую картину. Радегаст уловил её загоревшиеся глаза и не был удивлен. Он уже давно понял, что ей нравится, а что раздражает. Нарочно устраивать представления для Мары он не хотел, в его конюшне лишнего места для ещё одного коня не было. Но не идти же ему всю дорогу на своих двоих? А если брать кого-нибудь из девушек к себе в седло, то придется решать кого именно: Мару или Мокошь. Мокошь слепа, тропу не видит. Мара неопытна, не сможет кобыле о пути напомнить, если вдруг та решит по дороге некстати перекусить травушкой. Тут-то он хоть с земли ими обоими сразу водить будет. А если он жеребца укротит, то лошади как умницы за ним топать будут. Ладно и послушно.

Как бы неоднозначно это не звучало.