Тень

Глава 9

Глава девятая.

Ниже не куда.

Июнь 1994 года.

Сердце Города.

Главное для человека — это вода. Вода нужна всем и каждый день, причем помногу. Хитроумный Алексей, специалист по выживаемости и осаде, осторожно выглянул из двери подъезда, обвел глазами опротивевший двор, заросший сорняками, остатки туалетной будки, которую, державшие в осаде его семью, строители «случайно» сломали трактором первым же делом? Спросите, как справляли нужду члены семьи Алексея? А очень просто. Один из бывших жильцов, проживавших когда-то на первом этаже, а сейчас, вполне счастливо, обживающий новенькую «двушку» с видом на картофельное поле, устав бегать во двор, прорубил дыру в полу, вырыл яму, сверху поставил унитаз и вполне себе наслаждался теплой уборной.

Правда, по прошествии времени, доски «туалета» сильно подгнили, и Алексей с семейством, пользуясь наследием бывшего соседа, рискуя каждый раз провалиться в зловонный подпол… Но Алексей рассчитывал навсегда покинуть обреченный дом, до того, как пол в «уборной» или сам дом, завалится.

Не заметив ничего подозрительного, Алексей энергичным шагом, помахивая эмалированными ведрами, двинулся в сторону перекрестка, где, во дворе дома сталинской постройки, по чьему-то недосмотру сохранилась водопроводная колонка.

Только обостренное чувство опасности, натренированное во время осады дома, спасло Алексея — он обратил внимание на густую тень, а, приглядевшись понял, что за водосточной трубой пятиэтажки прячется человек. Это было так дико — среди белого дня, в центре Города, затаившись в тени человек ждет другого человека, чтобы сделать ему больно… У Алексея похолодело под сердцем — происходящее казалось немыслимым. Алексей чувствовал зло, исходящее от этой темной тени и чувствовал себя героем какого-то романа Стивена Кинга, которому сейчас оторвут голову или отпилят ногу…

Движимый иррациональным страхом, Алексей изобразил, что что-то внезапно вспомнил, чуть не хлопнув себя по лбу, зажатым в руке, ведром, после чего двинулся назад. Подходя к дому, он обернулся и невольно ускорил шаг — из-за здания «сталинки» в его сторону спешил тот самый юрист с мертвыми глазами, что несколько дней, в присутствии многочисленных свидетелей, жестко избил его за невинную шутку. Мужчина поежился — нога, куда пару раз безжалостно пнул «юрист», еще саднила. Но ничего — если эти люди не поняли его шутки и избили его за, то, что он не собирался делать, то именно так он с этими людьми и поступит, все равно, в их глазах он уже плохой.

Алексей относился к тому типу людей, которому важно было, хотя бы в своих глазах, поступать «правильно», даже если этого «правильно» в его действиях было всего на грош.

Вот и сейчас, он успел убедить себя, что лишь только в шутку поддержал заявление неприятного уголовника, который сразу после судебного заседания заявил. Что не собирается исполнить никакие договоренности с тем, первым юристом.

Ну а сейчас, когда его молча и безжалостно избили, возможно, даже нанесли вред здоровью, он не собирается ничего выполнять, во всяком случае, бесплатно. Если предложат, в качестве компенсации, «настоящую цену», он еще подумает. Честно говоря, что такое «настоящая цена», Алексей не знал, просто чувствовал, что надо потребовать её столько же, ведь не могли эти жулики предложить хорошие деньги сразу? То, что бабкин дом не был Алексею нужен, он, после смерти бабки там не появлялся, и появляться не собирался, так как картошка и прочие овощи, что одаряла его престарелая родственница сами по себе не растут, а Алексей с детства испытывал глубочайшее отвращение к ковырянию в земле. И если бы тот, первый представитель, несколько месяцев назад его не нашел и не сделал предложения о выкупе недвижимости, возможно Алексей никогда и не вспомнил бы о бабкином наследстве.

Перед самым подъездом Алексей еще раз обернулся — его преследователь безнадежно отстал, хотя старательно перебирал конечностями. Сейчас Алексей закроет дверь, задвинет могучую щеколду и…

Алексей обернулся, шагнул в подъезд и застыл — из темноты лестницы к нему шагнул тот самый, первый юрист, все время забываю, как его зовут… Правда, человек, с налитым яростью лицом, совсем не напоминал того вежливого представителя, что несколько месяцев с ними, со всеми, встречался…

Дверь подъезда распахнулась, и на пороге появился «оборонщик» Алексей. Выглянув куда-то за спину, мужчина торжествующе улыбнулся, переложил два ведра в одну руку, задвинул массивную щеколду, повернулся к лестнице, ведущей на второй этаж и…

— Ненавижу баб с пустыми ведрами…- вместо «здрасьте», сообщил я своему визави и подло ударил по сокровенному, что скрывалось под растянутой тканью трико.

Алексей ойкнул и звеня пустыми ведрами, согнулся, борясь со спазмом ниже пояса. Его затылок так соблазнительно подставился под удар… Честное слово, в последний момент я придержал руку, поэтому лицом о ступени мой доверитель не вмазался.

Кто-то зловеще дернул дверь подъезда снаружи, и я отодвинул щеколду…

Когда Алексей, немного отдышавшись, поднял глаза и увидел застывшего над ним, Сашу Яблокова, у коварного наследника в глазах плеснул ужас… Я даже не знаю, что там у них произошло после суда, но Алексей явно панически боялся моего коллегу…

— Сейчас мы с тобой поднимемся к тебе в квартиру, и ты отдашь мне все документы по дому в деревне, и свой паспорт, и не дай Бог, ты через неделю не придешь в БТИ и не подпишешь все бумаги…- я склонился к бледному лицу «комбинатора»: — Кивни, если понял?

Да, Алексей явно боится молчаливого Сашу и сейчас просто не способен к какой-то провокации. Интересно. что там в действительности, произошло? Завтра надо взять бывшего коллегу с собой в Журавлевку, проведать запертого в погребе жулика. Дать ему что-то пожрать и пить. Огуречный и помидорный рассол в банках многолетней закатки — это конечно хорошо, особенно с похмелья, но обрекать человека на голодную смерть… До такой степени я еще не озверел.

Дверь квартиры Алексея была не заперта. Выглянувшая из кухни жена, увидев меня, кивнула и вернулась к своим делам, дети, что-то рисовавшие в альбоме, на нас даже не взглянули. Зато Алексей был бледен и обильно потел, пока мы не покинули квартиру, забрав все его документы с собой. Входная дверь за нашей спиной захлопнулась с грохотом, было ощущение, что хозяин навалился на нее изнутри всем своим весом.

— Зачем ты документы забрал? — прервал молчание Саша.

— Чтобы глупостей не наделал, я максимально осложнил ему жизнь. — я пожал плечами, мол, делаю, что могу.

Да, получение нового паспорта сейчас это вам не там, в счастливом будущем. Сейчас, если утратил основной документ, надо идти в милицию, писать заявление на то, что паспорт у тебя украли, а иначе заплатишь крупный штраф. Если же пишешь, что паспорт украли, то возбуждается уголовное дело, до его окончания тебе дается справка, хорошо если с фотографией, что ты обращался по поводу кражи паспорта… В общем, врагу такого счастья не пожелаешь. А у меня есть надежда, что я успею переоформить все дома на себя, и Алексей не решится вновь поднимать бурю…

Деревня Журавлевка.

В деревню, кормить моего «арестанта», мы поехали вместе с Сашей — я посчитал, что общение с резким и непредсказуемым жуликом лучше проводить, имея при себе козырь, раз мой коллега производит такое неизгладимое впечатление на обоих «нарушителей конвенции».

На мое предложение скататься за город, Саша равнодушно кивнул, прибыл на обусловленное место в оговоренное время, в дороге преимущественно молчал. Я решил, что он до сих пор принимает какие-то таблетки, делающие его похожим на механическую куклу.

«Расписной» Миша Прохоров, очевидно услышал, как мы входим в дом, так как, к тому моменту, когда мы сдвинули в сторону тяжеленный буфет, он был готов. Стоял посередине погреба, сжав в руке ржавый гвоздь, и еле шевеля распухшими губами, одновременно крыл меня матом, угрожал и требовал пить, видимо, рассол не так уж утоляет жажду.

Честно говоря, только необходимость избавляться от трупа, остановило меня от непреодолимого желания захлопнуть люк и уйти. Очень уж бесят меня такие ребята, что одновременно угрожают тебе смертью и что-то от тебя хотят получить. Слишком уверены наши жулики, что с ними будут носиться, как с писаной торбой, обеспечивая их всем, чем положено. Вот и этот, непуганый, обещал мне, как только выберется из погреба, незабываемые сексуальные приключения, а затем смерть лютую…

Прохоров замер на полуслове, в изумлении распахнув рот, полный металлических зубов, когда за моей спиной появился Яблоков.

— Начальник, убери его! Убери, а не то я вскроюсь! — «арестант» одним прыжком скрылся в темном углу погреба, продолжая выкрикивать оттуда свои нелепые угрозы.

Яблоков, не обращая внимание на выкрики, опустился на колени и сбросил вниз пластиковую канистру с водой и пакет с хлебом, сыром и колбасой, после чего, отряхнув колени, отступил в сторону.

Канистра падение с высоты в три метра выдержала, пакет с едой — тем более, я посчитал свою миссию выполненной, поэтому захлопнул люк и навалился на комод, устанавливая его на место и не обращая внимание на визг, доносившийся и снизу.

— Саша, ты иди к машине, а я пока калитку закрою. — калитку во двор бабки Прохорова я заматывал толстой проволокой, чтобы она ненароком не распахнулась и туда не зашла любопытная соседка, которая могла услышать крики узника.

Я замотал концы стального прутка, обернулся и замер, не зная, что предпринять. Метрах в пятидесяти от меня замерла фигура моего знакомца, местного участкового — младший лейтенант Судакова Артёма Юрьевича. Не знаю, из какого двора вынырнул местный околоточный, который с любопытством смотрел на, равнодушную ко всему, удаляющуюся спину Саши Яблокова. Мысли заметались в черепе, не понимая, что мне предпринять — участковый пока меня не видел, но стоит ему обернуться…

Отпереть калитку во двор Прохорова я не успею, только что пыхтел почти минуту, чтобы сцепить толстый металлический пруток, а значит…

Я просто пошел в противоположную сторону, надеясь незамеченным добраться до ближайшего проулка… Не успел — просто на грани слышимости услышав бодрый топот ног за спиной. Не тратя время на то, чтобы оглянуться, я, с места, бросился в галоп…

Я бегун неважный, сколько раз обещал себе, что в понедельник обязательно займусь бегом по утрам и вот теперь, вся моя расслабленность давала мне «ответочку» — стук подошв по утоптанной глиняной тропинке бодро приближался… А мне пока никак нельзя попадаться — через десять дней надо сдать документы в областное БТИ, чтобы треть деревни перешла в мою собственность, да и стройка таун-хаусов в самом разгаре и все завязано на меня, а тут этот, мент, пристроился в хвост.

Я бежал по тропе в тот конец Журавлевки, что уходил на Северо-Запад, к болоту, где у меня был шанс спрятаться. Я отдавал себе отчет, что скоро мои легкие загорятся огнем, и я начну с надрывным хрипом втягивать в себя воздух, потом заколет то ли в почках, то ли в печени, а может быть везде сразу…

Позволил себе роскошь оглянуться один раз… Ну что-же, наш участковый не киношный американский полицейский, что, судя по Голливудским фильмам, готов бежать за убегающим негром пару миль, легко и играючи перемахивая через заборы…

Младший лейтенант Судаков, лицом схожий с перезрелым помидором, продолжал бежать на одних только морально-волевых, зажав подмышками, с одной стороны неудобную фуражку, а с другой — папку со служебными бумагами. Да еще шнурок на черной туфле болтается…

Поравнявшись с зарослями кустов, то ли акаций, то ли еще какой ботаники, я пробежал еще метров сто, после чего втиснулся между гибких веток и присел, старательно сжавшись в упругий комок, зажав рот и нос руками, чтобы сдержать сиплое дыхание. Секунд через десять мимо меня, хрипло дыша и матерясь, протопал измученный участковый. Я протянул десяток секунд и протиснувшись обратно на тропу, со всех ног бросился назад, в деревню.

Стоящий возле машины, невозмутимый, как ирокез, Саша не сказал мне не слова, что меня начало несколько напрягать. Я отсутствовал минут пятнадцать, мой напарник стоял под солнцем, не имея известий, куда я потерялся, и ни слова упрека? А вдруг его молчание и отсутствие реакции имеет накопительный эффект, и он внезапно сорвется и…

Не хотелось даже думать о том, что творится в голове у Саши, тем более, что надо было срочно уносить отсюда ноги.

До момента, когда деревня не скрылась в клубах пыли, поднятых колесами моего «Ниссана», я несколько раз бросал взгляд в зеркало заднего вида, но знакомая фигурка в голубой форменной рубахе и брюках цвета маренго там так и не появилась? Неужели мент рванул до следующей деревни — там расстояние. По моему, как минимум три километра оставалось. Уважение бывшему коллеге, очень упорный мужчина.

Областное БТИ.

Наконец я вывалился из здания по учету областной недвижимости, не имея возможности убрать с лица дурацкую улыбочку. Проведя почти весь день с «заряженным» инспектором я сдал на регистрацию все сделки по переходу в мою собственность восьми домов с приусадебными участками, и если все будет в порядке, то через десять дней я стану практически помещиком…

Шестеро наследников, собранные мной для сдачи документов, поглядев по сторонам и поняв, что двух давешних бузотеров, что пытались отжать у меня деньги или дома, с нами нет и, вероятно, не будет, вели себя как образцовые клиенты — молча сдали документы, подписали бумаги там, где надо и вежливо попрощавшись, ушли. Надеюсь, что больше никогда тих людей я не увижу. Ну а за Алексея и Михаила документы сдал я, благо, за несколько месяцев работы над их наследством, они выдали мне несколько доверенностей, в одной из которых и было право сдать договор без присутствия правообладателя. Ну а сейчас…

«Сейчас» не получилось — стоило мне выйти из здания, как что-то мелькнуло сбоку, меня подбросило в воздух и я, с приличным ускорением грохнулся спиной об асфальт, так, что у меня потемнело в глазах и оборвалось дыхание.

Темная пелена не успела спасть с моих глаз, как меня перевернули на живот, жестко завернули руки за спину, после чего, ухватив за волосы, зажрали голову вверх так, что захрустели все позвонки.

Только с третьего раза я понял, что неприятный голос за спиной требует, чтобы я назвал свое имя –отчество и фамилию. После того, как я представился, на голову мне натянули вонючий тряпичный мешок, вздернули вверх, и забросили куда-то, судя по неровностям резинового коврика, печатавшегося в шею, на пол салона микроавтобуса. На спину, с силой опустилась, какая-то жесткая тяжесть, как бы не подошва спецназовского берца. Машина завелась, и с толчком дернулась, а я вспомнил, как совсем недавно вез, уложенного на пол, связанного Мищу Прохорова, с самыми грубыми нарушениями социалистической законности. Не является ли это, очень жесткое задержание, ответочкой мне за то, что я сам грубо попрал права бывшего сидельца. Вот на этой философской ноте мы и приехали, после чего меня, за шиворот, вытащили из автомобиля, подняли и, наклонив мою голову вперед, открывая ей все двери и задевая о углы, погнали меня вперед и вверх, в тоскливую неизвестность.

На втором или третьем этаже, я уже плохо соображал, с меня сняли тугие наручники и вонючую тряпку с головы, но легче мне не стало. Пинком берцем по щиколотки, кто-то из сотрудников СОБРа, расставил мои ноги на надлежащую ширину, в коей позе я и застыл на несколько, нескончаемых часов. Лицо в стену, оперившись руками туда же, и «бодрящие» удары по корпусу или ногам от любого, проходящего мимо, сотрудника по борьбе с организованной преступностью. Рядом со мной периодически, в такую же позу, ставили грустных братков с бычьими шеями, которых периодически уводили, некоторых возвращали. Вокруг меня кипел адский бульон боли и страданий, лишь я остался недвижим, готовый в любой момент получить дубинкой поперек спины или тяжелым ботинком по почкам.