ТОЧКА РОСЫ [версия 1.1]

Глава 13. Рэн

— Мы встретили его ниже по трассе. В сопровождении Обороны и нескольких Младших Эолов. Клянусь небом…

— Рэн? — Ки вопросительно посмотрел на переводящего дыхание парня, что стоял перед ним.

Тот никак не отреагировал на тон. Мотнул головой в мою сторону.

— Говори, — Ки только кивнул.

— Пусть небо покарает меня, если я вру! Мы остановились для дозаправки. Там как раз Мэмми кочевала, — Рэн потупил взгляд. — Ну и мы договорились на топливо.

— Эолы? — Ки нахмурился, задумавшись о чем-то. — Они вас заметили.

— Нет. Там хороший ландшафт для игры в прятки, — парень ухмыльнулся, делая паузу и оборачиваясь ко мне снова.

— Рэн, малыш, — Ки повысил тон, упираясь кулаками в колени. — Я долго буду из тебя информацию выуживать?

Парень едва заметно побледнел. «Чего это он?» — мелькнуло у меня в мыслях. Я оглянулась на Ки из-под упавшей челки. Ну, сошлись брови на переносице, ну потемнел взгляд — чего такого-то? Мне вспомнился наш недавний разговор. «Неужели я так сильно его всполошила?» — подумала я. И продолжила высаживать кустики зелени. А Рэн рассказывал дальше:

— Я тебе уже говорил, мы с ребятами остановились подзаправиться. Мэмми нас ждала. Топливо у нее… — Рэн осекся. — Короче. Как только услышали их моторы, сразу спрятались. И Мэмми с нами. А потом смотрим —его везут. Связанного по рукам и ногам, в открытом кузове. Под солнцем. Он весь в поту, взгляд безумный. Но респиратор на лице, полный заряд. За что его так, не знаешь?

Ки в ответ только сплюнул.

— Ступай, парень, — он, видимо, махнул в сторону остальных фургонов, что стояли по периметру Оазиса. — Тебя накормят.

— О’кей. Да сохранит тебя небо, Ки, — прошептал Рэн, а потом я услышала, как он легко шагает в сторону полевой кухни.

— Прости меня, девочка, — прошептал Ки. — Мне очень жаль.

Я встала, отряхнула колени, глянула ему в лицо. Ки был темнее тучи. В его глазах бушевал ураган.

— Ты о чем?

— Ни о чем. Забудь, — Ки не смотрел на меня.

— Ты странный какой-то сегодня, — я улыбнулась. — Кого они встретили?

— Не важно. Заканчивай здесь.

Я провозилась со своими грядками почти до заката. Воды не жалела, удобрения тоже. Хоть Ки и начинал уже жаловаться, что ресурсы наши иссякают, я просто не могла использовать их вполсилы. То, что имели Странники по сравнению с тем, что было у нас в Оазисе 104, я бы назвала изобилием. Мне не было понятно, почему Ки так жестко контролирует и запас семян, и запасы влаги, удобрения, почвы, рассады. Тем более что конкретно в этом Оазисе мы хорошо пополнили наши запасы.

Я услышала его резкий голос еще на подходе к нашей стоянке.

— Чтоб я больше этого не видел, Мэг. Ты меня услышала? На каждый Оазис — строго определенное количество материала. Никаких исключений.

Тоненькая, как тростиночка, Мэг, стояла, опустив голову. Ки не кричал. Он вообще не повысил тона. Но что-то было в том, как он произносил эти слова. Я тогда не поняла, что именно.

— Ки, ну ты чего? — простодушно улыбаясь, выпалила я. — Что такого случилось?

— Молчи, — он обернулся ко мне. — Просто молчи.

Я уже развернулась к фургончику, как увидела Рэна. Он выходил из палатки с полевой кухней.

— Эй, — закивал рукой мне он. — Ты Тэсс?

— Как догадался? — я попыталась улыбнуться ему в ответ.

Слова Ки, его тон задели меня. Хотелось просто как можно скорее сбросить это с себя.

— По глазам, — Рэн осклабился. — Да ладно. У тебя на комбинезоне нашивка.

Он ткнул слева.

— Не трогай меня, — инстинктивно отскочила в сторону я. — Не надо.

— О’кей. Ты из-за Ки расстроилась? Он в последнее время все чаще «включает» того, кого Мэмм зовет «тиран», — Рэн опустил руку.

Он задумчиво глянул на меня.

— Постой. Если ты та самая Тэсс… — между нами повисла пауза.

Где-то Странники разводили традиционный вечерний костер. Совсем маленький, потому что сухого дерева почти уже и не было. Но Ки не отступал от этой традиции. И все мы собирались вокруг огня, после каждого рабочего дня. Садились близко друг к другу — все, кроме меня — обсуждали прошедшие дни, пели песни. Совсем, как когда-то, кажется, целую вечность назад, в моем оазисе 104.

— Если ты та самая Тэсс, — Рэн тяжело сглотнул, — значит, мы твоего старика видели? Значит, это его везли под конвоем?

Меня как будто чем-то прихлопнуло сверху.

— С чего ты взял? — облизывая вмиг пересохшие губы, спросила я.

Рэн молчал. Только смотрел на меня, двигая ртом, не произнося ни слова. Я прочитала по его губам. «Мне жаль», — вот что он пытался выговорить, но я слышала только шелест.

— С чего ты взял? — чеканя слова, прокричала я еще раз.

Мне хотелось схватить его и трясти, пока он не превратится в пепел. Где-то в натренированных, нацеленных на восстановительные работы мыслях, промелькнуло что-то о свойствах пепла. Но я напрочь забыла, какие растения можно им удобрять. Мёртвым. Серым. Сухим. Мне отчаянно хотелось превратить в удобрение Рэна. Этого ничего не подозревающего парня, что стоял передо мной с печальным видом.

— Я слышал, как Эолы, — он еще раз облизал губы, — ну, что его везли, говорили о тебе. Когда вышли из машины его проверить. Они упоминали тебя.

Больше я не видела ни оазиса, ни закатного солнца, ни Рэна. В одно мгновение поднялись и обрушились на меня стены Оазиса Эи. Ее тонкое лицо в обрамлении седых волос. Костлявое запястье. Ее потухший взгляд. Такой же безжизненный, как и башни Оазиса. Такой же потухший, как огоньки тысячи и тысячи Дисков, что я обрушила, выведя из строя Мастер Диск одной из Высших Эолов. И мой отец платил за все это. Платил за меня. За спасение моего Связанного. За мой проклятый дар, о котором среди работы я совсем забыла.

— Ки! — я сама не помню, как наткнулась на него.

Он нес охапку хвороста для костра и выронил ее, когда я налетела на его высокую фигуру.

— Извини, — тут же пришла в себя я, переводя дыхание. — Прости.

— Тэсс? — Ки остановил поток рвущихся из меня слов одни взглядом.

— Мы должны его вытащить, — затараторила я, глядя, как Ки наклоняется за разлетевшимися в стороны ветками. — Понимаешь? Если вы не можете, я сама за ним пойду. Только дай мне машину и воду. Я сама… сама.

Я начала всхлипывать. Глаза жгло. Можно было представить, что Эолы могут сделать с отцом. Но мне даже думать об этом было страшно.

— Ты не понимаешь, — твердила я, упираясь, когда Ки потащил меня за ворот к нашему фургону. — Не понимаешь. По моей вине мама… а теперь и он. Я так не могу. Просто не могу. Я должна вытащить его.

Ки буквально швырнул меня на лежак у окна. Я глянула на него исподлобья. Теперь он нависал надо мной. В глазах плескалась и затягивала в этот темный омут буря.

— Ки! — я попробовала встать, но Ки снова швырнул меня на место.

— Сиди молча, — рыкнул он. — Тэсс!

— Ты не понимаешь, — снова начала я. — Я готова сама идти за ним. Без вас. Оставайтесь здесь. Я же не прошу тебя…

— Замолчи! — Ки не смягчил тона, глянул пристально. — И послушай меня.

Я притихла. Такого Ки я еще не видела. Он говорил тихо и очень-очень спокойно. Цедил слова так, что спорить желание отпадало напрочь. Хотелось провалиться под землю.

— Ты не пойдешь за ним. И никто не пойдет, — он поднял руку, отметая мои возражения. — Никто. Ты нарушитель. Но тебя не так-то просто найти.

— Но я сама, — попыталась было вставить я и сжалась, когда Ки сел рядом, — сама, Ки…

— На то и расчет. Эолы знают, что ты кинешься ему на помощь, — голос его стал мягче. — Пойми, девочка. Как только ты покинешь Убежище, ты начнешь играть по правилам Эи и Эолов. Я знаю, о чем говорю. Они будут бесконечно шантажировать тебя отцом.

— Но если я не спасу его, — я уцепилась за покрывало так, словно оно могло вынести меня из этого кошмара будто сказочный ковер-самолет, — его проведут через процедуру Очищения.

— Они и так сделают это. Рано или поздно, — Ки устало вздохнул. — Ни ты, ни я, ни все Странники вместе взятые не в силах что-либо изменить.

— Но, может, я все-таки попробую? — я всхлипнула.

— Нет, — снова жестко ответил Ки. — Нет, Тэсс. И я не хочу больше об этом слышать. Твой отец приговорен. Его ждет стирание личности. В любом случае. А вас с Хэлом ждет Точка Росы. Не забывай!

Он уже вышел, а я все кричала и кричала ему вслед, как я ненавижу его, Странников, Убежище, Точку. И своего Связанного, с которым мне надо было ее открыть.

После этого разговора мне было больно даже смотреть на Ки. Меня сжигал гнев. Он не давал спать по ночам. А когда сон все-таки приходил — в первых лучах утреннего солнца — я видела отца. Как я вырываюсь из его объятий, как ухожу с Хэлом. Как Эолы, невидимые в моих снах, подвешивают отца, настраивают свои жуткие приборы. Как отец, стертый, потерянный, бродит по пустыне. Я просыпалась в слезах. Но Ки не обращал на них внимания.

Мы больше не возвращались к болезненным для нас темам. Я молчала о той, что его не дождалась. Он не заговаривал о Точке Росы. Дни слились в одно сплошное рутинное полотно.

Днем я возилась с рассадой, расклеивала ярлыки на горшочки с новыми ростками, подкармливала, поливала. Ждала, что во всех этих моих действиях внезапно появится какой-то сакральный, глубокий смысл. Ну, или что я просто его почувствую. Я представляла, как просыпаюсь утром — и начинаю его ощущать внутри. Как смысл слов Ки о необходимости нашей совместной работы просачивается в мой мозг и изменяет его, изменяет мой взгляд на мир. Перекрывает то, что кто-то там сдалась в своем бесконечном горьком ожидании. Но ничего не происходило. Я все так же выполняла свои обязанности. Все так же расклеивала ярлыки, удобряла, поливала. Мне оставалось только снова принять путь, не особо заботясь о том, на своем ли я месте, на своем ли месте непрестанно работающие Странники.

Я не считала дни. Дошла до почти что абсолютного автоматизма в работе. Даже не обратила внимания на то, как наш караван увеличился на еще два фургончика. Все Странники стали для меня безликими тенями. Я не запоминала даже их имена. В какой-то момент, где-то в нашем бесконечном пути в неизвестность закончились мои пределы эмоционального отклика. Я просто почувствовала, что выгорела изнутри. Как будто мертвое солнце сожгло меня, оставив раскаленную пустоту. И ничего больше.

На нашем третьем Оазисе я будто проснулась. Чтоб попасть в еще более страшный сон.

Мы подъехали к нему в сгущающихся сумерках. Шины трех наших фургонов тихо прошуршали по сплошной песчаной насыпи. В мигающем свете фар я смогла разобрать номер на проржавевшей табличке. «Оазис 104» — гласила она. Сердце мое упало.

Пустыня победила. Водораздел был забит. Не было больше мутной тепловатой воды. Сиротливо стояли пустые и темные бараки. Не было нашего с мамой сада камней. На всей территории Оазиса выжило одно единственное дерево. Каменная стела под ним была почти засыпана песком. Я не могла заставить себя разгрести его. Просто стояла и смотрела какое-то время. А потом резко развернулась — и направилась к фургонам. Мне нужно было хоть немного времени, чтоб осознать все это. Ки одернул меня, крикнул вслед, чтоб я в конце концов взяла себя в руки.

— Ведешь себя как сопливый новобранец!

И я повернула обратно, загребая ногами песок.

Мы провозились в Оазисе в поисках хоть каких-то остатков воды и почвы, чистой от песка, почти всю ночь. Мелькали по земле отсветы фонариков, метались тени. Мы рыли песок. Я даже вспомнила, где находилась водонапорная башенка и гидронасос. Но найти удалось только разрушенное здание. Оборудования, датчиков, фиксирующих влагу, не было. Вентили, трубы были срезаны подчистую. Низенький вагончик под зеленой крышей, где хранились пакеты семян, был пуст. Тут и там валялись в горках песка опустошенные контейнеры. Не осталось ничего, что могло бы помочь нам возродить Оазис 104.

— Восстановлению не подлежит, — вынес вердикт Ки. — Возможно, кто-то побывал здесь до нас.

Остальные Странники, не произнося ни слова, не споря и не обсуждая, сразу же направились к фургонам.

Мне стало тошно. Мой Оазис, мой 104-ый — умер. Навсегда. Без надежды, без возможности восстановления. Мне показалось на какую-то ужасную секунду, что я схожу с ума. Ночной ветер поднялся так резко, так резко окружил меня, отгораживая и от Странников, бредущих по песку к фургонам, и от Ки, что я испугалась. И тут же удивилась, что еще в состоянии после всего испытывать страх.

Я упала на холодную землю. Все, что мне хотелось — это сорвать маску, распластаться по мертвому песку Оазиса и умереть.

Что мне оставалось? Как-то встать, как-то продолжить надеяться на лучшее. На то, что где-то там, впереди, еще сотни оазисов, которые нуждаются в нашей заботе. На то, что в конце нашего пути я все-таки найду что-то действительно важное. На то, что темнота услышит мой отчаянный крик, идущий из пустой глубины меня самой. Услышит — и отзовется привычным, немного хриплым голосом, полным непередаваемой, но такой родной насмешливости. Услышит и скажет: «Хватит орать, дефективная», — а потом потеплеет, как уже бывало. Увидит грязные дорожки от слез на щеках и добавит, тихо, прикасаясь губами к уху, обдавая дыханием кожу: «Тэсс, девочка». Услышит — и заберет с собой.

Горло раздирало. Крик рвал эту непроглядную ночь, опрокидывал сердце. Невыносимая боль будто наказывала за пляшущие, вздымающиеся острыми пиками, режущие сердце слова, что шептала по ночам так часто. «Не вернется, Хэл не вернется».

— Иди к черту, Ки! — прорычала я, сглатывая неприятный комок. — Иди к черту!

Тьма решила ответить. Зашуршала песком, приближаясь. Мягко опустилась рядом. Сгустилась, обволакивая, сгребая почти грубо.

— Я уже побывал там, — ответила мне темнота.

— И как? — прохрипела я, размазывая подкатившие слезы.

— Более дерьмового места в жизни своей не видел, — откликнулась ночь.

И добавила, посмеиваясь, когда я дернулась из этих объятий:

— Тише, тише, девочка.

Никто так не произносил этого слова. Никто в целом мире. Как будто только я одна и есть. Одна единственная, кто необходим этой темноте. Во всей вселенной.

— Хэл, — я обернулась, но увидела только ночь. Она горела его глазами, словно звездами. — Хэл.

Я прокляла чертов респиратор. Хотелось тут же, не сходя с места, оставаясь в сильных и теплых объятиях, поцеловать эту ночь. Впиться в губы, дотрагиваясь до кожи, обводя скулы, исколоть пальцы об отросшую бороду. Целовать и целовать как никогда и никого раньше. Почувствовать, что вот он — здесь.

Можно было дойти до фургона. Но там — я это чувствовала слишком остро — при свете фонарей мою удаль как ветром сдует. Не хватит у меня смелости даже глянуть на его губы, в надежде, что Хэл сам преодолеет оставшиеся до прикосновения миллиметры. Я точно знала, что не смогу выдержать даже его дыхания на моей коже — убегу и спрячусь. Как бы я могла войти в его мир, огромный, чужой, абсолютно раз и навсегда невероятный? Я знала, что буду жалеть о своей трусости до скончания времен — и ничегошеньки не могла с собой поделать.

Меня затрясло. Я провела ладонями по волосам, поправляя застежку респиратора.

— Я тебя звала, — произнесла я, опуская голову. — Я так тебя звала.

— Я знаю. Пойдем, — просто ответила тьма, сгущаясь вокруг и поднимая меня с холодного песка.

Я с каким-то дурацким облегчением впечаталась в широкие объятия, уткнулась носом куда-то в плечо — и дала себя увести из умершего Оазиса.

— Я так устала, Хэл, — шептала я, пока мы шли на блеклый свет фонаря. — У меня сил больше нет. Все умерло, Хэл.

Хотелось расплакаться, но слезы не шли. Они жгли глаза. Вместо того, чтоб с усилием вытолкнуть их, я все дотрагивалась и дотрагивалась до своего Связанного, будто боялась, что он растворится в ночи. Уйдет, снова. Я позволила себе касаться запястий, обводить пальцами ожог его имени, проводить рукой до плеча и обратно, сжимать его куртку. Ткань была жесткой и неприятно терла кожу, но я все равно цеплялась за нее — за Хэла. Просто, чтоб поверить, что он настоящий.

Ки ждал нас на стоянке. Он повесил фонарик на крюк, поэтому первое, что я увидела, была желтая субмарина, нарисованная на стальном боку фургона.

— Ты вернулся, — только и произнес Ки. — Нашел родных?

— Да, — коротко бросил Хэл. — И я не хочу это обсуждать.

— Как скажешь, мальчик.

Мы загружались в гнетущей тишине. Почти не смотрели друг на друга. Только Хэл, проходя мимо, сжал на секунду и тут же отпустил мою ладонь. Горячее, беглое рукопожатие. И ничего более.

Фургон двинулся. Ночь за окнами медленно уходила. Я сидела рядом с Хэлом. Не отводила от него взгляда, как будто и вправду боялась, что стоит мне моргнуть — и он исчезнет в предрассветном мареве.

— Куда двигаемся? — Хэл не смотрел на меня, только крепко держал за руку. Он все-таки не сдержался и переплел наши ладони, когда сел рядом — и не отпускал. Тысячи вопросов пронесли тогда в моей голове, почти сметая радость от этого его жеста. Нужна ли я ему? Нуждается ли эта бархатная тьма во мне? Можно было и озвучить их, трагическим шепотом, перемежая слова и всхлипывания. Но я предпочла не искушать судьбу. И просто сжала ладонь Хэла в ответ.

Ки коротко глянул на него, потом на меня.

— В Точку Росы, мальчик. Нам необходим источник ресурсов. Срочно. Вы должны ее открыть.

— Понятно, — Хэл хмыкнул. — Ты до сих пор веришь в эти сказки?

— Да. Ты же нашел ее, — Ки глянул на меня. — Нашел в огромной пустыне.

Он отвернулся, роясь в валявшемся позади него бауле. Вытащил карту и разложил ее перед нами. Я никогда до этого не разглядывала потрескавшийся от времени лист с нечеткими линиями и точками. Я просто знала — мы двигаемся именно по проложенному на нем маршруту. Ки сверялся со своей картой — и мы ехали в нужном направлении.

— Теперь о Точке. Вот, — Ки ткнул куда-то в сторону от выцветшей коричневой полосы трассы. — Она где-то здесь. Но она кочует.

Мы с Хэлом переглянулись.

— Как Убежище Мэмми, — твердо подытожил Хэл.

— Почти, — Ки провел ладонью по волосам. — Только я не знаю механизма и системы ее передвижений. Никогда этого не понимал. Как такая махина может двигаться по пустыне и не попасться на глаза.

Он задумался на секунду, а потом добавил, направляясь к лежаку:

— Мы должны найти ее раньше, чем Падальщики и Эолы.

— Ясно, — кивнул Хэл.

Он все-таки выпустил мою руку. Тяжелыми шагами прошел к низенькому настилу. Сгреб подушки и развалился во весь рост. Через минуту он уже спал. Я расположилась возле окна. Вытащила одеяло из-под сидения, завернулась в него. Сон не шел. В голове крутились и крутились по одной колее вопросы. Где и как Хэл отыскал своих родных? Почему пришел один? И как мы с Хэлом должны открыть эту Точку Росы? Что ждет нас там?

Я глянула на Хэла. Он безмятежно спал, даже не хмурился. Хотелось заснуть вот так же — легко, быстро. Я подошла к настилу, выудила из вороха одну подушку. Прикинула, смогу ли я улечься тут же, не потревожив Хэла. Решила, что все-таки разбужу его — и вернулась к своему «гнезду». Пока я устраивалась, Ки проснулся. Легко соскочил с лежака.

— Я за руль, — произнес, потягиваясь.

Я улеглась на еще теплую постель. Ки скрылся в кабине водителя. Рэн, что, оказывается, всю ночь вел нас по пустыне, заглянул в салон. Виновато глянул на меня.

— Ты как, Тэсс?

Я неопределенно качнула головой и встала, чтобы уступить ему место, но он остановил меня.

— Я так хочу спать, что сойдет любая горизонтальная поверхность, — усмехнулся Хэл. — Не беспокойся.

Я улыбнулась ему в ответ. Глянула в окно. Над пустыней вставало солнце.