Тропы зазеркалья

Глава 10

Глава 10

— Рад видеть, — произнес полковник Жданов, когда Радим в черном костюме и таком же черном полупальто перешагнул границу зеркала, расположенного в небольшой комнатке в подвале отдела. Правда, лицо у Альберта эту радость совсем не выражало. — Плохо, что повод для встречи такой печальный.

Радим кивнул и пожал руку конторского ходока, тот был мрачен, в глазах злость и усталость. Видимо, последние дни он рвал жилы в поисках Виары, но, похоже, безрезультатно.

— Как же с Ломом так вышло? — поинтересовался Вяземский. — Он же силовик, и рунами владел отлично. Она же его не исподтишка грохнула, а похитила и пытала.

— Виара взяла его хитростью, — направляясь к выходу, начал рассказ Жданов. — Михаил ужинал один в забегаловке возле своего дома, довольно приличной, надо сказать, он был там постоянным клиентом. Она как-то сыпанула ему в еду дурман-траву, растет такая в зазеркалье, собирается в определенный период с определенным наговором, в которой вложена толика силы, но очень редкая дрянь. В продаже такого не найти, ведьмы и колдуны редко с ней расстаются. У меня была такая, не спрашивай, чего мне стоило ее достать. Рагипнол по сравнению с ней — детская забава. Через пять минут клиент готов идти куда угодно. Она, видимо, проникла на кухню и сыпанула травку ему в еду. Единственный недостаток — короткий срок действия, чуть больше двадцати минут, после этого клиент начинает сопротивляться воздействию, еще через десять он полностью освобождается от всех негативных эффектов. Но Лому она такой возможности не дала. Официантка видела, как тот расплатился, даже не доев, вышел за какой-то темноволосой женщиной. Поскольку все произошло тихо, о похищении мы узнали поздно, по камерам мы отследили путь, она довела его до соседнего дома, там провела в квартиру, ошеломив открывшую ей женщину, и, воспользовавшись ее зеркалом, увела его в тот дом. Зеркало она уничтожила, так что, мы не смогли встать на след сразу.

Пока Жданов все это рассказывал, они выбрались из подвала, вот тут было людно, народу собралось куда больше, чем работало в отделе. Все в парадных мундирах, видимо, конторские, с которыми Михаил пересекался по службе. Да и кто пустит на режимный объект гражданских? Единственным исключением была женщина лет тридцати, держащаяся от всех в стороне. Ее лицо, опухшее от слез, глаза покраснели, она, похоже, с трудом стояла на ногах, поскольку, пошатываясь, опиралась на стенку.

— Его подруга, — заметив интерес Вяземского, пояснил Жданов. — К ней народ с соболезнованиями начал подходить, но она устроила истерику, и теперь все держатся от нее подальше. Хотели увести, но она едва лицо Старостину не расцарапала, так что, предпочли оставить в покое.

Радим прошелся по залу, здороваясь с отдельскими, обмениваясь ничего не значащими фразами. Через двадцать минут двери в актовый зал, где еще недавно Радима награждали орденом мужества, открылись, и народ, собравшийся в холе, начал медленно заходить внутрь. Гроб был закрытым, так что, цветы клали на стол рядом.

— Обезображен он, — тихо произнес Жданов, — Виара на славу постаралась. Много он боли выдержал, прежде чем она дала ему умереть.

— Я ее достану, — процедил сквозь зубы Вяземский, кладя свой букет из двадцати гвоздик на уже приличную горку цветов. — Тем более, мне не нужно ее искать, она сама придет за мной.

— Поменьше бравады, — произнес оказавшийся рядом Старостин. — Лом тоже не отнесся к этому серьезно, и вот результат — он в ящике, а она охотится на тебя. Альберт разговаривал с зеркальными ведьмами, они не будут нам помогать, а вот ей наверняка. Так что, будь осторожен, против тебя играет не одиночка, официально они отказались от мести, но помощь той, кто будет мстить, окажут.

— В отличие от Михаила, я отношусь к этой угрозе очень серьезно, — ответил Вяземский начальнику отдела, — просто она сама придет ко мне, и главное — не проморгать.

— Если заметишь, что вокруг тебя что-то происходит, сразу сигналь Альберту, отдел не оставит тебя одного, мы придем на твой зов.

Жданов кивнул, подтверждая слова шефа.

— Спасибо, товщ полковник, — ответил Радим. — Если будет возможность, обязательно позову, не хорошо будет, если мне одному выпадет шанс, разорвать эту тварь на куски.

Тот склонил голову, соглашаясь, и направился к тумбе, стоящей рядом с гробом, ему, как командиру и начальнику, предстояло толкнуть речь.

Слов было сказано много, Михаил наверняка очень бы удивился, узнав, каким он замечательным был при жизни, но все это было каким-то дежурным. Радим тоже хотел что-то сказать, но в голове крутились точно такие же банальности, как и у остальных, в стиле — ах, какого славного парня не стало. И он промолчал, просто сидел и, отрешившись от этих пустых фраз, смотрел на красивый дорогой гроб, в котором лежало то, что осталось от человека, которого он, пожалуй, мог назвать своим другом. Гражданской панихиды не было (да и кому на нее приходить?), Михаил жил отделом, не было у него среди обычных людей друзей, исключение — подруга. Но она, выплеснув свою ярость, успокоилась и теперь сидела на где-то раздобытом специально для нее стуле, и молча смотрела, как гроб опускают в яму.

Оказалось, что у отдела есть своя персональная аллея на одном из самых престижных кладбищ Москвы, и могил зеркальщиков там хватало. Радим даже увидел памятник старшему лейтенанту Левашову, который погиб в схватке с черным ходоком.

Поминки организовали в отделе. Когда автобус вернулся с кладбища, в актовом зале, где еще недавно стоял гроб, уже накрыли столы, и сейчас тут были только свои, разве что Радима можно отнести к категории чужаков, но он был с Михаилом на двух операциях, и его выгонять не стали.

Странные это были поминки. Исчезли пустые фразы, в молчаливом салюте взмывали вверх стопки и стаканы с водкой, зазвучал смех, люди слегка оживились и вспоминали Михаила тепло, рассказывая друг другу разные эпизоды, связанные с ним. В какой-то момент уже прилично надравшийся Вяземский поднялся из-за стола и, едва не упав, кивком попрощался со Ждановым и кое-как спустился в подвал. Руну на открытие прохода он чертил на полном автопилоте. Выпав с другой стороны зеркала, он просто отрубился.

Открыв глаза, он несколько секунд боролся с головокружением, башка трещала, во рту пустыня, с водки у него всегда было так, не его напиток, но на поминках больше ничего не было. А еще он очень удивился, поняв, что находится не дома, спальня в серых тонах, над головой большая интерьерная картина с какими-то горящими кубами, и комнату, где она висит, он знал хорошо. А еще он был голым.

— Все, надо заканчивать пить, — прохрипел он, садясь на кровати.

Место рядом пустовало, а из-под закрытой двери пробивалась узкая полоска света. Слегка пошатываясь, Вяземский вышел в коридор, и как был, в чем мать родила, прошлепал на кухню. Достав из большого двухкамерного холодильника бутылку минералки, он быстро перелил ее в стакан, который залпом выпил.

— И откуда ты такой хороший явился? — раздался за спиной голос Ольги.

Радим обернулся и, кивнув прислонившейся плечом к дверному косяку девушке, прямо из горла добил остатки минералки.

— С поминок, — поняв, что пожар потушен, мрачно произнес он. — Извини, я, видимо, на автопилоте дорогу к тебе открыл, должен был домой попасть. Нехорошо, что ты меня в таком виде увидела.

— Ничего, я понимаю, — ответила Бушуева, про смерть Михаила и что того убила ведьма, она была в курсе. — Да и, — она сделала паузу, подбирая слова, — мы вроде как вместе, так что, должна же я была увидеть и эту часть тебя. И знаешь, хорошо, что ты вывалился ко мне из зеркала, а то улетел бы черте куда. Плохо, что это случилось неожиданно, захожу в спальню, а у меня на ковре пьяный мужик дрыхнет, прям как в «Иронии судьбы», которую каждый новый год показывают. Только Лукашин все же до кровати дошел.

Радим улыбнулся.

— Я благодарен, что ты не стала поливать меня из чайника, только не пойму, вот как ты меня радела и на кровать затащила. Ты, конечно, сильная, но сомнительно, что ты бы смогла с этим справиться в одиночку.

— А мне и не пришлось, — развеселилась Ольга. — Ты, что вообще ни черта не помнишь?

Радим покачал головой.

— Последнее воспоминание — я черчу руну на зеркале в отделе в Москве.

— Поздравляю, ты даже в бессознательном состоянии способен доставить женщине удовольствие. Ты очнулся почти мгновенно, стоило мне до тебя дотронуться, поднялся, принялся раздеваться и раздевать меня. Я даже опешила от такого напора, только что был труп, а тут раз, и живчик с отличным стояком. Короче, было хорошо, правда, быстро, но я тоже успела. А ты через минуту уже спал, но это ничего.

— М-да, — протянул Вяземский, а про себя подумал, что это уже какая-то нехорошая тенденция, два дня подряд одно и то же.

— Я не в претензии, — подняв руки в с раскрытыми ладонями, рассмеялась Ольга. — Есть будешь?

— А сколько времени? — поинтересовался Вяземский.

— Одиннадцать, но я как чувствовала, что ты скоро проснешься, и заказала себе ролов, а тебе твою любимую пиццу. Она, конечно, уже не горячая, но микроволновка все поправит.

— Буду, — согласился Дикий.

— Тогда иди в душ, — распорядилась Ольга, — только быстро, а я пока погрею и чайник вскипячу.

— Слушаю, товщ подполковник, — под смех подруги отчеканил Радим и прошлепал в ванну.

Ну да, ситуация комичная, голый хмельной мужик посреди кухни пытается вытянуться по стойке смирно.

— Я нашла отель, — проинформировала Бушуева, когда Радим, прикончив половину пиццы, откинулся на спинку дивана, — посмотришь?

— Давай, — согласился он.

Ну, что сказать? Вилла на воде с персональным спуском в океан и небольшим бассейном, несколько ресторанов, один со шведским столом, хороший алкоголь. Остров довольно большой, на нем три отеля и деревушка где живут местные, и любят бюджетно отдыхать русские, и не только, так что, проблем с прибытием через зеркало быть не должно.

— Мне нравится, — подвел он итог после ознакомления, — и зелень есть, и цена вполне приличная. Так что, как только паспорта будут готовы, бронируй.

— Хорошо, — убирая планшет, ответила девушка. — Радим, а своди меня еще раз в зазеркалье, — совершенно неожиданно попросила она.

— Зачем? — напрягся Вяземский.

— Тянет меня туда, снится каждую ночь, но не кошмары, а словно манит. Как вообще зеркальщиками становятся?

— Ну, про меня ты знаешь, — немного озадачился Вяземский, — зеркало разбудило, которое я нашел на копе. Да и с отдельскими, с кем я об этом говорил, примерно так же. Думаешь, тебя посещение зеркального мира пробудило? Честно говоря, я не слышал о женщинах-зеркальщиках. Ни в одном из дневников, что я читал, не было упоминаний. Да, ведьмы ходят туда-сюда, но они все из-за стекла, есть исключения, но опять же они их потомки.

— А как-то это можно проверить? — заинтересовалась Бушуева.

— Оль, а оно тебе надо? Вот серьезно. Ничего хорошего в этих способностях нет. Вернее, есть, но к ним прилагается геморрой. Но если хочешь, могу тебя проверить. Это просто. Если в тебе проснулась сила, ты сможешь увидеть свой резерв. Пойдем к зеркалу в коридоре.

Ольга радостно вскочила и первой направилась в прихожую. Радим объяснил ей, что и как надо делать, потом показал. Минут двадцать она честно пыталась увидеть свой резерв, но ничего не вышло.

— Нет у меня никаких сил, — пробурчала она разочарованно, после чего, повесив голову, направилась в обратно в комнату.

Радим обреченно вздохнул, теперь вечер будет не таким легким, не скоро Ольга забудет свой провал. Уже на второй минуте он понял, что ничего не случится, но не знал, как сказать об этом Бушуевой.

— Не грусти, — обнимая девушку за талию, произнес он, — это хорошо, что у тебя нет этих способностей, слишком много нервов и боли. Жизнь становится интересней, но куда как опасней. Пойдем спать.

— Пойдем, — поднимаясь, согласилась Ольга.

Телефон заорал, когда Радим уже почти уснул. Это был его обычный мобильник, но в такое время друзья могли позвонить только в том случае, если случилось что-то плохое и срочное.

Вяземский резко сел и цапнул трубку. Звонил Фабер, он не общался с ним с начала осени, когда была продана последняя монета с копа. В такое время он никогда не позволял себе беспокоить Дикого, не те отношения.

Ольга зажгла свет и уставилась на Радима, в ее глазах был немой вопрос — чего не отвечаешь?

— Слушаю, Дмитрий Семенович, поздно вы что-то.

— Радим, простите, ради бога, что беспокою вас в такое время, — раздался из трубки взволнованный голос взрослой женщины, — я жена Дмитрия Семеновича, Ирина Арнольдовна. Мой муж пропал.

— Мне прискорбно это слышать, — уже зная, что последует дальше, произнес Вяземский, — но причем тут я? Звоните в полицию, думаю, связи там у вас имеются, они поднимут на поиск всех, кого можно.

— Полиция никого не найдет, — тут же ускоряясь, словно боясь, что Вяземский бросит трубку, затараторила женщина. — Это связано с тем старым зеркалом, которое он купил на аукционе. Последние дни он часами сидел перед ним, глядя на свое отражение. Вот и сегодня зашел в кабинет и заперся. А обратно не вышел. Когда он отказался ужинать, я отстала, но потом решила позвать его в кровать, но мне никто не откликнулся. Я сама открыла дверь, у меня есть запасной ключ, в комнате было пусто. Он помешался на этом зеркале, дела забросил, изучал все, что мог про зеркала, книг накупил.

— А с чего вы решили, что я могу помочь?

— Так Дима сказал, еще, когда купил это зеркало. Он говорил, что оно вас изменило, и он тоже хочет. Вы поможете?

— Ждите, — недовольно буркнул Радим, ехать никуда не хотелось, но Фабер был полезным человеком, подлянок не делал, не кидал его, так что, можно и помочь, — буду через час, только адрес назовите.

— Загородный, поселок Роща, в десяти километрах от города, вторая улица, дом одиннадцать. Охрану на въезде предупрежу. Только документы покажите, прав хватит.

— Хорошо, ждите, — бросил Вяземский, нажимая отбой.

Кинув телефон на одеяло, он помассировал виски. Башка болела уже не так сильно, так что, можно работать. Вопрос — куда и кто увел Фабера? Зеркало-то у него не простое, старое, не первый раз в нем люди пропадают. Надо бы его изъять и закрыть, нечего ему в мире делать, может, вообще переправить в Москву, в спецхран отдела.

Ольга ничего не сказала, просто сидела голой на кровати, поджав одно колено к груди, и наблюдала, как ее мужчина одевается. В глазах у женщины была тревога, но, в отличие от Влады, она понимала, что отговаривать глупо, это его работа, он ходит в зеркальный мир, и она всегда будет беспокоиться, пока он не вернется обратно.

— Тебя отвезти? — спросила Бушуева.

Радим отрицательно покачал головой, накидывая кобуру с кукри, затем надевая пиджак и накидывая на плечи пальто.

— Зеркалом уйду. Ложись спать, думаю, надолго я. Как вернусь, позвоню.

Ольга вскочила с кровати и, обежав ее, обняла и поцеловала.

— Это на удачу, — шепнула она. — Береги себя, ты мне дороже, чем любой потеряшка.

Радим улыбнулся и, поцеловав женщину в ответ, подошел к зеркалу. Через пять минут он перешагнул порог собственной спальни. Собрав небольшой почти плоский рюкзак, Вяземский переоделся и вооружился по максимуму, на этот раз соли он взял с избытком. Одно время он думал об огнестреле Вепрь-12 с патронами, заряженными белой смертью, как у сторожей. Идея интересная, но не вышло, в отделе просветили, что в зазеркалье стволы не работают. Не стреляют, и все, можно до посинения спусковым крючком щелкать, все капсюли пробиты, а порох не горит, словно вместо него опилки.

Уже через десять минут Радим вышел на мороз, ночью прихватило серьезно, на улице не меньше минус двадцати, но до Вранглера рукой подать. Двигатель завелся без проблем, и уже через три минуты в салоне стало тепло. Достав электронную сигарету, и слегка приоткрыв окно, Радим какое-то время курил, глядя на начавший падать с темного неба снег. Тот был мягким, пушистым, крупным и невероятно красивым в свете фонаря. Отшвырнув окурок, он бросил взгляд на часы, те показывали два ночи. Плохо, конечно, что придется идти в зазеркалье в это время суток, очень плохо, черные тени отлично умеют скрываться во тьме, но выбора нет, если Фабер жив, то у него мало времени. Одно дело потеряшка, который случайно через зеркало провалился, и совсем другое, когда человека уводят. Хотя, может, он все же провалился? Нет, сомнительно, зеркало слишком древнее, с ним связано слишком многое, так что, увели антиквара. Вопрос — зачем?

До коттеджного престижного поселка Вяземский добрался довольно быстро, город был пусть, и если бы не начинающийся снегопад, доехал бы еще быстрее. Охранник проверил документы и указал дорогу к дому Фаберов.

Там его уже встречал мрачный неизменный охранник Дмитрия Семеновича Сергей. Заехав в распахнутые ворота, Радим припарковался перед гаражом и, прихватив рюкзак, выбрался наружу.

— Здорово, — пожал он руку телохранителю.

— Ты найдешь его? — стиснув руку Радима, поинтересовался Серега.

— Попробую, — ответил Вяземский. — Обещать ничего не буду. Зря твой патрон во все это полез, нет там ничего, кроме проблем, во всяком случае, для него. Он тебе что-то рассказывал?

Охранник бросил взгляд на коттедж, где горели все окна, потом склонился к Радиму, и тихо прошептал:

— Бабу он там видел в старинных шмотках, прошлый век, а может, и раньше. Красивая, говорит, прическа высокая, волосы темные, породистая баба. Она к нему со свечой приходила, он на нее часами смотрел.

— Вот кобель старый, — не сдержался Радим, — я же его предупреждал при последнем разговоре, чтобы был осторожен. Что, ничего хорошего ему это зеркало не принесет. Не послушал. Ладно, пойдем в дом. Хотя постой, — Вяземский достал электронку и вставил стик, — не скоро мне удастся покурить нормально.

Дверь в дом распахнулась, и на крыльцо вышла невысокая женщина, не слишком красивая, можно сказать, простая, полноватая, явно за пятьдесят. Сразу стало понятно, почему Фабер прикипел к незнакомке из зеркала. Вот только зеркало редко показывает правду про гостей с другой стороны. Ирина Арнольдовна куталась в теплую шаль и, не отрываясь, с ожиданием и нетерпением смотрела на Вяземского.

Радим быстро добил стик и, кинув его в урну возле гаража, по слегка засыпанной снегом дорожке отправился к дому. Сергей тронулся следом.

— Вы найдете его? — не поздоровавшись, взволновано спросила она. — Я заплачу столько, сколько нужно.

— Я попробую. Сразу скажу, я ничего не гарантирую. И заплатите вы в любом случае, вернется Дмитрий Семёнович, или нет, просто сумма будет зависеть от результата, при успешном разрешении дела — одна, при провале — другая. Нижняя ставка — миллион. — Говоря это, Радим не чувствовал никакого дискомфорта, Фабер был делец, и всегда говорил, что любой труд должен быть оплачен, и не забывал снимать с Вяземского свой процент.

Радим — уникальный специалист, единственный, кто может попытаться вытащить антиквара из зазеркалья, так почему его услуги должны быть дешевы? Фаберы не бедствуют, пусть Энск — провинция, но Дмитрий Семенович обладал состоянием за сотню миллионов, так что, никакого угрызений совести, Радим не забирал последнее, переживет Фабер, если, конечно, вернется.

Сергей, стоящий в двух шагах и прекрасно все слышавший, от суммы вздрогнул, но ничего не сказал.

— Я согласна, — ответила женщина твердо. — Что вам нужно, чтобы спасти моего мужа?

— Отведите меня в кабинет, дальше я запрусь там, а вы будете ждать, когда я выйду, если выйду. Могу заверить вас, если не вернусь, вам ничего грозить не будет. Расспросят и отпустят. Все, Ирина Арнольдовна, пора двигаться, с каждой минутой шансы вернуть вашего мужа тают.

Женщина кивнула и направилась в дом, Сергей пошел следом.

Так, молча, они поднялись на второй этаж и прошли в кабинет, заставленный антикварной мебелью, книжными шкафами, на полках которых располагались старые, а кое-где и совсем древние фолианты. На единственной пустой стене висело зеркало, то самое зеркало фрейлины Марии Медичи. Большое, два метра в высоту и полтора в ширину, старая серебряная рама, а стекло, как новое, словно вчера поменяли. Радим несколько секунд стоял напротив, глядя на свое отражение, после чего повернулся к хозяйке дома.

— Все, Ирина Арнольдовна, идите, дальше я сам.

Женщина какое-то время смотрела на него, потом бросила взгляд на телохранителя мужа.

— Сергей с вами пойдет, — совершенно неожиданно заявила она.

Здоровяк, который, как рассказывали Радиму, один раз встал между Фабером и дробовиком, словив в грудь заряд картечи, вздрогнул и с испугом посмотрел на хозяйку, а потом на Вяземского. Похоже, он прекрасно представлял, что для него это дорога в один конец, и обратно он не вернется.

— И на хрена он мне? — удивился Дикий. — Чтобы умереть через полчаса? Нет уж, госпожа Фабер, мне его жизнь без надобности. Там, куда я попаду, не помогут ни его умения драться, ни его пушка, которая висит у него подмышкой. Так что, давайте обойдемся без лишней крови. Контролер мне тоже не нужен, я работаю один.

С минуту они тягались взглядом, после чего Ирина Арнольдовна нехотя кивнула и, развернувшись, покинула комнату. Сергей, бросив на Вяземского благодарный взгляд, вышел следом. Радим же проводил их до двери, закрыл ее и запер на ключ, который так и торчал в замке.

Потом, плюнув, он достал элеткронку и снова прикурил, с пару минут он просто стоял, глядя в окно на падающий снег, после чего отправил скуренный стик в камин, подошел к зеркалу и принялся чертить руну следа, ища конечную точку маршрута на той стороне.

Сначала та вспыхнула синим, потом зеленым, показывая, что путь есть. Что ж, уже неплохо. Дальше нужно посмотреть, куда он ведет и, стерев руну следа, Вяземский взялся за руну дальнего взгляда. И первый раз в жизни она не сработала, вместо четкой картинки с той стороны, он увидел серый непроглядный туман.

— Интересно, — пробормотал Вяземский, глядя на результат.

Он прочитал все дневники ходоков, что предоставил ему отдел, и ни в одном из них не было ничего подобного. Да, иногда руны дальнего взгляда не срабатывали, но никакого тумана. Просто зеркало оставалось зеркалом. Но путь-то есть, значит, что-то мешает ему заглянуть туда, но не мешает пройти. Радим вздохнул и, стерв руну, занялся руной пути. И снова странное, та работала правильно, вот только резерв она жрала как не в себя, пока она вспыхнула золотом, энергетическая кубышка Дикого опустела на половину. И продолжала пустеть, руна тянула его силы, и это было крайне погано. По хорошему, сейчас бы стереть руну и уйти, но он уже начал. Кроме того, Вяземскому стало очень интересно. Зеркало пошло рябью, Радим перешел в боевой транс и переступил границу, его привычно осыпало морозом, и он оказался в тумане междумирья.