Тропы зазеркалья

Глава 17

Глава 17

Мальдивы встретили их соленым теплым ветром. Солнце над островом, который они выбрали для отдыха, стояло уже высоко, рано решили не приезжать, так что перешли, когда там было одиннадцать утра. Выход нашелся без проблем, в капитальной душевой возле пляжа обнаружилось вполне приличное зеркало, правда, пришлось слегка пригнуться, чтобы пройти.

— Здорово-то как, — произнесла Ольга, вдыхая океанский бриз. — Спасибо, — она поцеловала Вяземского и, прихватив свой небольшой чемодан, покатила его по цементной дорожке к выходу из отеля.

Радим улыбнулся и пошел следом, они детально изучили остров и покинули территорию почти незамеченными, только удивленный охранник проводил их озадаченным взглядом. Полтора километра до своего отеля они преодолели по живописной тропе, проложенной через тропический лес — пальмы, красивые яркие птицы, сочная зелень.

— Невозможно поверить, что еще десять минут назад мы были в холодном Энске, где начинался обильный снегопад, — любуясь красотами, заметила Бушуева. — Да, выгодно жить с ходоком. А ведь люди сюда почти сутки добираются.

— Рад, что хоть на что-то сгодился, — прокомментировал Радим.

С заселением проблем не возникло, хоть девушка за стойкой регистрации смотрела на свалившихся постояльцев с недоумением, ведь попасть сюда можно только двумя способами: первый — гидросамолет, второй — катер, но сегодня еще рейсов не было. Версия, которую выдала Ольга, прилично говорившая на английском, ее вполне устроила, жили в соседнем отеле, но решили глянуть другой. Носильщик с тележкой забрал чемоданы и повез их на арендованную виллу. Радим и Ольга, взявшись за руки, шли следом, наслаждаясь тишиной и покоем. Правда, впечатление слегка портила облачность на горизонте, но носильщик заверил, что сегодня дождя не ожидается, хотя, может, все же к вечеру что-то и покапает.

Но Радима даже и с дождем все устраивало, с ним была невероятно красивая женщина, на вечер забронирован столик в ресторане, и плевать он хотел на погоду. Температура тридцать, солнышко даже через облачность греет, а что еще нужно?

Разве что Ольгу набежавшие облака беспокоили, это было видно по слегка грустному взгляду, который она бросала в небо.

— Верь мне, — шепнул он, когда носильщик, показав виллу и получив чаевые, исчез вместе со своей тележкой, — и ничто нам не помешает отдыхать, а облачка скоро исчезнут.

И ведь угадал. Через час, когда они, распаковав вещи и отведав фруктов из огромного блюда, стоящего на столе, вышли на задний пирс, с которого был спуск в океане, перед ними предстало невероятно голубое небо.

— Ты волшебник, — шепнула Ольга, целуя его в щеку. — Купаться?

— Конечно, только осторожно, а то лесенка здесь может быть скользкой.

И как в воду глядел, когда Бушуева почти спустилась, ее нога поехала на сырой ступеньке. Но госпожа подполковник не растерялась, оттолкнувшись, с веселым визгом подняв кучу брызг, рухнула в невероятный изумрудный океан.

Радим тоже не стал медлить и прыгнул следом. Это было шикарно, он всегда мечтал поплавать фактически в открытом океане. Оманский залив, конечно, тоже океан, но все же не совсем то.

— А ведь мы можем такое проделывать чуть ли не каждый день, — заметил Радим, когда они, наплававшись, улеглись на шезлонги, попивая коктейли, — ну или хотя бы каждые выходные. Самолеты нам не нужны, десять минут — и мы в центре Мале, поплавали, и домой. И плевал я на все границы.

— Здорово, — согласилась Ольга. — Обещаю тебя не слишком часть эксплуатировать. Куба, Гавайи, Сейшелы. Это похоже на сказку.

Радим кивнул.

— Это она и есть. Я проверил зеркала, пока ты вещи разбирала, и поставил временную блокировку, так, на всякий случай. Вроде все чисто. Так что, ничто не помешает нашему отдыху. Семь дней ты, я, океан и, надеюсь, вкусная еда.

— Я уверена, все так и будет, — беря его за руку, улыбнулась Ольга. — Ты и вправду волшебник.

— Я только учусь, — с усмешкой отозвался Вяземский, раскочегаривая электронку, — а то бы мы с тобой тут новогодние праздники бы провели, как вернулись бы второго, так сюда. Ну, да ладно, надеюсь, там не случится ничего такого, чтобы наш отпуск прерывать.

День прошел здорово — и наплавались, и в джакузи полежали, выпили с пяток коктейлей, пообедали всякими морскими гадами, оставшись вполне довольными местной кухней, ну и, конечно, опробовали кровать. Нужно же было перед ужином аппетит нагулять.

Семь дней пролетели слишком быстро. И хоть на Мальдивах зимой не сезон и должны были часто лить дожди, но им повезло, два ливня и день без солнца, а так вышел замечательный отпуск. Загорелые, прекрасно отдохнувшие, в волю наплававшиеся. Правда, под конец начало приедаться, небольшое оживление в тюлений отдых, с лежака в океан, из океана на лежак, принес дайвинг, поплавать с красивейшими рыбками рядом с коралловыми рифами, было здорово.

— А она грустная, — произнесла Ольга, глядя на Владу, которая сидела в ресторане в полном одиночестве, с бокалом белого сухого и смотрела в океан, причем так она сидела уже минут пятнадцать, даже не шелохнувшись.

Радим бросил взгляд на бывшую любовницу. Да, так вышло, что они оказались в одном отеле, и столкнулись на ужине на третий день. Она даже узнала его, и довольно приветливо кивнула. Конечно, она узнала не бывшего любовника и своего спасителя, руна памяти не позволит вспомнить, эти чары обратной силы не имеют. Нет, Влада Зотова столкнулась с соседом по двору, человеком, которого пару раз видела на общей парковке. Она даже попыталась наладить диалог, они были единственными русскими в отеле, за исключением ее самой, конечно, и ей одной тут было скучновато, но наткнувшись на нежелание общаться Ольги и отстраненность Радима, поняла, что им компания не нужна, и навязываться не стала. И вот в последний день они снова столкнулись в ресторане.

Радим на фразу Бушуевой только кивнул, Влада действительно выглядела грустной и потерянной. Она была похожа на человека, который лишился чего-то очень важного, и не может это найти, и даже не знает, что он ищет.

— Может, ты все же ошибся, — продолжила Ольга, — и не стоило так кардинально решать проблему? Устроила бы я ее к хорошему мозгоправу. Он бы эту дурь из нее выбил.

— Ага, — тихо заметил Вяземский, — лет через пять, а до этого момента, что делать? Что ей в голову придет? Подкараулит тебя у подъезда и сунет в бок один из моих ножей, а у меня там есть шикарные экземпляры.

— Между прочим, встречаться мы стали только, когда ты ее обнулил, — напомнила Бушуева, — так что, мне не особо что-то и грозило, я бы не стала начинать отношения с тобой, если бы вы были вместе.

— Может, ты и права, но могли быть и другие. Ладно, не хочу об этом говорить, что сделано, то сделано.

Ольга развернулась и сделала знак бармену, повторить себе и Радиму. Тот кивнул, и уже через пару минут перед ними на столе появилась сотка джека в стакане со льдом и бокал красного сухого. Последний вечер прошел довольно тускло, домой, в холодный Энск, не очень-то и хотелось. С другой стороны подустал Вяземский от тюленьего отдыха, да и погода начала портиться, с океана подтягивало тучу.

Они уже собирались уходить, когда его спину ожег чужой тяжелый взгляд-обещание. Радим резко обернулся, ища смотрящего, два англичанина, прилично надравшихся у стойки, бармен, группа итальянок за пятьдесят, что-то обсуждающих на своем певучем. Больше в ресторане никого не осталось, только Влада, смотрящая в океан, но не было в ней того, что они видели еще минут пятнадцать назад, она была напряжена, загоревшие щеки залил румянец, лицо заострилось, она больше не выглядела потерянной, такое ощущение, что она нашла свою цель.

Чужого взгляда Дикий больше не ощущал, поэтому успокоился и, развернувшись, пошел догонять Бушуеву, которая оторвалась уже шагов на десять.

А ближе к ночи разразилась самая настоящая гроза, с молниями и громом, грохотало так, что он не слышал вскриков и стонов Ольги, которая в этот момент ритмично двигалась на нем, а стонала она громко и от души. Раскат грома совпал с ее оргазмом, и девушка в изнеможении упала ему на грудь. Радим, кончивший на секунду позже подруги, блаженно прикрыл веки, и именно в этот момент почувствовал взгляд полный ненависти. Он распахнул глаза, ища неприятности. Как раз в этот момент снаружи ярко свернула молния, вырывая из темноты фигуру, стоящую в полуметре от кровати. Он дернулся, но не успел ничего сделать. Ольга по-прежнему вздрагивала от накрывших ее с головой ощущений, надежно прижимала Вяземского к кровати. Рука пошла вверх, блеснула сталь, снова воцарилась тьма. Радим дернулся, пытаясь сбросить Бушуеву с себя, убрать ее из-под удара, но та, сопротивляясь, и не понимая, что происходит, оплела его руками и ногами, и оторвать ее быстро у Радима не было ни единого шанса.

— Оль, берегись, — выкрикнул Дикий, прекрасно понимая, что это бессмысленно.

Он рванулся еще раз, но это было тщетно.

Снаружи снова сверкнула молния, на этот раз куда слабее предыдущей, но короткой вспышки хватило, чтобы Вяземский увидел, как резко пошла вниз рука, в которой был зажат нож для колки льда. Он вошел Ольге точно под левую лопатку. Потом рука, выдернув оружие, снова пошла вверх. Бушуева вскрикнула от боли, и тут же обмякла, и вот теперь она уже не могла помешать. Радим, перешедший в боевой транс, скинул тело девушки вправо. Правда, не рассчитал сил, и она улетела с широкой кровати прямо на пол.

Сам же он откатился в сторону, и упавший сверху нож пробил матрас. Ударив по руке, сжимающей оружие, он услышал женский крик. И тут Радим все понял, Влада, она совершила невозможное, переборола руну памяти, и, видимо, вернула часть воспоминаний, а может, и все. Она отскочила назад, но оружия не лишилась, теперь она стояла в двух шагах, выставив перед собой острую железку и сверля его бешеным взглядом.

— Как ты мог, — с ненавистью прошипела она, — променять меня на эту блядину? Память мне подчистил своими колдовскими штучками, а я возьми, да вспомни.

— Влада, остановись, ты не в себе, — попробовал увещевать девушку Радим, создавая руну паралича, — тебе нужен доктор.

— Мне нужен покой, — истерично выкрикнула та, прыгая на него, — а для этого ты должен умереть.

Радим стремительно ушел с линии атаки, руна паралича сорвалась с его руки, угодила Владе в правый бок, та рухнула на кровать лицом вниз и замерла.

Радим включил прикроватную лампу и, не обращая на спятившую Зотову никакого внимания, так та была уже не опасна, бросился к Ольге.

Бушуева лежала на спине, раскинув руки, лицо ее белым, глаза распахнуты.

— Радим, больно, — прошептала она, под ее спиной по деревянному полу начало растекаться пятно крови.

Радим резко перевернул ее на бок и, схватив с тумбочки упаковку с салфетками, принялся промакивать кровь, обильно льющуюся из раны, потом плюнул и, заткнув дырку, непредусмотренную природой, пальцем, принялся чертить руну здоровья, прямо по крови.

— Больно, — шептала Ольга, но Радим отстранился от нее и от мира, сосредоточившись на сложнейшей руне.

Трижды он ошибался и начинал чертить сначала. Наконец, все вышло, и он принялся накачивать знак энергией. Тот был затратным, и почти сразу забрал у него три четверти резерва, но вот он засиял зеленью, рана была небольшой, отравы в организме не было, так что, руна справилась минут за десять, убрав все повреждения.

— Больше не больно, — прошептала Ольга. — Что ты сделал?

— Вылечил тебя, — вытирая пот со лба руками, измазанными по локоть в крови, произнес Вяземский.

— Что случилось? Меня что-то с силой ударило под левую лопатку, я почувствовала боль, а потом ты меня сбросил. Пришла в себя на полу, когда ты склонился.

— Влада случилась с ножом для колки льда. Видимо, украла в баре, когда персонал отвлекся. И, похоже, она все вспомнила.

— Плохо, — вставая, и разглядываю лужу крови на полу, подвела она итог. — И что делать будем?

— Ничего не будем, — тяжело вздохнул Радим. — Сейчас ей память сотру, погружу в сон и домой отволоку. В каком она коттедже, я знаю, проследил по зеркалам на всякий случай. Приберемся тут, и все. В Энске думать будем. Вероятно, триггером к восстановлению воспоминаний послужило то, что мы оказались очень близко, ее тянуло ко мне, и, видимо даже, руна памяти была неспособна до конца вырвать меня из ее головы. Теперь ты понимаешь, насколько она опасна?

Ольга посмотрела на девушку, лежащую на кровати лицом вниз, и кивнула, после чего подошла и перевернула на спину.

Радим же уставился себе под ноги, прикидывая, как все прибрать так, чтобы следов не осталось, нечего давать персоналу отеля повод для беспокойства.

— Уже не опасна, — обреченно вздохнула Ольга, — но у нас новая проблема, что нам делать с телом?

Радим устало повернул голову, в тусклом свете лампы было отчетливо виден нож для колки льда, который вошел точно в сердце. Он был достаточно длинным, чтобы достать до органа, перекачивающего кровь. Вот, кстати, ее почти не было, так, немного, вокруг раны, кровать была чистой.

— Судьба у нее такая, — произнес он, и на секунду мир качнулся.

Хоть он и не убивал ее, но, можно сказать, стал причиной гибели, а Влада не двойник красноглазый, который и не человек вовсе, и не перебежчик к англичанам, вставший на путь террора против своей страны, это была женщина, с которой у него связано много теплых и светлых воспоминаний. И вот теперь она лежит мертвая у него на кровати с железкой в сердце. Но сейчас не время для душевных терзаний.

— На пирсе нет камер, я проверял, есть одна в баре, несколько в лобби. Так что, куда ушла ночью русская, вряд ли выяснят, тело в проход между мирами, там ее никто не найдет. Да, у местных появится висяк, но лучше висяк у них, чем петля на шее у нас. Не проболтаешься? — вопрос не праздный, перед ним стояла перемазанная в крови подполковник ФСБ. Вины в гибели Влады на них нет, но они находятся в стране нелегально, и вопросы были ни к чему.

— Не волнуйся, — покачала головой Ольга, — мы с тобой кровью теперь повязаны.

И тут Радим понял, что если сейчас не сделать это, будет конец. Нужно-то всего пять минут воспоминаний подправить, но поправить качественно. Он быстро подошел к Ольге и, обняв, поцеловал, после чего отправил в сон. Отнес девушку в душ, быстро отмыл от крови, потом положил на кровать рядом с трупом Влады, открыл переход между мирами и отправил в непроглядный туман тело бывшей возлюбленной.

— Прощай, милая, — прошептал он. — Я виноват перед тобой, но к гибели ты пришла сама. Я сделал все, чтобы ты жила, ты выбрала другой путь.

Закрыв переход, он принялся за чистку дома. К счастью, ничего особенного, лужа крови на полу была убрана мгновенно, затем замыта океанской водой и каким-то шампунем. Радим раскочегарил электронку, сделал пару затяжек. Да, неудачно все случилось, а ведь подполковник Пряхин, что учил его рунам, говорил, что руну памяти перебороть невозможно, либо врал, либо не знал, либо головушка у Влады совсем плоха была, если смогла она вспомнить.

Нарисовав на лбу Ольги руну памяти, Радим принялся накачивать ее остатками энергии. Дальше начиналось самое сложное, стирать не надо, нужно исправить, а для этого придется повозиться. Закрыв глаза, он скользнул по каналу в воспоминания. Вот она на нем активно двигается… Так, еще вперед, вот оно — удар, боль. Не надо ей этого. Дальше началась правка воспоминаний. Первый раз он такое делал, и сил едва хватило. Двадцать минут, чтобы поправить, затереть тринадцать, и поправить три, оргазм и сон, никакой Влады для Бушуевой тут не было, она кончила и уснула на нем. Все.

За окном снова сверкнуло, затем загрохотал гром. Радим бросил взгляд на спящую женщину и подумал, что он завидует ей, поскольку никак не мог выбросить из головы искаженное ненавистью лицо Зотовой, и оно останется с ним надолго. Нет, конечно, через какое-то время воспоминание отдалится, станет блеклым. Но чувство вины и собственной ошибки будет грызть его всю жизнь.

Раскурив электронку, Вяземский затянулся, потом открыл заднюю стеклянную дверь и вышел под дождь, струи не слишком холодной воды ощутимо били по телу. Буквально в пяти метрах бушевал океан, конечно, это не тянуло на шторм, но волны шумели отчетливо. Здесь вообще волнение океана редкость. Стик намок и теперь не тянулся, Радим зло сплюнул и вернулся в дом. Да, плохо закончилась эта замечательная поездка, правда, об этом будет знать только он, и вроде вины-то его в этом нет.

— Милый, ты чего? — позвала с кровати Ольга, наведенный руной сон он с нее снял, вот и проснулась она сама, когда он открыл дверь и впустил вместе с собой грозу. — Ну-ка быстро в душ, сырым в кровать не пущу.

Радим улыбнулся и отправился нежиться под теплые струи воды. А потом он вернулся в постель, лег рядом, обнял, прижался всем телом, страстно желая, чтобы она поделилась теплом и спокойствием, что он ей подарил. И Ольга, почувствовав, что он не в порядке, и ему требуется ласка и забота, взяла все на себя. Страстный секс, на грани грубости, обычно Радим себе такого не позволял, а тут словно сорвало с резьбы. И ведь помогло, разжались сжимающие его кровоточащее сердце когти. Не полностью, так, слегка, но отпустило его. Как там, в «Девятой роте», говорил Бондарчук — «пить буду, и потом пить буду, и буду пить, пока не забуду все это, а потом рожу умою и заново жизнь начну». Как бы Радим хотел забыть все это.

— Что на тебя нашло? — приподнявшись на локте и глядя ему в лицо, спросила Бушуева.

— Ничего, прости меня, — устало произнес Вяземский, закрыв глаза, — что-то накатило.

— Не верю, — ответила она. — Ты забыл, где я работаю? Я людей не раз допрашивала, и я вижу, когда мне врут. Твое поведение, словно что-то страшное случилось, и теперь ты мучаешься.

— Сон мне плохой приснился, — попробовал выкрутиться, Радим, — да такой плохой, что вскочил да под дождь бросился.

— Врешь, — коротко выдала Ольга, но допрос прекратила и, положив голову на грудь, уставилась в темноту.

Как ни странно, Вяземского это успокоило. Он прикрыл глаза и почти сразу уснул. Только вот снилась ему Влада, вернее, это была не она, существо с ее чертами лица, покрытое какой-то то ли коркой, то ли чешуей.

— Ты избавился от меня, как от мусора. А ведь все, что я хотела, это быть с тобой, любить тебя, а ты растоптал мою любовь, причем дважды, сначала память стер, теперь вот сейчас, не будет тебе покоя. — Она медленно отрастила когти сантиметров так семь-восемь, и тронулась к нему.

Радим бы рад был убежать, да только ноги словно приросли к месту, где он стоял, полом или землей это назвать не позволяло, поскольку он находился в какой-то пустоте. Существо приблизилось, Вяземский дернулся в последний раз, но тело осталось на месте. Острый коготь прошелся по груди, оставляя кровавую полосу. Боль была адской. Радим заорал и проснулся, резко сел, уставившись в зеркало напротив. Оттуда на него смотрел испуганный мужчина. За окном рассвело, и даже из-за облаков показалось солнце, света в комнате хватало, гроза кончилась, и океан успокоился. Дикий достал стик и, зарядив электронку, вышел наружу, было еще свежо, жара придет позже. Усевшись на верхнюю ступеньку лестницы, он закурил, глядя на невероятно синий океан. Как ни странно, он его успокоил, стало куда легче.

Отложив айкос в сторону, он спустился на три ступеньки и, прямо как был, голышом, прыгнул в прохладную воду. И океан как бы смыл его боль и вину. Он плавал до изнеможения, пока руки не перестали повиноваться. Потом просто лежал на мелкой волне метрах в десяти от домика. Он знал, что Ольга уже проснулась и сидит на ступенях с чашкой кофе и круасаном, наблюдая за ним, завтрак тут можно было заказать на виллу, и не надо в ресторан тащиться, главное, заранее меню обсудить.

Радим медленно поплыл обратно, оказалось, что он плавал почти два с половиной часа.

Выбравшись на ступени, он посмотрел на внимательно наблюдающую за ним женщину.

— Что произошло за двадцать минут, пока я спала? — в лоб спросила она. — И не надо мне про сон плохой врать, на тебе лица нет, ты на нервах.

— Ничего, — покачал головой Вяземский, завидуя Бушуевой, та ни черта не помнила, и этот крест ему придется волочь в одиночку. И ведь не расскажешь, вся работа по подделке воспоминаний пойдет насмарку. Главное, чтобы до нее не дошла информация, что Влада Зотова не вернулась из заграничной поездки, вот тогда она не отцепится, сложит дважды два, и припомнит ему эту ночь. — Там еще что-то осталось? — поинтересовался Радим.

— Да, тебя ждет капучино с плотной пенкой, как ты любишь, и глазунья с беконом, круасаны с различными намазками. Так что, завтракай, может, это улучшит тебе настроение.

Радим кивнул и ушел в дом, вернулся с подносом и, усевшись за небольшой столик, прикурив, сделал глоток кофе. Он успокоился, и больше не думал о случившемся, это не его вина, что так вышло, а значит, и сожалеть не о чем.

— Радим, — пробился сквозь его тяжелые мысли голос Бушуевой.

— Да, милая, — встрепенувшись и выдавив улыбку, отозвался он.

— Давай жуй, хватит в пустоту таращиться, — попросила Ольга, — нас в двенадцать выселят, а я хочу максимум урвать остаток отпуска. Пойдем плавать, посмотри, какая чудесная погода на финише.

Она подошла к нему, зашла за спину и положила руки на плечи, стало тепло и хорошо.

— Я люблю тебя, — прошептала она ему на ухо. — Ешь, и пошли плавать.

Радим улыбнулся и кивнул.

— Десять минут, я твой, — после чего, схватив вилку и нож, набросился на еду.