Тропы зазеркалья

Глава 15

Глава 15

В коридоре было пусто. Они дошли до лестницы и стали подниматься. Ступени заканчивалась дверью из толстых потемневших от времени досок. Радим толкнул ее, и она без каких-либо проблем открылась.

Маркиза сама повернула направо, и Вяземский последовал за ней. Фабер замыкал процессию и тащил тяжелый рюкзак. Сейчас Дикому была нужна максимальная мобильность, а тот с обвесом из мечей сильно сковывал движения.

Вот и главный холл терема, направо двери, налево двери, лестница по центру, на ней женщина, в руках которой плетеная корзина с неизвестным содержимым. Она какое-то время, не веря своим глазам, смотрела на госпожу с кляпом во рту и двух чужаков, потом бросила корзину и, завизжав, ринулась прочь, что-то крича на французском. Что она кричала, Радим не разобрал, скорее всего, звала на помощь.

— Стой, — скомандовал Вяземский и, сделав шаг, сокращая дистанцию, приставил кукри к горлу маркизы. Та вздрогнула, но послушно замерла. — Ждем, когда все соберутся на крики этой сирены.

Прошло секунд двадцать, когда дверь справа распахнулась, и оттуда выскочили сразу два мужика в красном. Еще трое заскочили с парадного крыльца. Все они, увидев приставленный к горлу госпожи нож, замирали в различных позах. Один даже застыл с поднятой ногой, потом, правда, все же опомнился и опустил ее на пол. С другой стороны лестницы, видимо, там был выход на задний двор, прибежали шестеро воинов, которые там тренировались. Скорее всего, сбежавшая барышня позвала их через окно. За ними пожаловал мужик с молотом в руках, в плотном кожаном фартуке. Сверху спустились какие-то женщины и пяток подростков, и все это время вокруг стояла мертвая тишина. Короче, набежали человек двадцать пять.

— Все собрались? — поинтересовался Радим. — Кто меня понимает, шаг вперед, он остальным переведет.

Вышел один из красных, с обнаженным двуручником на плече.

— Йя тебья понимаю, — произнес он с сильным акцентом. — Но ти говоришь меленней.

— Хорошо, — кивнул Вяземский. — Итак, мы уходим. Крови я не хочу, поэтому ваша главная еще жива. — Он сделал паузу, чтобы лягушатник переварил сказанное. — Я клянусь, что не трону ее, если вы не нападете на меня и на моего друга. Если нет, я сначала перережу глотку ей, потом убью всех вас. Это я могу. Мы уходим, за нами никто не идет, госпожа маркиза вернется через пару часов. Мне ее жизнь не нужна, ваш клан уже достаточно заплатил за то, что вы похитили этого человека, — Радим мотнул головой в сторону Фабера, — и отправили за мной охотников. Пять ваших воинов, хорошая цена за мое беспокойство. Ты хорошо понял, что я сказал?

Мужик, вслушивающийся в чужую речь, после долгой паузы кивнул.

— Тогда переводи остальным, — приказал Вяземский, — и мы пойдем, если вам, конечно, не охота поиграть в героев.

Красный кивнул еще раз и затараторил по-французски. Воины, похоже, все знали русский, это Радим понял по тому, как они реагировали на его слова. А вот подростки и женщины нет. В основном перевод был для них.

— Ти горантируюшь ей жизнь? — поинтересовался кузнец.

— Я гарантирую, что оставлю ее там, куда мы направляемся, живой и невредимой, — заверил Вяземский. — Она освободится и явится сама, мне не нужна кровь и вражда. Просто вы забрали не того человека, и я пришел за ним.

— Идьите, — наконец, решил красный, — но йя пойду с вами, я не будью вам мешьять, я беспокьеюсь о госпоже. У менья ньет резьена тебье верить.

Радим прикинул расклад. В принципе, вариант приемлемый, нужно бросить им кость, чтобы они успокоились.

— Пойдем, но предупреждаю, одна глюпость, — Радим специально выделил слово, произнеся его с акцентом, — и я положу вас обоих там, где ты ее задумаешь. Как я сказал, мне не хочется крови, но я готов ее лить, вы мне никто. Мы поняли друг друга?

Фабер, стоящий чуть в стороне, бросил на Вяземского странный взгляд. Радим, заметив его, улыбнулся.

— Что, Дмитрий Семёнович, удивлены, моей метаморфозой? Да, я стал другим, сильно другим. Изменились интересы, изменились приоритеты, изменилось отношение к жизни и смерти. А теперь пошли, — он слегка отодвинул лезвие кукри от горла маркизы и легонько толкнул ее в спину левой рукой.

Женщина поняла все правильно и сделала шаг.

Так они покинули терем, лягушатники тронулись следом, всей толпой, но им, скорее, было любопытно, чем у них были какие-то планы по геройству.

— Двигай вперед, — приказал Радим к вызвавшемуся в сопровождение красному.

Тот кивнул и пошел на пару метров впереди.

За ворота вышли вчетвером. Радим убрал от горла женщины лезвие, чтобы ненароком ее не зарезать, даже если красный задумает глупость, он все равно успеет раньше.

— Кудья ми идем?

— Туда, — ткнул рукой в висящий почти совсем рядом остров с единственным низеньким строением. — Там зеркало.

— Никьёму не удавьялось покиньють разбитый мирь.

— А мы попробуем, — весело усмехнулся Вяземский. — Иди, давай. Сколько туда переходов?

— Трьи, поэтому тебья не сразью догнали.

— А что бы изменилось? — развеселился Радим. — Не в замке, так в другом месте твои охотники бы легли. Теперь помолчи. Надоел.

Красный заткнулся и оставшийся до перехода путь шагал молча. Он шагнул в зеркало первым, за ним Фабер, потом ведьма с Вяземским, который держал ее под локоть, на всякий случай, чтобы не рванула вперед. Честно говоря, он ожидал от лягушатника какой-нибудь глупости, типа взять за горло антиквара и устроить торг с обменом на свою госпожу. Но тот оказался вполне себе благоразумным. Когда они вышли на другом острове, тот стоял на коленях и развязывал сопляка охранника, про которого Радим уже успел подзабыть. А него на скуле слева был вполне приличный синяк, точно такой же украшал лицо маркизы. Радиму даже на секунду стало стыдно, нехорошо бить женщин, но он тут же унял свою совесть, вспомнив, что это не женщина, а боевая ведьма, которая за секунду до удара в челюсть послала в него две внушительные сосульки. Причем своего мертвого подручного она била насквозь без каких-либо колебаний, только чтобы зацепить Дикого.

— Спасьибо, что не убьил его, — закончив возиться с ремнем, стягивающим запястья пацана, поблагодарил Радима лягушатник.

— Я же сказал, крови достаточно. Пацан пусть домой топает, нечего ему с нами шляться. А ты веди дальше, думаю, дорогу знаешь.

— Коньечно, — и красный направился направо, и через тридцать метров почти на самом краю буквально в двух шагах от пропасти прошел через очередной переход. Следующий остров был обитаем, сразу три черные тени, причем один здоровяк вылезли из каких-то руин напоминающие греческие, но им было бежать далеко, а переход находился в полусотне метров, так что они ушли раньше чем те проделали половину пути.

Остров с подземельем встретил их привычной пустотой.

— Так, спускаемся по лестнице, поворачиваем направо, идем до комнаты с зеркалом. Ты ждешь снаружи, за дверью, маркизу я не трону. Мы уходим, ты ее освобождаешь. Любая попытка помешать нам, и будет два трупа. Все ясно?

— Дья, — кивнул лягушатник. — Ты чьеловек слёва, я вьерю тебье.

— Тогда топаем, — поторопил красного Радим, — устал я от вашего мира, домой пора, меня там женщина ждет.

До комнаты с зеркалом добрались без приключений, правда, пришлось вешать световой шарик крохотный, чтобы просто видеть, куда ноги ставить.

Дошли быстро, даже маркиза бодро шевелила ногами, стараясь, как можно быстрее, избавиться от неприятных гостей. А еще Радим чувствовал ее любопытство, ей было очень интересно посмотреть, как чужаки полезут в зеркало.

— Ты снаружи, и дверь прикрой, — приказал Радим красному и слегка подтолкнул госпожу де ля Валет внутрь.

Тот выполнил приказ, и дверь действительно закрылась, не плотно, но все же будет слышно, если он решит сунуться внутрь. А слышимость в подземелье была отличная.

До зеркала добрались быстро. Радим усадил маркизу у стены и проверил резерв, тот был почти полным, что внушало оптимизм.

Руна дальнего взгляда, и вот в зеркале отображается пустой кабинет антиквара. Фабер так обрадовался, что ринулся вперед, но тут же врезался в стекло, которое от удара его могучего тела загудело.

Радим развеял руну, чтобы не жрала энергию, и посмотрел на сидящего на каменном полу Фабера, укоризненно покачал головой.

— Все будет немного сложнее, Дмитрий Семенович. И границу между мирами вы будете пересекать в бессознательном состоянии, иначе мы оба погибнем. Кстати, это вполне вероятный вариант, поскольку я один, без вас, сюда едва дошел, а когда придется тащить ваше немаленькое тело, не уверен, что силенок хватит. Правда теперь у меня есть карта козырная, но не знаю, хватит ли ее. И прошу, не создавайте мне проблем, я говорю, вы делаете, никто без моего разрешения никуда не идет, не бежит и даже не дышит.

— Я понял, Радик, — закивал антиквар, — только вытащи меня отсюда.

— Сделаю все возможное. А теперь не мешайте.

И Радим принялся вычерчивать на зеркале руну пути, даже рисовка руны жрала силы, что же будет, когда он начнет напитывать ее из резерва?

Все оказалось плохо, половина резерва исчезло почти мгновенно, словно плотину прорвало. Знак налился силой всего за несколько секунд, потом, правда, интенсивность сильно снизилась, но Радим уже чувствовал, что его запаса не хватит. Ошибся, хватило, зеркало привычно пошло рябью, потом успокоилось, открыв проход. Вот только на дорогу энергии не осталось, даже на примитивные сон и паралич, чтобы вывести из игры Фабера, не говоря уж на более затратную ментальную защиту. Радим пошатнулся, но устоял, резко его опустошило, впервые он словил настолько сильный откат. Бросив взгляд на стоящего рядом антиквара и не сводящую с него глаз маркизу, которые сверкали завистью и злостью на то, что эта сила не ее, Радим достал пакет с рунами и, раскрыв его, нашел взглядом ту самую по раскачке и восполнению энергии. Если сейчас не сработает, придется выдумывать иной способ. Сунув руку внутрь, он коснулся ее пальцем, та мгновенно рассыпалась в серую пыль, и фиолетовая насыщенная большая искра вошла в его руку, заставив ее светиться неожиданно ярко. И тут ему прилетело от души, сначала был резкий подъем, он ощутил, что может все, а потом его скрючило, да так, что он рухнул на каменный пол. В глазах потемнело. Но, к счастью, его быстро отпустило. Поднявшись, Радим уставился на валяющуюся в отрубе маркизу и стоящего над ней Фабера.

— Приласкал, — произнес антиквар виновато. — Ты как рухнул, она сразу наручники порвала и вскочила. Ну, я ей и зарядил, я же в молодости боксировал, даже кандидата в мастера спорта получил. Так что, она ушла, и вернется не скоро. Удар, конечно, уже не тот, но минут десять точно валяться будет.

— Ну, я чего-то такого ждал, — потирая виски, прокомментировал Вяземский. — Только не думал, что меня нахлобучит так.

Он прислушался к себе и удовлетворенно кивнул, резерв был заполнен на половину, хватит и на руну ментальной защиты и на то, чтобы волочь Фабера. Жаль только, что руну нельзя заранее использовать, в отличие от других, зеркало при прохождении ее стирает и приходится ставить заново. Так что, если он не увяжется, снова будет плохо. Но пора сваливать.

— Ладно, Дмитрий Семенович пора либо умереть, либо вернуться домой. Сейчас садитесь на пол, я вас погружу в сон, потом затащу в зеркало, и если все будет хорошо, проснетесь вы уже в своем кабинете.

— А если я сам, ножками? Я мужик крепкий, — поинтересовался антиквар.

— Скорее, крупный, — улыбнулся Радим. — Там, с той стороны, не поможет никакая крепость, так что, придется вам мне довериться. А теперь все, ша, кворуму, садимся на пол и желаем всем спокойной ночи.

Фабер кивнул и выполнил команду. Раз — и вот он спит, два — и паралич, три — подготовить руну ментальной защиты уже для себя. Все, погнали наших, городских. Бросив взгляд на маркизу, Радим целую секунду прикидывал, а не наказать ли ее, например, оставить без одежды, пусть тащится голой или в тунике своего пса. Но возиться было лень, да и ребячество это, либо убивать, либо пошла она на хрен. Так что, пусть живет. Может, еще сгодится знакомство.

— Аревуар, мон ами, — выдал он еще одно скудное знание языка лягушатников, хотя «ами», вроде, как друг, а к женщине это применимо? А, да и черт с ним.

Ухватив правой рукой Фабера за шкирку, швырнул его в зеркало, шагнув следом, и тут же активируя руну ментальной защиты. И ведь успел до того, как накрыло атакой, голоса были навязчивыми, но тихими, главное, обошлось без обмороков.

— Прости, Дмитрий Семёнович, но я тебя не унесу, придется волоком, так что, без обид.

И, ухватив антиквара за руку, Радим потащил его по едва видимой светящейся дорожке. Поначалу было ничего, потом все хуже и хуже, он слабел, Фабер с каждым шагом становился все тяжелей, голоса все громче. Это уже не гул, они шептали и нашептывали, бросить его, добить, швырнуть в туман. Голова раскалывалась, но Радим пер антиквара, сцепив зубы. Десять минут, еще столько же, а зеркала все не было. Он упал на колени, защита почти не справлялась, в сознании стали возникать образы. Вот на мгновение промелькнула покойная Матильда Шмидт с трупными пятнами и следами разложения, вот пожаловала ведьма Анея в своей боевой ипостаси, пошла череда убитых им двойников. Все они появлялись на секунду, но их было так много, что они шли сплошным потоком, подавляя его сознание, уничтожая ментальную защиту.

Когда на плечо легла чужая рука, он вздрогнул и, с трудом разогнав призраков в своей голове, поднял глаза. Рядом с ним стояла Ольга, она была соткана из тумана, но это не было игрой разума, это было больше похоже на проекцию. С другой стороны на плечо легла еще одна рука. Повернув голову, Радим уже знал, кого он увидит слева, на него с любовью и нежностью смотрела Влада.

— Вставай, ходок, — жестко, командным тоном, приказала сотканная из тумана Бушуева, — осталось всего двадцать шагов, вперед! Поднялся, живо!

— Вставая, милый, — с нежностью произнесла Зотова.

И Радим встал, сначала на карачки, потом на ноги.

— Шаг, — скомандовала Ольга снова, прямо в его голову. — Ношу не забудь.

Влада промолчала, только кивнула, подбадривая.

Вяземский с трудом обернулся и, нагнувшись, ухватил за руку неприподъемное тело Фабера.

— Шаг, — снова скомандовала Ольга, не отпуская его плеча.

— Иди, — вторила ей Зотова, — мы долго не защитим.

И Радим, волоча за собой антиквара, сделал этот шаг, затем сделал еще один, и еще. А они шли рядом, поддерживая и защищая, даже голоса в голове стали, куда как тише. Зеркало возникло из плотного непроглядного тумана внезапно, всего в каких-то двух метрах.

— Прощай, — раздался в его голове тихий, едва различимый шепот, и фигура Ольги, сотканная из тумана, пошла клочьями.

— Прощай, — целуя призрачными холодными губами, произнесла Влада и тоже развеялась.

Радим с трудом устоял, так как голоса навалились на него с новой силой, но зеркало было прямо пред ним, и лучшего стимула, чтобы бороться, просто не могло быть.

— Аааа, — что есть мочи заорал Дикий, срывая голос, и как штангист, на рывке, подняв Фабера, швырнул его в сияющий провал, после чего упал в него сам. Больше он ничего не видел и не слышал, только промелькнула одинокая мысль, он справился.

Из забытья он выплывал медленно и крайне тяжело. Веки были, словно из чугуна отлиты. С огромным трудом он приоткрыл правый глаз, но муть мешала разглядеть, где он находится, и только примерно через минуту Радим понял, что лежит на ковре. Уставившись на запертую дверь, кое-как открыв левый глаз, он все же сел. Голова закружилась, и кабинет антиквара принялся вращаться. Вяземский повернулся и увидел лежачего вниз лицом Фабера, тот до сих пор пребывал в отрубе. Радим ухватился рукой за подставку для каминных принадлежностей, массивную, кованую, наверняка дорогую, и кое-как смог встать. Пошатываясь, он дошел до большого бара. Взяв бутылку минералки, стоящую на столике рядом, залпом выхлебал ее. Крутить прекратило. Вяземский подошел к зеркалу и с третьей попытка сумел посмотреть резерв. Да, потрепало его, энергии было на донышке, от силы процентов десять, но этого было вполне достаточно, чтобы привести в чувства хозяина дома. Сняв паралич и руну сна, Радим доковыляв до двери, повернул ключ и сорванным сиплым голосом крикнул в коридор:

— Ирина Арнольдовна.

Каблучки домашних туфелек простучали по паркету, и в кабинет, едва не сметя пошатывающегося Радима, ворвалась жена антиквара.

— Димаша, — упав на колени, прошептала она.

Именно в этот момент Фабер решил открыть глаза.

— Здравствуй, душа моя, — прошептал он, — я дома.

Женщина разревелась, обняла мужа. Так они и сидели. Радим повернулся к застывшему в дверях Сергею.

— Кофе сообрази, и пожевать что-нибудь, и не только мне, Дмитрию Семенычу тоже подкрепиться не помешает, мы почти сутки не жрамши. Дорого мне это далось.

— Какие сутки? — озадачился Сергей. — И часу не прошло, как мы тебя тут оставили. Ирина Арнольдовна даже нервы мне истрепать не успела, только капли какие-то вонючие пила и по столовой круги наматывала, — последнее он сказал едва ли не шепотом. Оно и правильно, нечего хозяйку критиковать.

— Интересно, — улыбнулся Вяземский. — Полезная информация.

Сергей еще пару секунд смотрел на Радима, после чего развернулся и отправился в сторону кухни. Вяземский бросил взгляд на обнявшихся супругов, так и сидящих на полу, и, подхватив рюкзак, надо сказать не без натуги, пошел следом за охранником. Его работа была тут выполнена, остался последний пункт — оплата.

Когда он вошел в кухню-столовую кофемашина уже вовсю жужжала и шипела. Скинув рюкзак у стены, Радим открыл кран и принялся умываться, ледяная вода довольно быстро привела его в чувство.

Достав айкос, он отправился в небольшой зимний сад и, устроившись в плетеном кресле, закурил. Сергей вышел следом, принес пепельницу и большую чашку черного крепкого кофе. Вяземский поблагодарил его кивком и, прикрыв глаза, сделал глоток. Докурив первую, он тут же вставил вторую, а затем третью. Руки до сих пор подрагивали, место он, конечно, нашел интересное и крайне полезное, но вот дорога туда слишком проблемная. Нужно узнать у Редана, есть ли у него сильные ментальные амулеты, и если что, заказать.

Дверь в зимний сад открылась, и на пороге появился Сергей.

— Дмитрий Семенович и Ирина Арнольдовна ждут вас в столовой.

Радим кивнул и, кинув в пепельницу окурок, вернулся в дом.

Ирина Арнольдовна вскочила со своего места и, кинувшись к Вяземскому, по-матерински обняла его.

— Спасибо тебе за все, Радим. Ты так много для нас сделал.

— Нас с Дмитрием Семёновичем связывают долгие деловые отношения, и не одна выпитая рюмка коньяка и виски. Он мне сильно помог и никогда не обманывал, так что, я сделал это не только для него, но и для себя.

Ирина Арнольдовна разомкнула объятия и, улыбнувшись, отступила на шаг.

— Но дело — есть дело, — доброжелательно заметила женщина.

— Все верно, дорогая, — подал голос антиквар.То, что совершил Радим, то, на что он пошел ради того, чтобы вернуть меня, нуждается в награде. — Он опустил руку вниз и, подняв с пола кубик из денег, запаянный в пластик, поставил его на стол и толкнул по деревянной поверхности в сторону Вяземского. — Дикий, здесь три с половиной миллиона. Ирина сказала, что ты назвал сумму в миллион, как нижнюю точку даже при негативном раскладе, но я здесь, жив и здоров, и это только твоя заслуга. Если мало, скажи.

— Нормально, — кивнул Вяземский. — Вы мне еще зеркальце это проблемное обещали, вот и добьем.

— Точно, — хлопнул себя по лбу антиквар. — Сергей, зеркало из кабинета замотать в простыню, обвязать скотчем и завтра доставить домой к Радиму. Мне оно не нужно, я теперь долго от зеркал буду шарахаться.

— Не надо никакой доставки, сам заберу, джип у меня приличный, сейчас заднее сидение сложим, и думаю, оно без проблем влезет, только упаковать хорошо нужно.

— Сделаю, — кивнул Сергей и покинул столовую.

— Погоди, Радик, — произнес Фабер. — Тебе цепи с браслетами нужны были. — Он выложил на стол снятые кандалы, — вот.

Радим кивнул.

— Вот за это спасибо. Как сняли-то?

— Да просто, там на винт с гайкой было заперто, пассатижи, и пять минут.

Вяземский подошел и, забрав кандалы, закинул их в свой рюкзак, который стал уже совсем неподъемным.

— А теперь, если вы напротив, я поем.

Ирина Арнольдовна быстро выставила на стол перед ним тарелку с бифштексом, пюре и парой кусков почти черного бородинского хлеба, а рядом блюдце с маринованными огурчиками и помидорчиками.

— А вы? — спросил Дикий у Фабера.

— Приятного аппетита, Радик, — пожелал антиквар. — Кушай, мне кусок пока в горло не лезет. Ирина тоже не хочет, а ты ешь, не стесняйся. Может, ты расскажешь все же, где мы были, что за люди меня увели?

— А вот это, Дмитрий Семёнович, закрытая информация, — ответил Радим, даже вилку с пюре до рта не донес. — Если бы мог, я бы подтер вам память, чтобы вы не вспомнили ничего из того, что произошло за последние сутки. В принципе, я могу это сделать, но не хочу, и надеюсь на ваше благоразумие.

— Знаешь, а сделай так, чтобы я забыл, — неожиданно произнес Фабер. — Это ведь мне не повредит никак? Не было там ничего, чтобы помнить ни мир этот расколотый, ни его обитателей, ни голоса, которые мне всякие мерзости шептали.

— Тогда доем, и пойдем в опочивальню. Ляжете в кровать, уснете и проснетесь свежим, бодрым, как будто ничего и не было. Я сотру только все, что касается зеркала. Для вас это будет последние пару часов, а вы, уважаемая Ирина Арнольдовна, не напоминайте, пожалуйста, мужу об этом, он не вспомнит.

Женщина на какое-то время задумалась и кивнула.

— Я сделаю, как вы просите.

Доедал свой ужин или ранний завтрак Радим в тяжелом молчании, ситуация тяготила всех присутствующих, но никуда от этого не деться.

Когда он закончил и поднялся, встали из-за стола и Фаберы. Дмитрий Семенович был уже не так уверен в своем решении. Радима беспокоил только один вопрос — стирать ему два часа или сутки, ведь по идее, он ушел в зеркало всего несколько часов назад, а там прошло куда больше времени. Подумав, он решил все же ориентировать на сутки, чтобы с гарантией. Ну, потеряет он из памяти один день, он даже уточнил у антиквара, не было ли вчера каких-нибудь важных переговоров или продаж. Не хотелось, чтобы тот подвел своих партнеров.

Тот только отрицательно покачал головой и попросил Вяземского отвернуться, потом разделся и юркнул в кровать.

— Спасибо, Дикий, за все, что ты для меня сделал. Жаль, что скоро я не вспомню, какой за мной неоплатный долг.

Радим улыбнулся.

— Нет за вами долга, Дмитрий Семенович, — и, сотворив руну сна, отправил антиквара в долгий здоровый сон.

Начертив на лбу руну памяти, он нарисовал рядом двадцать четыре часа, и принялся за накачку. Две минуты, и все было кончено. Фабер всхрапнул и, перевернувшись на бок, положив руку себе под щеку, улыбнулся и не слишком громко засопел.

— Вот и все, — произнес он, повернувшись к обеспокоенной Ирине Арнольдовне. — Имеете ли вы ко мне какую-нибудь претензию? — вспомнив цитату из любимого романа, поинтересовался Вяземский.

Женщина улыбнулась и покачала головой, она была начитанной, поэтому ответила цитатой оттуда же:

— Что вы, о, что вы, мессир!

Они рассмеялись и вышли из спальни.

— Зеркало возле гаража стоит, упакованное, только загрузить, — доложился Сергей, встретив их внизу. — А где Дмитрий Семенович?

— Спит, умаялся, — ответила хозяйка. — И вот что, Сергей, завтра Дмитрий Семенович ничего не вспомнит о том, что с ним было, и ты молчишь. Ни одного слова, что он куда-то исчезал. А спросит, куда зеркало делось, так продал он его, за хорошие деньги, но он спросит у меня, так что это просто информация к сведению.

— Вот и правильно, — согласился охранник.

Радим кивнул, закинув упаковку с деньгами в обычный пакет и, прихватив рюкзак, набитый холодняком, отправился к выходу. На улице брезжил рассвет, длинная, тяжелая ночь закончилась.