Последний рассвет Трои

Глава 10

— Отец, я хотел бы перебраться на зиму в Трою, — сказал я, когда летний зной немного отступил, подарив истомленной земле хоть какое-то подобие живительной прохлады. Осень идет вовсю, и совсем скоро станет так холодно, что придется надевать длинные рубахи и овечьи безрукавки.

Мы всегда обедали вместе, только теперь за столом нас сидело трое, а Скамия, отцовская наложница, как обычно, с непроницаемым видом стояла сзади и держала кувшин с вином. Красивое лицо ее понемногу теряло свежесть на здешнем солнце. В углах глаз появились мелкие морщинки, а вокруг рта залегли едва заметные складки. Она старела, до дрожи боясь потерять расположение отца. Теперь же ее позиции и вовсе пошатнулись, потому что домашние дела понемногу начала прибирать к рукам Креуса, как старшая женщина в роду. Услышав мои слова, рабыня вскинула было глаза, но потом быстро опустила их, тщательно скрывая свою радость.

— Зачем тебе в Трою? — поднял бровь Анхис и посмотрел на меня внимательно. Он даже лепешку не донес до рта, рука так и застыла в воздухе.

— Дардан — дыра, — ответил я, использовав расхожую фразу из прошлой жизни. — В Трою нужно ехать, там все… всё серебро.

— Чего ты хочешь? — нахмурился Анхис, а Креуса вслед за ним посмотрела на меня с немалым удивлением. — Так не делают. Мы живем как должно, на своей земле. Как можно бросить то, что не имеет цены? Ради чего?

— Эта земля скоро перестанет быть нашей, — ответил я. — Мы живем в захолустье, где годами ничего не происходит, кроме ахейских набегов. Мы ничего не видим и ничего не знаем. Мир пришел в движение, отец. Если мы не сможем ему ответить, он просто сметет нас, как ты сметаешь крошки со стола.

— Ты говоришь странное, — удивленно посмотрел на меня Анхис. — Так говорит сестра твоей жены. В Трое все смеются над ней.

— Потому что они глупы, — ответил я.

— Считаешь, что ты очень умен? — испытующе посмотрел на меня отец. — Ты сильно изменился, сын. Я с трудом узнаю тебя. Ты говоришь странное, и ты делаешь странное. Мы должны жить так, как жили предки, и почитать наших богов. Тогда они будут милостивы к нам.

— Колесо для воды не надо было делать? — спросил я. — Наши рабы смогли высадить на треть больше репы, чем раньше. А если немного подумать, то можно соорудить еще несколько таких же, но побольше, и тогда мы сможем прихватить еще земли.

Колесо получилось на редкость уродливым. Восьмиугольник, собранный из палок, был скорее игрушкой, вокруг которой копошились дети. Но он каждые двадцать секунд подавал по черпаку воды в деревянный желоб, который шел на сотню шагов. Колесо сделано из рук вон плохо и скоро развалится, но в заскорузлые мозги местных стала проникать некоторая толика света.

— Нет, колесо — хорошая штука, — неохотно сказал отец. — Я подумаю вместе с мужами, как можно сделать его покрепче.

— Я хочу уехать, — спокойно посмотрел я на него. — Ты позволишь? Я делаю это для нас, поверь. Тут, в деревне, я не вижу, что происходит вокруг. А там я буду чувствовать стук сердца этого мира. Я вернусь весной, обещаю.

— Не вернешься, — покачал головой Анхис. — Весной ты пойдешь в Аххияву вместе с Парисом и Гектором. Так решил твой дядя. Разные слухи приходят из-за моря. Брат желает понять, что там происходит.

— И когда ты хотел мне об этом сказать? — удивленно посмотрел я на него.

— Как только пришло время, так сразу и сказал, — невозмутимо взглянул на меня Анхис и начал с аппетитом жевать, запивая ячменную лепешку вином.

М-да… папаша мой просто прирожденный оратор, мечта особиста. Клещами все тянуть из него нужно.

— Если я уеду, могут прийти чужаки, — я макнул хлеб в масло. — Я предложил им наше гостеприимство. Не гони их, отец, они мне нужны.

Как поселиться в чужом доме и встать на довольствие в мире, где некоторым людям в прямом смысле жрать нечего? Это вопрос крайне деликатный, ведь, с одной стороны, Приам — мой тесть, а с другой — совесть-то иметь нужно. И вроде как не убудет от него, ведь царь Трои довольно богат, но так поступать не принято. Именно поэтому я просто преподнес ему подарок, который примерно соответствовал стоимости нашего с женой пропитания, и этот подарок приняли как должное.

Жилье нам дали бесплатно, потому что комнат в этом дворце — как дерьма за баней. Тут живет множество людей, и десятки из них — это жены самого Приама, его дети и внуки. Все это великолепие обслуживает целая толпа слуг, а учитывая, что переходы дворца вели еще и в бесчисленное количество кладовых и ремесленных мастерских, шум и гам здесь стояли просто неописуемые. Постоянно что-то подвозили и увозили, что-то пересчитывали и ругались, когда чего-то не хватало. Интересно, и как они живут на этом вокзале? Я бы с большим удовольствием поселился в городском доме, у кого-нибудь из дальней родни, но близость к эпицентру местной жизни переоценить невозможно, а потому я крепился, тем более что Креуса оказалась эталонной женой местного разлива и забеременела сразу же. Ей с матерью будет спокойнее.

Что делают дочери и жены царей, когда не заняты детьми и пересчетом своих драгоценностей? Они ткут. Они делают это почти все время и, судя по всему, их труд тоже входит в какую-то статью доходов этого дворца. Знатной даме неприлично плохо ткать. Они хвалятся своими вышивками друг перед другом, а матери хвастаются работой дочерей, повышая их котировки на рынке невест. Даже цари носят одежду, которую изготавливают их жены и, надо сказать, обычным рабыням, которые день за днем ткут простое полотно, до них очень далеко. Кто доверит обычной бабе золотые нити, пурпур, цветную пряжу, жемчуг и бисер? Так что когда я зашел в гости к собственной жене, то удивился даже, до чего ловко работают ее пальцы и снует челнок. Прямо на моих глазах постепенно появлялся алый цветок с распустившимися лепестками, а Креуса в это время без устали молола языком так, как будто руки ее жили отдельной жизнью.

— Эней, здравствуй! — приветливо кивнула мне невысокая полненькая девушка лет двадцати со сложной короной из кос на голове. Она сидела рядом с моей женой и с ангельским терпением слушала ее трескотню. Я давно понял, почему женщины и мужчины живут здесь раздельно. Это очень мудрое решение, предки не дураки были.

— Кассандра! — приветливо кивнул я ей в ответ и показал на ткацкий станок. — И как вы это делаете?

— Ты первый мужчина во дворце, который задается этим вопросом, — от души расхохоталась Кассандра. — Воины думают, что женщина рождается с этим умением.

— Скажи, что ты слышала про Аххияву и почему думаешь, что царь Микен нападет на нас? — спросил я, и смех из ее глаз ушел, уступив место глухой тоске.

— Ты пришел посмеяться надо мной? — Кассандра отвернулась, чтобы скрыть набежавшую слезу. — Мне никто не верит! Дураки! Слепые дураки!

— Нет, — покачал головой я. — Дело в том, что я и сам так думаю. Война будет, и очень скоро. И она плохо закончится для Трои. Так скажи, почему ты считаешь, что она случится?

— Проливы! — на лице Кассандры было написано изумление, растерянность и недоверие. — Им нужны проливы. Они хотят сами оседлать это место и собирать пошлины. С тех пор как царь царей потерял силу, мы не шлем больше дани в Хаттусу. А раз так, то это место — золотое дно. Сюда сходятся товары с севера, и олово в особенности. А еще у нас есть золотые копи[29]…

— Еще и золотые копи, — задумался я. — Да, сказочное место.

— Гектор мне не верит, потому что не заглядывает дальше завтрашнего дня, а остальные мои братья… — Кассандра просто махнула рукой, не желая продолжать. — Они или воины, или пастухи, или хитрецы, которые заглядывают в рот моему отцу и боятся сказать лишнее слово.

— Как Парис? — бросил я пробный шар.

— Мы еще хлебнем горя с этим мальчишкой, — презрительно скривилась Кассандра. — Он готов на любую подлость, чтобы угодить царю.

Надо же, — думал я, глядя на раскрасневшуюся девушку. — Теперь понятно, почему она не замужем. Неформат, абсолютный неформат. То ли дело Креуса. Ни слова не слушала из нашей беседы, с головой погрузившись в вышивку. Она даже из вежливости не сделала вид, что ей интересен наш разговор. Чудо, а не женщина.

— Знаешь, Кассандра, — сказал я после раздумья. — Когда тебя посетят еще какие-нибудь мысли, дай мне знать. Я с удовольствием побеседую со тобой.

— Правда? — девушка даже рот раскрыла в изумлении. — Великая мать, помоги мне! Неужели среди воинов появился кто-то, у кого есть хоть капля ума!

— В шашки умеешь играть? — спросил я ее и подмигнул. — Нет? Научу!

Тот день не предвещал ничего необычного. Большая семья Приама обедала раздельно, а за общий стол садились лишь сыновья и ближайшие вельможи. Сегодня нас всего пятеро: Приам, его советник Антенор, Гектор и Парис. Больше никого из сыновей во дворце не было. Кто-то, как законные дети Полит и Деифоб, жили в своих домах, а кто-то, вроде Кебриона и Местора, рожденных рабынями, за общий стол и вовсе не допускался. Они пасли царские стада, не слишком выделяясь среди других слуг. Царь — тот еще заботливый отец. Впрочем, здесь такое отношение к побочным детям — дело вполне обыденное. Даже сыновья его величества фараона, рожденные наложницами, признаются законными только после того, как привлекут высочайшее внимание своей красотой или умом. Как Парис, например. К чести его будь сказано, парень на редкость хорош собой, речист, силен и неглуп. Вот и добился своего. Не скажешь даже, что неграмотный пастушок. Тут, кстати, почти все неграмотны, и я в том числе. Лишь дворцовые писцы ведут учет запасов, марая пергамент чернилами.

Приам, одетый без привычной торжественности, без золотого ожерелья на шее и высоченной тиары, казался самым обычным старичком, только глаза его уж очень остры, а замечания точные и едкие.

Гектор, могучий мужик лет тридцати пяти, лучший боец на колесницах, не титан мысли, но воин толковый. Он воюет почти постоянно, отбивая налеты шаек соседей, которые пытаются угнать царский скот. Иногда соседям это удается, и Гектор наносит им ответный визит, угоняя уже их коз, коров и баранов, и сжигая на прощание их дома. Вообще, кража сельскохозяйственных животных и борьба с этим явлением — основное времяпрепровождение всех героев древнегреческих мифов, ведь обладание скотом — суть здешней жизни, мерило стоимости вещей и богатства. Жизнь наследника престола весьма беспокойна, и вследствие этого Гектор выглядит слегка пугающе, в основном из-за свирепого выражения лица, малость обезображенного двумя шрамами на правой щеке. Парень он на редкость простой, ему человека зарезать — что высморкаться. Но пока он командует царским войском, жизнь в Трое вполне стабильна и безопасна. Царевич со своей работой справляется неплохо.

Парис — его полная противоположность. Он худощав, гибок и мускулист. Я бы сказал, что он красив, как Аполлон, но наш бог Апалиунас — это бородатый мужик, защитник и охотник, ничуть не похожий на гламурные изображения своего греческого потомка. Аполлон — покровитель музыкантов, а у нас здесь из музыки только флейта, кифара и бубен. Лицо Париса, обрамленное небрежно спадающими локонами, привлекательно, как у девчонки. Наверное, он очень похож на свою мать, потому что на своего старшего брата не похож ни капли. Он весьма умен, остер на язык и лишен даже намека на совесть. Царевич, второе имя которого — Александр, выполз из грязи и будет держаться за свою новую жизнь, пробираясь по головам. Он хитер, любит поболтать, а на его смазливом лице постоянно гуляет гаденькая улыбочка. Он сплетничает как баба, но при этом будет тебе улыбаться и льстить. Впрочем, если он сильнее тебя, то льстить не станет, он просто вытрет об тебя ноги и пойдет дальше. Парис, как и все пастухи, неплохо стреляет из лука, но в походе не бывал ни разу, каждый раз приводя для этого какие-то веские причины. Наверное, именно такие и взлетают на самый верх, потому что, по слухам, Приам весьма благоволит ему. Я вот терпеть его не могу.

— А скажи-ка мне, Эней, — спросил вдруг царь, отставив в сторону свой кубок и вытерев капли вина с усов, — что ты думаешь насчет вашей поездки в Аххияву?

В зале застыла гробовая тишина, и на меня уставились глаза нескольких человек. Ближайший советник Приама Антенор, женатый на сестре царицы Гекубы, оторвался от чаши с вином и посмотрел на меня с любопытством. Пожилой толстяк, обмотанный пестрым куском ткани поверх хитона, опустил испачканные пальцы в чашу и перестал есть. На его рыхлом лице даже ноздри зашевелились в предвкушении спора. Я знаю, что у него свое мнение по поводу грядущего путешествия. Что же, пора и мне чего-нибудь умное сказать.

— Я думаю, нам нужно узнать, что у них на уме, — ответил я. — Возвращение наших женщин — безусловно, важно, но не важнее знания. Ахейцам нужен торговый путь, им нужны земли для поселения, им нужно твое золото. Они придут сюда с войной. Они уже приходили к нам недавно, придут и сюда.

— Мы прекрасно знаем, что у них на уме, — поморщился Приам, ни капли не впечатленный моим выступлением. — Что может быть на уме у голодной собаки? Только большой кусок мяса. Ты знаешь историю моей семьи? — неожиданно жестко посмотрел на меня царь.

— Конечно, — удивленно ответил я.

— Где сейчас моя сестра Гесиона? — спросил Приам, и лица присутствующих приняли крайне озабоченное выражение. А судя по лицу Антенора, у него прямо в этот момент разболелся любимый зуб.

— Э-э-э… подзабыл, — не моргнув глазом, соврал я. Не признаваться же царю, что информация о местонахождении его любимой сестры интересует меня чуть менее, чем никак.

— Она спасла меня, когда Трою взяли ахейцы, — с горечью ответил Приам. — Заплатила Гераклу красивым платком за мою жизнь, а сама с гордо поднятой головой взошла на вражеский корабль. Я никогда не забуду, как на наших глазах убивали отца, мать и братьев. Я плакал, а она и слезинки не проронила, только губы искусала до крови. Ты думаешь, я не знаю, что меня из-за этого называют «купленным»? Теламон, царь острова Саламин, сделал ее своей наложницей. Его черная душа давно тоскует в царстве мертвых, но сейчас в той земле правит свирепый Аякс, его выродок. Он глумился над моей сестрой до самой ее смерти. Да-да, она недавно ушла на встречу к богам, мальчик, и это развязывает мне руки. У ахейцев больше нет заложницы из царского дома Трои. Я долгие годы пытался что-то сделать, но они так и не позволили мне выкупить ее.

— Ты хочешь мести, царь? — спросил я его.

— Да, хочу, — кивнул тот, и его глаза сверкнули фанатичным огнем. — Они заплатят нам за это. Великой кровью вернется им кровь троянцев и позор моей сестры.

— Какова будет цена этой мести для Трои? — спросил я его.

— Я слышал, ты воин! — гулко захохотал Гектор, который только что влил в себя немалый кубок вина. — Или слухи о тебе врут, Эней, и твое сердце подобно сердцу оленя[30]?

— Воевать я не боюсь, — возразил я. — Но что будет, если ахейцы соберутся все вместе и ударят по городу? Тогда Трое не устоять.

— Ты говоришь то же самое, что мой сын Гелен и его сестра Кассандра, — пренебрежительно отмахнулся Приам. — Ты мой зять, и обязан знать, что будет. Во-первых, наш позор должен быть отмщен, и это не обсуждается. А во-вторых, мы приготовили им нечто такое, что сильно остудит их пыл.

— А в-третьих, — с тоской в голосе добавил Антенор. — Они все равно придут сюда, Эней. Они не боятся великого царя Супилулиуму. Его больше никто не боится.

— Кстати, Гектор, — повернулся я к новоявленному родственнику, который сосредоточенно обгладывал какой-то мосол. — Ты, кажется, сомневался, воин ли я? Можешь проверить это в поединке. Пусть копья будут тупыми, я не хочу убивать брата своей жены. Креуса ждет ребенка, не стоит ее расстраивать.

И ведь никто не засмеялся, мое выступление оказалось слишком неожиданным для всех присутствующих. Сам наследник царя вытаращил глаза в тупом недоумении и глупо моргал, на губах Париса заиграла издевательская усмешка, и даже слуги, стоявшие вдоль стен, смотрели на меня с нескрываемой жалостью. У них есть для этого все основания, ведь судя по тому, что я слышал о Гекторе, он может убить меня даже палочкой для письма. Наследник Приама — серьезный боец, но и у меня есть кое-что в запасе. Последние месяцы я провел в тяжких трудах, и речь идет совсем не о беременности моей жены, там как раз все само собой получилось. Отец ведь не зря говорил, что я делаю странное.

— Да чтоб меня! — едва только и смог вымолвить Гектор, который отложил в сторону кость и прочистил ухо мизинцем. — Мне это послышалось сейчас?

— Деремся сегодня на закате, — решил я добить его. — Или ты не так хорош, как говорят люди?

Вот сижу я напротив человека, который был лично знаком с самим Гераклом, и как будто так и надо. Я бы раньше третью почку за такую возможность отдал, если бы она у меня была. Историк я или где? Там, за морем, живут весьма серьезные парни, которые воюют почти непрерывно, их нельзя недооценивать. Царь Приам едва пережил встречу с ними, а вот мне и Гектору, судя по всему, придется очень близко познакомиться с Аяксом. Если тут еще и Ахиллес есть, то дело вообще труба.

— А есть у ахейцев воин по имени Ахиллес? — спросил я.

— Есть, — кивнул Приам. — Это двоюродный брат Аякса, сын царя Фтиотиды. Он тоже воин изрядный.

М-да, ситуация…