Учитель. Назад в СССР 3

Глава 2

Успел я, можно сказать, в последний момент. В дверях мастерской вскоре замаячили взволнованные пацаны семиклассники. Похоже, старшаки рассказали, что приключилось с их гирляндой. Внутрь мальчишки не заходили. По всей видимости, трудовик, он же завхоз, приучил пацанву без дела и без разрешения в учебный класс не заходить.

Я допаивал соединения, не отвлекаясь на громкий шепот и взволнованные реплики:

— Ну, что там, Федька? А?

— Паяет, — солидно отвечал крупный высокий Федька Морозов. Вытянув шею, мальчишка, прищурившись, приглядывал за починкой гирлянды.

— Готово, — громко объявил я. — Сейчас проверю и пойдем вешать.

— Готово! Слыхал, готово! — загомонили пацаны, кидая умоляющие взгляды на Степана Григорьевича.

— Ну заходите, по одному. Куда ты прешь! Не толпиться! Тихо, я сказал. А ну, кыш от стола! Не мешать! Выгоню к лешему! — ворчал нетерпеливый завхоз, когда мальчишки гурьбой кинулись ко мне и облепили рабочий стол, за которым я работал.

— Так, ребята, спокойно, сейчас подключимся, проверим. Ну-ка, скрестили пальцы на удачу, — шутливо велел я.

Пацаны затаили дыхание и старательно скрестилиуказательные и средние пальцы на своих руках.

— Да будет свет, — хмыкнул я, воткнул штепсель в розетку и щелкнул включателем.

Гирлянда мигнула и засияла ровным светом.

— Ура-а-а-а! — раздалось громогласное.

— Тихо вы, крикуны, — добродушно прикрикнул Борода. — Молодец, Егор Александрович! — похвалил меня.

— Ну что, вешаем?

— Вешаем? — радостно загомонили мальчишки. — Егор Александрович, а можно мы? — спросил Федька, и все сорванцы затаили дыхание.

— Пойдёмте вместе, — ответил я. — Будете вешать, а я помогу, подскажу, куда и как.

— Ура-а-а-! — снова завопили пацаны. — А кто понесет? — тут же уточнил любопытный Федор.

— Понесу я. Она длинная, аккуратно сверну кольцами и понесу. А вы пока бегите к десятому классу, пусть лестницу к порожку поставят. Что там, народ прибывает? — уточнил я у мальчишек.

— Ага… идет, — солидно ответил вихрастый Васька Чирков. — Все село придет, точно вам говорю!

— Это с чего нам такая радость? — изумился я. — Неужто у всего села дети в первый класс идут?

— Нее-е-е, — пробасил Василий. — Слух прошёл, концерт у нас будет. Вот народ и хотит одним глазком глянуть, чего это новый учитель с пионервожатой начудили. Вы, стало быть, новый учитель который, — подумав, уточнил пацан.

— Хочет, — поправил я. — Народ хочет хлеба и зрелищ, понятно.

— Не-е-е… — замотал головой Васька. — Хлеба не хотят. Хлеба дома поедят. Они поглядеть хотят, чего вы с Ниной Валентиновной удумали. А правда, что русичка сце-на-рий писала? — поинтересовался Васька, шагающий рядом со мной. Непривычное слово «сценарий» он старательно выговорил по слогам.

— Не русичка, а Тамара Игнатьевна, — машинально исправил я. — Сценарий сочиняли мы с Ниной Валентининой. А Тамара Игнатьевна помогала нам с репетициями, чтобы текст выразительно звучал, чтобы как на большой сцене, все красиво и артистично.

— А на большой сцене — это как? — рот у Василя не закрывался, любопытен пацан был сверх всякой меры.

Он и во дворе у меня обошел все места по два раза, а потом, вырезая и выпиливая, дотошно уточнял, зачем и почему у меня душ устроен на два крана, и как из бочки горячая вода бежит. Вот ежели днем, оно понятно, солнце нагревает, а утром почему? Ну, и остальное по мелочи, которое засек из того, что я успел сделать, облегчая потихоньку свое житье-бытье.

— На большой сцене — это в настоящем театре. Вот закончите хорошо первую четверть всем классом, победите в соцсоревновании, поедем в Новосибирск на детский спектакль.

— Это как кино. Да? — загорелся Васька.

— Почти, только на сцене живые люди играют, артисты, в настоящем времени. А не на экране в записи.

— Ух ты… — восхитился Васька. — А…

— Да чего ты пристал к Егору Александровичу как репей! — встрял Димка Маховой. Он уже три раза успел сгонять к школьному крыльцу и вернуться к нам. — Балабол.

— Сам ты балабол! — возмутился Васька. — Я любознательный! — гордо заявил пацан. — Так мамка говорит!

— Мама твоя правильно говорит, — улыбнулся я. — Ну что, готовы?

— Готовы! Всегда готовы! — крикнули в разнобой пацаны.

— Так, Федор, ты самый высокий, давай-ка на лестницу, — велел я. — Вон, смотри, крючок наш остался, аккуратно накидывай на него петлю и затягивай. Задача ясна?

— Ясна! — довольным тоном откликнулся Федор. — Ну чего встали, держите лестницу.

— А ты не командуй тут! — ревниво огрызнулись пацаны, но в лестницу мигом вцепились четыре пары рук. — Давай, залазь. Егор Александрович, ну что? Хорошо? Не кривит?

Я подал мальчишке хвост гирлянды и отошел на пару шагов назад, осторожно разматывая провод.

— Прицепил? — уточнил у Федора.

— Готово! — солидно пробасил мальчишка.

— Отлично, спускайся, будем лестницу передвигать.

За нашими телодвижениями во все глаза следили нарядные первоклашки с новенькими ранцами за спинами, с пышными букетами в руках. Видно было, малышне жуть как хотелось подбежать к нам и знакомым пацанам, чтобы принять деятельное участие в нашей работе. Но родители, дедушки и бабушки, те взрослые, что привели их на линейку, крепко держали мелкую шпану за руки, прекрасно понимая, что от нарядных белых рубашек и чистых штанов через пять минут ничего не останется. Дай только волю сорванцам, понесутся по всему школьному двору в поисках приключений.

— Федор, не натягивай сильно, — велел я, наблюдая, как Морозов пристраивает на очередной крючок следующую часть гирлянды.

— Ага, понял, — ответил Федька и ослабил натяжение. — Держите крепко, безрукие! — тут же рявкнул вниз, когда лестница под ним ощутимо дрогнула.

— Подумаешь, чуток задели! Зассал! — захохотали пацаны, не забывая поглядывать в мою сторону.

— Ничего я не застал! — возмутился Федор. — Уроню лампы, и все! — пояснил свою позицию.

Я старательно прятал улыбку, прекрасно понимая все их шалости. Кто-то из тех, что держал лестницу, специально слегка тряханул стремянку. Понятное дело, никто Федьку ронять не собирался, но подшутить и нагнать страху — это святое пацанячье дело.

— Что тут у вас происходит?

За моей спиной раздался громкий начальственный женский голос, я бы даже сказал, женский бас. Не знаю, существует ли такая тональность в природе, но вот конкретно здесь я его отчетливо услышал. Развернулся и обнаружил в паре шагов от себя невысокую коренастую пышногрудую даму в возрасте. Женщина в темно-бардовом костюме в тонкую полоску с высокой халой на голове смотрела на нас с пацанами поверх очков в толстой роговой оправе, выпятив вперед подбородок, сурово поджав губы,.

— Здравствуйте, Аделаида Артуровна! — послышался знакомый скрипучий голос и снова позади меня.

Теперь верещала наша завуч, с радостной улыбкой на лице спускаясь по ступенькам.

— Как добрались? Как дорога? — щебетала завуч.

— Здравствуйте, товарищ Шпынько, — недовольно ответила новоприбывшая.

Имя и отчество басовитой дамы я не успел запомнить, точнее, в голове-то оно отложилось, а вот выговорить прямо сейчас не смогу, буквы перепутаю, как пить дать.

— Дорога дрянь, вам ли не знать, товарищ Шпынько. Что у вас тут происходит? Почему дети ползают по лестнице? Почему не соблюдается техника безопасности? А если кто разобьётся? Кто будет отвечать? — вопросы срывались с губ солидной дамы тяжелыми снарядами.

— Егор Александрович контролирует и руководит процессом украшения, — тут же заверила строгую гостью завуч. — Товарищ Зверев, что вы молчите? — сделав страшные глаза, отчеканила Зоя Аркадиевна.

— Так точно, товарищ завуч, — отрапортовал я. — Учет и контроль. И техника безопасности. Не беспокойтесь. Все в порядке.

— А это кто? — брезгливо скривив губы, поинтересовалась женщина, глядя на меня поверх очков. — Новый учитель?

— Да, Аделаида Артуровна. Товарищ Зверев. Вас должны были… Вы же отметились в отделе образования, товарищ Зверев? — строго уточнила Зоя Аркадьевна.

Вот ведь… зануда. А то наша дорогая Зоя свет Аркадьевна не в курсе, что первым делом меня отправили регистрироваться в роно, заполнять бумажки и представляться всем и каждому, получать инструкции, подъемные, предъявлять документы и выслушивать наказы о том, как должен вести себя молодой специалист, которому партия доверила столь важное дело. Кого слушать и перед кем отчитываться.

— А как же, Зоя Аркадьевна. Федор, молодец, спускайся, только аккуратно. Ребята, держите крепче, — скомандовал я, отворачиваясь от дам.

Обе женщины, совершенно разные внешне, походили друг на друга как однояйцевые близнецы. Наверное, у всех номенклатурных теток есть что-то общее в манере поведения. Из-за чего они думают и говорят одинаково.

— Что мальчик делает? — поинтересовалась прибывшая.

— С лестницы спускается, — вежливо уточнил я.

«Интересно, какой у нее минус, если она с двух шагов не может разглядеть, чем занят Федор?» — подумал я.

— Молодой человек! Не смейте мне хамить! — процедила женщина.

— Егор Александрович, — вежливо представился я. — Хамить женщикам не приучен. Вы спросили, я ответил, — прокомментировал, со всей серьёзностью, на которую был способен.

Внутри словно кто-тио подзуживал иронизировать и шутить, но я сдерживался, чтобы сильно не язвить.

— Молодой человек… — возмущенно начала дама.

— Егор Александрович Зверев, уважаемая Аделаида Артуровна. Меня зовут Зверев Егор Александрович, можно товарищ Зверев, можно по имени отчеству, — улыбнулся я.

— Федор, Василий, Дима, лестницу отнесите Бороде, приведите себя в порядок и ступайте к своему классу.

— Товарищ Зверев, — прошипели за моей спиной. — Чему вы учите учеников? Клички…

— Уважаемая Аделаида Артуровна, — перебил я, окончательно убедившись, что тетка очень сильно хочет ко мне докопаться, еще бы понять по какой причине. — Борода — это фамилия нашего уважаемого учителя трудов, по совместительству завхоза. Но уверен, вы об этом и без меня прекрасно знаете.

— Егор Александрович! — возмутилась товарищ Шпынько. — Как вам не стыдно! Аделаида Артуровна Григорян — проверяющая из роно! Что подумают, но нашей школе! Извините, Аделаида Артуровна! Молодой специалист, из столичного института, из самой Москвы. У него родители…

Шпынько склонилась к уху гостьи и что-то зашептала. Интересно, у Егора родители какие-то шишки? Ни в одном из писем и в записях дневника Зверев не написал, кем работаю его отец с матерью. Оно и неудивительно, зачем парню об этом писать, он и так знает. А вот мне теперь стало жутко любопытно: кем трудятся его предки.

Что уж там шептала обо мне Зоя Аркадьевне, не ведаю, но брови дамы из образования приподнялись на лоб, да там и застыли.

Я же развернулся и пошел к крыльцу. Меня окружили пацаны и наперебой начали упрашивать проверить работу гирлянды. Мол, вдруг в процессе Федька ее повредил, и на линейке они все опозорятся, если лампочки не загорятся. Федор возмущенно бубнил, доказывая, что ничего не поломал.

Но я понимал, как это важно для пацанов, согласился с разумными доводами, и мы дружною гурьбою принялись налаживать систему подключения. Минут через пять наше изделие засияло ровным светом. Лампочки мы с пацанами выкрасили в красный, потому что Димка авторитетно заявил: отметки учительница ставит красным, значит и лампочки должны быть в цвет. С чем мы все дружно согласились.

— Ура-а-а-а! — грянул дружный хор.

— Седьмой класс! Не кричать! Вы в школе, а не на речке! — тут же раздался властный голос завуча. — Ведите себя прилично. Расходитесь по местам. Товарищ классные руководители, немедленно постройте детей по классам.

— Все хорошо, ребята, — подмигнул я мальчишкам. — Ступайте по своим классам, скоро линейка начнется.

— Егор Александрович, можно вас на минутку, — снова раздался нудный голос Шпынько.

— Конечно, Зоя Аркадьевна.

— Товарищ Григорян интересуется, кто вас надоумил украсить окна детским творчеством, — ехидн поинтересовалась Зоя Аркадьевна и торжествующе уставилась на меня, ожидая праведного гнева в мой адрес со стороны проверяющей.

Но у меня не было ни времени, ни желания общаться с дамой за пять минут до линейки, я вежливо улыбнулась и сухо произнес:

— Уважаемые товарищи женщины, через пять минут начнется мероприятие. Прощу вас занять свои места. Зоя Аркадьевна, проводите нашу гостью на точку, будьте так добры, а я позову товарища директора и будем начинать.

— Что? — возмутилась Шпынько.

Но я развернулся и стремительно исчез в школе.

— Прибыла? — уточнил Юрий Ильич, не поднимая головы от каких-то бумаг.

— Что? — не сообразил я в первый момент. — А, прибыла, общаются с завучем.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Свиридов. — Ох, Егор Александрович, знал бы ты, где у меня сидят все эти… дамы от образования, — вздохнул директор, поднимаясь из-за стола. — Ну что, готовы начинать?

— Так точно! — подтвердил я. — Только вас ждём.

— Ну и замечательно. Вперед, товарищ Зверев. Не подведите!

Свиридов дружески похлопал меня по плечу и покинул кабинет. Вскоре во дворе раздался его зычный голос.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Аделаида Артуровна! Вижу, Зоя Аркадьевна уже доложила вам наши школьные новости. Что? Гирлянду делали наши ученики под руководством нового учителя. Талантливый молодой человек, я вам скажу. Что? Что вы, очень вежливый, ответственный и серьезный! В глупостях не замечен. Прошу… вот сюда… У нас нынче все по-новому. Лично контролировал, конечно. Не хочу испортить вам сюрприз. Уверен, вам понравится.

Директор разливался соловьем, реплики Аделаиды Артуровны я не слышал, но примерно представлял, чем интересовалась дотошная проверяющая дама.

— Егор Александрович, волнуетесь?

Тамара Игнатьевна буквально налетела на меня, обмахиваясь листами сценария.

— А я вот волнуюсь! Как девочка, честное партийное! — растеряно улыбнулась Звягинцева.

— Все будет хорошо! — заверил я русичку.

— Хотелось бы! Благодарю за цветы, Егор Александрович. Чудесная идея! Мы с коллегами оценили ваш благородный жест!

— Это не я, это Митрич… Василий Дмитриевич придумал, Беспалов, — сдал я дядь Васю.

— Митрич? — изумилась Тамара Игнатьевна. — Ох, Митрич… Горбатого только могила исправит, это точно, — с улыбкой покачала головой русичка.

— Почему?

— Как был дамский угодник, так и остался, и как Машенька с ним столько лет душа в душу…

— Любовь, — пожал я плечами.

— Вы верите в любовь? — Звягинцева приподняла бровь.

— Тамара Игнатьевна, а давайте начинать? — я прижал ладони к груди. — Время.

— Время, — согласилась Звягинцева и неожиданно мне подмигнула. — Камера, моторс. Командуйте, Егор Александрович!

— Так точно, товарищ Звягинцева, — улыбнулся я,

— Егор, начинаем? — воскликнула Ниночка, вылетая из-за угла.

— Начинаем! — подтвердил я, вышел на порог, отыскал глазами Петю Васильева и кивнул.

Мальчишка вышел из своего класса и чеканным шагом пересек школьный двор. Поднялся на верхнюю ступеньку крыльца и замер.

Перекрывая людской гомон, раздался громкий и четкий голос учителя физкультуры Григория Степановича:

— Школа! Равняйсь! Смирно!

Не ожидавшие такого приказа школьники завертели головами, но уже на слове «смирно» выровнялись и застыли.

Через секунду стихли все голоса, все внимание сосредоточилось на Петре. Мальчишка вскинул руку, поднес к губам горн, выдохнул и самозабвенно заиграл Гимн Советского Союза. Мощная яркостная мелодия полилась над утренним селом, над полями и лесом. Отразилась от речной глади и вернулась обратно, опустилась на плечи людей, вызывая желание гордо выпрямиться. Одна за другой появлялись на лицах улыбки, по-другому начинали светиться глаза. Кто-то даже принялся негромко напевать слова, у кого-то блеснули слезы.

— Равнение на середину! — скомандовал физрук.

Чеканя шаг, из школьного коридора во двор с красным знаменем вышли трое парней девятого класса. Спустились по ступенькам, сделали круг почета и замерли лицом к ученикам и гостям, справа от администрации и гостьи.

Горн стих, горнист развернулся кругом и исчез в здании. Через несколько минут, оставив трубу в пионерской комнате, Петька через черный ход обойдет школу и нырнет в ряды одноклассников.

— Вольно! — отчеканил Борода младший и школьники выдохнули, а вместе с ними и все, кто пришел посмотреть на наш праздник.

— Здравствуйте, товарищи! — раздался звонкий голос Лены Верещагиной.

— Доброе утро, уважаемые ученики и гости нашей школы, — следом зазвучал солидный тенор Пашки Барыкина.

— Разрешите поздравить вас с праздником!

— Первого сентября наша великая и необъятная Родина отмечает День Знаний.

— В этот день мальчишки и девчонки, нарядные и повзрослевшие за лето, с радостью приходят в школу, чтобы снова сесть за парты.

— А что это вы тут делаете? — внезапно ведущих перебил звонкий мальчишеский голос, и со ступенек запрыгал Мишка Севастьянов, наряженный в костюм Буратино.

Длинный нос из папье-маше задорно подпрыгивал, желтые кудри, накрученные из раскрашенной бумаги, смешно топорщились из-под полосатой конусообразной шапочки.

Краем глаза я отметил изумленное выражение на дородном холеном лице Аделаиды Артуровны. И сердитое у Зои Аркадьевны. Сценарий пошёл не по тому плану, который завуч лицезрела на генеральной репетиции. В последний момент мы все переиграли, оставив скучные тождественные речи напоследок.

Шпынько раскрыла рот, но тут же захлопнула, сообразив, что не время и не место выяснять отношения. Аделаида Артуровна повернулась к директору и что-то спросила. Свиридов наклонился и зашептал ей на ухо. Дама прищурилась, кивнула пару раз и застыла каменным

изваянием, внимательно наблюдая за нашей веселой театральщиной.