Учитель. Назад в СССР 4

Глава 12

— А… вы чего… резать будете? — просипел Голубев, глядя перепуганным глазами на фельдшера.

— Нет, сейчас я аккуратно достану осколок из твоей раны, затем обработаю и перебинтую. Тут ничего страшного, но вот кусочек твоего фейерверка необходимо вытащить, понимаешь? Он очень глубоко попал между пальцами, застрял в ране, — ласковым тоном объяснила Оксана Игоревна.

— П-понимаю, — кивнул Ленька. — Я готов.

— Вот и молодец. Егор Александрович, вы мне нужны с чистым бинтом и водой.

— Хорошо, держу наготове, — ответил я, становясь рядом с Гриневой.

Фельдшерица достала из медицинского саквояжа какие-то щипчики, обработала их спиртом, затем склонилась над Ленькиной рукой, но тут же выпрямилась.

— Товарищ… — позвала завхоза.

— Помочь, что ли, девонька? — тут же откликнулся завхоз, который после разгона пацанят так и остался на посту возле окна.

— Да, зафиксируйте кисть мальчику, чтобы не дергался.

Ленька побледнел еще больше, взгляд мальчишки заметался от меня к фельдшеру, от фельдшера к завхозу. Степна Григорьевич, зловредно улыбнувшись, подошел к пациенту и доктору, опустился на корточки, и крепко перехватил запястье раненого.

— Так хорошо? — уточнил у Гриневой.

— Да, держите крепко, чтобы не дергался.

— Это мы запросто, доктор, — заверил завхоз, внезапно поднялся и обхватил Леньку свободной рукой за грудки, надежно зафиксировав в своих медвежьих объятьях.

— Хорошо, — секунду подумав, кивнула фельдшерица. — Так даже лучше. Не бойся, Леня, все будет хорошо. Это для твоего блага, чтобы ты не дернулся и не навредил сам себе, пока я буду вытаскивать кусочек. Понимаешь?

— Понимаю, — буркнул Голубев сквозь сжатые зубы. — Чего я, маленький, что ли. Чего тут непонятного. Готов я. Давайте уже, тяните, — попросил под конец.

— Приступаю, — серьезно ответила Гринева и склонилась над рукой мальчишки.

Я стоял наготове, внимательно наблюдая за лицом Леньки, мало ли, в обморок свалится или еще что. Но Голубев героически терпел процедуры, только зубами поскрипывал. Я видел, как мальчишка вздрагивал в руках завхоза, но молчал, только покраснел от натуги, да непроизвольные слезы потекли по щекам.

— Готово! — воскликнула довольным голосом фельдшерица, выпрямляясь и бросая в железную медицинскую коробочку непонятный кусочек, который вытащила из раны. — Бинт и воду! — велела Гринева, я тут же передал необходимое.

— Подержите тазик, Егор Александрович, — попросила Оксана. — Можете отпускать, — велела Степна Григорьевичу.

— Точно? — засомневался завхоз. — А ну как задергается опять.

— Потерпит, — заверила Гринева. — Потерпишь ведь? — поинтересовалась у Леньки, который во все глаза разглядывал кровь которая текла из раны, то и дело косясь на кусочек от пиротехники, извлеченный из его руки, явно рассчитывая прихватить его как сувенир.

— Потерплю, — процедил мальчишка.

Фельдшерица задумчиво посмотрела на парня и обратилась к Бороде:

— Все-таки, придержите еще немного, товарищ, — попросила Оксана Игоревна завхоза.

— Держу дочка, держу. А ты молодец, — похвалил Леньку Степан Григорьевич. — Ты гляди, не пикнул.

Ленька улыбнулся сквозь текущие слезы.

— Молодец, — похвалил и я.

— Ну что у вас, товарищи? — взволнованно поинтересовался Юрий Ильич, возникая на пороше пионерской комнаты.

— Операция прошла успешно, — выдал Борода.

— Какая операция? Насколько серьезная? — всполошился директор, оглядываясь в коридор.

— Не волнуйтесь товарищ Свиридов, — успокоила фельдшерица. — С мальчиком все в порядке. Осколок я вытащила, рану обработала, сейчас перебинтую, выпишу таблеточки и мальчика нужно отправить домой. Покой и сон вот лучшее лекарство. А завтра ко мне на перевязку, — отчиталась фельдшерица.

— Степан, ну что же ты… — с облегчением выдохнул директор. — Шутки у тебя…

— Так не шучу же, — удивился завхоз. — Операция по извлечению осколка прошла успешно, вон лежит.

Борода кивнул в сторону стола, на котором стояла блестящая ванночка с окровавленным нечто.

— Ох, Степан Григорьевич, — покачал головой Свиридов. — Оксана Игоревна, так скорую не нужно? — с затаенной надеждой поинтересовался директор.

— Не нужно. Ничего чересчур серьезного и опасного для жизни не случилось. Ну, то есть, произошло конечно, — исправилась фельдшер. — Но сейчас опасности для жизни мальчика нет. Пальцы целы, сильный ожог. Но мы справились своими силами. Если родители захотят, тогда, конечно, можно обратиться в районную больницу, — немного подумав, произнесла Гринева. — Но, думаю, это лишнее, — заверила нас фельдшерица. Если мальчик будет соблюдать предписанные правила и процедуры, все будет хорошо.

— Я буду, буду, — закивал Ленька, не желая в больницу.

— Ну, и замечательно! Вот и хорошо! А с тобой, Голубев, мы поговорим завтра! — сурово нахмурив брови, выдал директор.

— Я больше не буду, Юрий Ильич, — шмыгнул Ленька носом, жалобно глядя то на меня, то на Свиридова, то на завхоза. — Честное пионерское!

— За такие дела тебя из пионеров надо исключать! — раздался до боли знакомый голос сурового завуча. — Я скажу классному руководителю, чтобы поставила вопрос на пионерском классном собрании, — пообещала Зоя Аркадьевна. — Юрий Ильич, я могу сказать товарищу Григорян, что все в порядке? — поинтересовалась у директора.

— Можете, товарищ Шпынько, — поморщившись, как от зубной боли, подтвердил Свиридов. — Ну что, Леонид, домой?

— А можно? — робко уточнил Голубев, глядя исключительно на фельдшерицу.

— Нужно, — заверила Гринёва — Товарищ директор, могу я поспросить у вас помощи?

— Конечно, Оксана Игоревна, — с готовностью отозвался Свиридов. — Что нужно? Сделаем все, что в наших силах.

— Можно мальчика отвезти домой на машине? — неуверенно поинтересовалась фельдшерица. — Я понимаю, что у школы нет транспорта… Но вот товарищ Григорян кажется… за мной приезжала какая-то машина… Можно на ней отвезти ребенка домой?

— Ну уж это ни в какие ворота! — возмутилась Зоя Аркадьевна.

— Думаю, это можно устроить, — перебил директор завуча. — Уверен, товарищ Григорян не откажет в такой малости.

— Спасибо большое, — улыбнулась фельдшерица и принялась протирать и убирать инструменты в свой саквояж. — Если можно, я поеду с мальчиком, объясню родителям, что делать и когда ко мне на прием.

— Конечно, конечно, сейчас все решим, -заверил Свиридов и покинул пионерскую комнату вместе с недовольным завучем.

— Юрий Илыч! Это возмутительно! Мы теперь что, хулиганов на государственных автомобилях будем по домам развозить? — вещала завуч, шагая за директором в приемную.

— Зоя Аркадьевна, ребенок ранен. Что же его, пешком через все село тащить? Да и одного не отпустишь! И доктору надо с родителями поговорить!

Дальнейший разговор мы не услышали, административные работники свернули за угол.

— Я к деду и бабушке сам доберусь, — пришел в себя Ленька и попытался отказаться от такой чести. — Чего тут идти, подумаешь!

— Сиди уже, самостоятельный ты наш. Отвезем тебя к деду с бабушкой, — проворчал завхоз, прекрасно осведомленный о семейной ситуации Голубева. — Вы не переживайте, Оксана Игоревна, директор все порешаете. Н у нас хороший мужик! — заверил фельдшерицу.

— Я не переживаю, — улыбнулась Гринева, защелкивая замочек саквояжа. — Где у вас модно руки помыть? — поинтересовалась в пространство.

— Позвольте, провожу, Оксана Игоревна, — предложил я.

— Спасибо, — кивнула девушка и пошла на выход.

Когда мы вернулись, директор вместе с Аделаидой Артуровной о чем-то расспрашивали парня.

— Леонид, скажи правду, кто вас надоумил устроить салют на День учителя, — строго спрашивала инспектор.

— Никто. Мы сами. Ну то ест я все придумалпацаны не при чем. Это все я, — защищла дрпуганов Голубев. — Все сам придумал, и сделал тоже сам.

— И поджег все сам, — хитро поинтересовался директор.

— Ну да, и поджег сам, — согласился Ленька, насупился, когда понял.ю что ешо подловили. — Ну, запускали мы вместе. ну а чего, пацаны тоже хотели попробвоат. А так я все сам.илобыл и сделал.

— Леонид, не ври мне. я же вижу, ты врешь. Ты ведь хнаешь, обманывать взросдых незоролшо. Не по-пионерски, — сурово вещала Аделаила Артуровна.

— Не вру я. Честно пионерское, сам я… один.ну пускали вместе, это да… а придумал все сам…

— Может кто-то из учителей подсказал? — уточнила инспектор.

— Нет, — замотал головой Ленька.

— Тогда откуда ты узнал, как делать эту штуку… этот… салют… — товарищ Григорян запуталась в определениях.

— Так деда рассказал, — бесхитростно выдал Ленька и тут же испуганно ойкнул. — Да сам я все сделал! чего вы ко мне пристали! — возмущенно выкрикнул Голубев. — Можно я домой, Юрий Ильич?

— Вот видите, Аделаида Артуровна, а я вам говорил: учителя тут не причем. Можно, Леня, сейчас доктор придет и поедете. Товарищ Григорян разрешила отвезти тебя на машине.

— Спасибо вам, товарищ Григорян! — воскликнула Оксана. — Леня, ты готов? Идти сам можешь?

— Да могу я, могу! — радостно вскакивая со стула, завопил Леонид. — До свидания!

— Товарищ Зверев, поручаю вам сопроводить Оксану Игоревну вместе с мальчиком. Леня. Передай дедушке, вечером к вам зайдет классный руководитель, — строго глядя на пацана, велел директор.

— Хорошо, Юрий Ильич, — весь запал Леньки моментально пропал. Герой дня понурил голову и пошаркал на выход.

— Что вы, товарищ директор, я обратно и сама дойду, — отказалась девушка. — Леня, подожди.

— Угу, — буркнул наш раненый.

— Нет-нет, Оксана Игоревна, — настойчиво принялся убеждать фельдшерицу директор.

Я окинул взглядом присутствующих и начал подозревать, что Свиридов не зря хочет меня спровадить. Не иначе как намечаются разборки, и Юрий Ильич по какой-то причине не хочет, чтобы я на них присутствовал.

— Вот что, Егор Александрович, вы поезжайте с Оксаной Игоревной, затем доведите доктора домой. Доктор у нас человек новый, еще заблудится. Вы же беседовать с родственниками будете, а товарищу Григорян необходимо возвращаться, водитель ждать не будет, — чуть смущаясь, пояснил директор.

— Да что вы, я сама доберусь, не маленькая, — улыбнулась Оксана, сделав еще одну попытку отказаться.

— Мне несложно, — заверил я. — Леонид, готов?

— Готов, — буркнул Голубев, переступив с ноги на ногу, желая поскорее слинять из пионерской. — Рубашку отдайте, — попросил, не глядя ни на кого.

Похоже, мальчишка начал понимать, как ему повезло, что остался целым и почти невредимым, и теперь прикидывал, как выкрутиться, чтобы и пятая точка несильно пострадала после того, как фельдшер доставит его домой и расскажет деду с бабушкой о приключениях единственного внука.

— Егор Александрович, вы можете не возвращаться, — высказался директор, завуч, которая маячила в коридоре, возмущённо нахмурилась.

— Хорошо Юрий Ильич, спасибо, — кивнул я. — Идемте? — уточнил у Гриневой.

— Да, я готова. Леонид, пойдем. Тебе помочь?

— Я сам, — проворчал Голубев и зашагал на выход.

— Ленька, ты как? Ну чего? Оторвало? Чего было-то? — на героя дня обрушился шквал вопросов от сотоварищей, которые рванули от окна к крыльцу.

— Все путем, — горделиво ответил Ленька, показывая перебинтованную руку.

— Болит? — уточнил сочувственно Васька.

— Ну так… терпимо… — дернул плечом Голубев и тут ж скривился.

— Ну и влетит же тебе, — посочувствовал Борька.

— Нормально все, — гордо фыркнул Леонид и с достоинством спустился по ступенькам крыльца. — Куда?

— Туда, — указал я на чёрную машину, что стояка возле ворот школы.

— Ух ты. Это чего, тебя на машине что ли повезут?

— Ну ничего себе!

— Ленька! Расскажешь потом!

— Там салон-то кожаный!

— Ты почем знаешь!

— Я в окно разглядел!

— А ну цыц, брысь отсюда! — скомандовал завхоз, незаметно появляясь за нашими спинами. — Ишь, расшумелись. Быстро по ломам! А то сам отведу! За ухи! — заверил пацанов трудовик.

Мальчишки шустро слиняли за ворота, даже не стали подходить близко к автомобилю, в который усаживался их раненый товарищ. Все потому, что в калитке маячил завхоз.

Друганы даже попытались бежать за машиной, но Степан Григорьевич сурово осадил шпану, велел вернуться к нему. Что уж там внушал им завхоз, я не слушал. Но обернувшись, видел, как пацанва стоит, понурив головы, и внимательно слушает речь завхоза.

Леньку мы доставили быстро. Я коротко рассказал деду и бабушке о приключениях внука. Предупредил, что вечером придет классный руководитель. Дед при этом очень выразительно смотрел на сорванца, взгляд не обещал внуку ничего хорошего.

Бабушка хваталась за сердце, причитала, ругалась и плакала. Правда тут же целовала внука в макушку, вздыхала, качала головой, и снова начинала ругать неслуха, плакать и причитать.

Оксана Игоревна объяснила старикам, что и как делать с пострадавшей рукой. Велела завтра привести на осмотр, в школу и на улицу не пускать несколько дней. Смерила бабушке и дедушке давление, на всякий случай, поскольку старики сильно разволновались. Успокоила, как могла, и мы, наконец, отправились домой.

По дороге все больше молчали и здоровались с односельчанами. Я нес в руках медицинский саквояж Оксаны, хотя девушка поначалу отказывалась от помощи. Но я настоял. Отчего-то между нами выросла стена смущения, как будто той ночью мы сотворили что-то неприличное, а теперь не знаем, как исправить ситуацию. Но ведь ничего плохого не случилось.

Я не понимал, что со мной происходит, язык словно к небу прилип, да и мысли гуляли неведомо где, не желая складываться в слова. Молча поглядывал на Оксану, хотел заговорить, вместо этого шел и прикидывал, что теперь будет. Зоя Аркадьевна по любому раздует из этой истории скандал, наверное, надо подготовиться к обвинениям в мой адрес. Хотя я решительно не мог придумать, в чем меня можно обвинить.

Салют я с пацанами не делал, и уж тем более не рассказывал им о том, как изготовить самодельный фейерверк. Разве что притянуть меня за доверительные отношения, мол, не уследил, вовремя не разглядел опасность. Но это глупость чистой воды. Ладно, поживем, разберемся.

— Влетит Леньке на орехи, — пробормотал себе поднос.

— Конечно, влетит, — заверила Оксана. — Еще как. Вы же поняли, что дедушка подсказал, как собрать эту штуку.

— Да понял, конечно, — подтвердил я. — С другой стороны, может сейчас и пожалеют, отложат наказание. Все-таки рука-то сильно болит, как бы Ленька не бравировал и не уверял, что ему не больно.

— Болит, — кивнула фельдшерица. — Кажется, пришли, — добавила Оксана Игоревна, бросив на меня короткий взгляд. — Вы оставайтесь, Егор Александрович, один дом остался, я сама дойду.

— С чего вдруг? — удивился я. — Провожу до калитки.

— Так у вас гости, — фельдшерица посмотрела на меня странным взглядом.

— Гости? Откуда? — рассеянно переспросил я, покосившись на Гриневу. — Мы же вроде на «ты» перешли, или запамятовала? — уточнил, глядя прямо в глаза девушке.

— Ой, точно, — улыбнулась Оксана, и от этой светлой улыбке все смущение, неясность и прочие непонятные чувства слово растворились. Осталась только уверенность в том, что все у нас будет хорошо.

— Может, ко мне на чай? Я вчера конфет вкусных купил, шоколадных, — предложил девушке.

— Так у вас гости, — Оксана удивленно на меня посмотрела.

— Какие гости? — не понял я.

— Ну, вон же, у калитки девушка стоит. С чемоданом, — пояснила Гринева, с любопытством разглядывая незнакомку.

— Наверное, ошиблись адресом, — не меньше девушки удивился я. — Ко мне точно никто приехать не может. Ни сестры, ни жены, один я, — улыбнулся Оксане.

— Ну, разве что ошиблись, — неуверенно произнесла Оксана.

В этот момент девушка, что сидела на чемодане, повернулась в нашу сторону, удивленно вскинула брови, окинула Оксану оценивающим взглядом, скривила накрашенные губы, затем посмотрела на меня, медленно поднялась и недовольно произнесла хорошо поставленным голосом:

— Ну, наконец-то! Где тебя носит, Егор? Я жду целый час! Рабочий день уже давно закончился!