Учитель. Назад в СССР 4

Глава 7

— Егор Александрович, мы красную дорожку достали! — радостным воплем встретил меня седьмой класс на входе в школьный двор.

— Зачем? — удивился я. — И где вы ее взяли?

— Так это… чтобы учителя по ней… вы же рассказывали… там… у вас… ну в Москве делают… чтобы лучшие люди по красной дорожке… в их честь… торжественно… и сразу видно, кого поздравляют! — наперебой загалдели пацаны во главе с Ленькой Голиковым.

Я мысленно досчитал до пяти, чтобы не хлопнуть себя по лицу из-за собственной глупости. Когда я уже успел поведать пацанам про красные дорожки кинофестивалей?

— Показывайте, — велел я, ожидая увидеть нечто обычное. Вот только то, что я увидел, превзошло все мои ожидания и вышло за рамки обычности.

Седьмое класс притащил меня в пионерскую комнату и с гордостью продемонстрировал креативность своей фантазии.

— Вы где это взяли? — ошарашено рассматривая ковровую дорожку, сшитую из домашних ковриков, которые плетут бабушки из нарезанных тканевых ленточек. — А краску где раздобыли? — с трудом сдерживая желание выругаться и заржать одновременно, поинтересовался я.

— Так это… — вперед выступил Ленька, шмыгнув по традиции носом. — Я у батяни в сарайке остатки нашел. Он звездочку у деда на могилке красил. Мы это… разбавили там… чтоб хватило… ну и это… покрасили.

Самодельную красную дорожку ребята действительно выкрасили в красный цвет. Не знаю, с чем они смешали красный, смотрелось ужасно. Но парни с такой надеждой смотрели на меня, ожидая похвалы, что я не знал, какие слова подобрать, чтобы не расстроить, не обидеть и не отбить напрочь охоту творить и вытворять.

— Ребята, а родители в курсе, куда подевались дорожки? — решил для начала разузнать предысторию события.

И вот тут меня ждало не очень приятное открытие. Впрочем, к этим откровениям я в принципе был готов. Ни одни родитель в здравом уме не отдаст добровольно домашнюю вещь на нужды школы. И уже тем более никто из мам или бабушек не позволил бы уродовать вещь. Пацаны точно никому и ничего не объясняли, значит, на лицо факт утаскивания утвари из дома. Проще говоря — воровство.

— То есть взяли без разрешения? — уточнил я.

— Так эта… ну из дома же… мы потом вернем… сегодня… после линейки… — расстроенно пояснил Ленька, начиная понимать, что натворила его голубковская команда что-то не то.

— А краску чем смывать собираетесь?

— Так эта… бензином? — неуверенно предположил Ленька, оглядываясь на пацанов в поисках поддержки своей умной мысли.

— Ну, меня батя руки керосином трет, когда в краске…

— И у меня… — закивали дружбаны, поддерживая своего лидера.

— Так то руки, — улыбнулся я. — А это ткань. Натворили вы дел, ребята. Дорожки эти вряд ли можно теперь отстирать. За идеи и инициативу, конечно, хвалю.

Мальчишки воспаряли духом, и только Леонид догадывался, что это сладким последует горькая начинка.

— И за то, что не посоветовались и дел наворотили, ругать не буду, но и похвалить не могу. Неправильно это тащить из дома без спросу вещи. Бабушка старалась, плела, а вы взяли да изуродовали труд родного человека. Разве так можно?

— Мы как лучше хотели, — шмыгнул носом Ленька.

— Не подумали…

— Мы же для общего дела… чтобы красиво… — поддержали товарища мальчишки.

— И что теперь делать? — Ленька с надеждой уставился на меня.

— Что делать… что делать… — я рассматривал сшитое полотно, прикидывая как быть.

Расстилать самодельную красную дорожку через весь спортзал точно не будем. И дело не в том, что на День Учителя в школу приезжает товарищ Григорян. Рукодельная красота не вписывается в праздничные декорации, который мы с учениками нарисовали, а потом сделали собственноручно.

— Вот что, сворачивайте, убирайте пока в шкаф, — велел я. — Красную дорожку мы используем в другой раз.

Мальчишки сникли.

— Ребята, коврик может внезапно поехать, учительница поскользнётся и упадет — объяснил я свое решение. — Ведь нехорошо же?

— Нехорошо, — взбодрились парни.

— А как же в Москве? — расстроенно спросил Голубев.

— В Москве закрепляют специальными скрепками, так по технике безопасности положено.

— Ну, тогда ладно, — согласился Леонид. — А как же коврики? — тут же уточнил.

— А с ковриками, друзья мои, как и с родителями, придется разбираться самостоятельно, — строго ответил пацанам. — Умели дел наворотить, умейте и за поступки свои отвечать.

— Меня бать точно выпорет, — вздохнул кто-то из компании семиклашек.

— А меня бабка… она третий день коврик ищет… он у нее возле кровати лежал… думал не заметит…

— Вот ты дурак, как же не заметит-то? Раз возле кровати-то…

— Так там жеж два… — пояснил пацаненок. — Я один-то посередине сдвинул, чтоб незаметно было… а она заметила…

Я улыбнулся, покачал головой.

— Мы в ответе за то, что натворили. Каждый поступок несет в себе последствия. Каждый выбор. Вы приняли решение, не подумав о последствиях. Будьте смелыми, примите результат своих действий с достоинством и честью. Честность — лучшее оружие. Один умный человек однажды сказал: действие происходит не от мысли, а от ответственности, — продолжил я беседу.

Мальчишки стояли, насупившись, печально поглядывая то на меня, то на товарищей.

— И что это значит? — уточнил Ленька, пытливо глядя на меня.

— А вот подумайте, а после уроков соберёмся и обсудим, — предложил я.

— Ну… ладно… — кивнул Голубев. — Что стали, давайте скатывать.

— Леня, коврик сложите вот в тот шкафчик. Домой заберете.

— А… можно мы его тут оставим? — поинтересовался Ленька с затаенной надеждой. — Все равно испорчен… — пацан с досадой пнул свернутую дорожку ногой.

— И что мы с ним делать будем? — поинтересовался я.

— Егор Александрович, ну вы же сказали потом используем. Вот и пусть себе лежит, когда потом наступит, у нас уже и дорожка есть, — предложил хитрый Леонид.

Видно было пацанам очень не хочется тащить связанное из десяти ковриков изделие к кому-то домой, расшивать относить домой, и, посыпая голову пеплом, признаваться в содеянном.

— Оно, конечно, можно, да только что родителям скажете?

— А мы не скажем! — звонко выкрикнул Васька Кнут. — Поищут, поищут и перестанут.

— Разве это хорошо, когда ваши домашние будут думать друг о друге плохо? — поинтересовался я.

— Это как? — изумился Василий.

— Ну, вот смотри, коврик из дома пропал?

— Пропал, — подумав, согласился пацан.

— Мама и бабушка думают, что вещь потерялась или украли. Хорошо если потерялся. Но ведь это за уши притянуто, — продолжил размышлять вслух.

— Почему? — уточнил Васька, довольный своей идеей, что врать родителям не придется, если коврик не приносить.

— Потому что потерять коврик в доме очень сложно, практически невозможно. А если украли, тогда что?

— Что? — послушно повторил Василий.

— Тогда получается, у нас на селе воры водятся, которые ходят по домам и воруют коврики с веревок, где белье сушится. Но ведь коврик не стирали? — уточнил я.

— Не стирали, — подтвердил пацан.

— Тогда получается вор проник в дом и украл коврик. Значит что?

— Что? — тут уже влез в разговор Ленька.

— А ты подумай, — предложил я.

Время поджимало, в пионерскую комнату уже начали заглядывать старшеклассники. Десятый класс наводил последние штрихи перед началом встречи учителей и проверял все ли готово к праздничной линейки. Но уйти просто так, приказав избавиться от инициативы, я не мог.

— Ну… тогда мамка к участковому пойдет… — задумчиво протянул Ленька. — Он искать начнет…

— И найдет, — огорченно вздохнул кто-то из компании.

— Найдет — это уже второе дело. А самое важное в этой истории что? — продолжал я допытываться у ребят.

— Что мамка про вора подумает? — робко поинтересовался кто-то.

— Верно. А дальше что?

— А дальше… ну… участковый?

— Это мы с вами по кругу идем. Подумайте хорошенько, если мама решит, что в дом забрался вор, что мама дальше подумает? — допытывался я, по очереди глядя на каждого пацана.

Мальчишки стояли, крепко задумавшись. Кто-то действительно решал задачку, кто-то просто сопел за компанию.

— Тогда мамка решит, что сосед спер, значит, соседу верить нельзя… а какой сосед непонятно, значит, всем соседям верить нельзя? — неуверенно выдал Леонид.

— Правильно, Леня. Пойдет слух, и соседи перестанут доверять друг другу. А разве это хорошо? — уточнил у заводилы.

— Нехорошо, — согласился расстроенный Ленька.

— Поэтому родителям надо сказать правду. Обязательно, — мягко, но настойчиво подводил я мальчишек к главной мысли.

— Ремня получим… — вздохнул кто-то тоскливо.

— Так за дело же… — буркнул Ленька. — Башкой думать надо… а не жопой. — выдал итоговую резолюцию Голубев.

Я скрыл улыбку, покачал головой.

Ленька смутился, покраснел и проворчал:

— Извините, Егор Александрович.

— Егор Александрович! Доброе утро! — раздался звонкий голос Ниночки Валентиновны. — Ой, а что это тут у вас? — воскликнула девушка, с изумлением разглядывая понурых пацанов, свернутый в рулон красный коврик.

— Это инициатива, Нина Валентиновна. Та самая, которая обычно очень сильно любит инициаторов. Ладно, ребята, вы подумайте на моими словами, и сами решите, что для вас нужно и важно. Договорились?

— Да… хорошо… договорились… — загалдели грустные парни.

— А теперь коврик убираем и по своим местам. Через полчаса начнут приходить учителя. Нужно все подготовить и проверить.

— Егор Александрович, что тут случилось? — продолжала допытываться пионервожатая, когда пацаны, справившись с задачей, покинули пионерскую комнату.

— Говорю же, инициативу проявили.

— И что?

— А то. Инициатива пошла не по тому пути. Поэтому пришлось отменить, — хмыкнул я.

— Да что же? — не сообразила Нина.

— Инициативу.

— Да ну тебя, -отмахнулась пионервожатая.

— Нина, а где мой сценарий? — поинтересовался я.

— А тебе зачем? — удивилась комсорг.

— Следить за действием, как обычно.

— А Тамара Игнатьевна? Она же режиссёр.

— Вот и пусть себе режиссирует на здоровье, а мне мой экземпляр нужен, — проворчал я. — Ага, нашел. Так… что тут у нас… Слушай, товарищ Григорян точно прибудет?

— Зоя Аркадьевна сказала, приедет. Она теперь наш личный инспектор. Взяла нашу школы под свое крыло, — пояснила Нина в ответ на мой непонимающий взгляд.

— И чем нам это грозит? — полюбопытствовал я, собирая в коробку сценарий, кнопки, клей, ножницы.

— Ты чего делаешь, Егор? — наблюдая за мной, полюбопытствовала Нина.

— Собираю экстренную помощь.

— Что? — изумилась девушка.

— Коробка экстренной помощи. Мало ли что, сценарий пропадет, пуговица оторвется, на стенде что-то отклеится, — пояснил я. — Так чем нам это грозим, ты не ответила, — повторил свой вопрос.

— Что? А… Не знаю…. — пожала плечами Нина Валентиновна. — Приезжать будет чаще, наверное…

— Ясно, и лезть с непрошенными советами во все дела, — хмыкнул я. — Получили вторую Зою Аркадьевну на свою голову.

Кстати сказать, Юрий Ильич сдержал свое обещание и поговорил с завучем. Последние дни товарищ Шпынько к нам практически не лезла. К моему удивлению, на генеральной репетиции, сидя с недовольным лицом в первом ряду, тоже промолчала, не сделала ни одного замечаний вслух. Но что-то чёркала в своем знаменитом рабочем блокноте.

Знаменитой тетрадка завуча стала после того, как все те же семиклассники, возглавляемые Ленькой Голубевым, как-то раз стащили у Зои Аркадьевны эту страшную толстую записную книгу. Пацаны решили вырвать страничку, в которой завуч что-то записала после того, как поймала их за мелким хулиганство. Мальчишки размышляли так: нет тела, не дела. В том смысле, нет записи — нет наказания, и родители не узнают.

Зоя Аркадьевна хватилась тетради буквально через полчаса и принялась разыскивать свое богатство

Страницу в результате парни так и не вырвали, потому что запись о своих приключениях не нашли. Да и в целом блокнот не вызвал у мальчишек интереса. Кроме пометок и замечаний Зоя Аркадьевна в основном вела в тетради рабочие записи. О чем не забыть, что сделать, когда совещание. Кажется, завуч так и не узнала, кто стащил ее блокнот. Мальчишки ухитрились вернуть тетрадку обратно, пока Зоя Аркадьевна методично обходила вес места, в которых могла оставить свои записи. Все-таки иногда занудство и дотошность вполне себе положительные качества.

— Слушай, ну зачем ты так, — покачала головой Нина. — А вдруг она нам поможет?

— Чем, например? — ухмыльнулся я. — Ребята, ширма поставлена? — поинтересовалсяу заглянувших десятиклассников.

— Да, Егор Александрович. Здрасте, Нина Валентиновна. Здрасте, Его Александрович — хором ответил девятый класс, ответственный за расстановку реквизита согласно нарисованным схемам.

— Молодцы. Готовность номер раз, — кивнул я, продолжая собирать в коробку пионерский галстук, запасные воздушные шарики, нитки.

— А галстук тебе зачем? — изумилась пионервожатая. — И откуда у нас пионерский галстук?

— Я купил про запас, на всякий случай. Если кто-то забудет.

— Да кто же может забыть? — еще больше удивилась Нина. — Дежурные в школу не пустят без галстука.

— Вот именно. Поэтому запасные лежат на верхней полке в коробке. Еще штуки четыре, — мысленно произведя подсчет, выдал я информацию.

— Ну, ты даешь, Егор, — улыбнулась Нина. — Я пошла тогда. Что забрать?

— Ничего, ступай, я сейчас тоже приду. Нина, слушай, а позови мне моих цветочников, думаю, они уже пришли. Пожалуйста. Пусть сюда придут.

— Хорошо, Егор, сделаю, — кивнула Ниночка и выпорхнула из пионерской комнаты.

Я окинул внимательным взглядом помещение, вроде все отнесли в спортивный зал, где будет проходить торжественная линейка, подхватил коробку и собрался на выход, когда в коридоре раздались торопливые шаги.

— Звали, Егор Александрович? — с места в карьер поинтересовался Федька Швец.

— Все готово?

— Да.

— А цветы? — я кивнул на ведро с гвоздиками, которые мне с трудом удалось раздобыть в необходимом количестве. — Забрали?

— Забыл! — Федор хлопнул себя по лицу. — Сейчас все будет! Так, а зачем нам их забирать? — притормозил Швец на полпути к ведру. — Мы же встречать должны на пороге школы?

— Все верно. Встречать-то как будешь? Полным ведром? — пошутил я. — Разберите на букеты, трое на встречают, один на раскладке цветов и открыток, — посоветовал парням.

— О, точно, спасибо, Егор Александрович! — воскликнул Швец. — Горка, ты как, на встречать или на вручать? — поинтересовался у друга.

— Выдавать, — ответил Егор после короткого раздумья.

— Да ладно тебе, давай со мной! Будем нести радость людям! Учителям!

— Не, не хочу, — отказался Волков. — Я тут посижу, по три цветочка разложу и открытку.

— Ну, как знаешь. Тогда мы с Пашкой.

— Доброе утро, Егор Александрович! — в пионерскую решительно вошла Даша Светлова. — У нас все готово. Ребята, где цветы? — строго посмотрев на одноклассников, поинтересовалась староста.

— Да вон в ведре. Готовим.

— Хорошо. Открытки все на месте?

— Вроде все, — откликнулся Егор, доставая подготовленные открытки из коробки.

— Вроде или все? — уточнила Дарья, строго нахмурив брови.

— Да все хорошо, Дашка, чего ты! — тут же пристал Федька.

— Федор! Мероприятие важное! Все должно пройти идеально! — возмутилась Даша, не оценив порыв беспечности со стороны Швеца.

— Да все хорошо будет, говорю же! — заверил Федька.

— Так, где Павел? Уже пора выходить на встречу! — возмутилась Дарья.

— Здесь я, — врываясь в пионерскую, ответил Пашка Барыкин.

— А Петр? Так, ты, Петя и Егор должны быть на входе.

— Егор не хочет, я за него, — радостно отозвался Федор.

— Это еще что за не хочет? — возмутилась Даша. — Егор! По сценарий ты вручаешь учителям цветы вместе с Пашей и Петей.

— Да не хочу я, Дашка, отстань от меня. Я букеты вон соберу и открытки. И буду тоже вручать, только парням, — отмахнулся Горка.

— Что значит не хочу? — еще больше разгорячилась всегда невозмутимая Дарья. — Егор, ты подводишь весь коллектив! Так нельзя! Вчера хотел, сегодня не хочу!

— Я и вчера не хотел, но тебе разве что-то объяснишь! — буркнул Горка, продолжая отсчитывать по три гвоздики и укладывать букеты в ряд на столешнице.

— Егор Александрович! — апеллировала ко мне староста.

— Даша, замена вполне допустима, — мягко ответил я, поглядывая на Волкова. — Федор горит энтузиазмом, одет как полагается, Егор предлагает замену, не просто так выходит из игры. Думаю, вполне можно пойти на уступки товарищу.

Мысленно сделал пометку выяснить у Волкова, что случилось с утра, отчего он так категорично отказался от первоначального плана?

— Ну… хорошо, раз вы так считаете, — кивнула Даша после короткой паузы. — Так, Федор! Чтобы никаких твоих шуточек дурацких! Понял?

— Да понял, я понял, — радостно заулыбался Швец. — Не боись, Дашка, все будет пучком!

— Федор! — сурово одернула Светлова одноклассника. — Это тебе не цирк! Веди себя достойно!

— Да я сама достойств… тьфу ты… достоинство! — выпятив грудь, ответил Федька. — Егор, где мой букет? Так, кажется, Тамара Игнатьевна идет.

— Как ты увидел? — изумилась Дарья, оглядываясь на двери. — Отсюда же не видно.

— Зато в окно очень даже хорошо видно, — ответил Федор. — Все, я пошел! Пожелайте мне удачи!

— Федор! — крикнула Даша, но Швец уже исчез в коридоре, а через минуту его звонкий задорный голос раздавался со школьного двора.

— Дорогая Тамара Игнатьевна! От всего сердца и всего школьного коллектива поздравляем вас с учительским днем! Пусть все мы, ваши ученики, учимся только на пятерки, ведем себя дис-цип-ли-ни-ро-ван-но, — практически по слогам проговорил Федор последнее слово. — Сдаем экзамены и не остаемся на второй год! А лично вам желаю, чтобы все было хорошо! — Швец подумал и добавил. — И мирного неба на д головой!

— Спасибо, Федя, — растроганно заулыбалась Тамара Игнатьевна, принимая цветы и открытку. Поздравительный карточки мастерил на уроках труда шестой класс.

— Ну-ка, дружно! Позд-рав-ля-ем! — потребовал Федор.

Мы с ребятами с удивлением увидели, что Федька успел построить пятый класс в стройную линеечку и теперь пятиклашки, повинуясь своему командиру, дружно орут во все горло:

— Позд-рав-ля-ем! Позд-рав-ля-ем! Позд-рав-ля-ем! Ура-а-а-а-а!

— Оглушили, дорогие мои! — радостно рассмеялась Тамара Игнатьевна. — Спасибо, спасибо, мои хорошие! — обнимая малышню, отвечала на поздравления учительница русского языка и литературы.

— А ну-ка, разойдись! Осторожнее, Тамара Игнатьевна тут ступенечка! — провожая учительницу к порогу школы, вещал Федька.

— Доброе утро, Валентина Ивановна! — тут же раздалось новое приветствие. — Пашка! Пашка! — завопил Федор на весь двор.

День учителя начался.