Вадбольский 5

Глава 12

По её красивому лицу пробежала судорога лютой ненависти, но сделала шаг, я сам взял её за руку и надел золотое кольцо с бесцветным бриллиантом на безымянный палец, который, как всем известно, связан с сердцем.

Кольцо это не обручальное, ибо мы не обручаемся, а помолвочное, так его называют.

Ольге что-то шептали с обеих сторон, протянули открытую шкатулку. Она взяла оттуда кольцо, я с улыбкой протянул ей руку, очень хотелось выставить кверху средний палец, но не поймут, протянул безымянный.

Кольцо на мой палец шло туговато, она сцепила челюсти и что-то зло шипела, по её виду охотнее всего сломала бы мне все пальцы, наконец я сжалился и помог, сделав безымянный чуть тоньше, всё равно кольцо после церемонии сниму, дескать, мешает работе.

Император, что наблюдает очень внимательно, сказал одобрительно:

— Вот и прекрасно. От себя прошу принять подарки: невесте — роскошный свадебный сервиз из тончайшего фарфора, вчера привезен из Венеции, а жениху… небольшой сталеплавильный завод, что заканчивают строить в этом месяце

Я охнул.

— Ваше величество!.. Вот спасибо, так спасибо! Я как раз… очень даже кстати!.. Могу взять еще одну жену?

Он сдержанно улыбнулся, дескать, шутку понял, кивнул, одновременно позволяя и гостям поучаствовать, все желающие могут произнести пожелания, одарить помолвленных подарками со своей стороны, пообщаться, особенно если семьи встречаются на таком близком уровне практически впервые.

Пожелания помолвленным звучат, как по мне, просто издевательски. Ну не может человек, зная как и что происходит, искренне говорить:

— Пусть ваше соединение принесет вам больше радости, чем вы можете себе представить… Пусть ваша любовь друг к другу только укрепится с течением времени!.. Пусть ваша любовь сияет ярче, а ваше общение становится богаче с каждым днём… Пусть вы оба будете благословлены счастьем на всю жизнь!..

Ольга сперва кривилась, потом её уже трясло, даже я посмотрел на эту тупую дрянь с некоторым сочувствием.

К императору подошёл камердинер, что-то шепнул. Император кивнул, дескать, ещё пару минут, и покину это место, главное уже сделано.

За нашими лицами он всё же следил внимательно, сказал с некоторым нажимом:

— Рад, что всё позади. Оля, передавай Совету Рода мои наилучшие пожелания там поймут, это был лучший выход. У нас слишком много врагов за кордоном, чтоб гавкаться ещё и внутри Отечества!

Она присела в реверансе, всё так же держа спину удивительно прямо, в глазах бешенство, но с усилием прощебетала:

— Спасибо, ваше величество. Я передам ваши слова.

Он кивнул, давая понять, что с нами всё, а так у него дела и ещё раз дела, улыбнулся нам уже не державно, а как бы отечески, и удалился во внутренние покои.

Ольга бросила на меня лютый взгляд и прошипела

— Не думай, что всё кончилось!

— Не думаю, — ответил я мирно, — У Долгоруковых один в поле не воин? Да, для этого ему нужно стать Вадбольским.

Она презрительно фыркнула и, больше не снисходя до общения с такой мелочью, гордо пошла в сторону группы ожидавшей её родни.

Я отступил и вернулся к своим, до этого мы с нею находились в центре зала, а наши партии, как Монтекки и Капулетти с обнажёнными шпагами, держались напротив друг друга.

Дальше был длинный и скучный процесс с получением подарков. Я сразу отстранился от этого действа, хотя моё тело кланялось и что-то говорило, а я прорабатывал варианты выхода из дворца, что уже окружен людьми Долгоруковых.

Не сам дворец, понятно, но на каждой улице и в каждом переулке, куда бы ни вели — к моему дому или выезду из города, ждут на этот раз не простые наёмники, а лучшие из лучших.

Из Долгоруковых никто не сдвинулся с места, когда я пошёл к выходу из зала, нужно алиби, они все здесь или почти все, а там, на весенних улицах Петербурга вовсе не Долгоруковы, Боже упаси, а просто посторонние люди. Много посторонних. И почти все с оружием, но Долгоруковых там нет, и никакого отношения к тому, что случится, они не имеют.

Уже проходя через холл, услышал сильный треск и звон бьющегося стекла. Все присутствующие вздрогнули и повернулись в сторону окна, там вдребезги разлетелось цветное стекло, словно снаружи швырнули камнем, хотя никакого камня вместе с осколками на пол не рухнуло.

Охрана, всё так же с приготовленными к стрельбе пистолями и винтовками, повернулась ко мне, все понимают, что охранять нужно именно меня, Рейнгольд наверняка дал строжайшие инструкции, а я лучезарно улыбаясь, вышел в услужливо распахнутые двумя дворецкими двери.

На улице редкая для Петербурга ночь, когда тучи не застилают небо, снег под лунным светом искрится мириадами крохотных радуг. Все во дворце, и прильнувшие к окнам, и те, что охраняют дворец снаружи, видели как гордый барон в одиночестве вышел на залитую светом фонарей площадь, отыскивая взглядом императорскую карету.

На месте кареты шикарный лимузин с вензелями императорского дома, рядом застыли двое в мундирах дворцовой гвардии.

Все почтительно ждали, когда барон приблизится, шофёр распахнул дверцу, бодигарды усердно закрывают его телами.

Погруженный в мрачные раздумья, судя по его лицу, барон молча опустился на правое переднее сиденье, весь из себя задумчивый и больше не обращал на спутников внимания.

Миновали площадь и ещё пару улиц, вдруг барон сказал тяжёлым голосом:

— Стоп. Дальше пройдусь пешком. Сопровождать меня не надо.

Все видели как барон вышел и, не обращая ни на кого внимания, побрёл по ночной улице, в благородной задумчивости не разбирая, где лужа с грязной водой, а где чистое место.

А дальше барон некоторое время двигался переходя из одного тёмного переулка в другой, еще более тёмный, наконец зашёл в темнейший, что оказался вообще тупиком и там остановился.

Мата Хари с большой высоты обозревает весь район, никого, кроме группы мужчин, что находятся в засаде впереди. Ага, увидели приближающуюся жертву, оживились, взяли винтовки и штуцеры наизготовку.

Десять человек, хотя хватило бы и одного, чтобы выстрелить в спину одинокому прохожему. Но этот проклятый барон доставил и так столько неприятностей, что пусть будет лучше десять, зато наверняка.

Открыли беспорядочную стрельбу, когда ничего не подозревающая жертва оказалась буквально в трёх шагах.

Странно, что не упал с первых выстрелов, а некоторое время принимал раскалённые пули в грудь и голову, лишь тогда рухнул на землю, некрасиво раскинув руки и ноги.

Вожак наёмников торопливо подбежал, с силой вонзил саблю в тело, вытащил, на лезвии ни следа крови, попытался отрубить голову, но тело барона начало странно съеживаться, скукоживаться, истаивать в размерах.

Вожак сказал перехваченным страхом голосом:

— И что скажем? Растворился прямо на глазах?

Я стоял за их спинами на расстоянии пяти шагов и не стал объяснять, что уже ничего не скажут. Открыл стрельбу сразу с обеих рук. Стрелять по-македонски трудно даже профессионалам, но на таком расстоянии не промахнусь, плюс моя аугментация помогает держать правильный прицел.

Грохот выстрелов затих через несколько секунд, тела ещё дергаются в предсмертных конвульсиях, я успел увидеть как дубль истаял до размеров детской варежки, а потом исчез, не оставив даже мокрого следа. Хороший был дубль, я вложил столько мощи, даже сумел вбить команду, что когда пройдёт пятнадцать минут, он велит остановить авто, дескать, желает пройтись пешком. Шофёр и бодигарды ожидаемо удивились, но, вышколенные слуги, всё выполнили молча, даже не знаю, проводили мою фигуру взглядами или сразу отправились обратно.

Мне пришлось торопиться, кое-где переходить на бег, да и то поспел только к развязке. Последнее, что видел их вожак, второго барона Вадбольского, но уже с перекошенной злобой мордой и двумя пистолетами в руках.

В переулок кто-то заглянул, вскрикнул, я заорал:

— Тут убитые и ранетые!.. Быстро зови полицию, жандармов!.. Всех зови!

Было желание оставить одного для жандармерии, но тогда не избежать неприятных вопросов насчёт того, как это сперва меня убили, а потом я вдруг появился за их спинами.

А заменил я себя приготовленным дублем в тот момент когда Мата Хари по моей команде разбила окно холла. Это заставило всех посмотреть туда, а я, оставив дубля, сам в режиме стелса вскользнул на выход с толпой гостей.

— Мата, — сказал я, — отслеживай здесь, загляни к Рейнгольду, на чём они остановились. А Шаляпин пусть мониторит Долгоруковых, ищет щели в их обороне. Или Шаляпин пусть остаётся, пошли туда Гавроша.

— Уже сделано, шеф!.. Лететь в дом на Невском? Приготовить ванну, пирожные в постель?

— Юмор у вас, нечеловеков, пока хромает. В каком состоянии у нас в стране телеграфия?

Она сделала вид, что безмерно изумилась такому резкому переходу, только что убил десять человек, это же негуманно, и тут же интересуется не адресом психолога, которому выложит всё, чтобы избавиться от тяжёлого терзающего душу и психику воспоминания, а каким-то допотопным телеграфом.

— Собрать материалы? — переспросила она.

— Узнай кто выпускает оборудование, стоимость, где заводы, запчасти свои или закупают…

— Уже ищу!

Покушения покушениями, для меня это теперь профессиональный риск, у императоров такой же, потому, не сбавляя охраны, должен заниматься делом. Человек стал царем природы ещё и потому, что с каждым его убийством сердце билось всё спокойнее и он мог заниматься делами племени.

С первого же дня, как попал сюда, напрягает связь, вернее, её отсутствие. Первый электромагнитный телеграф создал ещё Павел Львович Шиллинг в 1832 году. Годом позже придумали в Германии, Карл Гаусс и Вильгельм Вебер отличились, ещё через пять лет в Англии построил Кук, а ещё через три года, в 1840-ом запатентовал Сэмюэл Морзе.

Для меня самой большой заслугой Морзе было то, что он придумал и ввел в оборот «азбуку Морзе», а в России работы Шиллинга продолжил Якоби, сконструировавший в 1839 году пишущий телеграфный аппарат, а в 1850 году — буквопечатающий телеграфный аппарат.

То есть, в России уже четыре года существует телеграф, а связь в абсолютном большинстве осуществляется либо голубями, либо конными курьерами.

Я полагал, телеграфная связь есть только между императорским дворцом и Военным министерством, но оказалось, что первые телеграфные линии были установлены ещё в сорок первом между Петербургом и гарнизонами в окрестностях, а два года назад между Санкт-Петербургом и Москвой установили подземную кабельную телеграфную линию. Уже разработан проект как через пару лет начнут прокладывать телеграфные линии в города Центральной России и дальше в Польшу, Крым и Молдову!

— Здорово, — сказал я ошарашено, — всё, оказывается, существует и работает!.. Здесь я опоздун ещё тот. А что с радио?

Мата Хари тут же выложила информацию, что беспроводной телеграфной связью посредством электромагнитных волн займутся уж точно не сегодня, датой изобретения радио считают 1820 год, это тридцать пять лет тому, когда датский физик Эрстед продемонстрировал, что провод с током отклоняет намагниченную стрелку компаса. Потом в этом направлении работали Фарадей, Максвелл, Хьюз. Кто сделал больше сейчас не установить, у каждой страны свой первооткрыватель, в России — Попов, в Италии — Маркони, в Германии — Герц, во Франции — Бранли, а Англии — Лодж, а вот в Индии свято уверены, что радио изобрел их соотечественник Джагадиш Чандра Бос.

— Раз уж работы идут, — сказал я с оптимизмом, — опередить на шажок не будет такой уж крамолой.

Из-за угла показался освещённый слабым светом газового фонаря мой дом на Невском, я ускорил шаг, а в голове раздался гулкий мощный бас Шаляпина:

— Шеф, сведения из кабинета Рейнгольда. Изволите восхотеть?

— Давай, — сказал я со вздохом. Реальная жизнь нагло вламывается в мою красивую, где всё хорошо и правильно. — Тебя не заметили?

— Нет. Кабинет на третьем этаже, там даже на окнах нет решёток.

Перед моим внутренним взором задвигалось изображение. Комнату я узнал, был там недавно.

Рейнгольд, несмотря на позднее время, всё ещё в наглухо застегнутом мундире, работает, темп всему чиновничьему аппарату задаёт сам император.

Дверь неслышно распахнулась, вошёл тот самый лакей, что точно не лакей, повадки не те, заговорил с порога:

— Ваше сиятельство, прошу прощения, но срочные новости, как вы и велели.

Рейнгольд вздохнул, отодвинул чуть бумаги по столешнице и потёр пальцами усталые глаза.

— Что-то у меня от нынешних новостей сердце болит, — сказал он тусклым голосом. — Давай, выкладывай.

— Мы ожидали нападения на Вадбольского, наши службы попытались его охранять, но он как-то ушёл от нашего наблюдения…

Рейнгольд вскипел, вскочил, лицо налилось тёмной кровью.

— Что?.. Значит, наёмники Долгоруковых его перехватили?

Пётр, как Рейнгольд называл в прошлый раз этого служаку, вздохнул, развел руками.

— Наше упущение, ваше высокопревосходительство. Хотя не представляем, как он это сделал, но как-то сумел.

Рейнгольд прорычал:

— Я выделил из личной охраны троих лучших сыскарей! И никто не заметил, когда он исчез?

— Он нарушил обещание не покидать автомобиль, — возразил Пётр. — Вышел на тёмной улице, свернул в ещё более тёмный переулок… Люди Долгоруковых успели за ним раньше. Десять человек!.. Ну, точно не скажешь, что именно люди Долгоруковых, у них никаких бумаг, значков, ничего такого, что указывало бы на Долгоруковых.

Рейнгольд помассировал левую сторону груди, уже почти не слушая Петра, но сейчас насторожился.

— Но кого-то из наёмников удалось задержать? Желательно у трупа?

Пётр удивился.

— Какого трупа?

— Разве Вадбольский не убит?

Пётр широко заулыбался, понимая, что проваленное задание сейчас смотрится не таким уж и страшным.

— Убиты все напавшие. Застрелены, считай, в упор. Стрелял кто-то очень умелый. А через два часа на выходе из ночного клуба «Весёлый Стрелец» был застрелен Кирилл Долгоруков, шалопай и прожигатель жизнь, бретёр и дуэлянт, третий по старшинству сын из боковой ветви Долгоруковых, заядлый картёжник, один из тех, кто громче других клялся в ненависти к Вадбольскому, и обещал стереть его в порошок и заставить страдать перед смертью.

Я выругался:

— Вот же чёрт!..

— Верно сказали, шеф, — отозвался Шаляпин.

— Да это я поскользнулся на ступеньках, — ответил я рассерженно, — лёд скалывать надо, дворника уволю!.. Так и ногу сломать можно. Ты продолжай, продолжай!

Он сказал с восхищением:

— Но вы красиво упали, шеф!.. Столько пируэтов, чемпион мира бы позавидовал!.. И вскочили легко, словно с батута. Если что, вам можно в балеруны! В общем, дальше…

На красочной картинке Рейнгольд тяжело вздохнул, снова потёр усталые глаза.

— Так и знал, что закончится чем-то вроде…

— Что Вадбольский вывернется?

— Ничего хитрого не было, — сказал Рейнгард раздраженно. — Долгоруковы давно разучились хитрить, когда есть сила и власть, мужчины не хитрят. Как ни искали, но нигде не могли найти Вадбольского, а на заключение помолвки сам пришёл! Понятно, что его ждало на выходе. Но Вадбольский хитрый жук, тоже всё это понимал. И если явился, то явно придумал что-то совсем уж хитрое.

Пётр пробормотал озабоченно:

— Но как-то слишком уж быстро…

Рейнгольд сказал с одобрением:

— Хорошо соображаешь. Так быстро собрать группу и послать в ответ на устранение кого-то из рода противника… У него что, свой телеграф?..

— Очень быстро, — согласился Пётр. — Как он знал, где удастся подловить этого картёжника… Или ещё до покушения на себя заранее подготовил?

— Похоже на то, — согласился Рейнгольд. — Он знал, что Долгоруковы устроят на него покушение, и заранее приготовил адекватный ответ. Хорошо просчитал! Не хотел бы я такого иметь в противниках!.. Захватить никого не удалось?

Пётр сказал со скрытым одобрением профессионала:

— Вадбольский, если это он, свои операции проводит чисто. Выстрел из ниоткуда, и Долгоруков-младший валится в снег… хотя там снега уже нет, одна грязь, валится с простреленной головой. И никаких следов. Есть предположение, стреляли либо с крыши здания, либо из окна дома напротив.

Рейнгольд отмахнулся.

— Ну да, это всегда предполагают. Но даже стреляной гильзы не находят. С Долгоруковым кто-то был?

— Две женщины очень лёгкого поведения. Но в ночи, особенно после ярких люстр банкетного зала, ничего не увидели, только звук выстрела, и их богатый меценат сунулся мордой в снег. Подумали, что поблевать решил, выпито много, но потом кровь… Завизжали и убежали.

— Так-так…

— Ваше сиятельство?

— Интересный случай. Долгоруковы и так в дикой ярости. Прямых улик нет, но понимают, чей это ответ. Куда более успешный.

— Может быть, — сказал Пётр в сомнении, — всё-таки не Вадбольский?..

— А кто ещё? Мы следим за всеми распрями, хоть и не вмешиваемся. Долгоруковы всех настолько сумели устрашить, никто не смеет им в глаза взглянуть.

— Кроме этого новичка.

— Да. Но он не прост. Одно то, какие винтовки сумел смастерить из нашего говна… прости, Господи, за грубые слова!.. И болеутоляющее зелье создал, моя жена только им и пользуется.

— А если кто-то, прикрываясь именем Вадбольского, решил пощипать Долгоруковых? Они многим поперек горла.

Рейнгольд сдвинул плечами.

— Всё возможно. Но тогда этот кто-то очень хорош. И отважен до безумия!