Вечная Маша

Глава 10

Калининград встретил нас дождем, который, казалось, шел здесь со времен Тевтонского ордена. Маша, в плаще с капюшоном, светящемся неоновыми полосками, шла впереди, будто ведомая невидимым компасом. Ее дреды мерцали сквозь ткань, как подсказка для потерявшихся в темноте.

— Архив под старым фортом, — бросила она через плечо. — Кант прятал там не только рецепты. Там чертежи его «машины добродетели» — механизма, который должен был вычислять нравственный выбор.

— И что, она работала? — спросил я, перепрыгивая через лужи.

— Как метроном. Тикала, показывала «да» или «нет». Но когда я спросила, стоит ли мне прыгать с башни Дер Дона, она взорвалась.

Мы спустились в подземелье, где воздух пах сыростью и озоном. Маша провела рукой по стене, покрытой мхом, и нажала на незаметный выступ. Каменная плита со скрипом отъехала, открывая проход в зал, заставленный ящиками с клеймом «Königsberg, 1788».

— Привет, Иммануил, — прошептала она, смахнув пыль с медной таблички.

Среди рукописей и приборов лежал странный агрегат — нечто среднее между астролябией и паровым двигателем. Маша щелкнула рычажком, и шестерни завращались, выбрасывая облачка пара.

— Он называл это «Хронометром Совести», — сказала она, наблюдая, как стрелки на циферблате замерли на отметке «Сомнение». — Думал, что время можно измерить моральными дилеммами. Но…

Она смачно плюнула в механизм. Тот захрипел и выдал бумажную ленту с надписью: «Бессмертие — это скучно. — М.К.»

— Так он и узнал, кто я, — усмехнулась Маша. — После этого перестал печь штрудели. Говорил, что вечность портит аппетит.

Внезапно стены дрогнули. Из тени вышел человек в плаще с капюшоном, его лицо скрывала маска с гравировкой прусского орла.

— Архив принадлежит «Ордену Вечности», — прозвучал механический голос. — Вы нарушили покой.

Маша вздохнула, будто ей предложили доедать вчерашний борщ завтра:

— Орден? Серьезно? В 1809-м вас разогнала местная полиция за попытку воскресить Фридриха Великого с помощью моей зажигалки. Не надоело?

Она рванула трос, свисавший с потолка. Люстра рухнула, осыпав орденского агента стеклянными осколками. Мы бросились к выходу, пока тот барахтался в обломках.

— Бежим! — крикнула Маша. — Его друзья уже сканируют…

Не договорив, она схватила меня за руку, и мы нырнули в боковой тоннель, который, как оказалось, вёл прямиком в винный погреб ресторана «У Ганса».

Замок барона фон Унгерна, 1761 год.

Маша, в мужском камзоле и с саблей на боку, развалилась в кресле перед камином. Барон, красный от гнева, тыкал пальцем в пергамент с гербом:

— Вы украли мою печать!

— Взяла на время, — пожала плечами Маша. — Ваш сосед, граф Шпее, хотел подделать завещание. Теперь он уверен, что вы — его незаконный сын.

Барон замер, потом расхохотался:

— Браво! Но зачем вам это?

— Чтобы вы перестали охотиться на моих крестьян. И дали Канту закончить диссертацию.

Карл Карлович фон Унгерн

Она бросила в огонь флакон с зеленой жидкостью. Пламя вспыхнуло синим, и в дыму проступили силуэты — тени будущего замка курфюрстов, разрушенного войной.

— Вы видите это? — спросила Маша. — Ваши потомки будут продавать сувениры туристам. А пока… научитесь печь штрудель, что ли.

— Вот почему он передал тебе архив? — спросил я, откупоривая бутылку рислинга.

— Нет. Потому что я обещала не рассказывать Екатерине Алексеевне о его долгах. — Маша отхлебнула вино прямо из горлышка. — Кстати, это он придумал миф про «Потемкинские деревни».

Мы сидели на бочках в каком-то погребе, а сверху доносились крики официантов и запах жареной колбасы. Маша достала из рюкзака пожелтевший лист:

— Рецепт. Мука, яблоки, корица… и щепотка сомнения. — Она протянула его мне. — Держи. Когда-нибудь пригодится.

— Для чего?

— Чтобы понять, что некоторые вещи не стоит спешить доводить до идеала.

Камень в подвале, кажется, замигал чуть быстрее, когда мы вернулись. Маша бросила в него конфетти-гильзу, и комната наполнилась запахом свежей выпечки.

— Завтра, — объявила она, снимая светящиеся дреды, — едем в Версаль. Там нашли мою старую юбку с карманами для гранат. Шучу! Дома посидим.

Я простонал, но в углу рта уже плелась улыбка. С Машей скучно не бывает. Даже в вечности.