Зверь из Маэлинна

Глава 5. Хищник

Кроме породистого профиля, всадник, оставшийся верхом, излучал притягательную энергетику — ауру силы. Зверь чувствовал это на расстоянии: по жестам, взгляду, голосу… а дальнейшие слова уже подтвердили то, о чем кричали инстинкты. Темноволосый мужчина смотрел свысока на толпу подданных и сразу обозначил свой статус. Граф. Владыка земель. Тот, кто и был нужен. И тот, до кого доберутся смертоносные клыки.

Даже жаль, но это было необходимо.

Зверь опустил глаза, копируя поведение окруживших его людей, скучковавшихся будто отара овец. Граф не задержался на нем взглядом. Он и его спутники занялись расспросами очевидцев и разорванным телом.

Люди перешептывались. Кто-то назвал имя — Клара. Местная швея, которой не посчастливилось встретить хищника в ночи. Не стоило той выходить одной, куда бы она не торопилась. Одинокая девица оказалась легкой добычей.

— Оставили нас боги, — запричитала старуха в толпе, разговаривая с молодой девицей в красном плаще, — Аль не угодили мы ведьме, что в лесу обитает. Глухи они к мольбам нашим. Сын мой недавно ходил просить Хозяйку Леса о защите, так с охоты за бешеным зверьем не вернулся целым. Ох, никто тогда не вернулся дочка. Зло у нас поселилось.

— А что за Хозяйка? — переспросила девушка.

Надо же, жил еще в их местах кто-то, кому эта легенда была не знакома.

— Слухи ходят, что ведьма злая. Но если ее кто и видел, те молчат, — ответила старуха, — В лесу на тайной тропке есть алтарь. Там жертвенный камень для подношений. У него можно оставить для Хозяйки дары и попросить о помощи. Ходят туда иногда люди, когда, казалось бы, ничто уже не помогает. И далеко не всегда она помогает добром. Чаще смертями. А порою вообще молчит, от подарков отказываясь.

— А почему же сейчас Хозяйка молчит? — .переспросила молодая старуху, — Быть может, Зверь это ее колдовства дело?

— Никто не знает.

Их разговор прервало движение всадников. Граф собирался прочь, оставив среди встревоженных мещан одного из спутников, облаченных в доспехи, и указания о том, что делать с телом убиенной Клары.

Люди начали расходиться. Они все еще роптали и делились друг с другом страхами. Все понимали, что графом были даны недвусмысленные указания и судьба тела убитой девицы определена. Родным пока не позволят ее забрать и схоронить как подобает. Рядом с латником, удерживаемым на месте приказом графа, осталось несколько мужчин. Кто-то из них засуетился и пошел за телегой. Зверь к тому времени уже покинул их общество. Убийца узнал больше, чем предполагал. Какая же удача была в том, что благородная девица из замка решилась сбежать и отправилась в лес, сама заманивая туда тех, кто спешил ее спасти.

Зимнее солнце в эти дни быстро клонилось к закату, делая светлый интервал суток коротким. Тяжелые тучи не делали день светлее. Поиски усложнял моросящий дождь. Будто бы все на свете было против того, чтобы брат нашел след молодой графини, а лучше ее саму.

Хмуро оценивая увиденное и осознавая необходимость действовать быстрее, Иенмар ан Эссен принял решение снова разделить окружающих его людей. Что-то в предместьях действительно происходило и дело выглядело запутаннее, чем казалось изначально. А главное, нужно было найти Эарвен, пока с ней ничего не случилось.

— Вы двое, — указал он пальцем на двоих из трех охотников в их небольшом отряде, — осмотрите обнаруженное тело и следы вокруг него. Оцените что это за зверь и найдите нас. Первым делом мы двинемся к деревне за лесом, она может быть там. Возьмите с собой нескольких собак, чтобы быстрее нас найти и нагнать. Возможно, к тому времени мы уже будем прочесывать лес. За убийцей мы сейчас не охотимся, но я хочу знать больше.

Люди повиновались, разделив псов как было велено. Собак было всего пять, но и на охоту Иенмар и не собирался, изначально предполагая лишь недолгую погоню. Он слишком спешил, желая нагнать беглянку. И, судя по всему, это стоило сделать до темноты.

— Нашей главной целью является поиск моей сестры. — напомнил граф своим спутникам, — а потом уже все остальное. Кто бы ни был убийцей, я не желаю обнаружить ее в том же виде. Солнце садится рано, поэтому времени у нас не много.

Гнедой конь, на котором сидел граф, от скуки зарыл копытом влажную землю. Пора было ехать, но осталось еще кое-что. Граф ан Эссен прошелся взглядом по каждому в их небольшом отряде и остановил взор на оставшемся с ними егере.

— Я видел убитую и готов слушать внимательнее обо всех мелочах, которые раньше считал недостойными здравого смысла. Как погибли остальные? Есть ли какая-то закономерность во времени суток или обстоятельствах? Как долго это происходит? Сколько людей таким образом пропало? Были ли еще очевидцы, которым удалось спастись? Может, быть какие-то иные детали, за которые ранее я обещал всех высечь или вздернуть… Признаю, на вздор и сеяние паники в округе это уже не похоже.

Граф очень неохотно говорил последнее, ведь очень сложно признавать свою неправоту.

— Ваша Светлость, — решился ответить егерь, — за последние два месяца было убито или пропало без вести около пяти десятков душ в округе. Точного числа вам сейчас никто не назовет. Кроме смертей, впрочем, нельзя исключать и бегство. Не всегда удачное… но все же.

Число пострадавших казалось внушительным для мирного времени.

— Первой убитой была юная девушка. Дочь городской травницы, собиравшая сухоцветы и коренья за стенами. Случилось это в середине осени. Люди слышали крики, а потом бедняжку нашли на опушке леса выпотрошенную и обглоданную. Некоторые люди поговаривают, что видели черную тень в полях. До того несколько человек уже пропадало в лесу. Затем охотники на своей вылазке нашли труп молодого мужчины в лесу. После этого случая люди стали исчезать и в окрестных поселениях. Лютует чудовище, не боясь выходить к людям — бывали убийства такие как это, прямо в городе или в окрестных деревнях. Какую-то бабку оно разорвало прямо в огороде. Очевидцы дают ему разные черты, но похоже, что шерсть у зверя темная или черная, поэтому в темноте каждый видел его по-своему. В одном они сходятся: глаза у твари горят холодным огнем, точно у умертвия какого-то, да зубы и когти огромные.

— Нападения случаются каждый день?

— Нет, господин. Не каждый. В основном тварь охотится ночью. Иногда, бывает, неделями о звере не слышно. Иногда случается несколько смертей сразу и не всех чудовище съедает. Тварь эта не проявляет никакого интереса к скотине и домашнему зверью, а нападает только на людей. Ловушки, отравленные приманки, даже облавы ей нипочем. Из последней и единственной вылазки, пока мы все подозревали в трагедиях бешеное зверье, не вернулось около трех десятков крепких мужиков. Мы даже не смогли забрать из леса тела — туда никто больше не хочет соваться. Именно тогда вас известили о делах в Маэлинне. Выжившие рассказывали, что тварь похожа на зверя, размером с доброго быка. Нападая, она вставала на задние лапы и рвала жертву когтями. С того дня все в округе оторопели, поверив в проклятое чудовище. Боятся ходить в одиночку, а особенно — в лес.

«Такого не бывает, — говорил графу разум, но Иенмар впервые не оборвал поток изливающегося ему в уши вздора, — Я все еще уверен, что этому есть объяснение. Магия, иллюзии, хитроумный замысел замаскированного человека… что угодно. Потому что, если хоть на мгновение допустить, что какой-нибудь чародей перешел непреложный закон о неприкосновенности душ или занялся некромантией в этих местах, сотворив подобное чудовище, то мы рискуем увязнуть в жестокости и чистках надолго».

И сам граф бы выступал на стороне карающей силы правосудия для изменников, позаботившись об исполнении приговора Высокого Трибунала, а то и самого императора. Но прежде стоило разобраться, а лучше — опровергнуть домыслы черни, пресекая их экспансию из уст в уста по всей территории Империи.

— Кто-то еще видел этого зверя? — спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Соберите их в замке по возвращении. И этих… которые остались целы после облавы. Может, еще что-то вспомнят.

— Будет сделано, господин.

Славно. На том короткое собрание и закончилось. Иенмар ткнул коня пятками, посылая скакуна в галоп и увлекая всю кавалькаду всадников за собой, через поле к мрачной и величественной вековой чащобе. На фоне густого покрова дремучего леса всадники выглядели как мошкара. Мрачный лес без названия, расположившийся у горной гряды, встретил их тихим шелестом. Коней они придержали лишь на опушке, вступая под зеленый свод тихим шагом.

— Дайте собакам взять след, — мрачно приказал граф, остановившись как только весь его эскорт скрылся в зелени рощи. — Эарвен скорее всего проходила здесь.

Граф кинул егерю ее перчатки, чтобы тот дал собакам ориентир для поиска. Сейчас он сам был напряжен и сосредоточен точно инфернальная гончая.

Сейчас, подпитываясь витавшими в воздухе страхом и уязвимостью Зверю казалось, что здешние люди обречены. А это, в свою очередь, поднимало уверенность в себе, пьянило и кружило голову. Зверь направился к лесу, кутая пока еще такое хрупкое и уязвимое тело в длинный алый плащ-накидку. Плащ цвета крови, кричащий и заметный даже в безликой серой массе людей. Стечение обстоятельств или очередной дерзкий намек, оставленный незамеченным? Все это еще сыграет свою роль.

Оружием Зверя были ужас и неизвестность. Страх зачастую заставляет думать в искаженном свете, основываясь на предчувствиях и подозрениях. Это чувство заставляет преувеличивать или преуменьшать опасность, лишает разум возможности трезво мыслить и оценивать ситуацию. Оно заставляет ошибаться и поступать опрометчиво. Жертв его становилось все больше, и даже самих хозяев этих земель эта досадная напасть не обошла стороной. Сбежавшая девица так боялась за свое дитя и любимого, что напрочь лишилась чувства самосохранения, кинувшись прямиком в пасть чудовищу, которое убьет ее еще вернее, чем собственный брат. А граф, под давлением страхов своей матери, ринулся в погоню за ней, даже не обдумав серьезность возможной угрозы. Оторопь толпы и разорванное тело лишь подстегнули найти беглянку быстрее, пока с ней не случилось непоправимое. Иенмар ан Эссен не только не подготовился как следует, но и не был готов к противостоянию с настоящим чудовищем, продолжая искать зацепки в разумных объяснениях, тем самым обрекая ведомых людей на смерть.

Всех деталей Зверь знать не мог, но убийца хорошо осознавал и не преуменьшал силы такого инструмента воздействия на людей, как страх. И тварь охотно пользовалась этим, в очередной раз показывая людям свое превосходство.

Одинокая фигура в алом шла не торопясь по дороге, которую не так давно истоптали конские копыта.

Зверь не спешил — времени вдоволь. Он получал удовольствие. Это чувство мало что могло принести в жизнь чудовища, но будущее пиршество и сам процесс охоты остро будоражили кровь и заставляли расходиться по ней возбуждающий адреналин. Предвкушение горячило кровь. Хищная натура Зверя давно рвалась наружу и требовала воплощения.

Тонкие пальцы расстегнули фибулу алого плаща. Сброшенная с плеч вещь не куртуазно упала наземь. Следом была скинута темная роба. Чудовище решило не спорить со своими желаниями и всласть попировать теми дураками, кто оказался сегодня в лесу.

Тело менялось. Звуки, ощущения, мысли — все потеряло смысл в это мгновение, уступая место одуряющему азарту. Но, кроме него, — и дикой боли. Тело хищника сбрасывало свою маску, пригодную для жизни среди людей, — точно одежду, — рождаясь заново в стремительной агонии. Кости истончились и ломались, принимая иную форму, кожа покрывалась черной шерстью, все внутренние органы будто бы горели и почти невозможно было дышать. Нагое тело упало на четвереньки, а под кожей плоть словно жила своей жизнью, наращивая массу, выворачивая суставы и позвоночник, изменяя лицо и вытягивая его в звериную пасть.

Агония превращения продолжалась меньше половины минуты. А, ведь, когда-то пытка длилась часами, отзываясь в памяти первобытным ужасом. Со временем тело привыкло, множество лет балансируя между своими сущностями и жизнями. Боль притупилась, стала не такой уж невыносимой, как в первые годы. Она стала проводником ярости и силы или же спутницей обмана, делая из чудовища человека. Боль стала неотъемлемой частью существования. За почти четыре десятилетия восприятие этим существом самого чувства изменилось. Оно вышло за грани человеческих возможностей. Не можешь сдохнуть или потерять сознание и вынужден терпеть, проходя через эту пытку раз за разом, — приспосабливайся.

Часто боль вызывала дикую ярость, а вместе с ней — возбуждение в котором даже себе было сложно признаться. Все органы чувств заработали в полную силу. Зверь словно сбросил оковы несовершенного слабого тела. Огромная морда прильнула носом к земле. Короткий и четкий вздох и внимательный чуткий выдох… кусочки картинки складывались в одно целое. Зверь покружил немного внимательно оглядывая картину оставленных следов. Пять всадников и еще два запаха — собаки. Одна из лошадей прихрамывает, у нее гноится копыто. В естественной среде стая выбрала бы именно эту добычу, потому что ее поймать было проще остальных, такая лошадь не сможет долго бежать и быстро сдаст. Но охотником оказался не обычный волк и стаи у него не было. Людоед жаждал не пропитания, а крови и смерти, развлечения на охоте. Совсем как человек, догоняющий со сворой псов обессиленную беспомощную лису.

Сегодня в своем напряженном состоянии, Илиэндэль отослала прочь всех слуг и отказалась обедать, предпочтя одиночество своих покоев трапезной зале, разделенной с единственной оставшейся в замке родственницей — Ариандэ. Казалось, разговор с юной супругой сына мог бы вырвать эльфийку из круговерти переживаний, но Илиэндэль опасалась этого разговора. Эльфийка не столько боялась раскрыть перед девчонкой свои тревоги, — не раз уже обжигаясь на человеческих подлости и лицемерии, — сколько чувствовала перед ней вину за то, что не могла повлиять на сына в лучшую сторону. Она видела, что брак этот не принес никому из супругов счастья. Иенмар ан Эссен не обращался с женой бережно и не стремился быть тем самым рыцарем из баллад, которые точно живут в сердце у любой юной девушки. Не был граф для своей жены и мрачным, загадочным мерзавцем, которые разбивают сердца иных девиц. Сын Илиэндэль оказался одновременно безразличным и требовательным, что очень быстро погубило в его супруге любые попытки наполнить этот союз теплом и заботой. А от безразличия, приправленного придирками, хлесткими замечаниями и полным непониманием, умирают не только лучшие чувства, но и вера в свое счастье. Особенно у юных впечатлительных девочек.

Илиэндэль избегала разговора по душам с Ариандэ, поскольку слишком скользкой сейчас была тема возможной гибели Иенмара для них обеих. К тому же, супруга графа носила под сердцем дитя, а лишние страхи и волнения в таком положении ей были ни к чему.