Зверь из Маэлинна

Глава 8. Мертвецы никого не спасут

Зверь чувствовал манящее возбуждение от охоты. Сегодня лес действительно напоминал праздничный стол. Где-то еще оставалось дрожащее в страхе мясо, среди брошенных объедков, а крики и отчаяние стали чудесным музыкальным сопровождением праздника. Пусть оказалось немного грязно, но развлекательные мероприятия проходили на высшем уровне, занимая и хозяев и их гостей. Все, как полагается.

Чудовище скользило в лесном сумраке за беглецами, но уже не так резво. Слух помогал оценить обстановку. Чутье вело убийцу за жертвами. Глаза помогали считать. Недобитков прикончат клыки.

Сломанные ветки, кровавые капли, шум и запах — все безошибочно вело убийцу в нужном направлении. Зверь наткнулся на первый труп с проломленной головой и двинулся дальше, вычеркивая того из списка живых. Останавливаться было нельзя, азарт охоты вел хищника дальше. Туда, где сплеталось конское ржание, крики и треск веток. Он старался нагнать сбежавших лошадей и у него это получилось. Приближаясь к месту, откуда доносился шум, Зверь двигался очень тихо. Черная шкура помогала ему прятаться в тенях, поэтому волк затаился в кустах, оценивая все, что увидел. Чудовище успело своими глазами увидеть как кони давят своих седоков и друг друга. Оно слышало как трещат человеческие кости и разносятся с эхом предсмертные всхрипы. Все эти звуки сплетались с жалобным ржанием одинокой оставленной у дороги лошади с перебитой ногой и страшными ранами от когтей на крупе. Жалость была здесь неуместна. Возможно, Зверю стоило лишить коня жизни, только на это не было времени. Случайные пострадавшие будут всегда. Так уж устроен и человеческий и животный мир. Остановишься и дрогнешь — тебя съест кто-то не менее кровожадный. Слабость — лишнее на пути к цели. Особенно у чудовищ.

Оставаясь в тени, чудовище наблюдало за выжившими. Они лихорадочно оглядывали слегка притихший лес, повытаскивали клинки. Люди старались защитить свои жизни. Но где же еще один? Казавшийся достаточным для убийства лютого зверя отряд из двенадцати человек, сократился больше, чем втрое. Чудовище попыталось точно оценить свои ощущения. Зверю показалось, что его как будто бы обманули во всех ожиданиях.

Оборотень не спешил показываться. Убийца наблюдал за тем, что предпримут эти люди с явной для них обузой. Калека задерживал их и подвергал огромной опасности. Бросят они его или заберут с собой? С какой стороны не посмотри, любое решение не будет правильным. Перевесит ли желание выжить все возможное сострадание, обнажая истинную трусливую суть? Когда сама жизнь висит на волоске, даже герои превращаются в чудовищ.

Подумав, что они в относительной безопасности, мужчины вспомнили о третьем выжившем. Ничего, что могло облегчить боль, ни у кого с собой не оказалось. Один из них подобрал и сломал пару веток, а затем приказал второму разорвать на пострадавшем рубаху, чтобы зафиксировать искалеченную ногу. Казалось, все они действительно пытались помочь друг другу, пока второй не бросил разумную мысль бросить увечного и не увеличивать шансы погибнуть.

Спор разрешило громкое рычание.

Когда страшная оскаленная морда показалась из кустов, увлекая за собой и сильное звериное тело, люди сразу прекратили споры. Чудовище было с них ростом. Клыки могли бы сравниться с крупными изогнутыми кинжалами. Зверь мог бы показаться красивым, будь он заперт в клетке и не угрожал сейчас испуганным людям, видевшим в нем воплощение кошмара. Глаза чудовища полыхали холодной яростью и жаждой убивать. От них всех разило страхом. Тот воин, что предлагал бросить егеря, схватился за меч и, сжав его рукоять на ходу, бросился прочь. Второй, позабыв обо всем, что говорил ранее, последовал за товарищем. Как ни пытались они поступить правильно и по-человечески, но все же бросили беспомощного калеку на растерзание чудовищу.

Последний человек, что мог бы быть полезен живым и умолял бежавших вернуться, не оставляя его здесь, расстался с жизнью, все еще моля о спасении. Он почти не кричал, но покинувшие его воины точно слышали что происходило у них за спиной.

Удержаться на испуганной лошади графу труда не составило, а вот остановить перепуганное животное удалось не раньше, чем оно завезло алларанца в дебри. Иенмар первым делом спешился, намереваясь больше не становиться заложником паники проклятой клячи. Позади кричали и умирали люди, но полуэльф полностью потерял контроль над ситуацией.

Граф зло сплюнул под ноги, затем стер со щеки кровь, выступившую после хлесткого удара ветки, и огляделся. Полуэльф мысленно осыпал проклятиями Зверя, коня, свою сестру и собственную глупость разом. Вслух он ни одного из ругательств так и не произнес, потому что был воспитан. То ли дело — разговор с самим собой. Настолько потерянным, беспомощным и глупым граф не ощущал себя еще ни разу. Если ранее Иенмар успел уже почувствовать себя глупцом, то теперь справедливо окрестил себя конченым идиотом.

«Ничего, в жизни все когда-то бывает впервые», — ответом чувствам была мысль, вызвавшая кривую ухмылку, скорее похожую на злобный оскал. Оказался бы полуэльф воспитан чуть менее сдержанным — сейчас бы зарычал, как тот самый зверь. Вместо этого, он снова смолчал. Иенмар сузил глаза, стиснул зубы от нового порыва внутреннего гнева, и шагнул к взмыленному от усталости коню, раздвигая руками ветки, чтобы не получить снова по озлобленной роже.

«Попался как юнец, которого потянуло на подвиги. Точь-в-точь Эарвен! Одна в семье дура, другой — набитый идиот! Видно, семейное…»

Ничего другого, кроме самоедства, графу и не оставалось. Разве что двигаться дальше, взяв в руки узду горемычного гнедого жеребца, спасшего не только себе, но и всаднику жизнь. Оставаться на месте и ждать чудовище однозначно не стоило, даже если лес казался спокойным.

Мрачный пейзаж не давал необходимых подсказок, поэтому граф выбрал направление, ориентируясь на звуки, которые отголосками разносились по лесу. Голоса, что сплетавлись в ужасающую сюиту смерти и преследовали алларанца на протяжении всей гонки сквозь чащу, оказались очень далекими. Они были еще различимы, но эхо саботировало все потуги дворянина лучше определить направление. А вскоре и эти звуки стихли, оборвавшись на страшном вопле.

Выжил ли кто-нибудь еще? Не нужно было видеть, чтобы понимать, как все происходило на месте их встречи со Зверем.

Лес постепенно поглощали сумерки. Иенмар шел, надеясь увидеть хоть что-то знакомое. Вести за собой в поводу еще и коня было ощутимо труднее, чем идти налегке, поскольку лошадь была насторожена и пуглива, а так же не везде могла пройти, но граф, — пока еще, — видел в своем коне не только обузу. Лошадиные страхи могли бы дать полуэльфу шанс вовремя узнать об опасности, а если им случится выбраться из леса, то верхом он сможет быстрее добраться куда угодно.

За время недолгого пути и размышлений он пришел к нескольким выводам. Граф намеревался выбраться из леса, оставив поиски сестры. После всего случившегося, Иенмар крепко усомнился в том, что его сестра жива, если Зверь добрался до нее в лесу. Звать ее — все равно что пригласить оборотня на ужин. И уж точно он понимал, что один Эарвен не отыщет, поскольку ничего не смыслит в охоте и мастерстве следопыта. Он был бесполезен. Абсолютно. Еще бесполезнее он стал бы, если бы дал чудовищу себя сожрать, а не вернулся в замок и там как следует подготовился к новой охоте. В том, что этого Зверя нужно убить Иенмар ан Эссен уже не сомневался.

Это решение легло на него тяжелым грузом. Он осознал, что не справился. Признал, что так уж и безупречен во всех отношениях. И он действительно опасался здесь погибнуть. Было ли его решение разумным маневром или же чудовище напугало его настолько, что граф оправдывал родившиеся страхи разумными жертвами? Этот вопрос не нашел прямого ответа, отчего мужчина чувствовал себя ничтожным еще больше. Он сам не забывал ядовито напоминать себе об этом, едва ли не на каждом шагу. Память, разум и совесть охотно подкидывали в кострище отвращения все больше дров. Голоса, крики, визг умирающих псов, конское ржание… то напуганные, то хриплые, то зовущие, монотонные и пробирающие. В оживленных памятью воспоминаниях люди до сих пор кричали, а он, заведший их в лес на погибель, даже не участвовал в случившейся бойне. Иенмар не был жалостливым. Ему приходилось наблюдать за работой палачей в пыточных и самому допрашивать людей, состоя на службе у закона империи, а человеческие боль и страдания в какой-то момент перестали вызывать в нем что-то, кроме равнодушия и презрения. Но сегодняшние события задели его чувства через стыд. Он поежился, представляя взгляды людей и собственной матери, когда вернется в замок ни с чем. Если вернется…

«Нет. Будьте честны с собой. Вы, граф, наденете на себя снова спесивую маску ублюдка, случись вам очутиться за крепкими стенами, — этот внутренний голос правды вдруг задушил все остальные мысли, — Но учтете все совершенные ошибки».

Это всего лишь урок. Жестокий, как сама жизнь.

«Люди там не менее опасны, чем чудовище здесь. Они ждут от Вас, граф, обещанного решения своих бед и не примут слабости. Толпа без страха перед владыкой — бедствие страшнее любой кровожадной твари».

Ему нужно было вернуться во что бы то ни стало.

«Даже если Эарвен мертва, а Ваша гордость изрядно помята, остаются еще люди, которым придется тяжело, если смерть заберет Вас за Завесу. Для подвигов и героических смертей существуют герои, а не правители».

Пробираться по труднопроходимому лесу было непросто. Время шло. С каждой минутой передвижение алларанца сквозь чащу становилось труднее. Оно требовало усилий и без того измученного лихой скачкой тела. Графа тяготили тяжелые доспехи, он ощущал усталость и тяжесть в мышцах. Вскоре даже лошадь показалась большой обузой. Пугливое животное все чаще спотыкалось в потемках, давая понять что дальше вместе с ним идти будет только сложнее. С этим осознанием граф и остановился. Взгляд не находил ничего, что напоминало бы ему о том месте, откуда он явился. По внутренним ощущениям он прошел уже достаточно, но оказался не на месте кровавого рубища, где погибли его люди, а в непроходимых дебрях. Там, где властвовали непроходимые буреломы и вековые деревья, что сплелись между собой корнями, ветвями и даже кронами. Это значило только одно: все это время он шел не туда. Но куда же двигаться теперь?

Ориентироваться на звуки изначально было ошибкой. Граф еле удержался от желания пнуть первую попавшуюся кочку латным сапогом. Нужно было экономить силы. Полуэльфу стоило хорошо обдумать свои действия. Но сначала — передохнуть. Взгляд мужчины стал высматривать в сумеречном лесу подходящее для отдыха место. Впереди он увидел упавшее дерево, захваченное мхом. Рядом с иссушенным поваленным стволом было достаточно места, чтобы расположиться вместе с лошадью. Граф привлек к себе внимание коня коротким причмокиванием и потянул его за узду к выбранному для короткого привала месту.

Когда Иенмар сел и его тело расслабилось, он вдруг понял, что устал куда больше ожидаемого. Кроме того, его начинала изматывать жажда. Была в происходящем какая-то ирония. Дождливая и влажная погода делала весь его путь особенно мерзким. Рыскало в ночи чудовище. А теперь смерть могла его настичь и от банального истощения, если он не найдет способ выбраться из коварной лесной ловушки скорее.

Кровавый закат облизал землю своими лучами, отмеряя конец дня, а затем солнце скрылось за горизонтом. Мир погрузился в сумерки, предвещавшие скорое наступление ночи.

Из лесу бежали взмыленные лошади, волочащие за собой избитые человеческие тела. Кони, повинуясь инстинктам, скакали домой, неся хозяевам дурные вести. Лошади собрали за собой из окрестностей свиту жадного воронья, готового спикировать и оторвать от конской ноши кусок за куском — только представься на то шанс.

Вместо победы над Зверем снова здесь ликовала смерть. Несчастья и трупы стали для Маэлинна уже чем-то обыденным.

Первыми посланников смерти заметили горожане. Уставшие кони остановились передохнуть в полях, где привлекли внимание людей. Жители предместного городка заметили небольшой табун взнузданных коней без седоков, мчавшийся к замку и замерший на равнине близ мещанских домов. Находка эта оказалась страшной. Мертвецы, которых принесли с собой кони, заставляли стынуть кровь в жилах. Целым было лишь одно тело. От остальных остались растерзанные ошметки.

Мещане догадались кого принесла нелегкая в этих страшных сумерках, они еще помнили визит молодого графа и его свиты в город. Одиннадцать полных жизни мужчин уезжали с хозяином Маэлинна в зловещий лес. Трое из них вернулись и лежали сейчас окровавленной падалью, собравшей над собой воронье. Остальные остались в проклятом лесу.

Лошадей быстро поймали, а после недолгого совета собравшийся люд решил отвести свою находку к хозяевам. Страшно было посылать гонцов в замок. Вместе идти всяко надежнее. К двинувшейся в сторону замка процессии постепенно добавлялись любопытные и обеспокоенные горожане.

Напуганный Зверем народ повыскакивал из домов, чтобы убедиться в быстро расползающихся слухах. Наученные страшными смертями люди схватились за факелы, топоры, вилы — все, что сгодилось бы против Зверя. Каждый из живущих в Маэлинне мещан уж давно стал держать наготове что-то, чем можно было защитить свою жизнь. Да и оставаться в городе без защиты этой ночью едва ли кто-то хотел.

Сумеречные тени сгущались под кронами, укрывая деревья, скользя по звериным тропам и влажной листве, по сырой лесной подстилке и замшелым стволам, по корням, веточкам, редкой траве… и растерзанным трупам. Тела уже остыли. Крики давно прекратились и лес стал подозрительно тих.

Зверь искал последнюю жертву, ускользнувшую вглубь чащи.

Чудовище расправилось с людьми и вернулось на место, где произошло столкновение лошадей. Оборотень продолжил погоню оттуда. Хищник прислушался к лесу, но звуки вокруг не выдавали присутствия последней цели. Запах коней, наследивших в чаще, тоже был не надежен. Уцелевшие лошади сначала несли вперед, а затем свернули в сторону и поскакали обратно к дороге. След привел к тому месту, где Они стремились обратно к людям, объезжая пугающее место. Следы крови и волочения тел позволяли хищнику проследить этот путь, снова вернувшись к дороге. Вряд ли граф покинул этот лес, уведя с собой небольшой табун. Люди так не поступают. Это были следы выживших коней, торопившихся к безопасности и людям, знающих куда бежать.

Судя по всему, графу ан Эссену крупно повезло. Он не оказался раздавленным лошадью и не свернул себе шею. Не было его и в числе последних жертв, убитых чудовищем. К тому же Зверь не знал нужного запаха, чтобы не потерять след. Запах крови перебивал остальные, делая незаметной тонкую цепочку отпечатков копыт, отделившихся от общей вереницы. Найти след одной единственной нужной клячи оказалось сложнее, чем думалось изначально. Куда же конь занес своего всадника? А если враг спрыгнул с лошади и теперь бродил в лесу пешим? Оборотень не сходил с пути, снова встал на след, надеясь подметить то, что упустил в первый раз. Нужно быть внимательнее и немножко хитрее. Не стоило терять время.

Могучий, густой вой раскатился по лесу. Волки завывают не так, пусть звук был и похож на их песнь. Оборотень дал знать о своем присутствии, надеясь вызвать в противнике чувство страха. Зверь звал графа к себе и дал ему шанс выйти из укрытия для последней схватки… или же совершить глупость. Даже если человечишко смог выбраться из леса, то наверняка услышал бы голос не побежденного чудовища, приглашающий повторить их встречу как можно скорее. Зверь прислушался, но лес не отвечал. Тогда вой повторился. Дольше, громче и протяжнее, добавляя еще несколько нот в свою зловещую песню. Тварь сидела прямо на дороге и завывала в ночи, продолжая насмехаться над живыми и умершими. А благодаря отголоскам эха, звуки рассеивались в воздухе, делая людоеда похожим на страшного лесного духа, который мог бы оказаться где угодно. Даже за спиной.

Опираясь на дерево, Эарвен сделала несколько шагов к брошенной на землю тяжелой палке, которую девушка вновь подняла с земли. И как только ее пальцы коснулись шершавой поверхности импровизированного посоха, новая волна страха едва не сбила ее с ног.

Эарвен услышала жуткий вой, топот копыт, треск веток и громкие шорохи. Воображение говорило ей: единственный зверь, который мог издавать подобные звуки в этом лесу был чудовищем. Эарвен замерла, прикрыла глаза и вдохнула тяжелый воздух, наполненный запахом разложения и смерти. Пальцы юной графини осторожно сжали палку, подавляя внутреннюю дрожь. Ладошки вспотели, а липкий страх не отпускал. Однако звуки вскоре отдалились и девица вновь осталась наедине со своими страхами. Ей стало ясно, что нужно продолжать двигаться вперед и найти себе укрытие понадежнее. Ничего лучшего, чем попробовать забраться на одно из деревьев Эарвен придумать наскоро не смогла, так что этот план показался ей неплохим. Возможно, так она сумеет переждать ночь, пока чудовище не уйдет обратно нору, откуда явилось.

Осмотревшись вокруг, полуэльфийка увидела забрезживший меж деревьями свет. Выходить на открытое пространство было не лучшей затеей, но Эарвен все равно поспешила туда, стараясь ступать как можно тише. А вдруг ей удалось дойти до опушки? Что, если это было спасением? Тогда ей, возможно, посчастливилось выжить.

Но, несмотря на все ее огромное желание, надежды дворянки не оправдались. Чем ближе она подбиралась к просвету в темном скоплении деревьев, тем яснее понимала, что добрела не до края леса, а оказалась у зловещей поляны. В центре мрачной прогалины росло лишь одно старое, жутко искривленное дерево, около которого взгляд выцепил силуэт сложенных камней. Конструкция напоминала очень грубо сбитый жертвенник. Это место как будто бы обступил лес, не решаясь вторгнуться во владения неизвестной силы.

«Святилище? Здесь?» — удивилась Эарвен.

Единственное подходящее место, что пришло на ум девушки — это таинственный алтарь Хозяйки Леса, о которой среди людей ходили зловещие слухи. Эарвен несколько раз говорила с возлюбленным об этой ведьме, но они ни разу не решались пойти и поискать жертвенник. Тайна этого места потянула девушку к алтарю и вскоре юная полуэльфийка оказалась у скромного святилища. К ее удивлению, капище не выглядело совсем заброшенным. Камень замшел лишь частично, на плите стояла запечатанная бутыль, рядом лежал окровавленный нож и несколько куриных тушек с отделенными головами. Видимо, кто-то здесь был совсем недавно. Эарвен подавила первое желание взять в руки бутыль и напиться влаги, чем бы та ни была. Если верить легендам, никогда нельзя осквернять святилища.

«Они верят в нее. Может и меня эта сила защитит?» — подумала беглянка, остановившись напротив жертвенника.

На необработанной плите девушка заметила вырезанный круг, а по разные стороны от него — изображения полумесяцев. Эарвен без труда поняла, что рисунки символизировали лунный цикл от молодой луны до старой. Между деревом и алтарем стояла деревянная фигура идола — обнаженной женщины, протянувшей руки к Эарвен в приглашающем к алтарю жесте. Ладони смотрели вверх. Разглядеть больше мешало слабое освещение сумерек, но не было в этом месте никакого изыска. Место поклонения неведомому божеству было собрано грубо, руками самих мещан. Слухи говорили, что есть в лесу тайная тропа, которая ведет к Хозяйке. А если ведет, так, значит, и выведет обратно.

Эарвен подняла глаза вверх, оценивая древо за алтарем. Ее помыслы были очень просты. Там было достаточно высоко, чтобы переждать ночь, а около алтаря ее смогут найти внезапные посетители, если забредут сюда до утра.

В животе у Эарвен заурчало, и девушка снова вспомнила о доме. Еще утром, она мечтала о том, что покинет замок и весь вечер проведет в объятиях сына купца, которого полюбила. Пусть даже не в тепле и в дали от дома, но вместе. Эарвен представляла себе улыбки и тепло, стоящие всех лишений, но никак не одинокую ночь в лесу, полном страха, чудовищ и мертвецов. И Арно не узнает, пока не станет уже поздно. Это был глупый побег, но ей так хотелось спасти свою любовь…