Арбитр Пушкин

Глава 17

Третье сентября.

Пожалуй, каждому моему современнику в России эта дата известна как праздник Святого Шуфутиния.

А в том мире, куда меня определили богини, третьего сентября двадцатого года на Красной площади в Москве состоялся молебен по случаю окончания Русско-Персидской войны.

После пушечного залпа — парад Победителей.

Более десяти тысяч солдат и офицеров из разных частей прошли мимо Императора.

Стройные ряды, блеск штыков, звон орденов и шпор, цокот подков — всё, как положено.

Потом — в пункты временной дислокации на окраинах города, для расформирования.

На самом деле, в кампании участвовало значительно больше войск. Но к концу боевых действий многие полки и батальоны были собраны в сводные корпуса, каждый из которых решал свою задачу.

Вышло так, что под конец войны стало почти невозможно определить, кто и откуда прибыл на Кавказ. Кто — с Рязани, кто — с Ярославля, кто — с Дона.

Поэтому те подразделения, которые можно было однозначно идентифицировать, сразу перебросили домой — прямиком в свои гарнизоны.

А оставшуюся «солянку» — сюда, в Москву, чтобы уже в здесь разобраться: кто, откуда, и куда дальше.

Парад завершила эскадрилья гидропланов, ведомая моим дядей — генерал-майором Павлом Исааковичем Ганнибалом.

Казалось бы, не прошло и года, как он получил полковничье звание, а сегодня уже генерал.

И не просто генерал, прослушавший лекции в Академии Генерального Штаба, а выслуживший звание своими мужеством и хладнокровием.

Император лично вручил дяде эполеты и заслужил он их сполна.

Именно он на своём «Катране» совершил самую дерзкую операцию всей кампании — высадил во вражеском тылу трёх бойцов на берегу реки Шутруд, в тридцати километрах от Тегерана.

Тех самых, кто, пользуясь Перлами-невидимками, совершил марш-бросок до столицы Персии. Кто ночью во дворце Голестан открыл телепорт, чтобы к ним присоединился основной состав Крымской роты.

Одним из тех троих был Александр Павлович Ганнибал — мой троюродный брат, тогда ещё поручик, а сегодня уже штабс-капитан.

Могу только догадываться, что испытывал дядя в тот момент, когда он лично переправлял своего сына на вражескую территорию.

Именно брат свернул телепорт после того, как бывший Поверенный в делах Персии Семён Фёдорович Мазарович опознал Фетх-Али шаха в опочивальне, и Крымский отряд вместе с правителем страны и одной из его жён ушли на нашу сторону.

Не кто другой, как брат последним вышел из спальни шаха, оставив послание Аббас-Мирзе, а затем с двумя товарищами за остаток ночи успел вернуться к месту высадки.

На рассвете их забрал дядя.

На том же «Катране», который в составе эскадрильи пролетел над Красной площадью.

В целом парад в Москве стал не просто военным шоу. Он стал народным праздником.

Первопрестольная заполнилась людьми со всей губернии. Крестьяне, купцы, мещане — все хотели увидеть своих героев.

По стране прокатилась волна патриотизма, какого не было с момента возвращения Александра I из заграничного похода.

В провинциальных городах устраивали молебны. В сёлах звонили в колокола.

В трактирах пили «за победу» и «за императора».

Николай I понял момент и по всей империи было объявлено о награждениях:

Всем участникам войны без исключения — серебряная медаль «За Персидскую войну».

Офицерам — денежное вознаграждение в размере годового жалования, не в зачёт.

Рядовым и нижним чинам — по пять рублей ассигнациями.

Это был не просто жест. Это был сигнал: государство помнит своих солдат.

Что же такого приобрела Российская Империя по итогам скоротечной войны с Персией, что даже простым солдатам вручили серебряные медали?

В первую очередь авторитет Николая I поднялся как внутри страны, так и во всём мире.

По сути такой мгновенной победы Императору и не хватало, чтобы в нём увидели настоящего правителя даже самые отъявленные скептики.

Все остальные плюшки, доставшиеся Российской Империи, были такие же, как и в реальной истории. Даже мирные переговоры состоялись в крохотной ничем непримечательной деревне Туркменчай, что находится в сорока верстах от Миана.

Согласно Туркменчайского трактата Персия уступала России Эриванское и Нахичеванское ханства.

Российская Империя получала исключительное право плавания по Каспийскому морю.

Также Персия обязывалась заплатить России десять куруров* контрибуции.

*Курур — В XIX веке персидская крупная денежная единица = 2 миллиона рублей серебром.

Много позже из разговора с генералом Паскевичем, который проводил переговоры с персами, я узнал, что тот, дабы ускорить подписание мирного договора, имел от Императора разрешение снизить сумму контрибуции до десяти миллионов рублей серебром.

Однако Паскевич скрыл от всех этот факт.

И Аббас-Мирза, считая, что платит по полной, согласился на все условия.

По настоянию Паскевича первые семь куруров персы должны были доставить в Тифлис прежде, чем наши войска оставят Тавриз.

И персы заплатили… шесть.

А вот седьмой достать было пока негде, потому что уже шестой курур собирали всем миром. Часть внесли персидские чиновники. Часть выделил сам Фетх-Али шах из своих запасов. Даже женщины из его гарема срезали со своих нарядов жемчуг и отдали личные драгоценности.

Тут на помощь пришёл английский полномочный министр Макдональд, предложив Паскевичу из своего казначейства немедленно миллион рублей серебром с тем, чтобы русские оставили Тавриз не за семь, а за шесть с половиной куруров.

Паскевич на это не согласился и потребовал в обеспечение недостающего миллиона Урмийскую провинцию. После короткого колебания Аббас-Мирза согласился оставить в русских руках Урмию, и наши войска покинули Тавриз.

Суровые условия потребовала Россия? Возможно. Но и мы к себе никого не звали. Как говорится: Vae victis*.

* Vae victis (латынь) — горе побеждённым.

Стоит добавить, что миллион, добытый с таким трудом от Макдональда, обошелся персидскому наследному принцу весьма недешево. Макдональд за услугу потребовал уничтожения трактата, которым Англия обязывалась, в случае нападения на Персию какой-либо державы, субсидировать ей ежегодно сумму эквивалентную восьмистам тысячам рублей или помогать войсками и оружием.

Фетх-Али шаха и его жену, «гостивших» в Царском Селе во время мирных переговоров, со всеми почестями посадили в летающий дормез и в сопровождении трёх «Катранов» отправили в Тегеран для подписания уже согласованного Туркменчайского трактата.

Ну, не телепортом же было «дорогих» гостей на родину отправлять. Насколько я знаю, шах так и не догадался, каким образом он из столицы Персии попал в летнюю резиденцию Российского Императора.

Да и как бы он понял, если всё время пока его с женой через порталы из Тегерана перенесли сначала в Крым, а затем в Царское Село, они оба спали. Вернее, сначала им немного бока намяли, а затем надели на руки браслеты с усыпляющими Перлами. Я лично таких артефактов пять штук сформировал и на себе же проверил — за полминуты погружает в глубокий сон и держит в царстве Морфея до тех пор, пока соприкасается с телом.

Грубо по отношению к царствующей особе? Может быть. Но парням из Крымского отряда во дворце шаха было не до сантиментов.

Кстати, все без исключения участники операции получили уже второе за год внеочередное воинское звание. В результате младшие чины довольны стремительным ростом и в Крымской роте не осталось ни одного рядового, а ротный Окунев потихоньку офигевает. Шутка ли — менее чем за год из капитана стать подполковником.

После парада Победы, как и полагается, был банкет и бал. Естественно, Кремль не вместил бы всех приглашённых, и тесть на правах градоначальника Москвы предложил Императору провести мероприятие на манеже. Николай I согласился с предложением князя и менее чем за неделю огромное помещение подготовили к приёму гостей.

Понятное дело, что столь грандиозное событие не могло обойтись без освещения прессой, и в зале было большое количество журналистов и фотографов от разных изданий.

Присутствовал на манеже и мой отец, который с некоторых пор начал работать в еженедельном журнале Николая Ивановича Греча «Сын отечества». Не знаю, что заставило папу взяться за ум и устроиться на работу в это престижное издание, но я искренне этому рад. Более того, я лично помог отцу попасть на Кавказ, и он своими глазами смог увидеть, как наши войска занимали некоторые персидские селения.

— А ведь я когда-то служил в Лейб-гвардии егерском полку, и даже дослужился в нём до штабс-капитана, — негромко заметил отец, подошедший к нам с тестем, когда от нас покинул подполковник Окунев. — Правда, тогда он был ещё только батальоном из трёх рот и командовал им полковник Рачинский.

В принципе, этот факт общеизвестный. Отец действительно до девяносто седьмого года служил в егерском батальоне. Но после того, как женился, был уволен к статским делам коллежским асессором и переехал в Москву, где родились мы с Ольгой и Львом.

— Я смотрю всё семейство в сборе, — радостно провозгласил нам о своём приближении Император. — Не достаёт только прекрасных жён и детей.

— Мои в столице, — доложился отец после того, как мы все поприветствовали Николая I. — У сына новый учебный год начался.

— Учёба — это хорошее дело, — кивнул Император. — Стране нужны учёные мужи. Надеюсь, из остальных ваших детей вырастут достойные соратники их брата. В свою очередь позвольте поблагодарить вас за воспитание старшего сына. Если б не новшества и чудеса Александра Сергеевича, думаю, война протекала бы несколько иначе.

Честно говоря, панегирики в мой адрес мне уже порядком надоели, и я решил немного сместить акцент зарождавшейся беседы:

— Чудо — это когда случай единичный. А когда ты можешь повторить одно и то же завтра, послезавтра и через год — это уже не чудо. Это — система. Верно найденные решения, приносящие пользу стране.

Император задумчиво посмотрел на меня.

Вокруг нас кипел бал: звон бокалов, смех дам, оркестр в углу, журналисты с блокнотами и даже фотографы с камерами.

Но в этот момент, между нами, разговор стал идти не о славе, а о будущем.

— Система, — повторил Николай I. — Значит, вы считаете, что мы уже вышли за пределы чуда?

— Давно вышли, — кивнул я. — Телепорты, Перлы Связи, гидропланы и СВП — всё это теперь не просто волшебство, а инструмент. Но что, если телепорта не будет или его не получится открыть?

Я сделал паузу, чтобы Император уловил суть.

— Тогда, — продолжил я, — Нужен другой путь. Не волшебный, а надёжный и построенный на незыблемых законах физики. Тот, что работает в любую погоду, без Перлов, без магии. Тот, что можно построить один раз — и использовать вечно. В том числе — обычным людям.

— Вы говорите о железных дорогах, — не спросил, а констатировал Император.

— Да. Но не как о чуде, а как о необходимости. Не столько для войны — сколько для мира. Для того, чтобы мука из Велье за пять дней дошла до Кавказа. Чтобы металл с Урала в столицу можно было доставить за неделю, а не за год.

— Это дорого, — тихо сказал он.

— Дорого. Но дешевле, чем голод. Дешевле, чем отсталость от остального мира. Дешевле, чем содержать на границах значительное количество войск, не имея возможности их сократить, так как иначе подход подкреплений займёт месяцы, а не дни.

Николай I посмотрел на меня, потом на тестя, который стоял рядом и не встревал в нашу беседу. Потом — на отца.

— Вы правы, — сказал Император, глядя на меня. — Чудо — это хорошо. Но страна строится не на чудесах. Я видел в Англии железные дороги и представляю, какой толчок они могут дать развитию России. Есть конкретные предложения с чего начать?

— Как обычно, с малого, — не смутился я. — Экспериментальная ветка. Например, Санкт-Петербург — Царское Село. Двадцать пять вёрст. Маленький паровоз, маленькие вагоны. Пусть народ увидит и привыкнет. Пусть поверит, что это — не фантазия, а реальность.

— А потом? — спросил Император.

— Потом — Москва. Потом — Нижний Новгород. Потом — всю страну опутать нитями стальных дорог.

Николай I долго молчал. Затем кивнул.

— Инициатива имеет инициатора — ваши слова. Вот и предоставьте мне к концу года экономически-обоснованный проект экспериментальной железной дороги. Кстати, почему именно в Царское Село? Не выгоднее строить путь к Кронштадту?

— Туда, конечно, тоже нужно, но если бросить туда ветку, то она будет в основном товарная. Мягко говоря — не лучший полигон для экспериментов. Случись что с дорогой в Царское Село — люди самостоятельно смогут пересесть в кареты и добраться куда нужно. В крайнем случае, пешком дойдут. В случае с Кронштадтом груз придётся перегружать на телеги или сани, а это лишнее время и затраты на грузчиков.

— Весомый аргумент, — согласился Николай I. — У вас уже есть транспортная акционерная компания. Вот и готовьте экономические расчёты. И постарайтесь обойтись отечественным металлом. Если нужно будет — у меня есть что сказать уральским металлургам.

Переведя беседу на другие темы, Император ещё несколько минут постоял вместе с нами. После чего попрощался и пошёл к другим участникам торжества.

— Князь, это мы сейчас во что ввязались? — вопросительно посмотрел на меня тесть. — Сколько хоть железа нужно на эту железную дорогу?

— На рельсы нужно порядка ста двадцати тысяч пудов металла, — озвучил я данные, известные мне из истории. — Плюс какое-то количество уйдёт на всякие подушки и мосты. Ну и на паровозы с вагонами потребуется металл. Учитывая, что Урал в год выплавляет примерно восемь миллионов пудов, то это мизер. А если с помощью порталов готовый металл переправлять с Урала сразу в столицу, то и вовсе не вижу ничего невозможного в строительстве небольшого участка.

В реальной истории Царскосельская железная дорога стала своего рода экспериментом для создателей, авантюрой Николая I и развлечением для пассажиров. Скептики убедились, что в условиях российского климата можно создать надёжную трассу, которая будет перевозить грузы и пассажиров круглый год. Опыт, полученный при строительстве первой железной дороги, помог успешно реализовать другие подобные проекты, в том числе и трассу до Москвы.

Всего на строительство дороги до Павловска ушло порядка пяти миллионов рублей. Доход дорога начала приносить доход примерно через год после открытия, а все затраты на строительство и содержание транспорта она окупила за пять лет.

А я снова собрался в Нижний Новгород. Мы там с партнёрами девятый цех на станкостроительном заводе открываем. К сожаленью, под каждый новый станок приходится строить свой цех. Девятый цех будет производить станки — универсалы для работ по дереву. Этакие палочки — выручалочки для небольших ремесленных мастерских. Циркулярная пила, фуганок и заточной круг — три в одном. После показа выставочных образцов очередь на заказы ушла за горизонт.

Половина станков с магическим приводом, а остальные — под ременную передачу. Там кто как может пусть изворачивается. Вращение можно не только от паровой машины передать, но и от водного колеса, а то и вовсе пары коней, ходящих по кругу.

Рынок станков одному нашему заводы не насытить. Велика Россия, сколько их не делай — всё одно, не хватает. И что характерно для русского человека — всем станки нужны ещё вчера. Начинающие предприниматели готовы дороже платить, лишь бы сразу получить желаемое, а не стоять в очереди несколько месяцев.

С моими компаньонами по станкостроительному заводу — купцами Пятовым и Рукавишниковым, мы ещё год назад пришли к следующему соглашению: из доходов изымаем лишь одну пятую часть, которую делим на троих, а всё остальное направляем на расширение производства. Признаться, мне больших усилий стоило, чтобы уговорить партнёров на такое распределение финансов, зато завод растёт, как на дрожжах. Да и мои партнёры во вкус вошли — с каждым новым цехом у них улыбки всё шире, а уж гордость за то дело, которое мы поднимаем, так просто зашкаливает.

— Господа, а почему это мы от денег отказываемся? — спросил я у купцов, когда торжества по поводу открытия цеха перешли в кулуарную застольную стадию

— В каком смысле отказываемся? — отвлёкся от закуски Рукавишников.

— В самом прямом. Я тут лавку одну посетил, кстати, совсем недалеко от завода. Представьте моё удивление, когда я увидел, что какой-то Армен Акопян продаёт наши же станки, но изрядно дороже. Если что — в полтора раза!

— Так он у нас их и покупает, — кивнул Пятов, силясь понять, к чему я веду, — Потом перепродаёт самым нетерпеливым.

— Вот! А отчего мы так не делаем?

— Так у нас же всё культурно. Каталог, фиксированные цены и очередь заказов, — с достоинством огладил Рукавишников пышную бороду.

— А давайте-ка сделаем при заводе торговый дом. Включим его в очередь, но пусть цена там будет на треть выше, чем отпускная с завода. Расходы на его организацию и содержание копеечные, а прибыль немалая выйдет.

— А ведь точно, и от клещей — просителей избавимся! — чуть не подпрыгнул на стуле Пятов, — Бывает, иной покупатель так пристанет, моля, чтобы ему станки вне очереди отгрузили, что никаких нервов не хватает. А то и с просьбишкой какой подкатит, да ещё в виде поддержки записку от уважаемых людей притащит. Вроде, и отказывать не хочется, но и порядок нарушать тоже не дело.

— Место-то найдёте?

— Мы через неделю новый склад достроим, а старый можно подремонтировать немного и там запас станков держать, — почесав затылок, предложил Рукавишников, на что мы с Пятовым лишь кивнули, а после все втроём дружно чокнулись рюмками, закрепляя принятое решение.

Станки стране нужны. Хотя бы потому, что каждый станок — это небольшой ручеёк налогов и народного благосостояния. Богатая держава, с зажиточным, сытым и свободным народом. Как по мне — очень достойная цель. Понятное дело, что в одно лицо, и даже небольшим коллективом такое не потянуть, но нужны застрельщики, зачинатели дел и идей.

Когда люди увидят, что у кого-то дело пошло, то и сомнения отпадут. «Если у него получилось, то чем я хуже». Под такие рассуждения многие начнут повторять интересные дела и не погнушаются подхватывать удачные идеи лидеров.

Это я уже на примере Велье знаю. Не меньше сотни помещиков и их управляющих мои поля в это лето осмотрели, дивясь урожаям. А когда приезжали в село, чтобы секреты выведать, их без всяких затей отправляли в контору, где всего лишь за рубль можно было купить уже третье издание «Краткого справочника агронома» с тиражом в десять тысяч, или за пятнадцать рублей полный набор книг «Современное ведение хозяйства» в двенадцати томах. Издание второе, дополненное.

Можно не сомневаться — скучными зимними вечерами очень многие помещики эти книги раз на пять перечитают, каждый раз открывая для себя что-то новое.

— Виктор Иванович, а отчего бы нам не ввести в школах и лицеях новый предмет — Природоведение. Наши книги как раз за учебники сойдут. «Справочник» для школ, а набор книг — для высших учебных заведений.

— Хм, а ведь может выгореть, — подумав, ответил тульпа, — А барышень тоже собираетесь обучать? Если да, то вам стоит сначала с Императрицей — матерью поговорить. Хотя бы про огородничество, — хитро ухмыльнулся он, дав неплохой совет.