Без права на остановку

Глава 1

Сон — это для тех, у кого жизнь идёт налегке. У кого нет будильника, поставленного на шесть, совещания в девять утра, тренировки в семь вечера, и непрошеных гостей в любое другое время. У кого телефон молчит ночью. А у меня — орёт. Я его не выключаю. Не потому что боюсь. А потому что знаю — от меня зависят.

Я сам запустил эту махину. Сам раздал обещания. Сам подхватил тех, кто тонул. И теперь не имею права сказать: «Извините, устал. Хочу пожить для себя». Поздно. Прокатило бы год назад — сейчас нет. Сейчас многие на меня надеются — мол, Штыба разрулит. А если не разрулит? Если выдохнусь? Нет, нельзя. И всё же — надо успевать дальше. Без права на остановку.

Свободного времени нет вообще. Но на «личное» выкроить можно. И нужно. Особенно когда речь о Марте. Вот и сейчас, примчавшись прямиком с утреннего совещания в дворце съездов — практически без сна, после ночного перелёта из Красноярска — сижу в Шереметьево, жду свою норвежскую подругу. И попивая довольно мерзкий — ну хоть горячий — кофе вспоминаю тот смешной случай, что произошел со мной при возвращении в Красноярск две недели назад. В собственной квартире — стараниями заразы Ленки — я обнаружил нежданных гостей: Катю-массажистку — мою давнюю любовницу, её бабушку, приехавшую в краевой глазной центр делать операцию, и главное — Катиного сына, глядящего на меня снизу вверх с детской надеждой в глазах.

Сначала, конечно, сердце екнуло. Посчитал в уме: с Катей мы последний раз пересекались в августе восемьдесят пятого… А пацану — три. Ну никак. Разве что беременность длилась одиннадцать месяцев… Я, конечно, многое повидал в жизни, но такого не встречал. Да и Катя сразу объяснила, что этот белобрысый карапуз — ошибка молодости, которой она, впрочем, сейчас очень рада.

…Да, трёхлетний пацан оказался самым обычным ребёнком. Где-то — упрямый, где-то — капризный, но главное — живой, смышлёный и… добрый. В доказательство последнего факта он тут же задарил мне свою лучшую машинку. Ну как лучшую — с отломанным колесом, зато дверки открываются.

Конечно, я тоже не остался в долгу перед Толяном, — а именно так звали парня. Катя, покраснев, объяснила: мол, совпадение чистой воды. Просто биологический отец — мой тёзка. Он женат и из семьи уходить не собирается.

Наблюдая за этим мелким, я вдруг понял, что бабушки и дедушки и правда любят своих внуков куда как больше, чем родители — собственных детей. Это не упрек — просто наблюдение. Посудите сами. Молодой батя получает на руки свёрток, который только орёт, сосёт и гадит. И при этом требует трепетной любви и бессонных ночей. Отдача? Настоящая отдача начинается, когда малыш станет выражать эмоции, тянуть руки, лепетать что-то своё. А вот бабушка или дедушка сразу знают, как будет, и какое чудо вырастет из маленького свертка. Они заранее знают все трудности и готовы к ним. Их не смутить тем, что малыш не спит ночью, а орёт, они понимают: так бывает. А вот проверить горлышко, вдруг красное, не помешает…

— Толя, это точно не твой ребёнок, — уже в который раз выговаривает мне Катя, глядя, как я застёгиваю пацану сандалии.

Она видит мое отношение к своему сыну, а это именно отношение дедушки к внуку, и пугается такой заботы, не понимая причины.

— Ясен пень, не мой! — хмыкаю я. — Просто он у тебя забавный… Мне вон генерал в Кемерово недавно руку не пожал — сказал, что у меня глаза злые. А тут гляжу на твоего сына — и сам ржать начинаю, как дурак.

— А ты заметил, что он к тебе тянется? — вдруг тихо спросила молодая мама. — Ведь папы у нас нет… А тут ты…

А я сделал для Кати многое: устроил к Мыскину в БСМП на двухмесячную практику, снял уютную квартиру вместо комнаты в студенческой общаге мединститута. Водил их с сыном по кафе-мороженым, в цирк, в парк, в кукольный театр… Короче, отрывался по полной, реализуя свою потребность в общении с киндером. И не парился из-за этого.

Что ещё я успел сделать за почти две недели в Красноярске? Первым делом — выкинул цветы. Всю эту ботанику, которая меня реально заманала. Ну не люблю я живность. В любом виде. Будь то кошечка, собачка, кактус или фикус с характером. Ленка, пришибленная моим спокойствием — а она ожидала санкций за самоуправство с Катей — возражать не решилась и цветы собственноручно отвезла к маме на моей машине. Оказывается, эта засранка втихую получила права!

А я вот зря, наверное, отдал всё подчистую. Можно было хотя бы кактус оставить — вдруг Марта увлекается комнатными растениями? Честно говоря, не знаю. Не спрашивал.

Уже завтра, двадцать шестого июня, у меня заседание Верховного Совета. То есть времени у нас с Мартой будет всего несколько часов в Москве, фактически один вечер, а потом мы улетим в Красноярск. Но этот вечер я спланировал до мелочей.

Поведу её в Большой театр — там как раз проходит международный конкурс артистов балета. Красиво, торжественно, культурно. Но для подстраховки у меня есть ещё два комплекта билетов. В МХАТ, где дают драму по пьесе американского драматурга Марши Нормана под названием «Спокойной ночи, мама». И для контраста — спектакль в театре попроще, Маяковского: «Да здравствует королева, виват!» Звучит бодро, хотя честно — не знаю, про что. Просто взял всё, что было у помощника Власова в загашнике.

А вечером — либо ресторан, либо сразу на дачу в Барвиху. Не простую, а дежурную, Совета Министров СССР — ту самую, куда обычно селят особо уважаемых гостей. Благо, на эти два дня у меня под жопой — официальная «Волга» с водителем.

На дачку я с утра уже заглядывал — проверить обстановку и заодно подготовить сюрприз для Марты. Всё чинно, чисто, холодильник забит, в комнате пахнет хвоей. Даже кассету с подходящей для романтического вечера музыкой оставил в магнитофоне.

Короче, встреча у нас намечается реально на высшем уровне. И если всё пойдёт как надо, то Москва запомнится норвежской принцессе не только балетом, но и тем, как один советский парень устроил вечер в её честь лучше, чем приём в посольстве Швеции. Ну или, по крайней мере, не хуже.

Марта уже прилетела и в данный момент проходит таможню, и, наверное, получает багаж. Сижу, жду там, где и договорились, то есть у выхода из багажного отделения.

Окружающие на меня поглядывают с интересом. Ну ещё бы. В руках у меня — не три жалкие гвоздички из ближайшего перехода, а полноценный букет. Полсотни бордовых роз, тяжёлых, на длиннющих ножках. Такие можно и в вазу поставить, и отмахиваться, если что. Цветы для серьёзных намерений.

Одна бабушка даже уселась рядом, кивнула на букет и, поджав губы, спросила:

— Это ты кого так?.. Невеста, небось?

— Почти, — честно ответил я.

Интересно, как Марта выглядит сейчас? Наверняка что-то удобное в дорогу надела — джинсы там, свитер, кроссы…

Ан, нет. На ней — короткое облегающее платье. Белое. Самый непрактичный цвет из всех возможных, особенно если ты в данный момент протискиваешься между тележками, чемоданами и суетливыми пассажирами. На ногах — туфельки на тонком каблучке, с крошечными блёстками, на голове — шляпка. Не шляпа — а именно шляпка, небольшая, сидящая на боку так по-залихватски, как моряки носят бескозырки, казаки — папахи, а блатные — кепки.

От этой картины я застыл и даже не сразу увидел, что Марта не одна — её сопровождает носатый помощник посла, которого я уже встречал в посольстве и даже был с ним знаком, но имя, хоть убей, забыл. Тот тащил два чемодана — все вещи Марты. Скромно, я ожидал худшего. Всего-то две сумки, ну и ридикюль крохотный в руках.

Ах да! У принцессы ещё и перчатки на руках — белые, почти прозрачные. В волосах — заколка, на шее — тонкая цепочка с крошечным крестиком, а на губах — неяркая перламутровая помада и улыбка от которой на душе всё цветёт. И не только там…

— Этот букет мне, Толя? — оказывается, я так увлёкся созерцанием Марты, что не заметил, что девушка уже что-то говорит мне и явно хочет обнять, но сделать этого не может из-за колючего веника из роз.

— Тебе, конечно, — подтверждаю я и тут же, противореча себе, прячу веник за спину.

А иначе как нам целоваться? А было бы неплохо поцеловать эти перламутровые губки.

«Неплохо» — не то слово! Головокружаще! Есть такое слово? Нет? Значит, я придумал только что!

С неудовольствием отрываюсь от Марты — надо идти к машине. Диспозиция у нас обновилась: я — впереди, с двумя чемоданами в руках. Марта — на два шага позади, как и положено настоящей женщине: с громадным букетом в руках и сумочкой. За ней топает носатый посольский. Судя по облегчённому вздоху, с которым он передал мне чемоданы, вес у них будь здоров.

Я для чего их отобрал? Думаете, жалко стало товарища? Ничуть не бывало. Пусть трудится дипработник! Просто захотелось покрасоваться и показать свою богатырскую стать — мол, эти два чемодана для меня — тьфу! Три давайте! А они действительно тяжёлые, сволочи, оказались. Надеюсь, принцесса не золотой запас королевской семьи перевозит? Но тащу легко, без видимого напряга, даже улыбаюсь. И, видимо, от напряжения кривоватенько так улыбаюсь, ибо идущие навстречу граждане морды от меня отворачивают. Хоть не крестятся вслед, и то хорошо.

На стоянке возник выбор, на какой машине ехать: на посольской или на моей, трофейной? Марте в любом случае нужно сначала заехать в посольство: что-то там срочно передать послу. Бедолага, по случаю визита члена королевской семьи, вызван на работу в выходной.

Едем на моей, обсуждая по дороге, куда нам вечером пойти. Театр? Ресторан? Или сразу на дачу? Мне кажется, у нас на лицах у обоих написано одно и то же: хоть куда — лишь бы вместе. Но план есть план!

— Марша Норман? Это женщина, Толя, — знаю эту пьесу, шла у нас в Осло. Кстати, Марша лет пять назад получила за неё Пулитцеровскую премию! Тяжелая вещь… Главная героиня — разведённая безработная, у которой эпилепсия. Её сын — наркоман и вор, а на руках ещё и тяжело больная мать, которая пытается отговорить дочь от самоубийства. И всё это — за одну ночь, до рассвета.

— Жуть! Ну и билеты мне подсунули! Может, тогда балет? — предлагаю я.

— Балет — хорошо, но хочется настоящего русского драматического театра! — призналась гостья.

— Есть ещё парочка билетов, — говорю. — Про что спектакль — не знаю. Называется «Да здравствует королева, виват!» Возможно, тебе как третьей в очереди на трон это будет интересно.

Водитель, везший нас, аж оглянулся. Я, конечно, заранее хвастаться не стал, кто моя попутчица. Сказал просто — иностранка. А ведь получается водила немецкий знает! Мы же на немецком общаемся.

— «Маяковский» даёт. Был я на этом спектакле. Там про противостояние двух английских королев — Елизаветы Первой и Марии Стюарт. Хорошая постановка, напряжённая, — вступил в разговор водила-театрал, подтвердив мои догадки по поводу языка.

— Давай на него, Толя! — улыбнулась Марта, и вопрос был решен.

Да я за такую улыбку — и за то, что она прижалась ко мне грудью, пусть даже случайно — готов и на мрачную драму идти… И даже самому в ней играть! Хоть мать-страдалицу, хоть наркомана сына.

У посольства, наконец, понял, почему чемоданы такие тяжёлые. Мои догадки про золотой запас королевской семьи оказались… не такими уж дурацкими. В каждом чемодане — по увесистой деревянной коробке. Судя по размеру и весу, если не золото, то как минимум платина.

— Что там? — озадаченно спросил я у Марты, ведь мне эти обе коробки предстоит нести в посольство.

— Не бойся, не контрабанда! Это что-то для медицины. Из тяжёлого металла — тантал, вроде бы. Красный Крест передаёт через наше посольство.

На выходе из посольства чемоданы заметно полегчали. Но остались такими же набитыми вещами. Я туда не лез, но краем глаза заметил один… хм… ночной комплект. С кружевами. Франция, не иначе… Шарман, шарман!

— Куда смотришь⁈ Надо на меня смотреть, — мгновенно среагировала Марта.

Дела сделаны, можно ехать в театр. Тем более и я, и Марта для этого одеты подходяще.

— Слушай, а ведь обеих королев играет одна и та же актриса! Или это сёстры? — шепнула Марта, склонившись к моему уху.

— Нет, одна актриса. Доронина, — отвечаю я, сверяясь с программкой.

И кажется, сказал это слишком громко. Потому что на меня тут же зашипели с двух сторон. Очень хотелось огрызнуться, как в том фильме: ты что шипишь? Но сдержался — не хочу чтобы у Марты было испорчено впечатление о спектакле. А он её реально увлёк, она даже иногда взволнованно сжимала ноготочками мою руку.

— Очень тонко передали характеры королев, — делилась впечатлением Марта после спектакля. — Эксцентричная, властная Елизавета и грациозная, мягкая Мария… Такой контраст, и обе — настоящие.

— Ты и правда понимала, о чём говорили? — искренне удивился я.

— Да, я же учу твой язык. Почти всё поняла. Конфликт между протестантской Англией и католической Шотландией.

— Про религию, что ли? — уточнил я, ведь вместо спектакля любовался Мартой и пропустил часть сюжета.

— Не совсем, — улыбнулась она. — Про борьбу за власть и влияние. Но главное — про внутренний конфликт. Про судьбы. Они обе сильные, но по-своему. Обе несчастные. Там личная трагедия за политикой стоит.

— Ну… я тоже так считаю, — соврал я с самым серьёзным видом и сразу сменил тему: — Есть вариант — заехать в ресторан. Или сразу на дачу, где заночуем. Она тут недалеко, в Барвихе.

— А зачем ресторан? — удивилась Марта. — Можно что-нибудь купить по пути. У меня, кстати, есть чипсы «Лейс». И шоколадка. Маленькая. Тебе, наверное, не хватит… Надо что-то докупить, чтобы ты не остался голодным, и не ехать в ресторан!

— Ты всерьез думаешь, что я бы съел последнюю еду у тебя в виде чипсов и шоколадки? Или на министерской, считай, даче и поесть нечего? — натурально возмутился я.

— А ты считаешь, что если мой мужчина голодный, я могу съесть последнюю шоколадку сама?

— На дачу! — командую я водиле и добавляю для заботливой принцессы: — Есть там еда. И полно. Сам готовил. Не так вкусно, как у вас во дворце, но с голоду не умрём.

— Да? Тогда едем! — воодушевилась девушка, а водила чуть слышно хмыкнул.

В самом деле… хорошо он язык понимает. Подозрительно хорошо.