Без права на остановку

Глава 3

Глава 3

А вот не стану рассказывать, как прошла ночь. Да я и сам не всё помню, но одно скажу точно: было хорошо. Настолько хорошо, что утром я, порядком невыспавшийся, зато до предела довольный жизнью, еду на заседание, улыбаясь без причины во всю хлеборезку. И хоть я спал часа три от силы, чувствую себя отлично. Шофер бросает на меня недоуменные взгляды в зеркало заднего вида, но молчит. Профессионал.

Впереди — заседание… нет, пока ещё не Государственной думы — всё-таки 1989-й на дворе — а Верховного Совета.

— Шеф, когда забирать? — спрашивает мой водила, подъехав ко Дворцу Съездов.

Я для него уже и «шеф»! Похоже, впечатлился моими вчерашними знакомствами.

— Ты сейчас возвращайся в Барвиху, и если вдруг моя гостья куда-нибудь захочет поехать — отвези. А за мной, пожалуй, часика в два заедь. И уже с чемоданами и девушкой.

— Всё нормально будет. С вещами помогу, отвезу куда надо, и в два, да пол второго, уже будем здесь, — чеканит водитель почти по-военному.

Вы спросите — как так: в разгар обсуждения состава Совета Министров СССР я вдруг лечу в Красноярск? А вот так. Отпросился у Вилкаса. Неформально, конечно. Да и, честно сказать, не верю я, что все депутаты будут ходить на эти заседания комитетов. Ну, кому надо — тот останется: кто-то что-то выбить хочет, кто-то рвётся с речью, у кого-то энтузиазм ещё не выдохся. Те пусть сидят и маются фигнёй, а я — домой.

Поэтому, спокойно отсидев утреннюю и дневную части заседания, иду на выход — и натыкаюсь на старого знакомого, а пожалуй, уже и нового друга — Вепрева. Впрочем, чему удивляться — он ведь глава комитета по аграрной политике, ему и положено бывать на всех заседаниях.

— Да я улетаю сегодня… Так бы, конечно, посидели где-нибудь, — развожу я руками на предложение Вепрева пообщаться в неформальной обстановке.

— В Красноярск летишь? — почему-то оживился дядя и даже схватил меня за рукав пиджака.

— Ага, домой, — подтверждаю.

— Толя, сам бог тебя послал! Выручи ещё раз. Дело привычное: передам с тобой груз, тебя встретят в аэропорту и заберут его!

— Опять семенной материал? — шучу я, и вижу, как у земляка округляются глаза.

— Как узнал? Я сам только утром получил. Даже не ожидал, что он так рано прибудет.

— Что контейнер этот? — изумился я тому, что угадал. — Да как он попал сюда? Я его в Красноярск отвозил лично!

— Обмен делал с хозяйством из Казахстана. Я им — твои материалы из Норвегии, они мне — свои. И вышло так, что через Москву быстрее всего, — торопливо поясняет Вепрев. — Да ты видел этого казаха в аэропорту — директор совхоза, что под Талды-Корганом. У них там хозяйство в числе экспериментальных. Ещё с союзной программы по ускорению висят. Кураторы из Госплана, техника — новейшая, специалисты — толковые… А порода их — Шароле, французская, мясная. Мощная — быки, как танки. Привозили лет пять назад через Прибалтику, за валюту. И прижились, представляешь? Условия подошли. Отбора грамотного добавили — теперь сами разводят… А с мясом казахских быков и с молоком норвежской красной… да наш совхоз будет одним из передовых хозяйств не только в Сибири, но и в стране!

Он говорил взахлёб, с азартом человека, который затеял грандиозную авантюру и сам до конца не верит, что всё выгорит. А мне… ну совсем не хочется снова возиться с этим неудобным термосом. Места в салоне обычные, не блатные — и нам с Мартой эта штуковина только мешаться будет.

Но и отказать не могу — не по понятиям это. Всё-таки от Вепрева мне каждые пару дней что-то везут: то сыр, то колбасу, то кусок мяса. Это помимо молочки ещё. Куда девать — уже не знаю. Ленку завалил такого рода продукцией. Она вначале радовалась, потом морщилась, а теперь вообще отказывается брать. Говорит, «Сколько можно, Толя? У меня холодильник не резиновый!»

Ничего, Анька вернётся с югов — буду ей излишки отдавать. Уж она-то знает, кто из сотрудников моего управления нуждающийся.

— Толя, проси что хочешь! — сияет Вепрев.

— Да ничего не надо, Аркадий Филимонович, — вздыхаю я, понимая, что отказаться всё равно не выйдет.

В машине меня встречает Марта, и по-моему она там дремала — вид слегка заспанный. Немного стыдно, что прошлой ночью измучил подругу… Хотя, вру — ничуть не стыдно.

Замечаю, что девушка чем-то недовольна. Спрашиваю. Оказывается, пока я заседал и выслушивал вдохновенные речи Вепрева о светлом будущем назаровского агропрома, её тоже успели загрузить логистическими проблемами: упросили отвезти часть танталовых медизделий — тех самых, что она привезла с собой из Норвегии — дальше, в Красноярск. Видимо, Красный Крест решил, что принцессе роль курьера вполне подходит.

— Отвезём, конечно, — подбадриваю я, не давая ей расстраиваться. — У меня вот тоже груз будет.

И, надо сказать, Марта так легко, как я, не угадала, что в итоге мне навязали.

Водила нас в аэропорту не бросает, а доводит до багажного отделения, и лишь потом прощается. Молодец, мужик! Марта даже в благодарность подарила ему шоколадку. Наверное, ту, которой собиралась меня угостить.

— Нет человека с посольства, — расстраивается Марта тому, что поручение Красного Креста выполнить ей не удастся, ведь нам уже объявили посадку.

А вот мне так повезти не могло, и я опять тащу на себе весьма тяжёлый и неудобный термос.

— Да передадут как-нибудь сами, — отмахиваюсь от пустяковой проблемы я.

— А если больным срочно надо? Нет, я заеду в больницу и извинюсь лично!

Вот этого мне только не хватало. Больница — это БСМП. А там… Катя. Катя-массажистка. Впрочем, вероятность того, что пересекутся моя большая любовница и Марта — небольшая.

Как и ожидалось, этот термос нам очень мешал. Мешал он и соседу у окна. Правда, тот отнесся с пониманием: не ругался, не цокал, а, наоборот, разговорился. Дядька лет под шестьдесят, доктор наук, биолог, сотрудник нашего сельхозинститута, узнав, кому мы везём и что именно, очень обрадовался и засыпал меня вопросами. На некоторые из них я ожидаемо ответить не мог.

— Сергей Павлович, да я откуда знаю какое давление в термосе? — взмолился я.

— Это, молодой человек, «сосуд Дьюара», — назидательно поправил он. — А вот этот индикатор, между прочим, показывает…

Короче, термос нас таки задолбал, но необычным способом, а через внимание и расспросы соседа. Это Марте хорошо — прикинулась, что не понимает русский язык и дрыхнет, как барсучок. А меня этот биолог достал. Ещё и постоянно выкрикивает «сперма», «сперма»… На нас косятся, как на извращенцев — нравы у сибиряков простые.

Кормили в этот раз не так шикарно, как в прошлый рейс. А Марта вообще попросила не будить её. Сказала — будет набираться сил к предстоящей ночи. Чего-то я уже боюсь: вот как наберётся! А мне завтра на работу, вторник — рабочий день. У меня никакой обязаловки, конечно, нет — график свободный. Я вообще в командировке. Однако и Ани Маловой тоже нет ещё, а значит, моё управление без присмотра.

Кстати, Малова ли она ещё? Вдруг уже нет? Шучу. В СССР так быстро не расписывают. Хотя кто знает — меня, например, с Мартой, может, и распишут махом. Или всё-таки нет?.. Тьфу. Что за мысли, лезут в голову.

Получаем багаж. В итоге вещей у нас набралось прилично: Мартины чемоданы, моя сумка, сосуд Дьюара. Отучил все же меня сосед по рейсу неправильно называть его «термосом». Выходим из здания аэропорта с трудом: сумка сзади на плече болтается, чемоданы — в руках. Марте достался сосуд. Она попутно ест яблоко, которое осталось от обеда в самолете. Своё уже схомячила, сейчас моё доедает. Но тащить сосуд всё равно ей пришлось. Ну не восьминог же я!

На улице темно — плюс четыре со столицей, и на часах уже почти двенадцать. Рейс неудобный.

На выходе из здания аэропорта нас тормозит какой-то мент-залётчик.

— Гражданка, ваши документы, — обращается он к Марте.

Почему я решил, что залётчик? Да лет ему — за сорок, а все ещё летёха.

«Молодцы, бдят», — думаю я про себя и перевожу Марте, что вежливый советский милиционер хочет ознакомиться с её документами. Надо же поощрять сознательность! Ну, мало ли — вдруг действительно в этом сосуде бациллы какие…

А между тем тот факт, что мент в таком возрасте и в таком звании — это был первый звоночек. Вторым был тот, что дипломатический паспорт Марты ничуть не удивил этого перестарка. Он лишь едва мазнул по нему взглядом и предложил предъявить вещи к осмотру.

— Так, ты давай не дури… Я — Штыба из крайкома. Какой досмотр? Понятые где? — достаю корочки, будучи уверенным, что сейчас все решу и буду в глазах Марты в очередной раз молодец.

Но тут раздался третий, финальный звонок: перед нами словно ниоткуда возникли два дяди в штатском. Рослые, с нечитаемыми лицами они грамотно прикрыли нас от других пассажиров и фонаря у входа в здание аэровокзала. Всё — по форме. Только без формы.

— Комитет госбезопасности. Капитан Мишин. Девушка, предъявите вещи к досмотру, — представился один из них.

— На каком основании? — взвился я. — Я начальник хозуправления крайкома КПСС!

— Поступил сигнал, что везете запрещенный груз. И вообще, гражданка Харальдсон — иностранка. А Красноярск, как вы, наверное, знаете, — закрытый город. Этого мало?

Похоже, тут что-то спланированное, иначе откуда бы ему знать фамилию Марты⁈ Ну, разрешение на визит в наш город у неё, допустим, есть. Да и на каждое правило, как водится, имеется исключение — вон члены конгресса США в прошлом году вообще на военный объект ездили под Енисейск. А вот дипломатической неприкосновенности у Марты нет — она же не работник посольства.

По идее, сопротивляться не стоит — пусть смотрят. В наших вещах, я уверен, ничего такого нет… Вроде бы. А не тантал ли ищут, который нам доставить не успели? Интересно, Лукарь в курсе этого безобразия?

— А можно ваши документы в развернутом виде? — требую я.

— Молодой человек, мы вас не задерживаем, и требовать вы у нас ничего не можете. Чемоданы оставьте и идите, — издевательски предложил капитан, а его молчаливый коллега даже отступил в сторону, освобождая проход.

Ага, щас! Перевожу Марте, стараясь выглядеть спокойно, хотя в душе всё клокочет.

— Полковник Лукарь в курсе? — холодно интересуюсь я, но мой вопрос игнорируют.

— Девушка, пройдемте с нами для досмотра, — вежливо, но со сталью в голосе, предлагает псевдо- летёха.

— Она иностранка, по-русски не говорит. Могу перевести. А если смотреть — смотрите здесь. — Я демонстративно ставлю чемодан на ногу капитану.

Лукарь по-любому должен быть в курсе, а вот может ли он сопротивляться прямому приказу из Москвы? Стоп! Я ведь этих парней и не видел на своём семинаре — морды у КГБшников незнакомые! Хотя я, конечно, не всех знаю, но проверить не мешает. Бьюсь об заклад — они не красноярские, а из центра.

— Марта, попроси у них документы показать, — говорю подруге на немецком и вижу, что троице проверяющих это сильно не нравится.

Терпите суки, если знаете, кто такая Марта, то и обо мне в курсе, и знаете, что если надо дать в рыло — я дам. И табельным меня не испугаешь. Тут всё просто: если ты на расстоянии вытянутой руки от боксера — ты беззащитен.

— Предъявите ваши документы в развернутом виде! И я требую представителя посольства Норвегии! — Марта выполнила мой приказ, но при этом показала весьма неплохое знание русского языка.

— Оп-па, а говорил — по-нашему не говорит, — укоризненно заметил третий, который рот раскрыл в первый раз.

И становится ясно, почему он молчал — голосок у него гнусавый и весьма противный. Судя по всему — нос у мужика был недавно сломан.

— Николишин, проверь железку. Мишин — на тебе чемоданы, — выдал себя с потрохами лжелетёха, дав понять, что он тут старший, раз команды отдаёт.

— Да нельзя открывать эти контейнеры! — рявкнул я, прикидывая, как будет стенать потом Вепрев.

— Что там? — гнусавый Николишин схватился за пояс, но не обнаружив табельного, всё-таки полез к термосу.

— Нельзя открывать сосуды Дьюара! Там…там семенной материал, температурные условия хранения очень важны… Товарищ лейтенант, если вы идиот, то может вам в дворники пойти⁈ — раздался рядом знакомый голос, который за перелёт мне уже надоел порядком.

Ага! У меня появилась неожиданная подмога в виде биолога Сергея Павловича. Ну, хоть сказал «семенной материал», а не «сперма» на этот раз.

— Анатолий Валерьевич! Добрый вечер. Это… нам бы посылочку забрать… — из темноты на свет, идущий из окон аэровокзала, вышли ещё два действующих лица в этом театре абсурда — внушительные размеров дяди, в одном из которых я признал главного зоотехника Вепрева.

А ещё я узнал, что ствол у Николишина всё же имеется, так как он, отскочив от медведеподобного двухметрового зоотехника, резво достал пушку. Причем так ловко, что сразу видно — особист тренирован!

Пушка… Ну что пушка⁈ Это надо ствол поднять, прицелиться, нажать на курок… А мой кулак вылетел быстрее пули. Правда гнусавого я пожалел — не стал ему нос ломать ещё раз, а просто в челюсть зарядил. Ювелирно.

— Нападение на сотрудника при исполнении! — взвился лейтенант, но свой ствол доставать не стал, хотя, вижу, кобура непустая. Видать, старший у них с головой, раз понял: стою я от него в метре, а что бывает с агрессором, он только что наглядно увидел.

— Да иди ты⁈ А я думал бандит какой-то, ведь он корочки не показал, хотя девушка просила, — фальшиво удивился я.

— Сергей Павлович, точно не показал! Я свидетель — не доставал он никаких удостоверений! — вдруг проскрипел ещё одни старушечий голосок неподалеку.

Ни я, ни лже-мент, ни кагэбэшники, никто, короче, не заметил, что около урны недалеко от места разборок пряталась, будто в засаде, бабка, которая при этом, похоже, знала биолога. Чую, рассказов будет у старухи на год вперед, учитывая то, с каким восторгом она смотрит на весь этот спектакль.

Но ясно, что московских особистов так просто не испугать. Они ещё непуганые. А вот эта машина, что сейчас со скрипом затормозила перед входом в здание аэропорта точно заставит их поволноваться! Из «Волги» выскакивает Лукарь во всей своей полковничьей красе и громогласно сообщает:

— Ну, слава богу — успел!

Богу? Ладно, хоть крест святой не поцеловал. У него на шее болтается, я знаю.

— И главное, крови — минимум! Это просто замечательно!.. Так, представились быстро. Я зам начальника УКГБ по Красноярскому краю, полковник Лукарь!

— И спрашивал он, разумеется, не у нас!

И тут… Хрусь! Марта, наконец, доела своё яблоко. Стояла всё это время принцесса с видом абсолютно безмятежным. Чем-то даже напоминала мультяшного наивного Чебурашку, только в модном пальто и с дипломатическим паспортом. Видно было, что девушка до конца верила: её мужчина всё разрулит, и можно ни о чём не волноваться. Так оно и вышло.