Червь-5

Глава 10

Медленно угасающая болезнь и застрявшая стрела в огромной ране словно насос высасывали всю силу из бедной Осси. Девушка даже не обращала внимание на ливень, хлеставший её по лицу. Еле заметный стон — все звуки, которые я мог услышать, наклоняя к ней голову. Её тело еле заметно содрогнулось, струйка крови из её раны потекла по моей ноге.

Я тут же успокоился. Здоровью Осси ничего не угрожало. Кровь чиста, а всё что ранее могло нанести непоправимые последствия для организма было выжжено сильным лекарством.

Окружавшие меня тупые мужские лица не выражали абсолютно ничего. Ни капли сострадания. Я словно кружил вокруг этих пропахших потом тел как какой-то балерун на сцене театра. Я уже было отчаялся, как услышал женский голос.

Стена из вымокших мужиков с уставшими лицами словно раскололась, появилась глубокая трещина, из которой ко мне протянулась пара женских рук.

— Да расступитесь вы, немытые болваны! — прозвучал женский голос.

Людская стена неохотно разъехалась. В воздухе поднялся шум возмущений и лязг металла.

— Что с ней?

Возле меня встала коренастая женщина с собранным на затылке пучком кудрявых волос цвета умершего дерева. Ей было плевать на ливень, заливавший её морщинистое лицо и кожаный доспех, пошитый из разных лоскуток коровьей кожи. Пронзительный взгляд коричневых глаз был в состоянии успокоить даже меня; в них не было ни страха, ни злости, от них исходил свет упокоения. Женщина заметила мои окровавленные глаза. Заметила, как я ими шерстил её внешний вид. Изучал. Оценивал.

— У неё стрела в ноге, — сказал я, поймав взгляд женщины.

— И всё?

— Пару суток назад её раздирал кашель, тело было жарче огня. Она приняла лекарство, и уже вчера ей полегчало. Болезнь отступила, я могу это гарантировать.

Женщину мои гарантии как-то не особо убедили. Она посмотрела на меня как на деревенскую дурочку, обожравшуюся борщевика, в следствии чего несла непостижимый бред на протяжении недели.

Нужны доказательства? Хорошо.

Продолжая держать Осси, я вынул правую руку и протянул женщине ладонь. Она изучила вымазанную кровью пятерню, после чего выпучила глаза. Даже дождь не мог смыть с кровавой корки столь ценный биологический материал. Лишь я мог вобрать в себя чужое. И больше никто. Женщина собственными глазами увидела, как кровь впиталась в мою ладонь.

— Я могу взять и вашу кровь, — сказал я. — И рассказать, что с ней не так.

— С моей кровью всё в порядке, — буркнула женщина, — можешь в этом не сомневаться, «кровокож».

Последнее слово она явно произнесла с неуважением. Словно хотела обозвать меня или унизить. Но мне плевать. Меня окружали грязные крестьяне, что с них взять. Меня больше заботила Осси. И возможно, проявление моей заботы как-то выделяло меня на фоне остальных «кровокожих».

— Ладно, — прохрипела женщина, смахнув с лица налипшие волосы и струйки дождя, — идём быстрее, нечего под дождём стоять.

Вместе мы нырнули в стену из мужчин. Мне пришлось плечами толкнуть двух плотных лбов, оставивших мне крохотную щёлку. Они тут же рухнули, словно подкошенные, чем вызвали короткий смех в толпе.

Женщина повела меня куда-то через унылую деревню. Первое отличие от Оркестра — под ногами хлюпала густая грязь. Никаких тебе камней или брёвен. Холодная и мокрая грязь, в которой мои ступни и кожаные ботинки той женщины утопали по щиколотку. Проходя мимо домов, с дощатых пологих крыш на наши головы обрушивались толстые струи дождя. Дымили печи, за тусклыми стёклами дрожали огоньки свечей. Мне показалось, что она — кто вела меня вперёд — здесь единственная женщина, но как оказалось позже, она единственная молодая женщина, решившая остаться в помощь.

Сделав пару изгибов и оставив позади с десяток домов, загадочная женщина остановилось напротив косой двери из прогнивших досок. Одноэтажная хата из толстого бруса с торчащей из крыши каменной трубой и парой застеклённых окон. Ни чего так, жить можно.

Толкнув во внутрь дверь, она зашла первой, после чего сразу же позвала меня. Внутри было сухо и тепло. В открытой печи трещали раскалённые угли, развешанные сухофрукты на протянутых через всю комнату нитях наполняли воздух приторным вкусом; моя слюна стала сладковатой.

— Клади её на кровать, — скомандовала женщина, указав рукой на кровать, прижатой к дальней стене рядом с печью.

Я медленно уложил Осси на грязноватое покрывало. Пока я вытаскивал из-под женского тела руки, покрывало стало еще и мокрым. Ничего страшного, печка жарила очень бодро; пару минут и высохнет насухо. Я даже не успел выпрямится, как от моего доспеха в воздух поднялись струйки полупрозрачного пара. Я обсох за пару минут. И все эти пару минут женщина раздевала Осси на моих глазах.

Когда она только начала стягивать с неё куртку, я, почему-то, оцепенел. Да и предлагать свою помощь не стал.

— Как тебя зовут, «кровокож»? — спросила женщина, с трудом стягивая мокрые ботинки с Осси.

— Инга.

Женщина хмыкнула, словно услышала какую-то глупость.

— С каких пор «кровокожи» оставляют себе человеческие имена?

— Я не «кровокож».

Женщина замерла, продолжая держать в руке мокрый ботинок. Сидя на корточках возле кровати, она повернула голову и уставилась на меня с застывшим на лице недоумением.

Хочешь получить ответы? Ты их получишь!

— Мы с другом сумели выловить одну из «кровокожих». Она со своим отрядом явилась в нашу деревню, схватили мою подругу и угнала на лошадях прочь. Но толи их преследовала неудача, толи еще что пострашнее, уйти далеко у них не получилось. Наткнулись на людей посерьёзней. В яростном сражении моему другу, что кстати первым и пришёл с вами договариваться, удалось пленить женщину — «кровокожа».

В печи продолжали потрескивать угли, обжигая мне щеку. Женщина так и не решилась встать, утонув в повествовании моего рассказа. Пришлось немного наврать, исключить из рассказа повесть о длинном и скользком глисте, проживающем в кишках и умеющем высасывать силы из своего носителя.

— Та женщина, — продолжил я, — она заразила меня.

— Как?

— Содрала с лица маску и заставила пить её кровь! — для пущей убедительности я провёл ладонью по своему животу, показав утопленную в доспех маску.

— Ясно, — прокряхтела женщина, и снова принялась раздевать Осси, перейдя к штанам.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Меня? А тебе зачем?

— Не знаю. Любопытно.

— Ну, если из любопытства… меня зовут Лина. Я что-то вроде местного лекаря. Собираю в лесу травы, сдираю мох с деревьев, набираю пузырьки дождевой водой. С небес бывает такое падает, что ухххх… забористая дрянь выходит! Порой приходится случивать скотину.

Забавная эта женщина Лина.

— А порой выходит и так… — продолжила она, но вдруг стихла.

Лина замерла, уставившись на торчащую из ноги стрелу. Указательным пальцем коснулась кончика, возможно надавила, а может еще что, мне было непонятно. Затем она приподняла раненую ногу, осмотрела торчащий из раны наконечник.

— Твоей подруге повезло, — заявила Лина. — Наконечники для стрел мы вырезаем из костей животных. Не беспокойся, мы хорошо их обвариваем, просушиваем, и еще раз обвариваем. Боимся и сами заразу поймать, и добычу на охоте отравить. Нога твоей подруги заживёт, будет снова бегать и прыгать. Эххх… — досадливо протянула Лина, — … жаль отрезать нельзя… Но кажется мне, скоро будет у меня работёнки по горло. Ваше появление на пороге нашей деревне не просто так произошло, верно?

— Мы идём в «Кровавый лес». Что ты знаешь о нём?

— Оооо… Инга, на такой вопрос у меня не будет для тебя ясного ответа. Тебе нужен Колег. Иди к нему. А за подругу не переживай, стрелу вытащу, рану перебинтую. Не переживай, иди. Колег ответит на все твои вопросы.

Моё присутствие в этом доме было бесполезным. Кроме как смотреть и отвлекать своими глупыми вопросами я больше ничего не мог. Пожелав Лине удачи я покинул хату.

Холодный дождь в миг накрыл мой доспех тонкой плёнкой влаги. Я глянул в окно, но сквозь мутной стекло что-то разглядеть было невозможным. Надеюсь, Осси не грозит никакой опасности. Иначе мне придётся всю деревню вырезать к херам собачим! Затылком я нащупал рукоять меча, висевшего за моей спиной. Наличие собственного оружие успокаивало меня, придавало уверенности. Так всегда. Это приятное чувство, в котором можно упиваться. Но эйфория улетучится в миг — когда тебе придётся достать своё оружие и направить на врага.

Я побрёл к воротам. Надеюсь, у Дрюни и Колег получилось хоть о чём-то мирном договориться и не превратить обычную встречу у ворот в кровавую бойню.

Мои опасения были напрасны. Ворота были заперты, а вдоль забора, прижавшись спинами к мокрым брёвнам сидели наши салаги. Они сидели как животные в вольерах; в грязи, под проливным дождём. Рядом стоял Колег и Дрюня. Они о чем-то беседовали, кидая быстрые взгляды на салаг. Я подошёл к ним.

— Инга, — окликнул меня Дрюня, — познакомься, это Колег.

Втроём мы образовали фигуру треугольник, пустоту которого заливал дождь. Уставшее лицо Колег выдавило улыбку и чуть наклонилось вперёд. Руки он не подал, но в отличии от него, я воспитанный человек.

— Инга, — представился я, протянув руку.

Неохотно, но мужская пятерня в кожаной перчатке легла в мою ладонь. Последовало довольно слабое рукопожатие, оставившее после себя кислый привкус.

— Андрей, — сказал мужчина, — дождь не сразит твою армию?

— Не переживай, плотный доспех не пропускает влаги и защищает от лучей палящего солнца.

Колег усмехнулся, а потом сказал:

— Мне бы такой…

— Да хоть сейчас, — заявил Дрюня, — но знай, не все остаются в живых.

— Неужели кто-то на такое соглашается добровольно?

— Поверь, желающих полно.

Колег опустил тяжёлый взгляд на секиру, висевшую на бедре Дрюни. Мужчина до сих пор не мог смотреть на неё, не скривив губы и не проглотив слюну. Уж слишком страстно он взирал на уродливое оружие, олицетворяющее ужас и боль. Смотрел он так, словно увидел какой-то символ. Может, символ власти?

Колег вдруг кашлянул.

— Пойдёмте в дом, — сказал он, — нечего мёрзнуть под дождём.

Когда наши воины остались отдыхать, вжавшись спинами в толстые брёвна забора, солдаты Колег в кожаных доспехах и плотных плащах с капюшонами всё это время внимательно следили за нами с помоста, протянувшегося на всю длину околицы. Они и были теми, кто выпускал в небо облака из стрел. Повернувшись к ним спиной, я надеялся не получить стрелу в затылок.

Колег пригласил нас в добротный дом в самом центре деревни. Толстенные брус, два этажа, крепкая входная дверь. Остальное как у всех; дощатая крыша и печная каменная труба. Внутри было темно, но сухо и тепло. Мне больше ничего и не нужно. Зайдя в дом, мужчина стянул грязные ботинки, снял ремень с ножнами и положил их на стул у двери. Колег ушёл в конец зала к огромному шкафу, возле которого стянул с себя кожаную куртку и мокрую рубаху. На полу быстро образовался ворох шмоток, из-под которых медленно поползли дождевые струйки.

Надев чистую рубаху серого цвета, Колег кинул на нас уставший взгляд, который быстро опустился на пол. Под нашими ногами разрослась лужа. Ботинок мы не носили, тут извините, но последовать примеру хозяина и разоружить себя — мы догадались. Дрюнина секира облокотилось о стену, а рядом с ней — мой меч.

В договоре взаимной доверенности расписались все.

— Садитесь уже, — кинул мужчина, ткнув щетинистым подбородком в сторону огромного круглого стола, стоявшего по центру комнаты.

Пока мы рассаживались, хозяин подкинул в печь пару поленьев. Сухая древесина тут же оживила пламя, что очень понравилось Каре. Волчица рухнула у печи, от её гнойной брони поднялись струйки дыма. На душе стало как-то уютнее. После пары суток под проливным дождём нам всем не хватало немного тепла. Да к тому же хозяин не собирался общаться с нами на сухую. Я улыбнулся, когда увидел в мужских руках глиняную бутылку и три глиняных кружку. Не думаю, что в такую сырую погоду нас собирались напоить обычной водичкой.

— Промочим глотки? — предложил Колег.

Отказов он не принимал, и расценил наше молчание как согласие. Мутно-белёсая жидкость хлынула из узкой горловины бутыля и равномерно заполнила три бокала, обрызгав мелкими каплями стол. Кое чего не хватает на нашей вечеринки!

Я потянулся к ремню на груди. Мужчина с подозрением глянул на меня, но ничего не сказал. Он нарушил молчание лишь после того, как я на стол поставил серебряную коробочку и свёрток ткани. На удивления сухой — кожаные кармашки на ремне спасли наш вечер!

— Это что? — спросил Колег, стрельнув глазами в серебристую коробочку. — Твой стакан?

— Нет, это зажигалка.

— Зажигалка?

Гримаса недоумения на лице хозяина ничуть меня не смутила. Наберись терпения, дядя! Сейчас всё будет. Хотя, моё терпение уже давно было готово лопнуть, толкнув меня на стоявший перед моим носом стакан.

Дымок с трёх раскуренных сигарет быстро окутал потолок. Отхлебнув пойла, наши языки поплыли не хуже сигаретного дыма. Хотелось многое рассказать и поведать, но я вовремя уловил тяжёлый взгляд Дрюни, призвавший меня вести разговор только по делу.

Наполнив очередную кружку, Колег посмотрел на нас как на каких-то призраков, а потом выпил. Стерев с влажных губ капельки обжигающего пойла, Колег сказал:

— Если бы мне кто посмел сказал, что я буду пить вместе с «кровокожим», да еще и за одним столом, — я бы тому отгрыз язык своими зубами! — кружка с грохотом обрушилась на стол. — Юстина сильная женщина…

Мужчина выудил из кармана штанов серебряный медальон и принялся его рассматривать, что-то причмокивая себе под нос. Только сейчас я заметил, что шрам на его губах довольно свежий.

— Почему вы остались здесь? — спросил я, глядя на Колега, — Вы ведь могли пойти следом.

Уставшие глаза хозяина посмотрели на меня исподлобья. Он засунул медальон обратно в карман, глубоко затянулся папиросой и выпустил сероватый дым в потолок.

— Я давал клятву своему правителю, — гордо заявил Колег. — Мы все давали клятву. Я родился здесь, и умру здесь! Земля Лофказов мне — как мать родная! Ты бы бросил свою мать?

Смотря какую… Я промолчал, сделав вид, что на такой вопрос ответ очевиден.

— Деревня Лофказ — наш последний оплот в битве за наши жизни, — продолжил Колег. — Мы собрали три сотни мужчин. Воинов, способных сдержать то безумие, что вихрем сметает деревни вместе с жителями.

— Вы про набеги животных?

— Да! — суровый взгляд хозяина лег на мои плечи. — Откуда ты знаешь?

— Юстина нам всё рассказал. Так совпало, что мы держим путь в «кровавый лес».

Колег вдруг рассмеялся, чуть не поперхнувшись своим пойлом.

— Безумцы, — процедил он сквозь зубы, а потом его глаза вспыхнули как лампы дневного света. — Да вы понятие не имеете куда идёте!

— Ты проснулся сегодня, — Дрюня подтянул своё уродливое лицо поближе к хозяину, — и даже подумать не мог, что уже вечером будешь пить и курить с «кровокожим» за одним столом!

— И то верно… и то верно… Но что в мрачном лесу вы надумали найти помимо своей смерти?

— Хозяина леса, — сказал Дрюня.

— Хозяина… там нет никакого хозяина. Весь этот лес — чума, заразившая зверьё! Мы перебьём всех больных зверей и прекратим распространение. Лес очиститься.

— Он не очистится, — заявил Дрюня. — Он будет разрастаться с каждым днём…

— У нас хватит мечей, стрел и копий, чтобы убить всех зверей! — взревел Колег, вскакивая со стула. — Мы справимся сами! У вас я даже помощи просить не буду. Не ждите!

— Мы ничего тебе и не предлагали, — сказал Андрей, криво улыбнувшись. — Твоя жена попросила нас тебе помочь, выбор за тобой.

— Даже если вас послала ко мне сама судьба… — Колег рухнул на стул, — … то что потом… «Кровокожи» не успокоятся. Этот лес… Этот «кровавый лес»! Это их проклятье! Их чума!

— Почему ты так решил? — спросил я.

Он снова рассмеялся.

— Уже как десять лет они предпринимают попытки покорить наши земли. И всё безрезультатно. Нашу непокорность они решили вывести из наших гордых сердец голодом! А когда этот план только укрепил наше положение и закалил наши души, эти твари… — он вдруг взглянул на меня виноватыми глазами, — прости, Инга.

Воздух в комнате разогрелся не только от пылающих углей в печи, но и от вспыхнувшей крови Колега злости. Запах пота заметно усилился. С каждой минутой хозяин дома ощущал себя в кругу двух уродливых воинов более увереннее, что быстро лишало его язык лишних костей. Это и хорошо, это нам на руку.

— Ничего страшного, Колег, — я искренне улыбнулся. — Продолжай.

— Эти твари решили забрать у нас самое ценное — наши леса.