Червь-5

Глава 20

Я осознал своё существование, чуть стоило моим глазам раскрыться от сочащейся во всех жилах бодрости. Моё величие было неоспоримо. Я стал чем-то большем, чем обычный смертный. Моё пробуждение для этого мира сулило лишь изменения. Хорошие или плохие — всё относительно. Кому-то они придутся по душе, а кто-то, лишь в полной мере осознав всё действо, накинет себе на шею поводок и повесится в своем сыром подвале. Я не собираюсь никому угождать, а тем более угрожать, их выбор меня не интересует. Мой путь — вот, ради чего я живу и движу миром, что окружил меня со всех сторон своим непостоянством.

Я лежал на куче почти полностью остывших трупов. Обескровленные тела напоминали деревянный стул, обшитый сухой кожей. Обратив свой взор в голубое небо, я опёрся ладонями о подлокотники, выполненные из людской плоти и костей. По обеим сторонам раздался режущий слух хруст. Я оторвал спину, начал приподниматься. С каждым моим движение руки утопали в человеческой груде всё глубже и глубже. Мои уши наполнились звуками рвущегося мяса и лопающихся черепов. Музыка, звучание которой наполняло меня волей. Десять мужчин были рождены на этот свет, чтобы бесславно погибнуть в бесполезной бойне, а затем стать подставкой для существа, что высосет их кровь и обопрётся об их кости. Эту жертву даже сложно назвать «ценой», столь она ничтожна ради изменения мира.

Волна ликующей толпы заставила меня обернуться. Скрывшись под одеялом ослепительного света, сотни людей выстроились передо мной, топча грязными ботинками серый пепел.

Я вскинул к лицу руку, чтобы закрыться от палящих лучей газового светила. Мои зрачки расширились, и я узрел себя. Моя ладонь… Не обращая на зевак внимания, я опустил руку и с хищной улыбкой начал любоваться ею. Произведение искусства. Самое прекрасное, что могло создать природа. Ладонь была затянута всё в тот-же кровавый доспех, только каждая пластина стала раза в два толще и ощетинилась дюжиной клыков, вокруг которых спиралью закручивались тончайщие впадины, сменившие глубокие трещины, к которым я успел привыкнуть. Мой сгорающий от любопытства взгляд скользнул по руке, кинулся на плечо. Огромный наплечник был увенчан тремя острыми шипами, изгибающимися во внутрь, словно рога дикого зверя. Такой махиной можно было ломать черепа зверей или невиданных гигантов, высотой с двухэтажный дом. Другое плечо мало чем отличалось, торчащие зубья были чуть меньшего размера, а их верхушки надломлены.

Моё ритмичное дыхание скрывалось под грубым нагрудником, напомнивший мне мятую крышу легкового автомобиля после смертельного ДТП с опрокидыванием в кювет. А это что? Опустив голову, я ощутил трение чего-то шершавого на своих щеках. Дреды. Длинные, до самой груди, пропитанные кровью и успевшие высохнуть на солнце локоны, толщиною с большой палец, свисали с моей головы, создав прочную защиту для мозга. Я ужасен и прекрасен.

Я опустил глаза ниже, на живот…

Моя маска⁈ Где она⁈

Стоя по щиколотку в сером пепле, я быстро обернулся туда, где совсем недавно был повален моим мечом на спину огромным медведем. Найти это место трудностей не вызывало. Огромная туша медведя с расколотым черепом украшала крошечный клочок земли, на котором меня практически уничтожили.

Испуг был чужд мне, но я сорвался места, охваченный непонятным чувством. Потеря личной вещи, служившей компасом в моих странствиях, меня огорчила и обдала обжигающим паром, в котором я был готово разорвать свою глотку в вопле обиды.

Встав возле трупа зверя, я опустился на колено и жадно цеплялся взглядом за любой бугорок, прятавшийся под слоем пепла. Я окунул ладони в пепел и принялся пальцами шарить влажную от крови землю. Везде валялись осколки моего доспеха. Где бы мои пальцы не пробежались — всюду твёрдые кусочки запёкшейся крови, которая уже никогда не станет частью моей сущности.

А вот это уже любопытно. Я нащупал совсем иные осколки, большего размера с характерными линиями, под стать человеческому лицу.

Я вынул из серых хлопьев ладони. На моих глазах пепел распадался на мелкие частички и сквозь пальцы медленно просачивался, словно песок в песочных часах, обнажая разбитый на осколки лик. Моя маска. Она была разрушена. Моё лицо хмурилось, когда я находил на багровых кусочках глубокие отметины, оставленные когтями зверя. Осознание того, что маска спасла мне жизнь было равносильно тяжелому похмелью. Чужая кровь подарила мне мгновение, хватившего, чтобы я обрёл силу для спасения. Один удар. Зверю не хватило всего одного удара.

Я развернул ладони, высыпая остатки пепла и осколки моего подарка на землю.

Тяжелая ладонь легла мне на наплечник.

— Червяк, мы победили!

Голос Дрюни был пропитан гордостью и бросал на меня тень уважения. В этом «мы» он больше отдавал предпочтение себе.

— Что это за осколки? — мой друг обошёл меня и опустился на колено. — Маска…

— Да, — процедил я. — Маска уничтожена.

— И что с того? Хуй с ней!

Его покрытые гнойной коркой пальцы собрали в кулак горсть осколков. Он поднёс руку к уродливому лицу. Пока пыль ссыпалась с его ладони, лунные глаза внимательно изучали багровые кусочки.

— Это обычные осколки, — выпалил Дрюня, — в которых нет никакого смысла, Червяк!

Резким взмахом руки, Дрюня швырнул остатки маски в сторону, после чего его огромное тело выпрямилось, встав передо мной небоскрёбом.

— Наша война закончена, — сказал Дрюня, всматриваясь в уставшие лица воинов. — «Кровавый лес» побеждён. Нам нужно возвращаться домой. Хватит гнаться за тенью, пора начать реальную жизнь.

— За тенью? — я встал с колена и заглянул моему другу в глаза. — Нет, Дрюня! Это не просто тень! Я гонюсь за таблеткой от боли. За успокоительным, без которого у меня не будет спокойной жизни!

— Тебе придётся прекратить свои поиски. Мы победили, твоя маска утеряна, да и толку от неё не было никакого! Куда дальше идти — этого никто не знает! Осси ранена, твоя ручная волчица тоже не в лучшем виде после сражения. Весь местный люд окончательно выдохся. Мы сделали свою работу…

— Мы не победили! — взревел я. — Война не окончена! «Кровавый лес» не побеждён…

— Да что ты несёшь, Червяк?

— Тот лось, что стоял в деревьях и управлял зверями… это животное такая же марионетка, как и все остальные звери!

— Что… — растерянно забормотал Дрюня. — Что ты имеешь… Как ты вообще это понял?

— Я был в голове зверя. Я был в его сознании.

— И что ты там увидел?

— Кого… Я увидел там женщину, из прошлого.

— Из прошлого? — спросил Дрюня, чуть склонившись надо мной, чтобы лишние уши не услышали наш разговор.

— Да, из прошлого, нашего. Я узнал её!

— Из нашего? Значит, я её тоже знаю?

— Помнишь наш поход на «комикон»? Ты тогда приволок двух девок, наряженных в лисичек.

— Конечно помню! Как такое можно забыть!

— Так вот та девица, что была у лося в голове и есть одна из тех девок.

На окаменевшем лице Дрюни двигались лишь глаза. Слизистая заметно поблёскивала, когда овальный шарик белка кружился в глазнице под давлением мыслительного процесса.

— Дрюня, — сказал я, — война не окончена.

— Я уже догадался…

Дрюнина голова приподнялась, кидая взгляд куда-то мне за спину. Снова странные ощущения, благодаря которым мне не нужно оборачиваться, я и так вижу мужчину, бегущего к нам. Им оказался Ансгар. Одежда паренька была залита кровью, на кожаных наплечниках багровые пятна успели затвердеть и уже отваливались маленькими кусочками. Непослушные чёрные волосы блестели от пота, как и лицо, с трудом давящее улыбку и какую-то вымученную радость.

— Инга, Андрей! — радостно воскликнул юный правитель. — Мы победили!

Я повернулся к нему. По-детски распахнутые глаза Ансгара начали медленно утопать в хмурости, когда он увидел моё лицо. Мне не хотелось его расстраивать. Столь юное лицо уже успело повидать не мало боли и мучений. Руки его по локоть в крови, но та кровь вражеская, та, которую нужно проливать постоянно. Я бы хотел протянуть ему мыло, хотел, чтобы он смыл всю кровь с пальцев и вычистил всё до последней капли из-под ногтей. Но у меня нет такого мыла. У меня есть меч.

— Ансгар, — сказал я. — Мы победили. Сегодня мы смогли остановить «Кровавый лес». Но завтра он может напасть снова.

— Но… но вот это всё! — Ансгар рукой провёл над устилающим всё поле серым пеплом, ногой сгрёб кучку. — Тот лось, что управлял зверьём — ты его уничтожил!

— Тем зверем тоже управляли. Он был таким же, как и те бедные волки и кабаны, что прыгали на стену.

— В этой битве мы потеряли сотню воинов, — сказал Ансгар. — Следующую атаку мы не переживём.

Радость победы отошла, уступив место горечи, мешавшей произносить слова с уверенность. Юный правитель смотрел на меня с мучительным ожиданием. Парень всем своим видом требовал полной победы, но не для того, чтобы вписать своё имя в историю. Он переживал за своих людей. За свой народ. Здесь, на огромной поляне, усеянной пеплом, я прекрасно понимал, что мы должны двигаться вперёд. И только вперёд. Двигаться назад неприемлемо. Попробовать переждать ураган где-то в укромном месте — самоубийство.

С палящего солнца мы переместились на хату Колега. Защитник ворот за всю битву отделался царапинами и ушибом — кабан сшиб мужика с ног, подбросив в воздух на пару метров. Ему повезло, в отличии от Кары. Волчице хорошо досталось. Медвежьи когти вырвали огромный кусок гнойной корки с бока зверя, практически обнажив рёбра. Кожа медленно, но затягивалась новой маслянистой коркой, заживляя рану. Видя моё смятение, Дрюня пытался меня успокоить, сказав, что всё будет хорошо. Процесс заживления идёт полным ходом. Но я бы назвал процесс выделения гноя — разложением. Кара медленно разлагалась, тем самым затягивая свои раны. Парадокс? Да, но это еще не самое парадоксальнее явление сегодняшнего дня.

Когда мы проходили через ворота деревни, Дрюня вдруг меня окликнул. Даже стоя к нему спиной, я видел, как раскрывается его рот, как он тянет ко мне руку. Дрюня схватил один из кровавых рогов на моём наплечнике и спросил:

— Червяк, что это такое?

Быть может, если он не начал тыкать пальцем в это что-то, я бы никогда и не обратил никакого внимания, но при виде стремительно приближающегося указательного пальца, пропорции которого раздувались, словно смотришь на него через дверной глазок, мне пришлось переспросить:

— А что там?

— Глаз! Червяк, у тебя в наплечнике глаз! Звериный! И он шевелиться, следит за моим пальцем… Вот это жуть!

Таким образом я открыл еще одну уникальную возможность доспеха. И я был бы полным дураком, если бы ею не воспользовался. Благо биологического материала было в достатке. Я не побрезговал, собрал лучшие образцы. Вырезал пару глаз с медвежьих трупов, кстати, тот первый глаз тоже оказался медвежьим. Также я взял пару кабаньих и тройку волчьих. Когда я подносил извлечённый глаз к телу, броня его тут же принимала, становясь мягкой, как желе. Мне стоило лишь вдавить его в кровавое желе, как в мозгу тут же вырисовывалась новая картинка. Глаз целиком интегрировался в нервную систему, становясь частью моего доспеха. Отличный бонус! Теперь я мог видеть со всех сторон, что делало меня более универсальным. И уродливым.

Прекрасное лицо Осси искривилось от отвращения, когда она увидела меня впервые после битвы дома у Колега.

— Инга, — с выпученными глаза выдавила воительница, когда я с трудом поместился в дверной косяк, — что с тобой стало?

Зайдя в дом, я вынул свой огромный меч из ножен и поставил к стене. Кожаные ножны отныне мне не нужны. Две пары клыков, вылезшие из спину вдоль позвоночника, отлично удерживают кровавое лезвие, не стесняя моих движений. Моя голова была повёрнута в сторону меча, когда три пары разноцветный глаз, разбросанных по моему доспеху уставились на Осси.

— Что ты скривилась? — спросил я.

— Только не говори мне, что ты можешь видеть меня через эти глаза!

— Могу. И вижу. Как твоя нога?

— Почти зажила. Трудностей в нашем новом походе мне не доставит.

Её осведомлённость меня удивила. Хотя, возможно, любой жизненный путь воительница воспринимала как поход. Каждый шаг вперёд — бой, за светлое будущее. Её жизнь была одновременно трудна и проста как белый лист бумаги. Простых путей она не искала, как и не делала трудных выборов.

Ансгар, Колег, Дрюня и Осси уже сидели за столом. Кара лежала у печи на сухом сером одеяле. Повернувшись к ней спиной, один из моих животных взоров уловил её тяжелое дыхание. Волчица была без сознания, но её жизни ни что не угрожало.

Откинув прядь непослушных кудрей со лба, Ансгар внимательно следил за мной, пока я усаживался за стол. Колег и Дрюня так же не отрывали от меня взгляда. Животные глаза моего доспеха кружились и стреляли во все стороны, улавливая даже незначительную мимику лица, сидящих за столом людей.

— Инга, — Ансгар был спокоен, терпеливо дождался, пока я усядусь, — какие у нас шансы на победу?

— Они у нас есть. И это всё, что я могу тебе сказать.

В воздухе повисло напряжение. Слышался скрежет ногтей по дереву, хруст зубов, постукивание ботинка по полу. Колег закурил. Сбоку от меня нарисовалась ладонь, держащая папиросину. Медвежий глаз моргнул, уставившись на удивлённое лицо Колега, когда я отказался от его подарка. Мне не хотелось. Мне ничего не хотелось, кроме как побыстрее найти «Кровавый лес» и его хозяйку.

— Инга, — обратился Ансгар, — ты знаешь, куда идти? Где нам найти этот чёртов лес?

— Мы шли навстречу «Кровавому лесу» и встретились с ним в этой деревне. Куда он отступил — мне неизвестно, к сожалению. Нам надо двигаться в другие деревни. Дойти до самой первой, где всё и началось.

— Вы ничего там не найдёт!

Голос раздался со стороны входной двери, которую никто не запер. Все бросили свои взгляды на мужчину, бесцеремонно вклинившегося в наш разговор, когда я оставался неподвижен. Лишь мои губы скривились от вспыхнувшего внутри меня гнева. Стоило паре животных глаз на наплечнике рассмотреть в незнакомце того самого мужика с осоловевшим лицом, что посмел себе тыкать в меня пальцем и называть шлюхой и подстилкой «кровокожих», во мне вдруг разгорелось пламя ненависти. Мне пришло осознание того, что битва способна тушить во мне пожар гнева, но угли еще долго будут тлеть, дожидаясь крохотного дуновения, или сквозняка, который ворвался в дом Колега.

Мои людские глаза продолжали смотреть на Ансгара, но цель моя была иная. Я резко вскочил, и уже был готов кинуться в сторону двери, как огромные лапища схватили меня за кровавые рога на наплечниках и потянули вниз.

— Червяк, не смей!

Дрюня обрушился на меня всем своим весом, пытаясь усадить обратно за стул. Я было успокоился, но спокойствие моё было недолгим. Я снова услышал этот голос, пробуждающий во мне всё то нехорошее, что таится в глубинах моего разума:

— «Кровавый лес» движется как ему вздумается, — раздалось со стороны двери. — Он живёт своей жизнью, не подчиняясь природе.

Мою ярость окутал туман смирения. Медленно, но действенно. В словах грязного пьянчуги я уловил тянущуюся ко мне нить надежды. Такой лёгкой и доступной, что вот-вот я смогу прикоснуться к ней. Да и давящий вес гнойного воина хорошо отрезвлял голову. Я не собирался ни с кем сражаться, особенно со своим другом. Но червоточина внутри моей души только ширилась, всасывая меня с головой в болезненные воспоминания, от которых я так и не смог избавиться.

Я нашёл в себе силы успокоиться, сесть на стул. Дрюня смерил меня взглядом, заглянув не только в глаза, которые над носом, но и заглянул в каждый звериный, что буйствовали и вертелись во все стороны, словно яркие лампы на дискотеке.

— Хейн! — гаркнул Колег. — Ты снова перепил скисшей браги? О чём ты мелишь…

— Успокойся, — сказал Ансгар, обращаясь к Колегу, — пусть дядя договорит.

Мужчина зашёл в дом и подошёл к столу. Он посмотрел на каждого, а когда остановил взгляд на Ансгаре, хищно улыбнулся и выдавил:

— Без меня вам не найти «Кровавый лес».