Червь-5

Глава 2

Толстый ремень из дублённой кожи с просторными подсумками удобно расположился у меня на груди. Слегка заляпан чужим гноем и немного воняет, но моему делу это не помешает. Теперь я знаю, что стеклянный пузырёк — выделения кусачих мух, а глиняная колба — светошумовая граната. Её я первым делом и выудил из грязного подсумка.

— Борис! — кричу я в спину гнойному воину, размахивающему перед собой секирой. — Где твоя прекрасная седая грива? Где твои блестящие волосы до самых плеч? Старость всё забрала?

Он словно не обращал на меня внимания, продолжал грозно рычать, напирая на Дрюню как паровоз.

— Осси! — крикнул я, — Глаза! Закрой глаза!

Красивая воительница в кожаном доспехе, с уродливым мечом и огромной огненной косой отпрыгнула от гнойного воина и опустила голову. Будем считать, что она меня услышала.

Я швырнул глиняный пузырёк левой рукой. Всё как учил Борис. Жаль, что его уроки и оружие обернулись против него самого. Какая горькая ирония. Дядя сам во всём виноват. Слишком огромный кусок торта решил себе заграбастать.

Колба разбилась об огромный гнойный нарост на широкой спине и выпустила наружу ослепительно яркую вспышку. Горячая волна ударила мне в лицо, и сразу же последовал оглушительный хлопок. За свой слух я мог не беспокоится, нахожусь на безопасной дистанции, но вот что сейчас в голове у Бориса — одному ему известно. Он не ослеп, но вот то, что по слуховому аппарату прилетело знатно — было заметно невооружённым взглядом.

Мерзкая секира из двух грубо срезанных лиц вслепую рубануло воздух вокруг Бориса, после чего начала заваливаться в бок, утягивая с собой пошатывающегося воина. Борис с трудом держался на ногах. Спотыкаясь, сделал пару тройку шагов и рухнул на колено. Правой рукой он продолжать сжимать древко секиры, когда ладонь левой руки прижал к уху.

Получилось! Надо добить!

Занеся над правым плечом меч, я подбежал к склонившемуся Борису и ударил. Плоская сторона меча с гулом разорвала воздух и со всей силой обрушилась на висок Бориса. Скрежет зубов и треск лопающейся черепице любого могли ударить по нервам, я не исключение. Меня даже тряхануло. Но на место отвращения быстро пришло успокоение. В рука еще теплилась дрожь от удара, когда на моём лице выступила улыбку от увиденного.

Двуликая секира выпала из рук, уродливое тело Бориса швырнуло вперёд. Затянутые гнойной коркой пальцы вгрызлись в утоптанную землю, с трудом сдерживая массивное тело навесу.

Вот она, власть! Превратила человека в уродца, да еще и нагнула раком. И кто он теперь? Да никто! Стоит передо мной на коленях, как грязная собачонка и мычит!

Я лишил Бориса нагрудного и поясного ремня, срезав их мечом. Они ему больше не к чему. А вот я хотел кое-что для себя найти. Они точно должны быть здесь! Он всегда таскает их с собой!

— Дрюня! — кричу я. — Иди быстрей сюда!

Нагрудный ремень Бориса я не стал обыскивать, а вот подсумки на поясе проверил все. И бинго! Свёрток некогда белой ткани был измазан густым ихором, но именно это и была его зада, иначе как бы Борис сохранил в целости эти прекрасные три сигариллы! Во втором подсумке я нащупал серебряную коробочку — его любимая зажигалка.

— Дрюня! — снова крикнул я.

Ответа не последовало, звука нарастающих шагов тоже.

— Инга! — завопила Осси.

Я обернулся. Нашёл глазами своих друзей. Блять! Дело дрянь!

Осси стояла на коленях возле валяющегося на спине Дрюни. Вид его не сулил ничего хорошего. Дыра на брюхе стала еще больше, а грудные пластины украсились двумя огромными порезами, из которых сочился серебристый гной. Секира рубила Дрюню как острый нож тонкую газету. Полученная травма в прошлой схватке приблизила финал сражения.

Всё что остаётся моему другу — быстро занять тело Бориса! Нужно действовать! Срочно!

Я рухнул на колени рядом с Дрюней. Швырнул рядом меч. Запустил обе руки под его содрогающееся тело. Он умирал. Медленно, но умирал.

— Дрюня, ты должен встать! Быстро!

— Червяк… — голос его булькал, только еще сильнее, от хлынувшего гноя в горло. — Вытащи… меня…

Что за… Что он несёт⁈

— Осси, — гаркнул я, — мы должны подтащить его к Борису!

— Зачем? — спросила Осси, выражая глазами полное недоумение.

— Не спрашивай! Делай!

Пробую встать на ноги вместе с другом… хуёвая идея, я даже не смог оторвать его от земли! Дерьмо!

— Осси, хватай его за руку! Тащи!

Мы сумели протащить по земле тело Дрюни пару метров, и когда до Бориса оставалось рукой подать, появилась новая проблема. Борис сумел встать на колено и уже собирался подняться целиком!

Ублюдок очухался!

Отпустив Дрюнину руку, я тут же выудил из нагрудного подсумка бомбочку. Бросок. Огромная лапища успела скрыть лицо от стремительно приближающейся глиняной колбы.

Последовал незамедлительный хлопок, яркая вспышка. Зазвучало знакомое мычание. Открыв глаза, я подбежал к стоявшему на коленях Борису и со всей силой врезал ему ногой в челюсть. Огромное тело содрогнулась от удара. Голова откинулась назад. Этот уродец явно был дезориентирован от легкой контузии. Пластины его доспеха сложились в домик, тем самым не давая завалиться на спину. Я еще добавил: врезал ему кулаком в нос, потом еще раз, и еще. Бил долго, пока гной не хлынул из ноздрей. Лунные глаза скрылись за узкой щёлкой между век.

Это уже был не тот Борис, которого я знал. Но возможно, я никогда и не знал настоящего Бориса. Жизнь такова, что мы никогда толком не узнаем людей, появляющиеся на нашем пути.

Я еще раз врезал кулаком Борису в висок и скулу. Мне хочется избить его до полусмерти. Выбить из этого грязного мешка всё дерьмо. Он обозвал меня шлюхой! Тыкал пальцем и называл шлюхой! Ублюдок! Грудь мою скрутило, к горлу подступил кислый ком крови. Но это всё не из-за каких-то внешних повреждений. Нет. Это внутренняя боль, вызванная этим ублюдком! Вызванная той сукой, что обозвала меня паразитом!

Мне больно. Очень больно! Мне нужны антибиотики, успокаивающие, болеутоляющие. Здесь, в этом малоизвестном мире никаких лекарств отыскать я не смогу, но с болью справиться не проблема. Моё лекарство — и есть боль. Но не моя.

Боль за боль.

Моя ступня с массивным кровавым набоем мощно врезалась в оттопыренную мужскую челюсть. Тихо замычав, Борис рухнул на землю.

Я чуть остыл. Мозг разгрузился от сковывающей разум боли. Я быстро пришёл в себя. Оглянулся.

Осси по-прежнему сидела рядом с Дрюней, держа его за руку. Нам нужно подтащить его еще ближе. Но что потом? Я заставлю их целоваться? Мы с Осси водрузим неподъёмного Дрюню на Бориса, соединим их лицами — нос к носу — и пиздец. По-другому назвать это уродство я не могу. Мне еще не хватало, чтобы прекрасные рыжие волосы воительницы поседели от увиденного. Самому бы не сблевануть собой на землю. Нужны еще варианты… Еще…

— Червяк… — хрипел Дрюня. — Вытащи… меня…

— Потерпи, братана, — я подбежал к Дрюне, взял его за руку и вместе с Осси мы потянули его в сторону Бориса, — сейчас всё будет. Потерпи.

Но мы даже шага не успел сделать, как оглушительный рёв раздался за моей спиной.

— СТРАЖА! КО МНЕ!

А потом ослепительная вспышка под ногами и громкий хлопок. Осси свалилась на землю, прижала ладони к ушам. Дрюню пришлось выпустить, у меня было стойкое желание последовать примеру Осси — зажать руками уши, пытаясь угомонить гул в голове. Зрение вернулось быстро, а вот голова еще продолжала гудеть.

Обернувшись на встревожившие меня вопли, я не удивился увиденному. Подобрав с земли секиру, Борис взбежал по лестнице и во всю глотку вопил на всю деревню. Его нагрудный ремень… надо было разбить все колбы! Видимо, он сумел вытащить одну (знал, что доставать) и швырнул к нашим ногам. Моя ошибка!

— СТРАЖА! — булькающий голос Бориса раскатился по всей округе, а потом исчез, вместе с хозяином, нырнувшим в распахнутую дверь здания «ШВЕЯ».

Вот, бля! Мне необходимо его схватить! Срочно! До того, как вся деревня слетится на наши крики.

Я кинулся следом. Подобрал свой меч, и когда подбежал к лестнице, тяжелый груз осознания приковал меня к земле. Тело Дрюни почти мертво, Борис скрылся, а Осси… Что будет с рыжей воительницей, когда вокруг неё сомкнётся кольцо стражи? Её посчитают предательницей… Но не сразу! Да, её признают предательницей, но только в одном случает — если Борис выйдет на эту площадь победителем!

Этому не бывать!

— Червяк! — за моей спиной из последних сил хрипел Дрюня. — Подойди… бля…

Надо будет — понесу Дрюню на себе. Буду нести до тех пор, пока Борис не упрётся в стену или в тёмный угол, откуда ему уже некуда будет бежать!

Я вернулся к другу. Изувеченное тело содрогалось от судороги. Губы безмолвно шевелились в попытке донести мне какую-то важную информацию. Я наклонился ближе, поднёс ухо к его губам.

— Червяк… — еле прошептал Дрюня, — вытащи… меня…

Задолбал! Твердит одну и ту же фразу! Бред? Помутнение рассудка? Куда вытащить?

— Да, Дрюня! Да! Я вытащу тебя из этой задницы, потерпи, братан! Я что-нибудь придумаю…

А потом я вдруг опускаю глаза, веду их до самого живота, из которого сочится маслянистый гной. Дырень огромная, гораздо больше, чем мой кулак. Кулак…

Человеческая натура устроена так, что даже в элементарных просьбах мы ищем огромный подводный булыжник. Нам не привычно, что обычный человек может попросить нас о простой помощи. Совсем простой, не требующий абсолютно никаких усилий. Мы привыкли в просьбах видеть тяжкий труд. Потерю нашего времени. И никакой выгоды. Вот и я, возомнив из себя спасителя сего мира совсем не подумал об элементарной просьбе моего друга.

Я расправляю ладонь и вставляю её в грубый пролом на брюшной пластине. С чавканьем рука входит по самый локоть, выдавливая наружу гной из раны. Рядом вопит Осси:

— Что ты делаешь? Андрей… Он умрёт? Инга! Он умирает?

— Нет! Я его спасаю!

— Как? Что происходит?

Дрюнины кишки на ощупь напоминают канат. Плотный и длинный, уложенный восьмёркой. Я обхватываю один из витков и тяну на себя.

— Инга! — вопит Осси. — Ты убиваешь его! Что…

— Заткнись! — с бабами приходится быть грубым. — Я потом тебе всё объясню! А сейчас просто помоги мне!

— Как⁈

— Видишь вещи Бориса?

— Да, — ответила Осси.

— Найди среди них серебристую коробочку и принеси мне. Быстро!

Осси послушно вскочила на ноги и кинулась к двум валяющимся на земле ремням Бориса.

Я бы мог и сам забрать зажигалку, но мне не хочется лишний раз расшатывать женскую психику. Не нужно ей такое видеть. И так сорвалась, начала истерить не по делу, а что дальше будет?

Всю мою руку до локтя покрывал густой гной, поблёскивающий серебром в лунном свете. От кровавых наростов моего доспеха поднимались клубы зловонного пара, способные сжечь лёгкие обычного человека. Вовремя отправил Осси мародёрить. А затем блеснули белые, увитые темно-зелёными венами кишки, словно они всё это время хранились в формальдегиде. Дрюня дёрнулся.

— Погоди… — промычал он.

Его тело затряслось еще сильнее, выплёскивая к моим ногам содержимое брюха. Утопленные в глазницах белёсые глаза вдруг сверкнули подобно звёздам на ночном небе и в тот-же миг потухли, став матовыми и какими-то разбитыми, усеянными паутинкой трещин. «Тело» моего друга умерло. Теперь самое главное — спасти настоящее тело моего друга.

Пока Осси возилась с вещами Бориса, я тут возился с Дрюниными кишками. Не думал, что столкнусь с какими-то проблемами, но найти длинного глиста внутри кожаного троса оказалось сродни поисков иглы в стоге сена. Мне пришлось вынуть всё наружу. Пришлось использовать обе руки, так как кишки были слишком крепкими и тяжёлыми. Я с большим трудом разрывал их двумя руками, а потом из каждого отрезка выдавливал содержимое наружу, как из тюбика пасты. Весь перемазался. Вокруг меня стояла удушающая вонь и смрад, которые не сразу подпустили к нам Осси.

— Инга! — женский голос пробирался сквозь кусок ткани, которым Осси прикрыла свой нос и рот. — Андрей… Он мёртв?

— Нет! Он жив.

— Зачем… зачем ты его распотрошила?

— Осси, поверь мне! Так надо! Ты принесла коробочку?

— Да.

Она протянула мне руку. Я уже ощупал метра три кишок, и что-то мне подсказывало, что я уже на финишной прямой. Воительница продолжала стоять рядом, с безумием наблюдая за моими действиями. Она и не думала отводить взгляд, вылупила глаза и неотрывно ловила каждое моё движение. Я даже представить боялся, что у неё происходило в голове. Но ничего страшного, мы ей всё расскажем. Она всё поймёт. Я надеюсь…

Выдавливая порцию густого калла из очередной кишечной трубочки, наружу вылезло что-то похожее на белый шнурок. Блестящий и извивающийся. Вот оно… Вернее: вот он — мой друг.

— Что это? — отвращение пропитывало каждую вымолвленную губами Осси букву.

— Потом…

Я взглянул на серебряную коробочку, которую продолжали сжимать женские пальцы. Этому неведомо от куда взявшемуся предмету магические свойства позволяли углям полыхать бесконечно. Я не знаю точного происхождения этой коробки, и вообще, у нас могут возникнуть побочные эффекты или еще чего хуже, но иного выбора у нас нет. Я мог бы разместить Дрюню на своём доспехе, могу положить его в сумку, могу спрятать в карман, но мне кажется — ничем хорошим это не закончится. Я мог бы запихнуть этого осклизкого червя себе в рот и проглотить, но это попахивает не просто безумием, а какой-то клинической катастрофой головного мозга.

Я забрал из рук Осси серебряную коробочку. Снял крышку и высыпал на землю всё содержимое. Тройка раскалённых углей упали в лужицу гноя и тут же потухли, даже не успев зашипеть. Лицо Осси говорило мне о наличии в её голове тысячи вопросов, но ни один она не могла произнести вслух. Боялась? Или просто не могла переварить увиденное и понять логику происходящего? Она продолжала молчать, даже когда я старательно уложил кусок кишок внутрь короба и закрыл крышкой. Только когда коробочка спряталась в одном из подсумков ремня, что висел на моей груди, она осмелилась спросить:

— И что дальше?

Впервые я заметил на её лице страх. Кожа блестела от пота, глаза метались из стороны в сторону, цепляясь то за меня, то за бездыханный труп у моих ног.

— Ты остаёшься здесь!

— Но…

— Никаких «но»! Осси, слушай меня внимательно!

Она кивнула головой.

— Я сейчас уйду за Борисом. Один! Ты остаёшься здесь. Когда стража тебя окружит, укажешь им на это тело. Скажи всем, что главу «Труперсов» убил Борис. Поняла?

Она снова кивнула головой.

— Борис либо вернётся со мной, либо мы останемся там вместе, — я указал пальцем на здание «Швея» за моей спиной. — Мёртвые. Других вариантов нет. Тебя не тронут. Но у меня будет к тебе просьба.

— Какая?

— Когда все закончится, вернись в деревню к Эдгарсу, присмотри за Отто, сделай всё возможное, чтобы его отец вернулся домой!

Она стояла неподвижно, но в её глазах я уловил согласие. Ей не нравилось подчиняться чужим приказам, а тем более выполнять просьбы посторонних. Но я уже давно для неё не посторонний. Я мог смело положиться на неё.

Я подобрал с земли свой меч, проверил содержимое каждого подсумка на груди. Пустые заполнил колбами, позаимствованными из ремня Бориса; всего пара штук, но это лучше, чем ничего. Уже совсем рядом слышался топот сотни сапог. Мужской гул стягивался вокруг нас кольцом. Нужно торопиться. Срочно!

Я не стал бросать прощальный взгляд на Осси. Если мне придётся умирать, то я хочу видеть перед собой образ гордой женщины, с тяжёлым взглядом, способным вызвать в тебе уверенность и заставить думать с холодным расчётом. Я бы взял её с собой, но этому миру нужны хорошие люди.

Без оглядки, я вбежал по лестнице и нырнул в распахнутое зево здания «Швея».

Внутри я хорошо помнил расположение кабинетов. Лунный свет всё еще дотягивался до середины коридора, посыпая серебром устланный на полу длинный ковёр из красного ворса. Кончик моего меча медленно плыл по воздуху, готовый в любой момент разрубить не только воздух, но и давящие на меня со всех сторон деревянные стены. Борис мог появится в любой момент. Каждая дверь представляла опасность. Но я прекрасно понимал, что на первом этаже прятаться он не станет. Слишком легко. Слишком чисто. Этот ублюдок спустился в подвал, туда, где правит тьма и страх.

Ведущую в подвал лестницу я нашёл без труда. Дошёл до конца коридора и в непроглядной тьме кончиком меча нащупал в полу отверстие. Первая ступень предательски скрипнула, стоило мне на неё наступить, а когда я был на середине, скрывать своё присутствие уже было глупо.

— Борис! — крикнул я. — Ты чего прячешься? Испугался?

Вокруг меня гробовое молчание, нарушаемое хрустом досок под весом моего тела. Пусть он трусливо молчит, но я чувствую его. Чувствую плотно обступившую меня удушающую вонь, источаемую его гнилистым доспех. Даже в ночи в этом узком коридоре стоит смертельная духота, но мне это не мешает дышать. Мне ничего не мешает. Лишь стены, между которых я с трудом могу расправить локти для короткого взмаха мечом. Занести оружие над головой — об этом не может идти и речи. Здесь моё оружие теряет какую-либо эффективность, но я продолжаю целиться кончиком кровавого лезвия в тьму, что плотно сгрудилась перед моим лицом.