Деревенщина в Пекине 3

Глава 2

После громкого и эмоционального заявления Ван Мин Тао в кабинет бесшумно входит домработница, держа в руках поднос с дымящимся чайником и тремя маленькими фарфоровыми чашками. Филиппинка средних лет с почтительным поклоном ставит поднос на низкий столик перед нами и ловко разливает ароматный зелёный чай, наполняя комнату тонким цветочным благоуханием.

Две чашки она аккуратно пододвигает ко мне и До Тхи Чанг, а третью с особой церемонностью подаёт хозяину апартаментов. Получив одобрительный кивок от работодателя, служанка так же бесшумно покидает кабинет, оставляя нас наедине.

Несколько минут мы проводим за ничего не значащей светской беседой, потягивая обжигающий чай и любуясь захватывающей панорамой Пекина, открывающейся из огромных панорамных окон. Город раскинулся перед нами сверкающим муравейником — гигантским и никогда не спящим. Я смотрю на этот завораживающий пейзаж, и сам не замечаю, как моя чашка стремительно пустеет.

— Простите, уважаемая До Тхи Чанг, но я вижу по вашему лицу, что вы уже приняли какое-то принципиальное решение, — вкрадчиво произносит Ван Мин Тао, внимательно глядя на вьетнамку поверх края своей чашки.

Та, нисколько не смутившись, решительно кивает, подтверждая его догадку.

— Позвольте внести ясность, — продолжает бизнесмен, слегка наклоняясь вперёд. — Я ни в коем случае не прошу у вас денег. Я прошу лишь об одном — открыть надёжные каналы для размещения моих собственных средств. Надеюсь, вы понимаете разницу. По сути, я пришёл к вам с десятью миллионами на руках. Ну, скажем, с девятью — если учесть необходимые налоговые выплаты. И я спрашиваю у вас, как у фактического хозяина бизнеса: куда мне их следует положить. Если можно, дайте мне ответ прямо сейчас.

Мой взгляд невольно обращается к До Тхи Чанг. Вьетнамка невозмутимо отпивает из своей чашки, всем своим видом демонстрируя, что не собирается торопиться с ответом. В её глазах я замечаю странный блеск.

— В моей ситуации вы — это оптимальная, если не сказать идеальная, панацея, — хозяин продолжает горячо убеждать. — Это и страховая подушка, и практически гарантированный возврат инвестиций, причём с более чем приличным процентом. При этом — абсолютно неуловимая, практически эфемерная цель для моих недоброжелателей. Ведь того, чего официально не существует, невозможно ни ограничить, ни отобрать, — разводит руками бизнесмен. — В документах вашего предприятия нет, а на деле оно приносит миллионные прибыли. Конечно, если вы решите отказать мне в помощи, я отнесусь к этому с пониманием. Ну а если напротив…

Я уже открываю рот, собираясь на автомате ему ответить, но тут на мою ногу выше колена неожиданно опускается тонкая ладонь. Причём попадает она, как бы тут поделикатнее, в крайне чувствительную зону, заставляя меня чуть не взвиться воздух. До Тхи Чанг, не глядя в мою сторону, сжимает пальцы где не следует, не сводя при этом глаз с собеседника:

— Как хозяйка бизнеса, о котором идёт речь, я обязана вас предупредить: большинство людей видят в подобных схемах исключительно плюсы и бонусы, — вкрадчиво произносит она. — Да, прибыль действительно очень высока. Найти другие инвестиционные инструменты с такой гарантированной доходностью крайне сложно, практически невозможно. Особенно если речь идёт о настолько уникальных каналах сбыта, как наш. Но вы упустили в разговоре один крайне важный нюанс.

— Какой же? — Ван Мин Тао относится к её словам со всем вниманием.

— Видите ли, я сейчас нахожусь в состоянии конфликта, можно даже сказать войны со своим бывшим женихом, а по совместительству — сыном министра, — До Тхи Чанг задумчиво накручивает на палец прядь волос. — Ещё позавчера я колебалась — всё-таки родители очень настойчиво пытались повлиять на моё решение. Хотя мама, надо отдать ей должное, в итоге сдалась и смирилась. Когда она увидела, сколько денег приходит в семью, она мгновенно превратилась из идеальной восточной жены в ярую феминистку, — ухмыляется вьетнамка. — И согласилась, что такого жениха надо гнать в шею.

Она аккуратно ставит чашку на стол и пристально смотрит на бизнесмена.

— Поймите, Вьетнам — это не Китай, — продолжает моя спутница. — Но и об абсолютной демократии и отсутствии авторитаризма речи тоже не идёт. Поэтому я не могу дать вам стопроцентных гарантий, чем закончится этот конфликт. Вы должны чётко осознавать: хотя основная масса мяса, которое мы поставляем — из Казахстана, на данный момент единственные по-настоящему надёжные ворота для животноводческой продукции — это свободная экономическая зона с Социалистической Республикой Вьетнам. А вот там как раз семейство моего бывшего при власти. Я, конечно, могу прямо сейчас сказать вам «да» — но и вы ответьте мне на встречный вопрос: вы отдаёте себе отчёт во всех возможных рисках?

Ван Мин Тао небрежно отмахивается:

— Судя по тому, что я от вас услышал, далеко не факт, что министр выступит на стороне сына.

— Выступит, — обрывает его До Тхи Чанг. — Можете считать, это практически гарантировано. Вы просто не знаете ту семейку, а я, увы, знаю слишком хорошо.

На несколько долгих мгновений в кабинете воцаряется напряжённая тишина. Мы пристально смотрим друг на друга, словно оценивая противника перед решающей схваткой. Сложив пальцы в замок, Ван Мин Тао наконец говорит:

— Меня не особо пугает ваш вьетнамский министр. Что бы он ни предпринял, рано или поздно всё упрётся в тех, кто непосредственно работает. То есть в вас. Насколько я понимаю, эти люди обеспечивали административную крышу, финансирование, ну, может, ещё какие-то мелочи. Я неплохо знаком с подобными схемами, поверьте — не сразу ведь я стал тем, кем являюсь сейчас. И, исходя из своего опыта, могу сказать: в таких раскладах наиболее сильной стороной всегда оказывается тот, кто держит в руках ключевые процессы. Буквально на днях я сталкивался с похожей ситуацией — правда, не во Вьетнаме и не в животноводстве, а в Казахстане, на добыче золота.

— Нелегальной? — стремительно уточняю на автомате. — Вы сейчас про те прииски, которые оборудованы лучше, чем у ведущих канадских компаний, но при этом не фигурируют ни в одном официальном документе и ни на одной карте? Речь об этом?

Ван Мин Тао бросает на меня слегка озадаченный взгляд:

— В общем-то, да. А вы откуда знаете?

— Да об этом весь мир наслышан, не то что восточно-казахстанская область. Тоже мне, секрет.

Теперь уже оба моих собеседника смотрят на меня с откровенным недоумением.

— Просто в Казахстане один район может быть размером с европейскую страну, — принимаюсь объяснять я. — Ну, может, не с Францию, конечно, но с какую-нибудь Бельгию или Люксембург — запросто. Или с половину Германии. Там сплошь и рядом встречаются территории крупнее Венгрии. Я вырос на границе с Россией, говорю по-русски, в Казахстане его тоже понимают.

— Ах, точно, вы же с севера, — бизнесмен плавно возвращается к прерванному разговору: — Так вот, был у меня на одном таком прииске случай. Министр Казахстана, который всех крышевал, в какой-то момент попал в опалу и загремел за решётку. Новые власти, естественно, тут же ринулись бороться с незаконной добычей, привлекая к ответственности всех, кого могли — даже тех, кто хоть как-то фигурировал на бумаге и был связан с теневым бизнесом. Но тем, кто реально бенефициарил, из простых шахтёров, которые как копатели — им ничего не было. Потому что их всех физически не переловишь.

— Разве? — удивлённо вскидывает брови До Тхи Чанг. — Неужели нельзя задействовать все силовые ресурсы?

— Ну, теоретически-то можно, — усмехается Ван Мин Тао. — Только представьте: толпы мужиков с кайлом и лотком, разбежавшиеся по сопкам в радиусе сотен километров. Это всё равно что ловить диких зайцев в бескрайней тайге. Чисто технически задача выполнима, не спорю. Но цена вопроса — астрономическая. Придётся напрячь все спецслужбы, всю армию. А учитывая, что речь идёт о территориях, превышающих иные государства, как вы справедливо заметили… в общем, овчинка выделки не стоит.

— А как же полицейские дроны? — не сдаётся вьетнамка. — Насколько я знаю, это серьёзно облегчает поиск и поимку.

— Сейчас РЭБ-станции можно встретить не только в распоряжении армейских подразделений, но и у гражданских лиц, обладающих внушительными бюджетами, исчисляющимися миллионами, — терпеливо объясняет Ван Мин Тао. — Что же касается вашего бизнеса, то он, по крайней мере, не является откровенно криминальным. Единственное, что вы обходите стороной — это уплата таможенных сборов и пошлин. Но по действующему законодательству подобное правонарушение уже декриминализовано.

— Если мне не изменяет память, за неуплату таможенных пошлин на импортируемые продукты питания не предусмотрено ни ареста, ни тем более тюремного заключения, — вклиниваюсь в разговор. — Единственная санкция — штраф в двойном размере от суммы недоимки.

— Совершенно верно, — Ван одобрительно кивает. — А вот в Казахстане, о котором я рассказывал, ситуация принципиально иная. Там незаконная золотодобыча — это полноценная уголовная статья. И, поверьте моему опыту, самое забавное, что после всех репрессий и облав этот теневой бизнес никуда не делся. Старатели просто рассредоточились по окрестностям, растеклись, как муравьи из разорённого муравейника — и продолжили копать в других местах.

— То есть в итоге ничего не изменилось? — До Тхи Чанг щурится.

— Абсолютно, — подтверждает бизнесмен. — Всю территорию разом не проконтролируешь, это физически невозможно. Что касается дронов — так их либо перехватывают, либо просто сбивают. У контролирующих служб бюджет ограничен, они могут позволить себе от силы один такой в месяц. Кто богаче, тот и побеждает в сегодняшних реалиях. В любой войне, в том числе и экономической, всем заправляют бюджеты. А бюджеты у золотоносцев больше, чем у полиции.

— Могу себе представить… — До Тхи Чанг, бурча себе под нос, скрестила руки.

— К чему я клоню? — продолжает Ван Мин Тао. — К тому, что даже в такой, казалось бы, тупиковой ситуации настоящие хозяева бизнеса всегда остаются на плаву. И я абсолютно убеждён, что ваше возможное противостояние с сыном министра за контроль над делом закончится точно так же. Поймите правильно, я прекрасно осознаю ваши опасения и переживания. Для вас это первый подобный опыт, всё кажется уникальным и непредсказуемым.

— Я и не пытаюсь этого скрывать, — пожимает плечами вьетнамка.

— В моей же практике такие ситуации случались неоднократно — у меня достаточно друзей и партнёров по бизнесу, — Ван поднимается из кресла. — Я в своё время выбрал сферу строительства, но у меня достаточно приятелей, которые занимаются, скажем так, металлообработкой. Не буду вдаваться в детали, о каких конкретно металлах речь — не суть важно, платиновая ли это группа или что-то из чёрного списка. Так вот, поверьте опыту: в схемах, подобных вашей, ключевым фактором всегда является тот, кто стоит у руля, кто непосредственно работает. А это, как мы выяснили, именно вы. Тем более, вы сами упомянули, что половина прибыли вашей организации уходит напрямую во вьетнамскую провинцию.

— Продолжайте.

— У вас уже есть в некотором смысле электорат! — Ван Мин Тао останавливается напротив нас. — И я прекрасно отдаю отчёт в колоссальной ценности актива, который невозможно измерить, пересчитать, официально задокументировать. Но если в провинции с населением в миллион человек порядка пятисот тысяч знают вас в лицо и искренне благодарны за помощь — это дорогого стоит. Даже несмотря на то, что речь идёт не о частных лицах, а об организациях и предприятиях. Я достаточно пожил на этом свете, чтобы оценить подобные вещи по достоинству. И, поверьте, я так же хорошо представляю, чем чревато обратное — когда целый регион ненавидит и проклинает центральную власть.

— Вы сейчас о чём? — резко переспрашиваю я, заинтригованный последней фразой.

— Бангладеш, — бросает он, пристально глядя на меня. — Надеюсь, вы знаете, что это за страна?

— Конечно, — киваю я, тут же уловив ход его мысли. — Пример и правда показательный, даже знаковый. Хотя, справедливости ради, второго подобного прецедента в новейшей истории лично я что-то не припомню.

— Зато я припомню, — мрачно роняет бизнесмен, скрестив руки на груди. — Та же Шотландия, которая всерьёз намерена отделиться от Великобритании. На минуточку, у них ведь своя собственная валюта имеется — шотландский фунт. Вот увидите, когда в Соединённом Королевстве окончательно умрёт институт монархии, тогда и поглядим, кто где окажется. Я сейчас не только о Шотландии говорю, но и об Уэльсе с Северной Ирландией.

Ван Мин Тао досадливо машет рукой и подходит к письменному столу из тёмного дерева.

— Ладно, что-то мы в дебри ударились, — ворчливо замечает он.

— Разумеется, я согласна на ваше предложение, — без паузы произносит вьетнамка.

— Тогда скажите, куда принести девять миллионов и в какие сроки? — молниеносно реагирует бизнесмен.

— Если сейчас начать отвечать на ваш вопрос, получается, что вы разговариваете с аферисткой. Согласны?

— Согласен.

— Дело в том, что нам прямо сейчас не нужны ваши деньги, — продолжает До Тхи Чанг смотрит в глаза собеседнику. — Сначала необходимо провести большую подготовительную работу — нанять дополнительных торговых представителей, организовать офлайн-маркетинг. Не онлайн, а именно офлайн, ведь на данный момент наш бизнес существует только в реальном мире, а не на бумаге. Параллельно придётся увеличивать розничную сеть — причём на целых триста процентов.

— Позвольте уточнить, — вклинивается бизнесмен, — а каковы на данный момент фактические показатели? Сколько у вас торговых точек, какой средний чек?

— Около восьми сотен точек, средний чек в точке в районе пятнадцати-двадцати долларов. А нам нужно поднять его втрое, если не больше.

— То есть, довести количество торговых точек почти до четырёх тысяч? — вкрадчиво уточняет Ван Мин Тао.

— Или, как предлагает Лян Вэй, не плодить точки, а работать над увеличением суммы покупки, — кивает вьетнамка в мою сторону. — Вопрос лишь в том, сможешь ли мы поднять средний чек до тридцати пяти долларов. Честно говоря, я не представляю, как заставить типичную китайскую семью приобретать в разы больше мяса, чем они привыкли. Можно, конечно, поэкспериментировать с системами скидок, бонусов, акционных предложений. Но в любом случае, последнее слово всегда будет за владельцами конкретных магазинов. Мы не можем диктовать им условия, только просить и убеждать. Так что, боюсь, без экстенсивного расширения сети нам всё равно не обойтись.

— Нет, можно обойтись и без этого, — качаю головой. — Достаточно на уже существующих объектах внедрить элементарную отсрочку платежа. Ну, скажем, оставлять мясо под реализацию на сутки, без предоплаты. Сейчас же товар против денег, да?

— Откуда ты знаешь? — вьетнамка поднимает брови домиком. — Мы об этом не говорили.

— Сразу предупреждаю: по самым скромным прикидкам минимум половина точек гарантированно не вернут деньги в срок, если вообще вернут. К этому нужно быть готовым. Именно для таких случаев существует практика чёрных списков.

— Прогноз потерь — однодневный запас среднестатистического магазина. — задумывается До Тхи Чанг. — Килограмм говядины стандартного качества стоит порядка десяти долларов. Типовая лавка у дома обычно берёт около пяти кило в день. Итого — максимум пятьдесят долларов потенциального убытка на точку.

Мои собеседники ненадолго умолкают, обдумывая сказанное. Я вижу, как на их лицах отражается напряжённая работа мысли. До Тхи Чанг бессознательно прикусывает нижнюю губу.

— Даже если половина новых торговых точек сразу после первой поставки благополучно сольётся вместе с товаром — не беда. При правильной организации процесса одна фура будет делать четыре оборота в месяц, — продолжаю я. — И если допустить, что треть месячной выручки сгорит из-за нечистых на руку партнёров — это копейки. Зато вторая половина добросовестных точек гарантированно отдаст деньги на следующий же день после реализации. Даже если таких наберется всего двадцать процентов от общего числа — уже через сутки получается двадцатипроцентный прирост.

— Ты прав, но… — задумчиво отвечает вьетнамка.

— Будет ещё целых тридцать дней форы, в течение которых эти партнёры полностью окупят убытки от всех остальных за счёт новых закупок. Двадцать процентов надёжных покупателей вернут потери от восьмидесяти ненадёжных всего за пять дней! А если точек, которым можно доверять, окажется больше — тем лучше, сроки окупаемости ещё сократятся.

— Занятно. Где ты о таком слышал?

— Да об этом знают все, кто работает с розницей. Витринный кредит и неснижаемые остатки в точках — самый первый инструмент стандартизации торговой сети. Для начала внедрения достаточно минимальных товарных запасов на местах. Грубо говоря, пары килограммов мяса в холодильнике каждого магазина, чтобы было что предложить покупателю. Ну и, разумеется, вашей доброй воли плюс некоторой доли здорового авантюризма.

Ван Мин Тао вскидывает руку, призывая к молчанию. Мы синхронно умолкаем на полуслове.

— Я по чистой случайности имею некоторые связи в руководстве дистрибьюторской компании «Чжунпин», — медленно произносит он. — Они как раз специализируются на поставках куриного мяса и полуфабрикатов в определённые районы Пекина. Полагаю, мы вполне могли бы предоставить им электронный прайс с вашими расценками. А дальше — дело техники. Менеджеры сами разошлют коммерческое предложение по своей клиентской базе, в которой числится немало даже юридических лиц. Я уж не говорю про всевозможные рестораны, коих в столице великое множество.

— А рестораны в день закупают от сорока до ста килограммов мяса, — делюсь личным опытом. — На праздники или банкеты — того больше.

— Уже послезавтра к вечеру они соберут и обобщат первичные заявки на витринный кредит. Готов спорить на что угодно — желающих получить товар без предоплаты будет немерено. Само собой, на словах все поголовно станут клясться, что непременно заплатят. Но мы не будем обольщаться такими обещаниями.

— Как поступим, если недобросовестных окажется больше? — уточняет До Тхи Чанг.

— Даже если по факту с нами рассчитается всего пять процентов — даже в этом случае игра однозначно стоит свеч. Эта пятёрка добросовестных плательщиков за двадцать дней полностью окупает потери от остальных девяноста пяти процентов. А если предположить, что надёжных всё-таки окажется больше, то и сроки возврата инвестиции сократятся. Определённо, эту схему имеет смысл протестировать. Конечно, не без риска — но если грамотно проработать нюансы, оно того стоит.

Выслушав Ван Мин Тао вьетнамка уверенно кивает.