Эпикриз с переводом

Глава 8

Последняя суббота лета пришла пасмурная. Скоро в Пантерию нагрянет осень, вместе с ней массун. Я всегда любила дождь, но, наверно, не такой. Мне, человеку живущему в средней полосе, трудно представить, что дождь может идти неделями. Должно быть, это очень тоскливо… Но, как мне сказали, не каждый пантерианский год так бывает. Надеюсь, эта иномирная осень будет добра ко мне.

Заварив кофе, я приготовилась к рабочему дню. Теперь он мог быть у меня ненормированным. Порой даже ночью приходилось принимать пациентов. И я уже привыкла, и к поздним визитам местных, и, как солдат, одеваться за сорок пять секунд.

Вот и сегодня, только я сделала последний глоток и отставила кружку — ко мне пришли. Женщина и мужчина с ребенком на руках буквально неслись к моему дому. Я быстро натянула маску на лицо и направилась к двери, чтобы встретить первых пациентов.

Распахнула входную дверь как раз в тот момент, когда панты достигли крыльца.

— Помогите, скорее! — сразу же начала причитать женщина и я тут же поняла, что дело в ребенке.

— Проходите, пожалуйста, — произнесла я, пропуская пантов в дом. Закрыла дверь и проводила троицу в кабинет.

— Что случилось? — поинтересовалась я, шагнула к раковине и принялась интенсивно мыть руки.

— Наш сын! — громко, почти крича, произнесла взволнованная панта. — Этот маленький негодник проглотил монеты!

— Много? — спокойно спросила я.

Панта покосилась на ребенка и ответила:

— В шкатулке было десять золотых.

— Вы решили, что проглотил или он сам сказал? — уточнила я.

— Сам!

Я подошла к мальчику, которого пант так и продолжал держать на руках. Ребенку, если судить по человеческим меркам, лет шесть. Выглядит вполне здоровым, лицо румяное, только слегка напуганное.

— Болит что-то? — задала я вопрос. Мальчик неуверенно качнул головой. Если его что-то и беспокоило, то точно не боль. И я уже собралась было посоветовать родителям накормить ребенка кашей и подождать, чтобы проглоченное вышло, хм, естественным путем, но… Решила всё-таки проверить.

— Поставьте ребенка на пол, — попросила я, и пант меня послушался, опустил ребенка. Я приблизилась к мальчику, заглянула в его испуганные глаза, они смотрели на меня неотрывно, с непониманием. Я потрепала мальчишку по голове, потом отошла на пару шагов назад и потянула уголок глаза… Внимательно рассмотрела ребенка, проводя особенным взглядом по его телу… Так. Глотка, пищевод, желудок и кишечники… Пусто! Нет никаких монет.

Я проморгалась, вернулась обратно к ребенку и, присаживаясь перед ним на корточки, заговорила:

— А обманывать не хорошо… Манахай…

Глаза маленького панта резко изменились — зрачки сузились, а взрослые панты удивлённо переглянулись.

— Тебе не говорили, что Чаарити все видят, все слышат и все знают, а также очень сильно не любят, когда кто-то кого-то обманывает? — ласково спросила я у мальчика. Он молча отвернулся и кивнул. — Так куда же ты дел монеты?

Маленький пант стыдливо покосился на родителей. Видимо он боялся, что за признанием последует наказание. И я решила прийти на помощь ребенку:

— Давай ты нам сейчас честно во всем признаешься, а я попрошу твоих родителей сильно не ругать тебя?

— А они послушают? — тихо спросил мальчик.

— Я очень сильно их попрошу, — я повернулась к пантам, те, не задумываясь, одновременно кивнули. Тогда младший заговорил:

— Я видел, как наш сосед, дядя Арман, выгружал у дома самокаты… Он собирался продавать их завтра, на виджае, — мальчик опустил глаза в пол, шмыгнул носом и уже начиная плакать закончил: — А я так хотел самокат…

На эту фразу ребенка у его родителей была странная реакция. Они почему-то рассмеялись. Причем панта громко, а ее муж более сдержано.

— Мы же эти деньги как раз на самокат и копили. Даже попросили уже Армана отложить один самокат для тебя, — ответила панта.

— Правда? — мальчишка поднял на маму мокрые, но счастливые глаза.

— Правда.

— Простите меня… Я… Я больше так не буду… — ребенок вытер глаза.

— Обещаешь? — уточнила я.

— Обещаю. Клянусь онкой, покровителем нашего рода, — произнес мальчишка и бросился в ноги к матери. Панта обняла сына.

— Но наказание все же будет, — сурово произнес пант. — Мы с мамой подумаем над этим.

— Но не очень строгое. Он же честно признался, — попросила я. Глава семейства, пока сын не видит, с улыбкой кивнул. А панта залезла в карман, достала, а потом протянула мне на раскрытой ладошке две монеты.

— Я же ничего не сделала, — категорично заявила я. Одно дело брать деньги за медицинскую помощь, а тут.

— Вы помогли, — настоятельно заявил пант, начиная хмуриться. Панта продолжала держать раскрытую ладонь с деньгами, и я все же взяла плату, правда, одну монету.

Супруги недовольно покачали головой. Эх, зря я, надо было брать обе монеты. Но здесь панта вдруг предложила:

— А приходите завтра в полдень на главный кшетр.

— А что там?

— Как что? — удивилась женщина, — виджай, просвещенный последнему дню перед великим постом Дерга. Мы с мужем держим лавку сладостей. Мы вас угостим. Наш мадху, между прочим, лучший во всех южных сурешиатах, вы потом долго его не попробуете, — гордо заявила она. Я попыталась вспомнить, что такое "кшетр" и "мадху", и подсознание сразу выдало информацию: кшетр — здесь называют площадь, а мадху — вид сладости из меда. Но вот что такое пост Дерга, я не знала, но выяснять не стала, ведь начни я спрашивать могу вызвать подозрения. Если уж этот пост Великий, значит он распространяется на всю Пантерию. — У нас, кстати, самое удобное и красивое место, напротив фонтана, — добавила панта с улыбкой.

— Шанкар за приглашение, — вежливо ответила я.

— Приходите. Почтите виджай своим визитом. Местные панты будут рады видеть свою целительницу и сочтут это за добрый знак, — поддержал жену пант.

— Шанкар, ещё раз, я подумаю.

Панты довольно улыбнулись и взявшись за руки, направились к выходу. Я пошла провожать чету до крыльца. Спустившись по которому, панта вдруг поинтересовалась:

— В вашем саду ягоды необычные растут, что это за бадари такой?

— Малина называется. Очень вкусная и сладкая ягода, — ответила я и, тоже спустившись, подошла к кустам. Сорвав несколько ягодок, вернулась к пантам и протянула им горсть спелых ягод: — Попробуйте.

Панты посмотрели на меня с сомнением. И тогда я демонстративно съела пару малинок. Младший пант тут же взял с моей ладони ягоду и положил ее в рот.

— Мам! Это очень вкусно! Сладко.

Мама поверила сыну и тоже попробовала. Но не так быстро, как сын. Откусила, пожевала, посмаковала и только потом проглотила. На ее красивом лице застыло лёгкое удивление, и она с улыбкой спросила:

— А можно набрать немного?

Я кивнула в ответ и даже принесла из дома пластиковое ведёрко. Семья дружно заполнила ёмкость и, вежливо попрощавшись, ушла в сторону деревень.

А я, пока к дому ведьмы никто больше не спешил за помощью, зашла в комнату и принялась перебирать местные книжки в поисках определения неизвестного мне слова. И информацию я нашла. Дерга — Священный Великий пост, происходит раз в два пантерианский года и длится сорок дней. Во время поста строго-настрого запрещено употреблять в пищу все сладкое. Так же под запретом многое из того, что приносит удовольствие… Например, хм, интимная жизнь — некоторые панты старательно этого избегают, хотя это строго не запрещается, если оба партнёра не против…

Закрывая и убирая книгу, я с усмешкой задумалась. Ладно ещё интимная жизнь, но вот как определить все то, что приносит удовольствие? Допустим, тот же сон — мне он самое то, удовольствие, то есть. А пантам как?

В общем, хорошо, что я не пант. И мне совершенно не обязательно придерживаться этого поста. Сладкое для меня не столь важно. А вот "полусладким" согрешить я люблю… Нет, теперь без фанатизма, разумеется.

Кстати, насчёт приносящего удовольствия и не только. Надо составить список. А завтра отправить Аэлите сообщение с перечнем необходимого, а то мои запасы, не только гастрономические, но и фармакологические, уже заканчиваются.

Я сначала прошлась по кабинету, подмечая, что мне может потребоваться, потом вернулась в комнату и изучила свой холодильник. Список составляла не долго, но после этого моему организму захотелось подкрепиться. Я разогрела вчерашнюю курицу с рисом и с удовольствием отобедала.

Когда сытая и раскумаренная после еды я собралась немного подремать, в мою дверь громко постучали. Надевая на ходу маску, я тотчас поспешила на призыв.

На пороге дома, опираясь на косяк, стоял молодой пант. Довольно непотребного вида, в том плане — его лицо и руки покрывали глубокие ссадины.

— Ты ведьма-медик?

— Я, — отозвалась уже не реагируя на прицепившуюся ко мне кличку. Что ж теперь поделать?

— Помощь твоя нужна.

Спрашивать какая я не стала, итак, было вполне очевидно.

Я пригласила панта в дом, привела его в кабинет. Он тут же устроился на кушетке и даже стянул с себя рубашку.

— Лечи меня, — почти приказным тоном, заявил мужчина.

Я надела перчатки, приготовила перекись, зелёнку, вату и щипцы. Пока все это делала, приглядывались к царапинам панта. Почти месяц никто не приходил ко мне с подобным. Что ж… Видимо, бои на этот срок прекращались, а теперь опять возобновились. И причины и того и другого могут быть разные.

— Кто тебя так? — решила я поинтересоваться, выливая на плечо пострадавшего прозрачную жидкость.

— Ракшас один! Недомерок! — рявкнул пант.

Ну, хорошо, что не сослался на свою самку, как делали это другие.

— Почему недомерок?

— Потому! Мельче меня в одну треть, но юркий и изворотливый!

Я тихо, чтобы пант не слышал, усмехнулась. А затем спросила:

— Что ж вы не поделили?

— Деньги, — бросил он, а потом дернувшись, как будто опомнившись, злобно спросил: — А тебе какая разница?

— Никакой, просто интересно… Ты ж не первый у меня такой. Много я подобных ран уже полечила.

— Делай свое дело, быстро и без лишних вопросов.

Ах, вот так, не много этот пант себе позволяет? Грубить ведьме-медику?

Я просушила обработанные раны и от всей души принялась прижигать тело панта зелёнкой. Естественно, тут же услышала местный мат, а вслед за ним:

— Уф… Увижу эту черную морду — убью!

Резко остановившись, я спросила:

— Тебя так уделал черный тендуа?

Пант так же резко обернулся, сузил глаза, за ними сузились зрачки:

— Знаешь его?

— Видела как-то на улице, редкий окрас… — слегка растерялась я. Ведь если это Кишан, то выдавать я его не собиралась.

— Врешь! Знаешь? — пант даже схватил меня за запястье и сильно сжал, так он был зол.

Я одернула руку и пригрозила щипцами:

— Да говорю же — просто видела. Ты про черную морду сказал, вот и предположила я.

— Точно? — уже спокойней спросил он, отворачиваясь от меня.

— Да точно, точно…

— Уф… — простонал пант, ведь я опять принялась тыкать в него щипцами с зелёнкой.

— Говорят он не местный, в простом обличье его никто не видел… — вдруг разоткровенничался мой пациент. — Ничего, завтра ещё один бой. Реванш. Должен прийти, недомерок, ведь судя по всему, деньги ему очень нужны. А мы то уж с братьями его встретим.

И вот тут я по-настоящему испугалась за черныша. Видела я его в обличье тендуа, довольно большая особь, а этот ободранный пант только что сказал, что он больше победившего будет. Его братья, я даже не сомневаюсь, не меньше. И здесь изворотливость и юркость Кишана на вряд ли ему помогут против нескольких таких озлобленных кошаков.

Ракшас! И что же делать?

Я закончила обрабатывать плечи и руки и переключилась на лицо. Быстро обработала не такие уж и глубокие четыре царапины на щеке. Подумала, что не помешает прививку от столбняка поставить, но тут же вспомнила, что использовала вчера последнюю ампулу на подростка, неудачно приземлившегося, качаясь на самодельных качелях.

— Если болеть будет или загноится, приходи ко мне дня через три, — сказала я панту, снимая перчатки. — Укол тебе поставлю.

— Что поставишь? — не понял пант. Я, решив не пугать иномирянина объяснениями, со вздохом сказала:

— Пролечу ещё раз.

Пант кивнул, достал из кармана несколько монет и оставил их на кушетке. Поднялся, прихватив с собой рубашку, и начал суетливо ее надевать. А я вот с тяжёлой душой наблюдала за действиями исцарапанного. И переживала отнюдь не из-за его ссадин.

— А на бои ваши посмотреть можно? — тормознула я панта уже на пороге. Он ответил, не оборачиваясь:

— Самок не пускаем, манахай, — и резво удалился.

Прибираясь после в кабинете, я все думала о Кишане. И о завтрашнем бое. При мысли о том, что его могут там убить, становится жутко, аж сердце сжимается…

О дне грядущем продолжала думать и вечером, сидя в саду на лавке и искренне надеясь, что раз уж Кишан здесь, то может он навестит ману?

Но не навестил.

Почему вот не заходит, вредный черныш? Опасается, наверно, бродить в округе в черном, мохнатом теле. Из-за того же он тогда не хотел возвращаться в хоталь… Но он же может и в человеческом?

Ну где ты, чёрная морда?

Нет, надо как-то его предупредить, ну хотя бы попытаться что-то сделать.

Вот хоть выбирайся завтра из дома, и ищи это Пардусово поле…

И тут меня осенило — а это мысль! Меня ж пригласили на праздник. И, пусть её ничтожно мало, но вероятность того, что я встречу на виджае Кишана, есть. Да, я его не узнаю, если он будет в человеческом облике, ведь в кошачьем на вряд ли решится, но меня он узнает точно. По маске. Может, подойдет…

А если встреча с Кишаном не состоится, то попробую поговорить с Ешаном, узнать что-то от него. Он ведь тоже участвовал в этих боях. Точно знает, где это поле, на котором он дрался.

Ну не могу я бросить черныша. Запала эта желтоглазая морда мне в душу.