Хроники Фурианца

Глава 9

Запах шёл снизу — тяжёлый, мускусный, с оттенком гниющей плоти. Риддик замер у входа в пещеру, сжимая в руке арбалет. Магазин на двадцать болтов был полон, ещё три запасных висели на поясе. За спиной покачивалось копьё с наконечником из когтя Титана.

Два месяца назад он бы развернулся и ушёл. Сейчас любопытство пересиливало осторожность. В глубинах пещеры мог скрываться новый источник материалов, а может — очередная угроза, которую лучше устранить, пока она не добралась до базы.

Масляная лампа бросала дрожащие тени на стены. Пещера уходила вниз крутыми уступами, воздух становился всё более спёртым. Где-то в глубине капала вода — мерно, словно отсчитывая секунды до чего-то неизбежного.

Звук изменился.

Риддик застыл, прислушиваясь. Капли больше не падали в воду — они шлёпались о что-то мягкое, пульсирующее. Дыхание. Что-то огромное дышало в темноте впереди.

Лампу пришлось погасить. В полной тьме чувства обострились до предела. Каждый звук, каждое движение воздуха становились источником информации. Запах усилился — к мускусу примешался металлический привкус крови и что-то ещё. Что-то знакомое.

Молоко.

Детёныши.

Риддик медленно отступил на шаг, но было уже поздно. Где-то в глубине раздался низкий, булькающий рёв — звук, который заставил каменные стены дрожать. Потом топот. Тяжёлый, мощный, приближающийся с пугающей скоростью.

Он развернулся и побежал.

Пещера взорвалась рёвом погони. Что-то массивное неслось по каменным уступам, сметая всё на своём пути. Осколки камня сыпались сверху. В воздухе появился новый запах — горячий, животный, дикий.

Риддик выскочил на поверхность и тут же метнулся в сторону, скрываясь за нагромождением валунов. Через секунду из пещеры вырвалось существо из кошмаров.

Три метра в длину, полтора в высоту. Тело медведя, покрытое жёсткой бурой шерстью, но голова… Голова была утиной. Широкий клюв усеян мелкими острыми зубами, маленькие злые глазки горели яростью. Четыре лапы заканчивались когтями длиной с кинжал.

Зверь принюхался, поворачивая голову из стороны в сторону. Клюв приоткрылся, обнажив ряды зубов, и существо издало тот же булькающий рёв. Звук эхом отразился от скал.

Риддик поднял арбалет. Прицелился в глаз. Нажал спуск.

Болт просвистел в воздухе и вонзился в череп чудовища прямо между глаз. Существо взревело, замотало головой, но болт торчал слишком глубоко. Кровь потекла по клюву.

Второй выстрел. Третий. Болты впивались в массивную шею, но зверь лишь разъярился сильнее. Он повернулся к укрытию Риддика и бросился вперёд, сметая камни как щепки.

Риддик отпрыгнул, перекатился, вскочил на ноги. Когти просвистели в дюймах от его лица. Он выстрелил почти в упор — болт вошёл в шею по самое оперение. Существо взвыло, но удар лапы всё же достиг цели.

Мир перевернулся. Риддик отлетел на несколько метров, больно ударившись спиной о камень. Арбалет выпал из рук. Во рту появился привкус крови.

Зверь медленно поворачивался, готовясь к финальному броску. Из ран в шее и голове сочилась кровь, но это лишь злило его. Маленькие глазки смотрели с первобытной яростью.

Риддик схватил копьё. Острие из когтя Титана блеснуло в красноватом свете. Он поднялся на ноги, чувствуя, как что-то треснуло в рёбрах. Дыхание давалось с трудом.

Существо атаковало.

На этот раз Риддик не отпрыгнул. Он шагнул навстречу смерти, подставляя древко копья под удар. Расчёт был простым — либо острие войдёт в грудь зверя, либо его разорвут на части.

Удар был чудовищной силы. Древко треснуло, но выдержало. Наконечник вошёл в грудь существа по самую рукоять. Зверь взревел, попытался отпрыгнуть, но копьё засело слишком глубоко.

Риддик не отпускал оружие. Он повис на древке всем весом, проворачивая его, углубляя рану. Горячая кровь обдала лицо и грудь. Существо билось, пытаясь сбросить его, но силы уже покидали массивное тело.

Ещё один поворот. Ещё один. Наконечник нашёл сердце.

Зверь замер. Маленькие глазки потускнели. Массивное тело рухнуло на камни, увлекая за собой Риддика.

Несколько минут он лежал рядом с поверженным противником, переводя дыхание. Рёбра болели, в горле пересохло, но он был жив. А значит, победил.

Риддик поднялся, огляделся. Арбалет валялся неподалёку — цел, только магазин помят. Копьё придётся делать новое, но наконечник можно спасти.

Он посмотрел на тушу. Шкура пойдёт на броню. Когти — на оружие. Жир можно использовать для светильников. Мясо… Мясо лучше проверить — существо могло питаться падалью.

Но сначала нужно было заглянуть в пещеру. Там могли остаться детёныши. А детёныши означали гнездо, припасы, возможно — что-то полезное.

Риддик поднял лампу, зажёг фитиль. Пламя осветило окровавленное лицо, полное решимости. Фурия научила его простому правилу: каждая победа — это шаг к выживанию. Каждый враг — источник ресурсов.

Он был уже не тем напуганным юнцом, что очнулся здесь месяцы назад. Он становился чем-то большим. Чем-то опасным.

Чем-то, чего должна была бояться сама Фурия.

Лампа в руке, он направился обратно в пещеру. В глубине ждали новые секреты этого жестокого мира. И он был готов их открыть.

Пещера уходила в глубину дальше, чем показалось сначала. Риддик осторожно спускался по скользким уступам, держа лампу в одной руке, а в другой — нож из когтя кота. Воздух был густым от запаха мускуса и чего-то ещё — сладковатого, почти приторного аромата.

В самой глубине пещеры он нашёл гнездо.

Логово было устлано костями — не хаотично разбросанными, а аккуратно уложенными по кругу. Черепа различных животных смотрели пустыми глазницами на центр, где на подстилке из перьев и шерсти лежали четыре яйца размером с человеческую голову. Скорлупа была кожисто-серой, с прожилками более тёмного цвета, пульсирующими в такт невидимому сердцебиению.

Риддик присел на корточки, изучая находку. Яйца были тёплыми на ощупь. Внутри что-то шевелилось — едва заметно, но чувствовалось через толстую оболочку. Живые. Почти готовые к вылуплению.

Его первым порывом было раздавить их. Меньше хищников — больше шансов на выживание. Но затем в голове промелькнула другая мысль.

Что если попробовать их приручить?

Он видел, как работает импринтинг у животных. Первое, что видит детёныш после рождения, становится для него родителем. А родителю подчиняются. Если эти твари вылупятся и увидят его первым…

Четыре прирученных монстра. Охранники для базы. Охотники, способные справиться с добычей, с которой он сам не решился бы связываться. А если не получится приручить — всегда можно пустить на мясо.

Риддик аккуратно переложил яйца в импровизированную сумку из шкуры. Они были тяжёлыми, почти по десять килограммов каждое. Придётся делать несколько ходок.

Но сначала стоило обыскать остальную пещеру.

Логово оказалось настоящей сокровищницей. За годы жизни здесь самка собрала впечатляющую коллекцию. В углублениях стен лежали блестящие камни — не драгоценные, но красивые. Штуки металла, покрытые ржавчиной — обломки чего-то, упавшего с неба. Кости редких животных, которых Риддик ещё не встречал.

Особенно заинтересовали его три предмета.

Первый — кусок металла размером с кулак, удивительно лёгкий и прочный. Когда Риддик ударил по нему ножом, металл зазвенел чистым, почти музыкальным звуком. Из такого можно было бы сделать отличные наконечники для болтов.

Второй — странный кристалл, светящийся изнутри слабым голубоватым светом. Тёплый на ощупь, он пульсировал в такт сердцебиению. Риддик не знал, что это такое, но инстинкт подсказывал — вещь полезная.

Третий предмет заставил его замереть от удивления. Череп. Но не животного — разумного существа. Слишком правильные пропорции, слишком большой объём мозга. И что-то знакомое в форме глазниц…

Фурианец. Но не такой, как те, с которыми он торговал. Этот был крупнее, с более развитыми надбровными дугами. Возможно, другой подвид. Или более древний.

На затылочной кости были выгравированы символы — явно искусственного происхождения. Письмена. Это означало, что у фурианцев была письменность. И, возможно, более развитая цивилизация, чем он предполагал.

Риддик завернул череп в кусок шкуры. Это нужно было изучить позже, в спокойной обстановке.

Остальные сокровища пещеры тоже не стоило оставлять. Красивые камни могли пригодиться для торговли, если он встретит других разумных существ. Металлические обломки — для изготовления инструментов. Кости — всегда полезны.

Потребовалось шесть ходок, чтобы перенести всё в базу. Яйца он разместил в самой тёплой части пещеры, рядом с печью. Сделал для них гнездо из самых мягких шкур, которые у него были. Если они собирались вылупиться, пусть это произойдёт в комфорте.

Остальные трофеи Риддик разложил в мастерской. Светящийся кристалл поставил на рабочий стол — дополнительное освещение никогда не мешало. Череп фурианца поместил отдельно, завернув в чистую ткань.

Странный металл он решил испытать сразу. Отколол небольшой кусок, раскалил в печи, начал ковать. Материал поддавался обработке, но требовал особого подхода. Слишком сильные удары делали его хрупким, слишком слабые — не придавали нужную форму.

Через час работы у него получился тонкий, острый наконечник для болта. Лёгкий, прочный, с идеальным балансом. Когда Риддик испытал его на куске твёрдой древесины, наконечник прошёл насквозь без усилий.

Этого металла хватит на сотню наконечников. А может быть, и на что-то более амбициозное.

Вечером, сидя у костра с чашкой забродившего напитка, Риддик посматривал на яйца. Они лежали неподвижно, но он мог поклясться, что иногда они слегка покачивались. Внутри что-то росло, набиралось сил.

Скоро он узнает, получится ли из него повелитель монстров или просто фермер, разводящий необычный скот. В любом случае, это было лучше, чем убивать их в зародыше.

Фурия научила его использовать каждую возможность. Даже самую безумную.

Особенно самую безумную.

Перегонный аппарат шипел и булькал в углу мастерской, выдавая очередную порцию кристально чистого спирта. За три недели непрерывных экспериментов Риддик довёл конструкцию до совершенства — теперь установка давала алкоголь крепостью до семидесяти градусов, практически медицинский спирт.

Но главное открытие было не в крепости напитка.

Риддик склонился над рабочим столом, где в десятках маленьких керамических пузырьков пузырились, настаивались и медленно меняли цвет различные эссенции. Светящийся кристалл из пещеры освещал его работу ровным голубоватым светом, не утомляя глаза даже после многочасовых сеансов.

Первые опыты были простыми. Желчь панцирного хищника, разведённая спиртом в пропорции один к десяти, давала отличный антисептик. Железы кислотоплюя, обработанные особым образом, превращались в болеутоляющее. Но это было только начало.

Настоящий прорыв случился, когда он начал работать с глазами ночных хищников.

Сначала он просто высушивал их, растирал в порошок, заливал спиртом. Получившаяся настойка имела мерзкий вкус и ещё более отвратительный запах. Но когда Риддик решился её попробовать, результат превзошёл все ожидания.

Ночное зрение усилилось в разы. То, что раньше было едва различимыми тенями, теперь виделось с почти дневной чёткостью. Эффект длился около четырёх часов, а побочных эффектов не наблюдалось.

Окрылённый успехом, он принялся экспериментировать с другими органами.

Сухожилия полуразумного кота, вымоченные в особом растворе, давали эссенцию гибкости. После её приёма суставы становились подвижнее, мышцы — эластичнее. Риддик мог изгибаться под углами, которые раньше казались невозможными.

Железы змее-женщины, Госпожи Воды, после сложной обработки превращались в зелье скорости. Реакция ускорялась, движения становились быстрее и точнее. Мир словно замедлялся вокруг него.

Но самым ценным открытием стала комбинированная эссенция.

Риддик смешивал различные настойки в разных пропорциях, записывая результаты в самодельную книгу. Страницы были из выделанной кожи, чернила — из сажи, смешанной с жиром. Примитивно, но надёжно.

После сотен неудачных попыток он нашёл удачное сочетание.

Основа — очищенный спирт, семьдесят градусов. В него добавлялись: порошок глаз ночного хищника, экстракт сухожилий кота, капля железы змее-женщины, немного желчи панцирного хищника для стабилизации. Всё это настаивалось три дня при постоянной температуре.

Результат превзошёл самые смелые ожидания.

Универсальная боевая эссенция одновременно усиливала зрение, реакцию, гибкость и выносливость. Эффект длился до шести часов, а побочные эффекты были минимальными — лишь лёгкая головная боль после окончания действия.

Риддик назвал её «Кровь Хищника».

Но на этом он не остановился. В его распоряжении были органы десятков различных существ, и каждый мог дать что-то полезное. Костный мозг Титана, обработанный особым способом, усиливал физическую силу. Жировые железы Мейку давали эссенцию, которая на время делала кожу более прочной, устойчивой к порезам и ударам.

Самым опасным экспериментом стала попытка использовать яд восьминогих хищников.

В чистом виде он убивал за минуты. Но Риддик предположил, что в микроскопических дозах, нейтрализованный спиртом и другими веществами, яд может дать иммунитет к другим токсинам.

Первые опыты чуть не закончились смертью. Даже сильно разведённый, яд вызывал конвульсии, галлюцинации, потерю сознания. Но Риддик упорно продолжал эксперименты, каждый раз корректируя дозировку.

Через две недели он получил стабильную формулу. «Противоядие Фурии» не только защищало от большинства известных ему токсинов, но и временно ускоряло заживление ран.

К концу месяца у него была целая коллекция зелий.

«Кровь Хищника» — универсальный боевой стимулятор. «Глаза Ночи» — усиление зрения в темноте. «Жилы Кота» — гибкость и подвижность. «Молния Змеи» — скорость реакции. «Шкура Титана» — временная броня для кожи. «Противоядие Фурии» — защита от токсинов и ускоренное заживление.

Каждое зелье было тщательно протестировано, дозировка выверена до миллиграмма. Риддик знал точно, сколько можно принять без вреда для здоровья, как долго длится эффект, какие могут быть побочные действия.

Но главное — он понимал, что получил огромное преимущество над любым противником.

Врагам предстояло сражаться с обычным человеком. А он мог в считанные минуты превратиться в нечто большее — быстрее, сильнее, выносливее, с обострёнными чувствами и сверхчеловеческой реакцией.

Вечером, проверяя яйца, которые всё ещё лежали в импровизированном инкубаторе, Риддик размышлял о своих достижениях. За несколько месяцев на Фурии он прошёл путь от беспомощного выживальщика до… чего? Алхимика? Воина? Хищника?

Возможно, всего понемногу.

Одно из яиц слегка покачнулось. Внутри что-то царапалось, пытаясь выбраться. Скоро он узнает, получится ли из него повелитель прирученных монстров. А пока у него было новое оружие — не менее опасное, чем арбалет или копья.

Оружие, которое превращало его самого в живую машину для убийства.

Риддик улыбнулся в темноте. Фурия думала, что сломает его. Но вместо этого она лишь сделала его сильнее.

Намного сильнее.

Треск скорлупы разбудил его на рассвете.

Риддик мгновенно вскочил с лежанки, хватая нож. Но звук повторился — не угрожающий, а… обнадёживающий. Словно что-то долгожданное наконец происходило.

Яйца.

Он подошёл к импровизированному инкубатору. Одно из яиц покачивалось, и по его поверхности расползались тонкие трещины. Изнутри доносились приглушённые звуки — царапанье, писк, что-то вроде попыток дышать.

Риддик присел на корточки, наблюдая. Каждый инстинкт кричал ему не вмешиваться. Детёныш должен был сам прорвать оболочку — так работал естественный отбор. Слабые погибали, сильные выживали.

Трещина расширилась. Показался крошечный клюв, размером с ноготь, но уже усеянный микроскопическими зубками. Потом — мокрая лапка с когтями как у взрослого хищника, только в миниатюре.

Детёныш протискивался наружу медленно, с усилием. Он был размером с кулак, покрыт влажным пухом бурого цвета. Крошечная копия того монстра, которого Риддик убил в пещере. Но в этом малыше не было ничего угрожающего — только беспомощность и растерянность.

Детёныш открыл глаза — маленькие, блестящие, удивительно разумные. И посмотрел прямо на Риддика.

Что-то сжалось в груди. Не страх, не тревога. Что-то тёплое, почти забытое. Чувство, которого он не испытывал с тех пор, как очнулся на этой проклятой планете.

Он больше не один.

Детёныш попытался встать на лапки, пошатнулся, упал. Попробовал ещё раз. Риддик протянул руку, позволил крошечным когтям уцепиться за палец. Хватка была на удивление сильной.

Бригид. Имя само пришло в голову. Кельтская богиня огня и кузнечного дела. Подходящее имя для первенца.

Второе яйцо треснуло почти одновременно с первым. Ещё один детёныш, чуть крупнее, с более тёмным пухом. Он вылуплялся агрессивнее, рвал скорлупу когтями, издавал сердитые писки.

Луг, — решил Риддик. Бог войны и кузнечного мастерства. Характер подходил.

Третий и четвёртый вылупились в течение часа. Детёныша помельче, с серебристым отливом пуха, он назвал Бригантией — богиней рек и охоты. Самого крупного, который сразу после рождения попытался укусить собственную скорлупу, нарёк Таранисом — богом грома.

Четверо. Все живые, все здоровые. Детёныши сбились в кучку, инстинктивно ища тепло друг друга. Время от времени они поднимали головки, ища взглядом того, кого считали родителем.

Риддик аккуратно переложил их в корзину, выстланную самой мягкой шкурой кота. Малыши немедленно зарылись в мех, довольно попискивая. Но он понимал — скоро им понадобится еда.

Мясо они пока переварить не смогут. Нужно молоко. Или что-то аналогичное.

Риддик проверил арбалет, подсчитал болты, взял копьё с запасным наконечником. На поясе висели пузырьки с «Кровью Хищника» и «Глазами Ночи». Охота предстояла особенная — не на хищника, а на самку травоядного с детёнышем. Более сложная задача, требующая точности, а не грубой силы.

Он знал, где искать. В двух часах ходьбы от базы располагалось небольшое пастбище — редкая на Фурии долина с относительно богатой растительностью. Там паслись массивные шестиногие травоядные, которых он про себя называл «танками». Размером со слона, с толстой шкурой и костяными наростами на спине, они были почти неуязвимы для хищников.

Почти.

Но сейчас Риддика интересовали не взрослые особи. Ему нужна была самка с детёнышем. А значит, придётся проявить терпение.

Перед уходом он ещё раз проверил малышей. Они мирно спали, свернувшись калачиком в тёплой шкуре. Бригид — та, что вылупилась первой — приоткрыла один глаз, посмотрела на него, и снова заснула.

Доверие. Полное, безоговорочное доверие существа, которое видит в нём не угрозу, а защитника.

Риддик тихо покинул пещеру, тщательно замаскировав вход. В груди всё ещё тепло пульсировало то новое чувство. Ответственность. За четыре маленькие жизни, которые теперь зависели от него.

Он больше не просто выживал. Теперь у него была семья.

Странная, опасная, рождённая из яиц монстра семья. Но своя.

Дорога к пастбищу заняла больше времени, чем обычно. Риддик двигался осторожно, изучая следы, прислушиваясь к звукам. Малыши ждали его дома, и он не мог позволить себе рисковать.

На пастбище его ждала удача. Небольшое стадо «танков» — восемь взрослых особей и три детёныша. Одна из самок явно кормила молоком своего отпрыска — малыша размером с пони, но уже с характерными костяными наростами.

Риддик улёгся в засаде, изучая поведение стада. Нужно было отделить самку от группы, но так, чтобы не причинить вреда детёнышу. Задача деликатная.

Он достал пузырёк с «Кровью Хищника», сделал небольшой глоток. Мир сразу стал ярче, чётче. Каждый звук, каждое движение воспринимались с обострённой ясностью.

Время охоты.

У него дома ждали четверо голодных детёнышей. И он не подведёт их.

Никогда.

Стадо паслось неспешно, взрослые особи методично обрывали жёсткую траву мощными челюстями. Самка с детёнышем держалась чуть в стороне от основной группы — материнский инстинкт заставлял её быть осторожнее остальных.

Риддик изучал её издалека. Массивная, около четырёх метров в длину, с шестью столбообразными ногами и спиной, покрытой костяными пластинами. Голова небольшая относительно тела, но челюсти мощные — могли перекусить человека пополам без усилий. Детёныш копировал поведение матери, периодически прикладываясь к соскам на её брюхе.

План сформировался быстро. Прямое нападение исключалось — взрослая самка была слишком опасна, а детёныш мог пострадать. Нужно было использовать хитрость.

Риддик обошёл стадо по широкой дуге, занял позицию с подветренной стороны. Достал из сумки особую приманку — кусок мяса кислотоплюя, пропитанный выделениями его же желёз. Запах был едва уловим для человека, но травоядные его чувствовали на огромных расстояниях.

Он разложил приманку цепочкой, ведущей от пастбища к узкому проходу между скалами. Каждый кусок был пропитан всё более концентрированным раствором — запах усиливался по мере приближения к ловушке.

Ждать пришлось недолго. Один из молодых самцов почуял приманку, поднял массивную голову, принюхался. Медленно, с обычной для его вида неторопливостью, направился к первому куску.

Остальные последовали за ним.

Стадные инстинкты сработали как часы. Когда вожак двинулся к приманке, остальные потянулись следом. Самка с детёнышем тоже покинула своё место, но держалась в хвосте группы.

Именно на это Риддик и рассчитывал.

Когда большая часть стада втянулась в проход между скалами, он занял позицию в тылу. Арбалет наготове, запасные магазины на поясе. Самка с детёнышем оказалась отрезанной от остальных.

Первый болт он пустил в землю рядом с самкой. Не для ранения — для испуга. Массивная туша дёрнулась, самка развернулась, увидела угрозу. Детёныш жался к её боку, испуганно попискивая.

Второй болт просвистел над головой самки. Она взревела — низко, утробно, призывая стадо на помощь. Но остальные были слишком увлечены приманкой, а узкий проход не позволял им быстро развернуться.

Риддик встал во весь рост, демонстрируя себя как угрозу. Самка восприняла вызов, опустила голову, готовясь к атаке. Но детёныш мешал ей — инстинкт защиты потомства боролся с желанием растоптать врага.

Третий болт он направил точно в плечо самки. Наконечник из странного металла прошёл сквозь толстую шкуру, вонзился в мышцу. Не смертельное ранение, но болезненное. Самка взревела громче, сделала шаг назад.

Риддик медленно приближался, держа арбалет наготове. Каждое движение было рассчитанным — достаточно угрожающим, чтобы заставить самку отступать, но не настолько агрессивным, чтобы спровоцировать отчаянную атаку.

Он загонял её в заранее выбранное место — небольшую расщелину в скале, где массивное тело не могло развернуться для атаки. Самка пятилась, прикрывая детёныша, рыча и фыркая от боли и ярости.

Когда она оказалась зажатой между камней, Риддик сделал решающий ход. Четвёртый болт пришёлся точно в заднюю ногу — в сухожилие. Самка осела, потеряв опору, но всё ещё пыталась защищать потомство.

Риддик подошёл ближе, держась вне досягаемости мощных челюстей. Самка следила за ним налитыми кровью глазами, но движения её стали ограниченными. Болт в ноге не давал встать, болт в плече затруднял повороты головы.

Он достал керамический сосуд, специально принесённый для этой цели. Подоить такую тварь было задачей не из лёгких, но выбора не было. Детёныши дома ждали еду.

Процесс занял почти час. Самка сопротивлялась, пыталась укусить, но раны ослабляли её. Риддик проявил терпение, которого не ожидал от себя. Каждое движение было аккуратным, осторожным. Он не хотел причинять лишних страданий — ему нужно было только молоко.

Когда сосуд наполнился густой, желтоватой жидкостью с резким, но не неприятным запахом, Риддик отступил. Самка всё ещё дышала, её детёныш жался к боку матери. Раны были неглубокими — она выживет, если инфекция не начнётся.

Он мог бы убить её. Мясо пригодилось бы, шкура — тоже. Но что-то остановило его. Возможно, вид детёныша, который доверчиво смотрел на мать. Возможно, воспоминание о четырёх беспомощных созданиях, ждавших его дома.

Риддик развернулся и пошёл прочь. За спиной слышались стоны раненой самки и тревожное попискивание её детёныша. Звуки, которые будут ещё долго преследовать его.

Но дома ждали его собственные дети. И для них он сделал всё необходимое.

Дорога обратно показалась короче. Действие «Крови Хищника» ещё не закончилось, мир оставался чётким и ярким. В сосуде плескалось драгоценное молоко — надежда на то, что четверо малышей переживут первые критические дни.

Когда он добрался до базы, детёныши уже проснулись и требовательно пищали. Голод заставлял их быть активнее — они ползали по корзине, тыкались мордочками в шкуру, инстинктивно ища источник пищи.

Риддик налил немного молока в маленькую чашку, разбавил водой. Температура была важна — слишком горячее обожжёт, слишком холодное не усвоится. Он проверил на собственной коже — чуть теплее комнатной.

Бригид, самая смелая, первой попробовала новую еду. Неуверенно лизнула, потом жадно принялась лакать. Остальные последовали её примеру.

Риддик сидел рядом, наблюдая, как его приёмные дети наедаются. В груди снова пульсировало то тёплое чувство. Гордость. Удовлетворение. Что-то, что делало его сильнее любого зелья.

Он больше не был одинок на этой враждебной планете. У него была семья. Странная, опасная, но своя.

И он защитит её любой ценой.