Инженер и дела

Глава 4 Вот и неприятности…

После обеда я хотел хоть немного заняться посудомоечной машиной. Уже с августа вожусь, но не сильно продвинулся. И сейчас не дали. Тут меня нежданно вызвали в первый отдел. Думал, ничего серьёзного, но у Платона Сергеевича Морозова, как бы и моего куратора в этом важном и грозном отделе, сидел давно знакомый полковник из КГБ Семён Воронин. Хотя, скорее, его могли звать и по другому. Это он, ещё в августе и октябре прошлого года, так и марте этого, присматривал за нами с Ингой во время наших концертов для сотрудников КГБ. Правда, с тех пор мы для них больше не выступали. Хотя, сами не звали. Мы бы не отказались. Но, хоть и прошло немного времени, положение у нас уже другое. И, надо же, обо мне вспомнили? Но тут, похоже, уже явно что-то другое?

— Ну, что нового расскажете, Вячеслав? Говорят, у Вас большие успехи и на работе, и в творчестве?

— К сожалению, ничего нового, товарищ полковник. Всё, как прежде. Особых успехов не наблюдается.

— А неприятности? Что можете сказать, к примеру, о странном случае на одной недавней репетиции?

Понятно, что важного товарища, и весьма опасного, только это и интересовало. Конечно, мне не с руки была конфронтация с КГБ, где я заведомо мог оказаться сильно неправым и пострадавшим, но государственные конторы, как бы стоящие на страже законности, не должны заниматься такими подлыми вещами. Хотя, для меня ещё ничего не ясно! Наверное, пока наверху просто не определились? Так и времени мало прошло. Всё произошло лишь в эту пятницу.

— А это уже допрос, товарищ полковник? А то я подписку давал в милиции о неразглашении. Могут не понять. Лучше обращайтесь в Кировский РОВД. Там Вам всё расскажут. Так я и мало знаю. Ваши товарищи подробностями о своих делишках делиться не стали.

Хотел добавить «подлых», но не стал. И так понятно.

— Ладно, Вячеслав. Случай, конечно, нехороший. Тот офицер, допустивший это нарушение, будет наказан. Ну, от Вас хотелось бы, чтобы Вы не слишком распространялись насчёт этого случая…

Ага, рот зажать хотят? Остальное, значит, не важно?

— А ничего, товарищ полковник, что ваш старший лейтенант Збарский хотел засадить меня в тюрьму за валютные махинации? А там, как я слышал, срока большие. Лет на десять, не меньше? А я, кроме китайских юаней, изъятых у контрабандистов, и венгерских форинтов, пока ничего в руках не держал. И то товарищи военные немного взаймы дали. Орден хотел заработать за поимку опасного валютчика или кто-то там ему заказ такой дал? Чтобы отомстить, к примеру, за Павла Зацепина? А то и капитан Мартынов всё упорно защищал интересы Зацепиных. Но и двадцать тысяч долларов не пятьсот… Про других товарищей не знаю. Тем более, я в этом деле вообще не причём. Теперь всё решает милиция. Я могу, разве что, написать письмо лично товарищу Брежневу, чтобы он защитил невиновных советских граждан от происков и произвола разных «оборотней в погонах» и проявил к падшим свою милость…

Хоть и не сильно хотел, но решил немного припугнуть товарища из органов. Однозначно должен знать, что дорогой Ильич через своего помощника ещё не так давно, лишь в конце августа, принял очень важное и весомое участие не только в моей судьбе, а всей нашей семьи. Да, Инга пока не трогала старинные изящный женский браслетик с камушками и красивый кулон, когда-то принадлежавшие одной из княгинь Репниных-Волхонских. Хоть мне и пришлось как бы выложить за них сорок тысяч рублей, но не в деньгах дело, а статусе. Раз я как бы прямой мужской потомок этих князей, то, получается, моя жена тоже княгиня, и эти семейные украшения уже выступают как вещи, указывающие её статус! Если честно, они тоже внесли свой немалый вклад в сохранение нашей семьи. Леонид Ильич явно хоть так решил помочь нам, и я был ему за это сильно благодарен. Хотя, один из лучших руководителей нашей страны. Всё же именно в его времена советские и русские люди жили лучше всего. Уж это я знаю точно. И мне сильно не хотелось наступления очередного Смутного времени!

А так, теперь эти пятьсот долларов вообще мелочь! Да у меня уже сейчас на сберкнижке, даже после разных больших расходов, больше ста тысяч рублей скопилось! Но всё равно неприятно. Найди эту валюту у меня, всё, никак бы не оправдался! Против системы трудно продержаться. Так и кто стал бы меня слушать? А ведь случай вопиющий! Решили, получается, сами же сотрудники наших славных правоохранительных органов устроить подлую провокацию одному из простых, но, уже не совсем, советских граждан и надолго лишить его, невиновного, свободы. Да, однозначно преступно! Так и, узнай об этом на Западе, скандал может разразиться страшный!

Отстал от меня полковник, не стал продолжать. Смотался из первого отдела. Вот сволочи! А ещё, называется, стоят на страже завоеваний революции! Хотя, это КГБ и слил Советский Союз!

— И что там у тебя, Слава, опять случилось? Что-то в последнее время неспокойно у тебя. Всё разные происшествия случаются.

— Да, вот, Платон Сергеевич, три сотрудника КГБ в пятницу явились на репетицию нашего ВИА меня арестовать. А один из них, старший лейтенант Збарский, дня за четыре до этого поручил своему внештатнику в нашем ВИА Олегу Видову подложить мне в шкаф разную валюту на сумму пятьсот долларов. А того, похоже, совесть заела, и деньги он оставил у себя? Или хотел просто присвоить? — И я, плюнув на подписку о неразглашении, кратко рассказал особисту о несчастной провокации. Хотя, он и так наверняка всё знал. Ему по должности положено! Просто, на всякий случай, решил притвориться, что не в курсе. Ясно, что страхуется. — Но милиции он всё выдал. Не знаю, что далее будет? А мне жена только что признание в любви сделала. Сказала, что всё-таки полюбила. И, похоже, что и на самом деле так? А тут нехорошие люди нашу семью разрушить надумали.

— Даже так? Что же, я рад за тебя, Слава. Не зря ты страдал. Да, тяжело порой бывает с женщинами. Но теперь уж не упусти её. Хоть и много их, но вряд ли такую найдёшь? А насчёт этого старшего лейтенанта я и сам наведу справки. Не беспокойся, ничего тебе не будет. А вот КГБ и милиция друг с другом слегка полаются. У них в последнее время меж с собой, к сожалению, не всё ладно.

Успокоил меня особист. Вроде, полегчало немного на душе. Но он ничего не сказал с осуждением действий «оборотней» из органов. Хотя, и сам ведь оттуда!

Но, оказалось, неприятности у меня ещё не совсем закончились. Ближе к концу рабочего дня меня, и сильно нежданно, вызвали уже на заседание парткома своего отдела. Никогда такого не было! Так я и не член КПСС, а всего лишь ВЛКСМ, и в никаких партийных и комсомольских руководящих органах не состоял. И, помимо хмурого Ивана Тимофеевич Горохова, секретаря парткома и, да, заместителя руководителя ВИА «Май», там главенствовал уже кто-то повыше, вроде, и из парткома завода. Мне он был не особо знаком. Несмотря на свою немалую известность, активистом я не являлся и в «высших сферах» завода и до немилости не вращался. Как нетоварища не совсем подходящего происхождения, меня туда бы и не допустили. Вон, и в комитете комсомола завода в апреле запросто выговор, и даже с занесением, схлопотал. Ладно бы за крещение детей? Так ведь и как бы промахи в работе ансамбля к наказанию притянули. Ведь я же руководитель ВИА! Хотя, не один я там решал. С другой стороны, мне всё равно было. И особо опасаться партийцев и сейчас не приходилось. Ничего они мне не сделают.

Конечно, разговор получился тяжёлым:

— Да, Репнин, Вы, конечно, весьма способный молодой человек, и наши ВИА «Май» и «Ласковый май» сильно прославили. Мы тут все не ожидали такого. Но, несмотря на успехи, Ваша музыка не совсем соответствует требованиям. И Ваше поведение в последнее время вызывает много нареканий. Так и Иван Тимофеевич не совсем в восторге от Вас. Зазнались Вы, Репнин! Давно не прислушиваетесь к мнению партийных руководителей, вообще игнорируете их просьбы, допускаете разные высказывания. Поэтому нами принято решение отстранить Вас от должности руководителя ВИА. Хотя, пока на время расследования этого неприятного и вопиющего случая с валютой. Не оправдали Вы нашего доверия. Исправитесь, сделаете выводы, продолжите работу. А на ближайшее время дела в ВИА «Май» примет товарищ Савицкий Евгений Моисеевич!

Да, я как-то не думал про воздействие на меня через ВИА. Не ожидал! А руководство завода, получается, всё-таки решило нанести по мне упреждающий удар? Скорее, некоторые важные партийные работники, раз появилась такая возможность, решили убрать из ВИА как бы прозападного автора и руководителя? Понятно, что просто не простили мне невольного участия в деле Паши Зацепина. Это же моими стараниями, хотя, как бы и случайными, он попался и потянул за собой многих важных лиц. Нехило они там пострадали! А ещё и драка в ресторане гостиницы «Москва» с наглыми «мажорами», и там тоже не обошлось без печальных последствий для некоторых влиятельных особ. И всё это я, хоть и невольно, из-за Инги! Это она, вертихвостка, попыталась «насолить» нелюбимому мужу. И себе же хуже сделала и своё имя слегка опорочила. Ладно, что всё уже как бы в прошлом. Надеюсь, что она далее ничего такого не допустит?

Ну, раз важные партийные «товарищи» так решили, это их дело. Держаться за ансамбль я не собираюсь. Жаль участников ВИА, но они всё же успели нехило отметиться. И, похоже, и Инге больше не петь в «Мае»? Ладно, не страшно. Конечно, в «Синей птице» не я буду всё решать, но нам там далеко лезть и не надо. Разве что время от времени что-нибудь интересное спеть, больше Инге, и ладно. И ещё что-нибудь записать, и лучше для Запада. Больше и не надо! Хотя, нам можно и в рестаране «Кавказский» немного выступить. Думаю, разрешат. А пока придётся на время успокоиться.

— Да, спасибо, товарищи, за внимание к моим делам и ваши замечания! Конечно, я осознал свои ошибки, уже сейчас исправился и потому прошу освободить меня от должности руководителя ВИА «Май» окончательно! К работе в нём я больше не вернусь! — И, чтобы снизить категоричность, добавил. — К сожалению, из-за дел в ВИА у меня стало хромать и выполнение своих прямых обязанностей. Вы вовремя мне всё подсказали, направили, и теперь я смогу больше внимание уделить работе. Большое спасибо!

И я спокойно положил на стол высокой комиссии заранее подготовленное заявление. Хотя, уже чуял, что неспроста вызов. Раз меня решили, вместо защиты, ещё больнее ударить, так и я просто не намерен иметь дел с такими «товарищами».

Вот этого партийцы явно не ожидали! Если честно, мне уже не до ВИА! У меня сейчас «медовый» месяц! Мне всё пофигу!

А потом я спокойно сдал дела в ВИА, пока Ивану Тимофеевичу, как бы своему заместителю. Немного пришлось задержаться и после работы. Хотя, особо нечего было сдавать. И инструментов в ВИА было не так много, и концертных костюмов не хватало. Ведь уже три десятка участников! Много чего надо.

Правда, участниками ансамбля мы с Ингой ещё оставались. Я решил не слишком обострять ситуацию. Всё из-за жены. Пока она вряд ли что мне скажет и засунет свои обиды поглубже, но позже её недовольство может как-то проявиться. Может, Инга и далее будет показывать мне пример верности, но может и сорваться в любой момент. Уже не раз убежался. Если честно, моё доверие к ней теперь было сильно подорвано. Нашу семью я, само собой, постараюсь сохранить, но, если что, готов и к разрыву…

А из как бы нашего, но уже чужого ВИА мне всё равно придётся уйти, просто позже. И новый руководитель жизни не даст, и сам не хочу иметь дело с откровенным комсомольским карьеристом. Пусть карабкается куда хочет, но не на моих плечах. Такие, как он, как раз и сольют Советский Союз! Хотя, он, скорее, один раз уже и слил…

— Что же, Слава, приятно было с тобой работать. Лучше было бы, конечно, чтобы ты не уходил, но, что поделать, так сложилось…

— Ничего страшного, Иван Тимофеевич. Раз даже товарищи из парткома недовольны мной, хоть я пока ничего плохого не совершил, надо уйти. И без меня ВИА справится. Зато мне и спокойнее будет, и я смогу больше внимания уделить своей работе.

Ну, да, и тут повторяюсь! Не скажу же ему прямо, что он сдал меня. Когда заводское начальство из-за «шумов» в городе, как бы вызванных моими действиями, решило поставить меня на место, он решил отстраниться. Своя шкура всё равно дороже. Ну, его дело. И, вообще, не самый худший товарищ, и неплохо мы с ним поработали с середины мая. А теперь у меня свой путь, отличный от него.

Хоть ещё как бы и участник, на репетицию ВИА я, конечно, не остался. Предупреждённая мной по телефону, не приехала и Инга. Может, ей и хотелось немного помузицировать, но требовалось как бы проявить и солидарность с мужем. Тем более, мы с ней и так были готовы к выступлению на предстоящем концерте. Думаю, что уже последнем. Раз записались, и сами не стали снимать свои номера, так и никто не изъявил такого желания. Уйдём тихо…

— Вот скажите, Иван Тимофеевич, и что нам делать с таким несносным молодым человеком? Опять на грубость нарывается! И как Вы с ним работали? Может, позже одумается? Тяжело будет Вам и товарищу Савицкому справиться с работой ВИА. Без новых песен его популярность резко упадёт. К сожалению, мы уже видели, что у нас получилось в мае. Может, парень всё-таки одумается?

— Не одумается, Леонид Самуилович, и помогать ВИА он уже не будет. Так я и просил Вас не трогать Репнина. Он был на своём месте. Мало ли что отдельные товарищи в КГБ были им недовольны и решили подставить его? Но теперь и им самим неслабо достанется за эту подлую провокацию! А Репнин, хоть как бы и из «бывших» и порой попадал в некрасивые истории, но никак по своей вине. И он больше наш, советский, простите уж, чем Ваш Евгений Моисеевич. Только и умеет произносить красивые лозунги, а дел настоящих не видно. А Репнин, хоть и мало я с ним поработал, талант!

— Вы, Иван Тимофеевич, осторожнее с высказываниями! Может, Репнин и талант, но он однозначно не наш! Тут Вы ошибаетесь. У него тексты многих песен политически невыверенные! Он пишет откровенно прозападную музыку и не думает и прислушиваться к мнению Союза композиторов и старших товарищей. Хотя, Вы и сами до последнего ему потворствовали.

— Почему же, Леонид Самуилович, всё у нас было хорошо. Это Вы там решили, что Репнин в Москве слишком много себе позволил! Надо уже, избил сыновей уважаемых товарищей, если честно, таких же преступников, как этот Павел Зацепин. Хотя, лишь оборонялся и защитил свою честь. Так и жены, и тёщи тоже.

— Э, Иван Тимофеевич, так Вы договоритесь неизвестно до чего! Да, мы не знали, что Арнольд Исхакович и его сын Павел замешаны в разных преступных делах. И что дети товарищей Сулаквидзе и Дамиашвили тоже. Но это не значит, что с ними надо обязательно драться в ресторанах. В любом случае, Репнин совершил нарушение общественного порядка, и просто товарищи в Москве решили на этот раз простить ему эту хулиганскую выходку. Он уже и так много где подрался. Следующего раза ему точно не простят!

— Понятно, Леонид Самуилович. Что же, в таком случае и я не могу оставаться заместителем руководителя ВИА «Май». Некрасиво выглядит — секретарь парткома отдела, и поёт прозападные песни. Так с меня и основные обязанности никто не снимал. Так что, прошу и меня освободить от этой должности.

— Э, Иван Тимофеевич, отказываетесь от поручения партии? Вас направили в ВИА для идеологической работы, а Вы не хотите?

— Ну что Вы, Леонид Самуилович? Не справился я. Хотя, и по состоянию здоровья. В моём возрасте нечего на сцене красоваться.

— Хорошо, Иван Тимофеевич, сдайте дела товарищу Савицкому и можете быть свободны. Мы найдём ему достойного заместителя. Пусть только попробуют эти обманщики из Союза композиторов отказаться! Раз сами хотели наводить порядок в ВИА, так пусть и наводят! А мы посмотрим, что у них получится!