Кай

17

Ночное проникновение в церковь постарались скрыть. Разбитое окно наверху башни починили в течение недели, а любые вопросы о том, что повредило предыдущее, сводились священниками на нет. Они любезно просили не вмешиваться жителей в дела церкви, уклончиво давая понять, что они действуют во имя общего блага. Некоторые строили теории о том, что разбить окно могла птица. Но это объяснение звучало гораздо нелепее, и в него было куда тяжелее поверить, чем в то, что наверху башни побывала Снежная Ведьма. Ведь все в Хальштатте знали, что хранится в той комнате. Вот только о том, что внутрь пробрался человек, никто даже и подумать не мог. Ну а Кая больше насторожило совершенно не то, что его могли раскрыть, – в первую очередь его поразило то, как священнослужители, не сказав ни слова, утаили правду.

Когда они с Йенни упали в воду, то, хоть Дева и поделилась с ним воздухом, надолго этого не хватило, так что приходилось выплывать на поверхность. Тогда Кай увидел человека в окнах башни, как и человек его. Несмотря на тьму ночи, Кай был уверен, что, кто бы ни был наверху, он понял, что в воде человек.

Это наводило на мысль о том, что происшествие той ночи могло быть не единственным, которое скрыли. К тому же, несмотря на то что озеро из-за похолодания сильнее затянуло льдом, в тот же день в Хальштатт с того берега приплыла лодка из замка Хэстеинов. Поднявшись выше городских домов по тропе на склоне горы, Кай видел, как один из тех, кто управлял лодкой, разбивал лед веслом, чтобы проплыть к берегу. Значит, причина прибыть в Хальштатт стоила тех усилий, которые были затрачены. А церковь ничего не скрывала от Одена Хэстеина. Вывод простой и логичный. Но все же полезный.

Каю хотелось бы распутать этот клубок лжи и понять, что на самом деле правда, а что нет. И все же он бы желал знать, каким образом Осколок оказался в его сердце.

«Но, видимо, не в этой жизни», – подумал Кай, наблюдая за тем, как снег накрывает городские крыши, а «распятые» деревья вновь становятся трещинами на их стенах.

С приходом зимы все окончательно переменилось. Словно все происходящее до того, как снег покрыл землю, было какой-то прелюдией. Никогда еще прежде Кай не ощущал себя таким живым, как в это время, никогда прежде его так не восхищали льды, сковавшие верхушки гор, и никогда прежде он не был так близок к смерти. То падение с башни будто стало лишь началом…

Началом времени, когда на него откроют охоту.

С тех пор минуло несколько недель, и зимние альвы пытались убить Кая четыре раза. Этих существ притягивало к нему, они вмешивались в его жизнь. Заставляли его вести себя так осторожно, как никогда прежде.

А Йенни убивала их. Каю особенно запомнился случай, когда он, по ее мнению, ночью едва не выпал из окна. Природные духи словно загипнотизировали его, Кай пришел в себя возле распахнутых ставен – белый кречет кричал над городом, а в открытое окно намело снег. Несколько погибших неведомо от чего духов в ту ночь истаивали на подоконнике, подобно оплывшей свече. К тому времени, когда появилась Йенни – а случилось это меньше чем через минуту, – следы существования природных альвов уже исчезли.

Йенни назвала это прекрасной попыткой и ушла, а вскоре Кай понял, что она уничтожила немало природных духов в округе. Он почувствовал это – снег стал меньше мерцать, перестал порой отливать лиловым и ярко-золотым в его глазах, и зима на некоторое время словно померкла. Все стало иным, а белый кречет все чаще летал над его окнами по ночам и днем.

Из-за этого происшествия Кай понял: смерть природных альвов не проходит для мира бесследно. Был ли он достоин этой жертвы? Кай ответа не дал, но попросил не убивать альвов без веской причины.

– Ты слишком добрый или глупый? – спросила Йенни, листая его блокнот с зарисовками, по листам которого ползали мотыльки. После чего задумчиво признала, что это и правда напоминает одержимость. Только, по ее уверениям, в последнем не было ничего странного.

Кречета столь часто замечали в небе над городом, что жители обеспокоились. По Хальштатту поползло еще больше тревожных слухов, люди шептались и чаще ходили в церковь. Они верили, что эта зима будет суровой и отнимет немало жизней.

И никто даже не догадывался, что под крышей Кая коротает дни, а порой и ночи Снежная Дева. В какой-то из дней она даже по собственной прихоти заморозила окно в его комнате. В то время не было морозов, отчего только его окна покрывали белые узоры. Йенни утверждала, что это для его защиты. И это определенно было ложью – зимних альвов не остановишь тонкой коркой льда. Но Йенни упрямо не желала развеивать магию.

– Разморозь стекла.

– Зачем? – спрашивала она.

– Это слишком заметно.

– Я могу немного повлиять на погоду. Тогда это не будет заметным.

– Ты же утверждала, что давно не занимаешься этим. Отнимает много сил.

– Но я же немного, – фыркнув, пожала плечами Йенни, сжимая в руке старую кисть, рядом стояла палитра из акварели. Она так много времени проводила в его доме, что Кай решил ее чем-нибудь занять. Выбора у него было немного. Вот только он не понимал, насколько это плохая идея.

Минут десять Дева честно и усердно что-то рисовала. Лицо отражало все ее эмоции – Кай воочию видел, как они менялись от воодушевления и интереса до разочарования, раздражения и злости. Не выдержав, Йенни просто швырнула кисть, так что та попала Каю в лоб и упала, расчертив лицо коричневой краской.

Повисла краткая тишина, а после Йенни расхохоталась.

Смеялась она опасно громко – соседи снизу могли услышать. Тогда Кай подскочил к ней, зажав ее рот ладонью. Его кожа прямо на глазах покрывалась льдом. Это было чертовски больно, но он не отнял руку до последнего, будто из упрямства показывая, что не всегда готов подчиняться ее воле.

После этой перепалки Йенни разморозила стекла, пожелав ему наслаждаться вниманием соглядатая за окном. Кай понял, о ком речь. Герда не могла увидеть Йенни, но все же…

В тот же день он нашел ненужный отрез ткани, чтобы занавесить окно. Время Кая истекало, ему необходимо было завершить последнюю картину, а уже после беспокоиться о людях. Он надеялся, что у него будет возможность объясниться. Все же Кай не был глупцом и догадывался, что, пусть Герда не знала деталей, она многое понимала. И обида на него, что вновь росла с каждым днем, была вполне объяснима. Это являлось еще одним поводом поторопиться и быстрее закончить полотна. Но еще имелась причина, из-за которой он желал бы замедлить время. Может быть, даже навсегда остаться в этих долгих зимних ночах…

Йенни нравились их разговоры, пусть Дева и не желала этого признавать. Теперь она часто занимала то кресло, которое заморозила в первый свой визит. Только ныне с каждым разом она лучше контролировала свою силу, не портила мебель и почти не понижала температуру в комнате Кая.

Перекинув ноги через один подлокотник и прислонившись спиной к другому, Йенни нередко запрокидывала голову, рассматривая деревянный потолок. Она могла сидеть в молчании, погруженная в свои мысли, пока Кай работал над последним полотном. Изредка отмирая, Йенни задавала неожиданные вопросы.

– Почему тебе нравится создавать картины? Как ты это понял?

– Я никогда не задумывался об этом… – искренне отозвался Кай. – Но, начав в какой-то момент, понял, что не могу остановиться.

– Почему не можешь? Выкинь кисти и краски. Многого не надо.

– Отчасти. – Кай поднял свободную руку, коснулся пальцем виска. – Только в моей голове они останутся. Я буду тосковать.

Йенни сощурилась, смотря на кисть в руке Кая, что вновь порхала над холстом. Два завершенных полотна стояли у стены комнаты, прикрытые тканью. Они манили ее, и она не единожды представляла, как срывает с них этот никчемный кусок материи. Думала об этом десятки раз, но сдерживалась, помня свое обещание.

Больше всего Йенни ненавидела давать обещания. Ведь их надо исполнять. В мире силы существовало два вида договоров, о которых она после рассказала Каю. Первый заключался на золотых свитках, а второй – на плоти. На свитках использовали божественный язык, которым записывали условия, а после закрепляли оттиском своей силы. Второй же оставлял след на плоти и уходил в кости.

Договор можно было уничтожить, а клятва на плоти вечна. И, если ее не исполнить, клеймо отравит существование так, что даже божеству жизнь покажется адом. Кая поначалу удивило, почему Дева заключила с ним договор на плоти, но объяснение было в ее характере. Йенни свои сделки не нарушала и не беспокоилась об их неисполнении, поэтому и заморачиваться с золотыми свитками не желала.

– Твои полотна… Что на них? – полюбопытствовала однажды Йенни, сгорая от нетерпения.

– Сложно ответить. – Кай улыбнулся. – Но я посвятил их себе.

– Может быть, это будет интересно, – протянула она, а после, криво улыбнувшись, добавила: – А может, и нет…

В один из вечеров, когда Кай пытался прогреть комнату, подкидывая угли в ярко горевший камин, он спросил:

– В том, что я никогда не болел, тоже заслуга Осколка?

Он и раньше задумывался о том, что, сколько бы ни мерз, не простужался. Последний раз нечто похожее на простуду он подхватывал в детстве, и то вместо того, чтобы повыситься, температура его тела, наоборот, упала.

– Естественно. – Дева вновь рассматривала древесные узоры на потолке, словно они были раскрытой книгой, которую можно прочитать. – К сожалению, от болезни ты вряд ли умрешь.

– К сожалению? – осведомился Кай.

Он глядел на то, как она лежит, развалившись в его кресле. Обстановка вокруг была слишком простой для Девы. Все равно что украшение с бриллиантами поместить не в сокровищницу, а на прилавок уличного торговца, промышляющего дешевыми побрякушками. Просто немыслимо.

Временами Кай желал, чтобы они ненавидели друг друга. Он ловил себя на этой мысли уже некоторое время, ведь им обоим было бы от этого проще. Вот только ненависть не приходила, а вместо нее являлось нечто иное. Тепло? Чувство понимания и какого-то единодушия, что он испытал в первую их встречу, вернулось и становилось сильнее.

– Извини, сказала по привычке, – бездумно отозвалась Йенни и сразу поинтересовалась: – Тебе ведь не нужно будет это зеркало?

От Кая не укрылось, что она давно обратила на него свой взор. Йенни любила красивые вещи, одежду и даже людей. А еще ей нравилось любоваться собой. Никогда прежде Кай не видел, чтобы кто-то без малейшего стеснения самозабвенно предавался этому занятию.

– Нет, не нужно.

Кай скосил взгляд на Йенни. Она была занята – выводила ледяные узоры на потолке его комнаты. Уголок губ был нервно вздернут вверх. Раздался треск.

– Не разрушь мне потолок, – серьезным тоном попросил Кай.

Вместе со звуком его голоса Йенни поднялась. Порой она двигалась совсем не как человек, и сейчас был один из таких моментов. Вместо того чтобы неуклюже выбираться из кресла, как делали это все остальные, Дева подлетела, изящно становясь на ноги.

В дверь неожиданно постучали. Кисть замерла над полотном, так и не нанеся краску.

Йенни медленно повернулась на каблуке, губы ее растянулись в кривой улыбке.

– Кай, ты дома? – раздался голос Герды.

– Легка на помине, – негромко проговорила Дева.

– Тсс, – протянул Кай, откладывая кисть и на ходу переодевая рубашку. Он крикнул: – Иду!

Кай накинул на плечи пальто и вышел. Нередко Герда приходила в дневное время, когда была необходима помощь в хлебной лавке. Обычно требовалось либо наколоть дрова, либо передвинуть мешки с мукой, либо что-то подобное.

Так случилось и в этот раз.

– Моя мать зовет тебя, – скупо процедила Герда, стоило ему открыть дверь. Она не повязала платок, и ярко-рыжие волосы горели огнем.

– Хорошо, – отозвался Кай, выходя и запирая за собой дверь.

Они вместе направились к лестнице.

– Как у тебя дела? – спросил он, ощущая повисшее напряжение.

– Ничего нового. Все как всегда.

В ее словах Кай чувствовал холод. В какой-то момент, уже на улице, она повернулась к нему и почему-то посмотрела на его волосы, которые успели сильно отрасти к тому дню. Кай тоже не надел шапку, ведь идти ему было всего ничего, всего лишь до соседнего дома.

– Тебе надо их подстричь, – вдруг проронила Герда. – Или собирать хотя бы. А то висят, как… – Она не договорила, а помедлив, будто с сомнением предложила: – Приходи как-нибудь, я их подровняю.

– Ладно, – согласился он, не придавая этому особого значения.

– Буду ждать, – кивнула Герда, прежде чем они зашли в лавку на первом этаже дома.

После Кай на время позабыл о том их разговоре, вновь погрузившись в работу. Хотя в тот день, когда он вернулся, Йенни придирчиво осмотрела его и, ничего не найдя, мимолетно уронила:

– Остерегайся своей подруги. У нее рыжие волосы.

Кай не понял, что именно она имела в виду. Рыжие? Что в них особенного? В конце концов, в Хальштатте семья Герды была не единственной с таким оттенком волос.

Порой, чтобы немного отвлечься, Кай ходил в лес за хворостом – это был лишь повод выбраться на воздух, ведь даже он не всегда мог находиться в четырех стенах. Случалось это несколько раз, и когда Дева не бывала рядом, то в гневе встречала его прямо у опушки леса.

– Я говорила, жди меня, – шипела зло Йенни, едва не налетая на него. Из-за своих сил она казалась выше, зависая над кромкой снега.

– Я почти завершил полотно, – однажды ответил Кай, не став спорить. – С каждым днем моя жизнь истекает. Я не хочу чувствовать себя запертым.

– Если будешь ходить в Малервег в одиночку, проживешь и того меньше! – От ее гнева поднимался ветер, а кора деревьев трещала от мороза.

«Не все растения проснутся с приходом весны», – в тот момент думал Кай, почти не сожалея, что увидеть ему это не суждено.

– Ты волнуешься за меня? – задал он вопрос, который всегда заставлял Деву остыть. По крайней мере, гнев Йенни уходил куда-то глубоко.

– Нет, – отвечала она, разворачиваясь и первой вновь уходя в лес. – Идем!

Однажды они дошли до того самого колодца в лесу. Его камни были покрыты тонкой коркой льда, но не занесены снегом, в отличие от пейзажа вокруг. Он словно оставался неприкосновенным для стихии.

– Что это за колодец? Люди его не видят, – спросил Кай, неподалеку расчищая землю от снега голыми руками, не боясь, что пальцы замерзнут.

– Колодец как колодец, – помедлив, неопределенно проронила Йенни. Но Кай-то видел, как она посмотрела на него, когда он невольно вывел их к этому месту. Глаза Девы распахнулись широко – в ледяной радужке сильнее засверкали прожилки, которые рассекали ее, как трещины лед. Со временем они стали напоминать ему луну, что временами появлялась на зимнем небе, не прикрытая облаками.

Дева долго не сводила тяжелого задумчивого взора с лица Кая. У Йенни была эта привычка – подолгу смотреть на него, разглядывая совершенно без смущения, и она не прекращала своего занятия, даже будучи замеченной. Она совершенно не заботилась сокрытием своих эмоций, будто не задумываясь, что остальные могут легко прочитать их по ее лицу.

«Она провела слишком много времени в одиночестве», – в какой-то момент осознал Кай причину ее поведения.

– Ты что собрался делать? – опасно низким голосом проговорила Йенни, когда Кай, наконец-то отыскав под снегом камень, направился к жерлу колодца.

– Маленький ритуал, – небрежно отозвался он, останавливаясь достаточно далеко. – Когда прохожу мимо… Бросаю в него камень.

– Бросаешь камень, – протянула Дева, неосознанно поднимая руку и касаясь своего затылка. На ее лице отразилась палитра эмоций – от гнева, ярости и удивления до совершенно неожиданной растерянности.

Она не помешала ему, и камень со стуком упал, встретив замерзшее дно.

Их взгляды встретились, будто они оба ждали чего-то особенного в этот момент. Но ничего не произошло, и Каю показалось, что в ее взоре он рассмотрел мимолетное облегчение, которое быстро исчезло. Взгляд Девы прикипел к его руке.

– Кровь… В этот раз на камне ее не было, – едва слышно пробормотала Йенни себе под нос, прежде чем властно процедить, стремительно возвращаясь к деревьям: – Идем.

Пока Кай пробирался по сугробам, она даже не проваливалась в снег. Шагала по его глади, каким-то чудом оставаясь на поверхности.

Вдалеке над лесом растянулась гряда гор, чьи очертания выглядели размытыми из-за повисших у верхушек низких облаков. Вокруг застыла безмятежность, тишина и пустота. То самое спокойствие, способное вдохновить.

Чуть пройдя, Йенни остановилась, смотря на пейзаж вокруг.

– Сейчас твой взгляд будто принадлежит больше человеку, а не богу, – произнес Кай прежде, чем обдумать свои слова.

– Это скорее оскорбление, чем комплимент…

– Почему? Расскажи мне. – Взгляд Кая остановился на рассеченной брови. Он протянул руку к ее лицу, но остановился на полпути, так и не коснувшись. – Этот шрам ведь?..

– Верно. След, словно клеймо, – процедила Ледяница, встречая его взор. – В давние времена озеро находилось в человеческом мире. Зеркало разума, что хранило в себе небывалую мощь и таило судьбы всех существ мира. Что были, есть ныне и появятся в будущем.

– В будущем?

– Да, на то оно и Зеркало разума. Заглянешь в него – и в своем отражении увидишь себя таким, какой есть. Насколько чиста душа, настолько прекрасен облик. Оно явит истину, а не маску, подаренную людям от рождения. Но не все понимали его суть. Человеческие пороки многочисленны, и, когда кто-то видел свое искаженное изображение, легче было обвинить Зеркало в коварстве и лжи, чем признать собственные недостатки. И наконец, увидев свое будущее, люди часто оставались недовольны, ведь они желали большего. И не стоит забывать, что за будущим каждого человека стоит смерть. – Она зашагала, будто движение помогало ей говорить.

Голос Йенни был спокоен и чист, но лицо не полнилось холодом, а было скорее задумчивым.

– Однажды неподалеку поселился некий народ. В те времена Зеркало ничто не охраняло, и в тех местах, несмотря на снег, все же было теплее. Люди стали поклоняться озеру, приняв его за божество. Они просили, и оно давало ответы, они требовали, и оно все равно помогало. Но однажды всем жителям деревни стал сниться один и тот же сон… – Дева на мгновение замерла, прежде чем сделать следующий шаг. В этот момент с ветви ближайшего дерева сорвалась птица.

– Что это был за сон? – проговорил Кай, предчувствуя, что сейчас узнает что-то важное.

– О белой смерти, – откликнулась она. – Так говорили они. Жители видели, что всех их поглотит снег. В то время жители поселения успели возгордиться из-за могущества, что давало озеро, использовали его против себе подобных. Слухи распространились, и все больше людей желало единолично владеть мощью Зеркала. Разгоралась война. И они решили, что божественному озеру нужна жертва…

Йенни остановилась, ее голос налился яростью и злостью.

– Они всегда лишь просили и просили… Принимали величайший дар как должное…

– И какова была жертва? – хрипло спросил Кай, собственный голос ему показался скрежетом снега под его сапогами. Он уже знал, что услышит, но искренне хотел ошибиться.

Йенни резко обернулась, глаза-звезды блеснули.

– Ею стала я. – Губы приподнялись в холодной улыбке. Дева Льда зашагала дальше, продолжая с напускным равнодушием: – Выбрав самую красивую и молодую девушку деревни, они пришли к решению сбросить ее в озеро. Они считали, что им не осталось иного выбора, иначе их поглотит снег. Забавно.

– Сколько тебе было лет? – Между бровей Кая пролегла складка. Он никогда не смотрел на неетак. Неотрывно, замерев на месте, тяжело дыша. Даже в ту их встречу прошлой зимой он вел себя более собранно.

– Не помню, – нехотя сказала Йенни. Хотя Кай понял: солгала. – Должно быть, столько же, сколько и тебе. Ведь с тех пор я ни капли не изменилась. – Дева приподняла брови, добавляя: – Лишь заледенела. – И она вновь улыбнулась, видимо, сочтя сказанное прекрасной шуткой.

Дева задумчиво коснулась ветки ближайшего дерева, и оно прямо на глазах побелело.

– Должно быть, тебе было страшно.

– Страшно?

– Тебя совсем юной отправили на верную гибель. У тебя были свои чаяния, надежды и мечты, и вдруг ты поняла, что должна умереть. По прихоти какого-то озера и людей. Разве это не жестоко и не несправедливо? Разве ты не страшилась смерти? – Его слова были жестоки, но Кай продолжал их говорить.

Замерзшая ветка с оглушительным треском сломалась.

– Замолчи, – прозвенел девичий голос.

В нем появились необычайно живые нотки. Деревья вокруг в мгновение ока покрылись ледяной коркой. Прошло всего мгновение, и ее лицо вновь стало холодным и бездушным.

– Возможно, я испугалась. Я ведь была человеком. Видимо, поэтому попыталась сбежать и получила этот шрам. Пустяк, который бы обязательно зажил, если бы… не случилось то, что случилось. Побег оказался пустой тратой времени, я не сумела уйти далеко. – Ее взгляд задумчиво скользнул ниже, к подолу платья, переливавшемуся в закатных лучах солнца. – В итоге меня отдали в дар, даже не предполагая, что сами приблизили свою погибель. Воды озера не убили меня, а возродили, наделив силой. Зеркало посчитало меня достойной, сделав своей защитницей.

– И тогда ты…

– Я отомстила. Явилась белая смерть, забравшая их жизни. И больше никто не мог поведать о чудесном озере, – жестко проговорила Йенни, ни капли не сожалея о содеянном и не сомневаясь в своем поступке. – Должно быть, я тебя пугаю? Верно, Кай? – едва не налетев на него, процедила она.

Кай покачал головой. Спокойствие – вот что она увидела в его глазах. Вовсе не страх. И это отчего-то разозлило ее еще больше, словно горячие угли обдали водой. Те исходят поначалу громким шипением, а после затухают. Ярость Йенни тоже начала таять, пусть и не прошла полностью.

– Почему порой ты меня так раздражаешь?.. – бессильно прошептала она.

– Может, ты видишь во мне себя? Я в тебе иногда вижу.

– Бред. Мы совершенно не похожи.

После того разговора в лесу прошло несколько дней. Кай зашел домой, вернувшись из продовольственной лавки, – ему все еще было необходимо чем-то питаться. Отперев дверь комнаты на чердаке, сперва он увидел толстый лед на стеклах, а следом Йенни, которая стояла у распахнутого сундука. Вещи, лежавшие сверху, были беспощадно выкинуты прямо на пол, а в руках она держала полотно.

Кай едва не выронил сверток с продуктами. Прикрыв на мгновение глаза, он повернулся, чтобы скорее запереть дверь.

– Я не хотел, чтобы его кто-то видел, – заметил Кай. Он ощутил некое оцепенение, словно боялся спугнуть свою гостью. Впервые за долгое время они не виделись несколько дней, и лишь белый кречет над городом напоминал о ее существовании.

– И почему же? – спросила Йенни, ее пальцы крепче сжали подрамник.

– Не все работы должны быть увидены.

Кай подошел ближе, сначала сосредотачиваясь на ее фигуре, будто запечатлевая то, что и так навечно осталось в его памяти, а после на самом полотне, рассматривая оттенки и каждый мазок. Он написал ее несколько лет назад, в то время картины из-под его руки выходили все еще неумелыми. Но, несмотря на это, нынешний Кай не изменил бы ничего в этой работе. Портрет был идеален.

Раньше он сомневался в сходстве, но теперь понимал, что каким-то образом не упустил ни одной детали. Тот же разлет бровей, тонкий изящный нос, слегка раскосые глаза, радужки, полные северных льдов, и изгиб бледно-розовых, словно рассветное небо, губ…

Кай поднял глаза, вновь соприкоснувшись взглядом с реальной Девой Льда, стоявшей в его комнате. Его словно пронзила молния. Он подался вперед, впиваясь в прохладные губы и запуская руку в ее шелковистые волосы. Губы обжигали, кололи, будто боль – это плата. Плата за то, что никогда не должно было достаться человеку.

Это был порыв, инстинктивное действие. Он не смог этому воспротивиться. Когда ждешь смерти, жизнь поразительно проста, а желания ясны. И он о своем узнал достаточно давно.

Но Кай отстранился. Ему казалось, его сердце никогда не стучало так неистово. Юноша опасался, что оно вот-вот возьмет и остановится, не выдержав нагрузки. Это совершенно не было похоже на те поцелуи Йенни, когда сила проникала в его тело. Случившееся было стократ ярче.

Он не мог осмыслить то, что происходило с ним.

А в следующую секунду его прижали к стенке. Ледяные глаза блестели – на мгновение Кай застыл, словно утонув в них. Краткое затишье, прежде чем все продолжилось с осознанием, что обратного пути больше нет. Ведь они поцеловались вновь, но теперь уже Йенни доминировала, на миг крепко сдавив плечи Кая.

Скривившись от внезапной боли, он перехватил ее запястья – удивительно, но он смог ее остановить. Казалось, этот факт поразил не только его самого.

– Тихо. Не будь жадной. Это не поле боя, и ты не сражаешься. Меньше силы… – прошептал он хрипло.

«Иначе ты меня сломаешь» – вот что Кай не произнес вслух.

Все еще упираясь спиной в стену, он отпустил ее запястья. Йенни замерла, губы ее были приоткрыты, дыхание с едва слышным хрипом вырывалось из уст, даже холодное сердце Девы Льда стучало чуточку быстрее.

Осознание этого вскружило Каю голову, в следующий миг он сам стал жадным и себя не узнавал, подался вперед, накрывая ее губы своими, а руки бесстыдно коснулись бедер – тонкая блестящая ткань совершенно не утаивала изгибов и выглядела гораздо откровеннее тех материй, что было принято пускать на платья у человеческих девушек.

Это было странно, они целовались слишком долго, и под конец поцелуи кружили голову даже больше, чем вначале. Кай не замечал течения времени, совершенно не чувствовал его, как и не мог думать ни о чем вокруг. Даже лед на окне, лишенный подпитки силы Йенни, успел растаять и влагой стечь по подоконнику.

Все прекратилось в один момент. Дева Льда вздрогнула, резко повернув голову, словно что-то почувствовала. К тому моменту они успели переместиться в кресло, заняв его оба, но Кай совершенно не помнил, в какой миг это произошло.

– Мне надо идти.

Йенни вскочила, ее взгляд был направлен в никуда, блуждая далеко от места, в котором она находилась. В несколько стремительных шагов Дева достигла окна, а после исчезла в вечерней тьме, что успела сковать Хальштатт.

Кая словно облили холодной водой. Хотя он сомневался, что ныне ему это помогло бы, ведь пол под ним был скован тонкой коркой льда, становящейся толще у самого кресла. Кай медленно перевел взор на стену и увидел ту же картину. Его комната превратилась в ледяную пещеру, а он и не заметил как.

– Ох, черт! – воскликнул он, резко поднимаясь на ноги, когда увидел свои накрытые тканью полотна. Их не коснулся лед, но низкая температура никогда не шла на пользу краскам.

Несколько часов Кай отогревал стены, жарко растопив камин, собирал воду, надеясь, что влага не попадет на этажи ниже, а после придирчиво больше часа осматривал картины. Лишь поняв, что все обошлось, сокрушенный усталостью, рухнул на постель. Перевернувшись на спину, он коснулся рукой своей груди, почувствовав под рубашкой контур чужого кольца на цепочке. Взгляд Кая сам собой устремился к потолку. Он неожиданно понял, почему Йенни нравилось его рассматривать: древесные линии напоминали о жизни, интересно было прослеживать их путь и видеть, как некоторые создавали ровный овал.

Но вдруг Кай заметил то, что заставило его тело напрячься, а после подняться с постели. С настороженностью он вновь подошел к креслу. Не весь лед растаял, на потолке тоже была наледь, а из самого ее центра, словно цветы на лугу, росли белые розы – сразу несколько штук гибкими стеблями переплелись друг с другом. Один бутон расцвел, и из него выбрался мотылек, который теперь перебирал лапками по внешней стороне пышного бутона.

Поднявшись на кресло, Кай дотянулся до стебля и выдрал растение с корнем. Прямо в его руках розы обратились в лед и в следующий миг стекли на пол водой, то же произошло с мотыльком. Насекомое большой кляксой расплылось по его зарисовке с существами, увиденными им в воде рядом с лебедями. И Кай опять почувствовал мимолетный аромат чьей-то смерти.

Кай сглотнул. Ему захотелось напиться.

В следующий раз Йенни появилась ночью…

Точнее, он проснулся оттого, что она сверлила его взглядом. В первое мгновение Кай подумал, что просто почувствовал ее. С ним случалось так раньше. Ну а когда увидел одного из волков лежащим прямо на его одеяле, понял, что все куда прозаичнее. Зверь был нетяжелым, но как Кай сразу не ощутил кучу снега, удобно устроившуюся поверх него, стало самым главным вопросом.

– Вставай и одевайся, – раздался голос Йенни, не терпящий возражений. За окном всходило солнце, небо едва-едва розовело, а Кай уснул чуть больше двух часов назад.

– Скажи, что ты разбудила меня не просто так, – прикрыв глаза, безуспешно старался натянуть на голову начинающее промокать одеяло Кай. Издав бессильный стон, он прекратил эти пустые попытки.

– Не просто так, – повторила Йенни и недовольно сложила на груди руки, на которых по-прежнему поблескивало необычное кольцо. Сведя брови на переносице, она подняла ногу и толкнула Кая ступней в бедро. – Вставай! Еще поблагодаришь меня… Льетольв, иди ко мне, мальчик. – Последняя фраза была произнесена донельзя ласково, а в следующую секунду по телу Кая словно пронесся табун лошадей. Он скривился, из его легких будто вышел весь воздух.

– Тише! – зашипел Кай, откидывая прочь одеяло. – На нижних этажах живут люди.

Йенни фыркнула:

– В следующий раз буду знать: чтобы тебя разбудить, надо лишь немного пошуметь, – и потрепала огромного волка, который, даже сидя на полу, доставал ей чуть ли не до плеча.

Зверь определенно стал больше в размерах.

Кай на миг застыл. Наверное, он слишком пристально смотрел на Йенни, раз даже она заметила это, вопросительно изгибая бровь.

– Ничего. Собираюсь, – бросил он, покорно поднимаясь.

– Льетольв поможет тебе добраться до одной особой пещеры. Она труднодоступна, и сам ты никогда ее не найдешь, – продолжала Йенни.

– И что в этой пещере?

– Когда увидишь, поймешь. Но считай это подарком к прошедшему дню рождения, – заявила Йенни, усаживаясь на подлокотник облюбованного ею кресла.

– Он прошел больше двух месяцев назад, – нахмурившись, заметил Кай.

– Но ведь подарок я тебе не делала. Поэтому делаю это теперь, – парировала Йенни, бросая косой взор на книгу, стоявшую на полке. Сборник сказок, которые на самом деле несли в себе частицы правды. – И уверяю, он будет гораздо лучше всего того, что тебе надарили люди.

Йенни предвкушающе улыбнулась, переплетая пальцы в замок у груди. Так улыбаться могла только она – радостно, нетерпеливо и немного плотоядно. Кай был сумасшедшим, раз находил ее повадки очаровательными. А еще он старался не думать о том, что случилось в прошлый раз, когда они были рядом. Раз Йенни пока это не заботит, то и он не станет все усложнять разговорами.

Спустя буквально несколько минут они отправились в путешествие. Дух волка, хоть и относился к Каю с симпатией, в отличие от своего собрата, все же, видимо, давно не носил на себе человека. Или его и вовсе никогда не использовали для этой цели. Когда Кай лишь чудом удержался, не упав с небес на землю, он подумал, что вовсе не альвы зимы пытались его убить. Нет, настоящее покушение случилось только теперь.

Когда они прибыли на место – под склон горы, чья вершина слегка изгибалась в сторону, словно пострадав от рук неумелого скульптора, – Кай рухнул на снег, его ноги тряслись от напряжения. На небе всходило солнце, а он накрыл лицо ладонью и глубоко дышал, чтобы перевести дух.

Еще никогда Кай не был так высоко над землей, и еще никогда он не был так близок к тому, чтобы упасть.

– Твой подарок должен стоить всего этого. – Голос его звучал сдавленно.

– Стоит. И даже больше.

Кай искренне в этом сомневался.

– Вставай. Надо идти, – сказала Йенни спустя некоторое время, когда дыхание Кая восстановилось, и он лишь бездумно смотрел на небо. Неподалеку от них виднелся темнеющий вход в пещеру, которая, видимо, уходила в глубь горы. Они были достаточно высоко, и поляну с входом окружали вечнозеленые ели, скрывая ее от любопытных глаз.

Они зашли внутрь. Каменистые своды сверкали от тонкой наледи, и чем дальше они продвигались, тем холоднее и темнее становилось вокруг. В какой-то момент они и вовсе лишились дневного света, лишь поредевшие – ведь один из волков остался снаружи – линии на руке Йенни немного освещали проход. Но этого было достаточно, этот свет словно отражался от наледи и делал мир в глазах Кая четче.

В какой-то момент пещера вильнула, и они остановились у огромной дыры – ход впереди оканчивался тупиком.

– Нам надо вниз… – не спросил, а скорее констатировал факт Кай.

– Верно. Я первая.

Йенни без сомнений шагнула в пустоту и исчезла во тьме.

Кай зажмурился, вздохнул и шагнул следом. Все равно выбора у него не оставалось.

Он думал, что непременно что-то себе сломает, но поверхность была гладкой и изгибалась дугой, а на ее стенках нарос лед, превращая пещеру в своеобразную горку. Но ход оборвался резко, и, словно заранее его дожидаясь, в гроте оказался сугроб. Кай упал, зарывшись в снег, который мгновенно попал в сапоги, за шиворот и стал таять на темных волосах – шапка слетела с его головы еще в тоннеле и сама медленно скатилась следом на несколько секунд позже.

Поднявшись, Кай огляделся. Вокруг повсюду был один лишь лед. Он сверкал, спускаясь с каменных сводов, словно внутри был свет. Потолок и пол – все чистый белоснежный лед. Будто Кай оказался где-то в ином месте, не в мире живых.

Кай желал запечатлеть каждую деталь, чтобы после перенести это место на полотно. Но уже сейчас понимал, что краски не в силах это передать.

– Идем, – позвала его Йенни, но, кинув на него взор, добавила: – Ты опять замерз?

И двинулась к нему.

Кай выставил руку вперед, останавливая ее.

– Я не замерз, – твердо проговорил он. В его памяти были слишком свежи воспоминания.

Они некоторое время напряженно смотрели друг на друга. А Дева Льда, звонко постучав носком туфельки о лед, в конце концов кивнула:

– Будь по-твоему.

Поджав губы, Кай следом кивнул самому себе.

Они прошли несколько гротов, и, пока продвигались дальше, сияние льда становилось все ярче. Пол гулял под ногами – то шел волной, то наклонялся так, что было почти невозможно устоять, то напоминал чашу. В последней комнате Кай упал и несколько раз прокатился то в одну, то в другую сторону.

На спине он подкатился прямо к ногам Йенни.

– Забываю, как люди неуклюжи на льду.

– Легко говорить той, у кого подошва обуви примерзает к полу. Спрячь свою ворожбу, и посмотрим, как далеко ты пройдешь, – с вызовом изрек Кай.

Йенни закатила глаза, словно большего глупца не встречала, однако тело ее все же перестало мерцать и стало почти человеческим.

– Ты не сделаешь и нескольких шагов.

– Еще чего, – фыркнула Йенни, разворачиваясь и собираясь продолжить путь. – Человек, ты стал слишк…

Цепляясь руками за воздух, она поскользнулась и рухнула прямо на Кая, распластавшись поперек него. Кай резко выдохнул от внезапного удара. Йенни с ошарашенным лицом уставилась перед собой.

– Знаешь, какой человек более неуклюж на льду, чем остальные?

– И какой? – выдавила Йенни, глаза ее зло сверкали.

– Тот, который носит туфли изо льда, – бросил он, рассмеявшись. – Ты ведь понимаешь, что обе поверхности скользкие? И да, встань с меня, пожалуйста.

Йенни вспышкой высвободила силу, и в пещере стало гораздо холоднее.

– Не смей кому-нибудь об этом рассказывать, – предупредила она, прежде чем оказаться на ногах.

– Тебя беспокоит репутация?

– Обещай.

– Ладно, обещаю, – согласился Кай, поднимаясь.

– Умница. Язык отморожу, если соврал, – предостерегла Йенни. – И, если попросишь, я все еще могу тебя поцеловать и спасти от холода.

– Никогда не просил о поцелуях, – задумчиво заметил Кай.

– Не просил? Что это означает? – Она бросила на него косой взгляд. – Я убеждена, тебе нравится, когда я тебя целую.

– Может быть. Но, похоже, не только мне… Так что ты хотела мне показать?

Кай направился в глубину пещеры. Но прежде чем он преодолел несколько метров, тонкая бледная рука накрыла его глаза. Дева Льда стояла прямо позади.

– Подожди, на него надо смотреть аккуратно, зачастую люди слепнут от его света. Твои глаза особенные, но все же стоит быть осторожнее, – глубоким и напряженным голосом предупредила она. – Держи.

В руке Йенни появился кусочек льда – тонкий, как листва деревьев, и не тающий в его руках. Кай поблагодарил, принимая дар, и лишь тогда она убрала руку, позволяя ему смотреть на мир сквозь ледяной осколок.

Глаза Кая расширились, и сердце, казалось, остановилось. Он предполагал, что пещеры прекрасны, но перед его глазами ныне словно полыхало сине-голубое пламя – цветок невиданной красоты, с изогнутых лепестков которого будто капал нектар. Он впитывался в лед, прямо на котором рос и который с каждой новой каплей ярко вспыхивал. Именно поэтому Каю изначально показалось, что стены этого грота светились.

Он ощутил, как его сердце что-то переполняет. Чистый восторг, вдохновение? Или восхищение ранее не виданным чудом?

– Что это? – пересохшими губами спросил Кай, хотя в глубине души догадывался об ответе.

– Голубой цветок, – ответила Йенни. – Не смотри на него долго, иначе он займет все твои мы…

– Да, я знаю, – оборвал ее Кай.

Когда погибают все цветы, а землю покрывает снег, тогда и раскрывается растение. Он знал это. Возможно, даже не из рассказов бабушки – Кай просто знал. Как и то, что сорвать его – верный способ обречь себя на мучения.

– Почему ты мне его показала?

– Твой талант… Ты заслужил увидеть его. Люди умирают, но ваше искусство живет веками. Мне больше некого привести сюда, кроме тебя. – Йенни повернулась к нему, и их взоры встретились. – Смотри не на меня, – поджав губы, резко сказала она и отвернулась. – Мы скоро уйдем.

– Ладно, – не стал спорить Кай, но по его губам скользнула едва заметная улыбка.

Тишина между ними была долгой и прервалась, когда Кай неожиданно проговорил:

– Я был слишком мал, чтобы запомнить, как обычные люди видят мир. Но что насчет тебя? Возможно, ты еще помнишь? Или даже скучаешь по этому?

Йенни, помедлив, протянула:

– Помню, но не скучаю. То, что я вижу теперь, нравится мне гораздо больше.

Почему-то сказанное Девой Льда подарило ему спокойствие. Кай кивнул, запоминая ее слова.

Йенни крутанулась на каблуке. Прошла мимо, так что полы одежды взметнулись.

За ней оставался шлейф морозного воздуха, хотя, казалось бы, куда еще холоднее. Их плечи едва не соприкоснулись, но Кай даже не шелохнулся, лишь бросив на нее косой взгляд в момент, когда они поравнялись.

Едва Йенни оказалась у него за спиной, кусочек тончайшего льда, переливаясь в полете всеми оттенками синего, выпал из его рук. В глазах Кая заблестел свет, излучаемый Голубым цветком. Еще прекраснее, еще ярче. У самого соцветия лепестки приобретали едва ли не аквамариновый оттенок. У Кая перехватило дыхание.

– Глупец, что бы ты делал, если бы ослеп?

Миниатюрная ледяная ладонь вновь прикрыла его глаза.

– Но я ведь в порядке.

– Возможно, лишь пока…

Повисла тишина. И в этом безмолвии особенно громко звучало дыхание Кая и стук капель нектара, падающих с лепестков Голубого цветка на лед.

– Будь по-твоему. – Кай развернулся с такой проворностью, какой трудно было ожидать от обычного человека, стоящего на скользкой поверхности. – Твоя рука слишком холодная. Мои глаза скорее замерзнут, чем ослепнут.

– Я могу тебя поцеловать.

– Нет. Не хочу получать ничего не значащие поцелуи. – Его голос прозвучал тихо, подобно шелесту листьев.

– Но ты дрожишь, – указала на очевидное Йенни, опустив взор на его подбородок.

– Какая разница? Мы ведь уже возвращаемся. И от холода я не погибну, – небрежно бросил Кай, собираясь обойти Деву – он жаждал скорее добраться до холста, пока образ цветка в его памяти был еще свеж.

– Упрямец…

Подошва обуви примерзла к полу, и Кай бы непременно упал, если бы Дева Льда одной рукой не схватила его за плечо, а пальцами другой не притянула его за подбородок к своему лицу. Губы Кая обожгло словно кусочком льда. Холод ушел, но сердце забилось медленнее. Каждый раз оно словно угрожало остановиться, но Йенни вновь отстранилась прежде, чем это произошло.

Этот раз совсем не походил на предыдущий. Поцелуй, дарующий частичку силы, только и всего.

– Ты просто хотела это сделать, – уверенно проговорил Кай, разглядывая мелкие снежинки на ее белых волосах.

Всякий раз ему казалось, что он упал со скалы, пролетел десятки метров сквозь метель и холод, потеряв возможность дышать от порывов яростного ветра, а остановился настолько внезапно, что в теле до сих пор оставалось ощущение полета.

– Возможно, – лаконично ответила Йенни.

– Ты ведь привыкла многое забывать и ни о чем не задумываться? – вдруг спросил Кай. Между ним и Йенни была слишком большая разница в возрасте. Но из-за особенности Девы избавляться от воспоминаний она словно не взрослела не только внешне, но и ментально. Будь все иначе, и она стала бы совершенно иной. Каю показалось, что и Сеятель руководствуется этими же принципами – безжалостно избавляется от накопленного жизненного опыта, оставляя лишь некоторые важные моменты.

– А ты привык, наоборот, задавать много вопросов и сли-и-ишком о многом думать, – парировала Йенни. Наклонившись, она прошептала: – Но не надо. Ты лишь делаешь этим хуже. – И, легко похлопав его по плечу, добавила: – Идем.

Они вышли из пещер, и солнце непривычно ослепило после долгого пребывания под землей. В горах гулял ветер, тревожил еловые ветки. Под ногами распростерся крутой склон. Если бы Кай решил подняться на эту высоту самостоятельно, то разбился бы, не преодолев и половины пути.

Волк, ждавший снаружи, поднял морду – его глаза, уши и пасть сверкали, отражая свет. Серебристая шкура мерцала, как и снег вокруг, на который попадали лучи небесного светила. Зверь внимательно уставился на них.

– Верни его туда, где мы встретились, – приказала Йенни, игнорируя умный взгляд магического существа.

Льетольв поднялся, приминая мощными лапами снег.

– Только не урони и не убей, – раздалось предупреждение следом.

– Надеюсь, я все же не разобьюсь, – скупо процедил Кай, подходя к волку и касаясь его морды. Он надеялся, что обратное путешествие будет хотя бы немного приятнее.