Кодекс Императора II

Глава 10

В огромном бальном зале все выглядело роскошно: от интерьера до обслуживающего персонала — даже у официантов на груди висели значки с гербом Австрийской империи. На девушках были надеты самые дорогие платья по последней моде, а из-за увлечений сестры и мне иногда приходится за ней следить.

Здесь играла живая музыка — произведения классики, но только тех исполнителей, что родились в Австрии, а их было немалое количество: от того же Моцарта до Шуберта. От инструментов исходила легкая магическая аура — в них были артефактные составляющие, усиливающие и улучшающие звук, чтобы музыканты могли играть весь вечер напролет без перерывов, не боясь ошибиться. Каким бы талантливым не был исполнитель, человек все равно устанет через три часа непрерывной игры, поэтому здесь нашли такой выход.

Но мне всегда казалось, что это издевательство над людьми, и музыкант при таком подходе никогда не будет уверен в своей игре — ведь непонятно это заслуга руки человека или зачарованных струн, поэтому в моей империи делалось иначе — раз в час музыканты менялись. Да и смена репертуара позволяла взбодрить гостей.

Бал начался совсем недавно, и отовсюду доносился звонкий смех. Люди охотно танцевали и опустошали подносы с шампанским, которое разносили официанты.

С противоположной стороны зала раздалась ругань — двое аристократов не поделили женщину, с которой оба хотели станцевать, и один вызвал другого на дуэль. Рядом с ними столпились зеваки, жаждущие посмотреть на это зрелище.

Я же держался в стороне, приветствуя тех иностранцев, которые подходили поздороваться. Длинных разговоров пока не заводил, оценивая обстановку.

Вдруг возле меня остановилась девушка в кружевном бежевом платье, ее черные волосы локонами спадали на плечи. Она слегка улыбнулась и спросила на немецком:

— Я вас раньше не видела на приемах. Как так?

Видимо, не узнала меня. Да и не должна она меня знать — здесь развешены портреты только австрийских правителей, а не наследников Российской империи, а не все дамы высшего сословия столь скрупулезно следят за иностранными новостями, чтобы запомнить оттуда младшего из Романовых.

Позади нее стояла подруга в коротком красном платье. Та взяла ее за локоть, заставляя обернуться.

— Ты что? Это наследник престола Российской империи, — сказала она ей на том же языке.

— Да? Он же нашего языка не знает?

— Конечно, там все на русском говорят, вряд ли он нас поймет.

— Жаль, а мне он показался симпатичным…

Я слегка улыбнулся и сказал на немецком без какого-либо акцента:

— Почему вы думаете, что я вас не понимаю? Прекрасно понимаю. А почему вы меня здесь раньше не видели? Думаю, должны понимать, что мне не доводилось часто бывать в вашей империи.

Девушка в бежевом платье слегка покраснела, а ее подруга со смущением ответила:

— Прошу прощения, Ваше Высочество. Но мне доводилось видеться с вашим старшим братом, а он ходил исключительно с переводчиком, вот я и подумала, что в вашей империи знание иностранных языков не в почете.

— У Григория и вовсе не в почете учиться чему-то новому, — пожал я плечами.

С другой стороны зала раздались крики, и девушки отправились посмотреть, что там происходит. Мне же было неинтересно наблюдать, как разгорается второй конфликт за вечер, а гвардейцы даже не пытаются вывести дуэлянтов на улицу. Хотя, возможно, все это спланировано для того, чтобы отвлекать публику.

С одной стороны, сказав подобное о брате, я его опустил в глазах девушек, и скорее всего эта информация разнесется дальше, как снежный ком. Обычно девушки очень говорливы, особенно, когда узнают нечто подобное.

Если бы Григорий знал хоть один иностранный язык, я бы мог ответить иначе, но и врать я не собирался, брат мой ничего не знает. В детстве всех нас пытались обучить основным иностранным языкам, и Гриша был единственным, кто постоянно сбегал от преподавателей, так что потом гвардейцы до конца времени занятий искали его по всему дворцу.

Но это не я опозорил семью своими словами, это сделал Гриша своей необразованностью. Черт побери — ездить на приемы заграницей, чтобы ходить там с переводчиком!

Во времена моей первой жизни до таких поездок не допускались те, кто не владел языками, за исключением экстренных случаев, таких, как пожилые родители решили поехать на свадьбу своего сына. И то, они бы взяли с собой спутников, которые знают язык принимающей страны, но не в открытую — переводчика, это считалось дурным тоном… С тех пор многое изменилось, и не все изменения я согласен принять.

Как другие будут уважать мою империю, если ее власть не уважает сама себя? А никак — ответ очевиден.

Я взял с подноса бокал шампанского, когда ко мне подошёл один из слуг со словами:

— Фридрих Шестой хочет с вами поговорить.

— Хорошо, — спокойно ответил я.

Слуга вывел меня из банкетного зала, и мы прошли в один из кабинетов на первом этаже дворца.

— Прошу! — сказал гвардеец, открывая предо мной двери.

Я кивнул и вошел внутрь.

Возле стен просторного кабинета стояли шкафы с книгами. В основном это были старые, коллекционные издания с названиями на немецком языке, которые довольно хорошо сохранились… в основном потому что даже от полок фонило магией, такую систему используют и в Главной Московской библиотеке.

Фридрих шестой сидел за столом, заставленным бумагами, это явно был не его кабинет — он принадлежал кому-то из министров. Насколько помню, именно министр культуры в Австрии отличался подобной любовью к литературе.

Я взглянул в глаза в императору и сказал:

— Если это намек на покушение, то очень банальный.

— Мы подобным не занимаемся, — он усмехнулся одним уголком рта. — Да и покушение — дело тонкое, мы бы никогда не стали действовать столь открыто.

Это была правда. Насколько я знал австрийского императора, он предпочитал более изящные методы убийства. Причем его люди все обставляли так, что концов найти было практически невозможно. На него работали настоящие профессионалы, но мои люди все-таки были опытнее.

— А вы достаточно прямолинейный человек, — отвечаю я.

— Дмитрий Алексеевич, буду краток. Я бы хотел организовать небольшую пресс-конференцию. В соседнем зале нас уже ждут журналисты. Сами понимаете, нам задают очень много вопросов касательно того, почему я никак не реагирую на казнь моих людей. Нужно это уладить.

— Хорошо, я готов помочь вам в этом вопросе, — киваю я.

Для меня это было несложно, однако в просьбе чувствовался подвох, собственно, как и в любом разговоре с австрийским правителем.

Мы вышли к журналистам, которых отдельно собрали в большом зале, но они не спешили задавать вопросы без разрешения.

Я и Фридрих Шестой встали на небольшой подиум, где уже были подготовлены микрофоны. И австрийский император начал свою речь:

— Мне невероятно жаль, что наша империя понесла потери, но так случается. И Дмитрий Алексеевич Романов сделал всё возможное, чтобы урегулировать этот вопрос.

Фридрих Шестой кивнул, разрешая задавать вопросы, и репортер в коричневом костюме поднялся:

— Что он сделал, Ваше Императорское Величество?

— Он выдал виновных в данном происшествии, и их ожидает казнь.

Журналисты ахнули и начали судорожно что-то записывать в свои блокноты. Один из них продолжил задавать каверзные вопросы:

— Он передал вам граждан Российской империи? Всё верно?

— Да, всё так.

— Дмитрий Алексеевич, а смогут ли Ваш поступок понять в вашей империи? — спросила у меня женщина в черном деловом костюме.

Я сразу ответил:

— А почему меня не должны понять? Я отдал группы чиновников — исполнителей, которые забыли, что они должны служить на благо Российской империи. А не подчинятся группе аристократов, которые играют в свои игры. В вашей империи тоже есть такие личности, которым скучно и безопасно живется. Также не стоит забывать о том, что сейчас в Российской империи активно идет борьба за власть.

— Подскажите, что это за личности?

— Я не могу назвать имен, но уверяю вас: они также получат по заслугам.

— У меня нет причин сомневаться в словах Дмитрия Алексеевича, — поддержал Фридрих Шестой.

— Ваше Императорское Величество, вы считаете, что конфликт полностью урегулирован или Российской империи следует сделать что-то еще для того, чтобы полностью решить этот вопрос?

— Жизни наших людей бесценны, но Дмитрий Алексеевич сделал все, что мог, чтобы уладить этот конфликт. Да, сейчас он не император, а наследник российского трона, но он также переживает за империю, как и я переживаю за свою. Он провел хорошие переговоры, и если честно, я даже не ожидал подобного серьезного отношения к вопросу. Мне начинает казаться, что мы похожи. Оба душой и телом болеем за интересы и благополучие наших империй. И когда Дмитрий Алексеевич станет императором, я думаю, что наши страны смогут лучше сотрудничать. Мне нравятся его старания, и, возможно, мы сможем взаимодействовать так же крепко, как и в старые добрые времена.

— Но у Дмитрия Алексеевича невелики шансы стать императором, — возразил один из журналистов.

— Это все глупости. Я же вижу, парень умный, и его полностью поддерживаю. Буду безумно рад, если он станет императором. Не если… а когда!

Фридрих Шестой придумал довольно хитрую стратегию — не зря я ожидал подвоха. Своими хвалебными речами он невзначай подставил меня самого.

Если между нашими странами начнется война или ухудшатся отношения, то виноватым в этом посчитают меня. А если все будет налаживаться, и я стану императором — Фридрих Шестой тоже выиграет. Он выигрывает при любом раскладе.

Я вернулся на бал, который продолжался без происшествий. Ко мне подходили дамы и приглашали на танец — я никому не отказывал.

Сразу видно, что после пресс-конференции аристократы получили приказ меня не трогать, поэтому все прошло без дуэлей и провокаций. Удивительно, что впервые за этот год на балу меня никто не вызвал на дуэль. Мне даже непривычно.

Хотя был смешной момент. Один из аристократов споткнулся, ударился об меня и разлил на себя вино. Ох, это излюбленная форма для провокации. Я уже ожидал, что сейчас будут крики на весь зал, вызов на дуэль. Но подошли двое аристократов постарше и увели его в сторону со словами — «Простите, он у нас неосторожный».

Это показатель того, насколько крепка власть Фридриха Шестого. Он держит в кулаке всю аристократию. Я уже устал об этом думать и повторяться, что раньше, во времена моей первой жизни, всё было лучше. Но раньше и правда было также — все аристократы безоговорочно подчинялись воле императора.

А ведь я говорил своим детям, что империя будет сильна ровно до того момента, пока они будут чтить и идти по пути Кодекса Первого императора. Блин, где все пошло не так? Может, один из наследников был бракованный и читать не умел? Сомневаюсь… на деле все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Ранним утром мы с Алиной выехали из дворца и отправились к австрийскому аэропорту. За окном стояла ясная погода, и даже в салоне автомобиля чувствовалась свежесть осеннего утра.

— Были какие-то происшествия за время нашего пребывания во дворце? — спрашиваю у своей служанки.

— Нас много слушали, распускали слухи. Слуги пытались со мной пообщаться и выслужиться. Один даже заигрывал.

— Ты же на все вопросы отвечала?

— Конечно, но не всегда правдиво. Зато я делала очень честные глаза, — Алина захлопала ресницами и широко улыбнулась.

— Менталисты были?

— Один был.

Обычно менталист находится где-то рядом. Он проходит мимо, чтобы засечь, говорят в этот момент правду или нет. Потом уже по времени сравнивают, какие вопросы задавались, чтобы понять, где была сказана правда, а где ложь. При использовании менталистов главное, чтобы их не засекли, и с этой задачей австрийская сторона явно не справилась.

— И какие выводы он сделает?

— И дальше будет думать, что мы с вами спим. А потому вы везде и таскаете меня с собой.

— Жизнь все-таки интересная штука, значит, в будущем тебя будут чаще пытаться устранить.

— Да-да-да, — довольно закивала она.

Любовниц часто очень недооценивают по рискам. Многие считают, что это прибыльная профессия, и девушки часто соглашаются на подобное, не понимая, что за этим стоит. На самом же деле это очень травмоопасно. Любовниц устраняют постоянно.

Вот перед серьезными переговорами, если ты убьешь жену, то будет настоящая трагедия, серьезное разбирательство, наказание виновных. Убей любовницу, и остальные не поймут, если ты поступишь подобным образом. А когда любовницами являются служанками, они максимально подвержены устранению.

— Мой самолёт всё ещё на месте? — спрашиваю я.

— Да, Григорий не смог на нем улететь.

— А мы сможем?

— Конечно, мы улетим.

Через полчаса машина прибыла прямо к взлетной полосе в австрийском аэропорту.

— Ладно, мы уже приехали, выходим, — говорю я.

Мы вышли из автомобиля и пошли прямо к трапу, который вел к моему самолету. Попутно я сказала Алине:

— Кстати, я недавно услышал, что было покушение на младшего Разумовского.

— Ой, там не покушение, там скорее пытались прощупать почву. Думаю, он вам сам всё расскажет. Но ничего серьезного.

— Ладно, прилетим и разберемся.

Мы зашли в самолет и заняли свои места. А я был невероятно рад тому, что мы возвращаемся домой… как никак сейчас там происходит самое интересное, и не хочется пропускать ни дня.

Сегодня Григорий ругался с начальником аэропорта. Цесаревичу повезло, что этот человек знал русский язык и вообще мог ему ответить.

— Дайте мне другой самолет! — требовал Григорий.

— Мы не можем. Уже шесть самолетов вам предоставили, мы больше не можем срывать рейсы. Попросите личные борта у других аристократов, может быть их суда будут более надежны, — спокойно ответил мужчина с густыми усами.

— Уже присылали, та же самая история! Может, это в вашем аэропорту происходит диверсия?

— Мы трижды проверяли весь персонал. Четыре раза меняли предоставляемые вам команды. Но история повторяется. Уверяю вас, дело не в нашем аэропорту.

— В таком случае предоставьте другой самолет! — Григорий не терял надежду вернуться в столицу.

— Прошу прощения, но мы уже сделали все, что могли, Ваше Высочество.

Начальник австрийского аэропорта удалился, оставив Григория с его помощником и охраной. Цесаревич грозно посмотрел ему вслед, но больше аргументов у него не было, на австрийскую было не так просто подействовать, как на своих сограждан.

— Это какой-то бред, почему я не могу покинуть эту страну? — обратился цесаревич к помощнику.

— Господин, может мы попробуем наземный транспорт?

— Я не хочу наземный. Я прилетел сюда, как важный человек, и хочу улететь таким же образом!

— Вам бы уже в империи появится…

— Думаешь, я сам этого не понимаю?

— Понимаете…

— Тогда в чем суть⁈ Я уже сказал, что хочу улететь, и не успокоюсь, пока мне не предоставят нормальный самолет.

Помощник кивнул — ему больше нечего было ответить.

При всех своих качествах Григорий Романов не любил длительные поездки. Они казались ему скучными и утомительными, поэтому он предпочитал путешествовать на самолетах. И одна мысль о том, что все-таки придется возвращаться в столицу на наземном транспорте, не давала ему покоя. Он лучше посидит несколько дней здесь, пока не найдется нормальное воздушное судно, нежели будет трястись в дороге.

Григорий спустился в холл аэропорта, и оттуда увидел, как его младший брат в сопровождении своей охраны проходит в вип-зал.

— Ну, братишка, давай, — усмехнулся он.

Цесаревич подошел поближе, чтобы увидеть, как брат поднимается по трапу и садится в самолет и улетает.

— Удачи, — говорит он, оскалившись.

Григорий под предлогом смертной казни велел всему персоналу самолета не говорить о том, что цесаревич пытался на нем улететь. Он заплатил техникам много денег, чтобы те подделали документы об исправности самолета.

— Надеетесь, что упадет? — спрашивает помощник у Григория, смотрящего на поднимающийся все выше и выше самолет.

— Нет, скорее всего, он также вернется обратно.

На это Григорий и рассчитывал. Он даже посоветовал Федору вернуться обратно и надеется, что старший брат послушается. Григорий сказал ему, что Дмитрий здесь застрянет, и очень скоро история с самолетом должна повториться.

Также он попросил Вороновых помешать младшему брату отсюда улететь, и цесаревич был уверен, что с этим они справятся. Единственное, что они не смогли — это прислать исправный борт, два самолета, которые они отправили, также сломались в небе!

Когда Федор вернется, скорее всего у него случится конфликт с Кутузовым — на это Григорий надеется. Возможно, брат или младший Разумовский пострадает — Григория устроит любой вариант.

Цесаревич смотрит в небо… И его смущает, что самолет слишком долго летит.

— Было сообщение о неисправности? — спрашивает он у помощника.

— Нет, господин, — отвечает он, проверив сообщения на телефоне.

Григорий продолжил ждать. Но желанное оповещение не пришло ни через час, ни через полтора.

А через два часа телефон Григория завибрировал уведомлением: «Дмитрий пересек воздушное пространство Российской империи».

Григорий сжал телефон в руке, едва не раздавив крепкое устройство. Тяжело выдохнул… И от злости пнул стоящую рядом мусорку.

— Как⁈ — прокричал он.

Но ответа не получил… Как и отправного самолета.

— Господин, случилось происшествие. Надо срочно реагировать, — говорит мне Алина и передает планшет.

Хотел, называется, поспать в полете… А не выйдет. Как ни крути, государственные дела я всегда ставил выше своих интересов, так меня воспитали в первый раз — такой характер у меня сложился, и его я пронес через множество жизней, мало что меняя. Мог бы, но не хотел. Меня полностью устраивало то, каким я стал.

На планшете включилось видео, на котором был показан пожар в Главной Московской Библиотеке. Это огромное здание, площадью больше пятисот квадратных метров. У него сгорела вся крыша, и пожар распространялся дальше… его так просто не потушить.

— Диверсия? — спрашиваю я.

— Скорее всего, — отвечает Алина. — По официальным данным это чья-то халатность, но главное не это. Смотрите дальше.

В новостях выступал канцлер Разумовский:

— Уверяю вас, все под контролем. Цесаревич Дмитрий лично курирует ситуацию и обещает, что достояние нашей империи не пострадает.

— Как понимаю, он ничего не собирается делать? — спрашиваю я.

— На ликвидацию отправлено пятьдесят пожарных, — отвечает Алина.

— Нужны Одаренные.

— Одаренных не отправили.

Понятно, решили уничтожить символ города и сделать меня виновным. Что ж, у них это не получится.

— Свяжись с Кутузовым, для него есть работа, — говорю я.

— Будет сделано, мой господин.

Святозар Разумовский сидел в своем новом кабинете и перебирал резюме кандидатов, которые хотели устроиться в имперскую гвардию, а дело это было нелегкое.

Он смотрел анкеты и думал о своем… О вчерашней ночи, когда на него напали. Кутузов с легкостью разобрался, он был готов и не к таким методам. Все-таки он прекрасно понимал, где и на кого работает. Интересно только одно — это конкуренты Дмитрия Алексеевича или отец Кутузова решили передать привет.

Ох, он бы с радостью наведался к канцлеру с «добрым» визитом. В голове всплыл тот самый вечер, когда он чуть не умер. Кулаки сжались до боли.

Кутузов хотел отомстить… Но нельзя! Он обязан Дмитрию всем, а цесаревич подобных распоряжений не давал. Кутузов прекрасно понимает свое место, он не волен поступать, как хочется… и он готов подождать, ибо цель Дмитрия превыше всего.

Внезапно телефон зазвонил. Кутузов ответил, и Алина передала ему, что есть работа. Гвардеец слегка улыбнулся. Наконец-то! Это дело куда интереснее, чем разбирать анкеты кандидатов, хотя и с ними, в конечном итоге, тоже придется разобраться.

На служебной машине Кутузов довольно быстро добрался до Главной Московской Библиотеки. Зарево от пожара освещало вечернее небо, и здесь было светло, точно днем. Запах гари ударил в нос и заставил слезиться глаза, настолько ядреным он был.

Здесь было много людей, кто-то просто смотрел, кто-то плакал — все-таки сейчас умирало городское наследие, которому больше тысячи лет, а внутри хранились самые ценные книги всей Российской империи.

Пожарные тушили огонь из шлангов. Но было видно, что высотной техники им не хватало, и водяные потоки не доставали до главного очага пожара.

У входа в библиотеку стояла охрана и никого не пускала. Кутузов не стал исключением, и служба безопасности его тоже остановила.

— Внутрь нельзя, — строго сказал тучный мужчина.

— Почему?

— Там опасно, сами понимаете, что происходит.

— Я представляю интересы Дмитрия Романова. Пропустите! — велел Кутузов.

— Мы не можем, у нас распоряжение начальства. Можем отправить запрос, и сразу сообщим вам, как придет ответ.

— То есть внутрь я не попаду.

— Нет, — охранник подумал, что это вопрос.

Кутузову было ясно, что все это подстроено, но его это мало интересовало. У него был приказ, и его нужно выполнить, несмотря ни на что!

Раз нельзя попасть внутрь, то Кутузов будет действовать отсюда. Особого выбора у него нет.

Он отошел от входа на десять шагов. Все вокруг посмотрели на Кутузова, ощутив влияние его мощной ауры, которая разлетелась в округе.

Канализационные люки вокруг задрожали. Асфальт под ногами Кутузова завибрировал — под землей проходили трубы, в которых резко возросло давление.

Асфальт растрескался, вверх поднялись потоки воды.

Кутузов направляет их прямо вверх — к огню. Несколько тонн воды окружили здание куполом. А затем из него пошел крупный дождь.

Он длился полчаса, за которые полностью потух огонь, занимающий огромную площадь.

После чего купол обвалился на землю, разбрызгавшись вокруг.

Люди зааплодировали, а Кутузов шумно выдохнул, сбрасывая напряжение, потушить огонь было не столь сложно, как удерживать в воздухе несколько тонн воды.

К Кутузову сразу подбежали журналисты, которые снимали на камеры весь процесс тушения пожара.

— Скажите, как вам это удалось? — спросила у него миловидная девушка.

— Я выполняю приказ Дмитрия Романова, — ответил он.

Больше Кутузов ничего им не говорил, а иначе бы он здесь задержался надолго.

Вернувшись к служебной машине, младший Разумовский поехал обратно во дворец. На полпути ему поступил звонок от Дмитрия Алексеевича:

— Молодец, хорошо справился, — сказал ему Романов.

— Благодарю, мой император, — с легкой улыбкой ответил Кутузов.

— Знаешь, кто это сделал?

— Еще не разобрался.

— Это был твой отец.

— Понял. Он как всегда поступил мелочно.

— Отправляйся в свой кабинет, к тебе зайдет человек от меня и передаст информацию. Хочу, чтобы ты устроил потоп в одном месте.

— А могу ли я сейчас получить информацию?

— Частично. Место, которое нужно затопить, принадлежит твоему отцу и находится в старых коллекторах.

— Отлично! Тогда я вымою оттуда всю заразу.

После прилета в столицу я сразу отправился во дворец. Привел себя в порядок и направился к старшему Разумовскому, который находился в своем кабинете. Он, как и любой государственный служащий, проводил там большую часть рабочего времени, и мне после нашего разговора, тоже предстояло вернуться к делам, но мои вопросы обещали быть куда более интересными.

— Здравствуйте! Хорошо отдохнули? — первое, что спросил я у канцлера.

— Благодарю, достаточно хорошо, — ответил Виктор Степанович, продолжая есть греческий салат — так он показывал мне свое безразличие.

— Как здоровье? У вас же были какие-то проблемы, именно поэтому вы взяли отпуск.

— Мое здоровье в полном порядке. Не переживайте, Дмитрий, — сухо ответил он.

Хотя чувствовалось, что Разумовский уже хочет закончить закончить этот разговор. Он хорошо скрывал эмоции, но я хорошо умел читать людей.

— Я бы на вашем месте послушался врачей, работа у вас опасная, вокруг полным-полно ядов и других опасностей. Иногда долгие месяцы просто не знаешь, что тебя травят, яды как никак совершенствуются, — Разумовский перестал есть и поднял на меня взгляд. — Кстати, да вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь.

Он отставил тарелку с салатом и спросил:

— Зачем вы пришли?

— Мне нужно ваше содействие.

— Правда? — он искренне удивился такой просьбе.

— Да, вы ведь знаете недавно в городской библиотеке произошел пожар.

— Это была обычная халатность, виновные будут наказаны.

— Не стоит наказывать виновных, — остановил его я. — А то знаю я, как это бывает. Накажут несколько библиотекарей и обычного охранника, а виновных среди них не будет ни одного. Но я к вам пришел не за этим. Мне нужно организовать вручение наград.

— Кому? — Разумовский сжал кулаки.

— Начальнику моей гвардии и нескольким его подчиненным, которые сильно отличились.

— Да, слышал как Святозар спас от пожара библиотеку…

— Это дело не имеет такого большого значения, как вам кажется, Виктор Степанович. Главное, что Кутузов это дело раскрыл и нашел настоящих виновных. Представляете? Это были обычные криминальные элементы.

— Почему вы так решили? Согласно моей информации, все обстоит совсем иначе. Может быть вам не стоит лезть в это дело и оставить его профессионалам?

— Возможно и не стоило, — пожал я плечами. — Но уже поздно. Прямо сейчас моя гвардия вычищает их убежища. Хотите видео вам покажу?

Я протянул Виктору Степановичу планшет, где был включен эфир съемки в реальном времени. Изображение слегка скакало — Кутузов снимал на ходу. Там было хорошо видно, как младший Разумовский направляет из небольшого озера потоки воды прямо в коллектор, туда идет настолько чистая вода, какую эти места еще никогда не видели.

Канцлер скрипнул зубами.

— Вы не переживайте, все виновные будут наказаны, — спокойно говорю я.

— Дмитрий, как вы не понимаете! Там могут находиться невинные жители.

— В этой части коллекторов — нет. Да и известно, что эта часть коллекторов считается нерабочей и закрыта для обычных людей. Проход туда открывается специальными ключами. Ах, да… интересно, как криминальные элементы смогли получить эти ключи? Вы же знаете, что коллекторы — это стратегический объект нашего государства. Вы же читали историю, помните случай, как сто тридцать лет назад диверсионная группа из Персии чуть не уничтожила город через точно такой же коллектор. Стоило его просто подорвать. В общем, разберитесь и наградите моих людей. Мне кажется, они безупречно выполнили свою работу.

— Не переживайте, Дмитрий… Я подготовлю для сына достойную награду, — скривился Виктор Степанович, — которую он заслуживает. А сейчас прошу, покиньте мой кабинет. Я здесь занят делом поважнее, чем вычищать коллекторы от нечистот.

— Ну, сначала коллекторы, потом заброшенные заводы.

— Что? — Разумовский посмотрел на меня широко распахнутыми глазами.

— Ничего, мысли вслух, — отмахнулся я и отправился на выход.

Однако, выходя из кабинета, услышал, как Виктор Степанович схватился за телефон… Но это ему уже не поможет.

Ведь перед тем, как идти к коллекторам, Алина с группой боевых служанок наведалась на два заброшенных завода, в которых тоже находились вооруженные элементы, выполнявшие грязную неофициальную работу канцлера Разумовского. Но теперь он не сможет отыскать ни одного из них.

С легкой улыбкой я закрыл дверь в его кабинет. А теперь пора заняться и вправду более важными делами.