Кодекс Императора II

Глава 4

Последние дни Анастасия Романова не выходила из своих покоев. Она запретила являться сюда всем: и врачам, и охране. Только одной служанке было дозволено присматривать за ней.

Вчера Анастасия посмотрела в базе данных империи имя служанки, которое напрочь забыла до этого… Её звали Виктория. Ей цесаревна доверяла, как и своему брату Дмитрию, но всем остальным — опасалась, не было у нее уверенности, что попытки убить ее прекратились.

Скорее, наоборот, Анастасия боялась нового нападения, то и дело прокручивая в голове варианты, как враги сделают это, когда она находится здесь — в своей спальне, во дворце.

Еще Анастасия переговорила со своей личной гвардией, и вскрылось много интересных моментов. Когда произошло нападение, больше шестидесяти человек подали прошение об отставке. Они быстро уволились, чтобы не портить собственную репутацию — ведь, по факту, во время их работы умерла госпожа, а значить они знали.

Но теперь, когда угроза жизни для Анастасии миновала, все эти гвардейцы просятся обратно! Цесаревна и раньше понимала, что среди ее людей есть агенты, и не только врагов, но и покровителей братьев. Кроме того, как выяснилось, есть еще и те, кто работают прямо на младшего брата.

Но Анастасия не могла даже представить, что всех этих агентов будет шестьдесят! И это только те, кто выдал себя подобным образом, когда они ушли и провалили задание. Есть и другие — и их число Анастасия знать никак не могла.

Она листала новости на телефоне, где много раз упоминалась в новостях. В сети говорили, что цесаревна выбрала путь затворника, и теперь все думают, что после нападения она похожа на чудовище.

Прочитав очередную такую новость, Анастасия улыбнулась. После нападения у нее обгорело шестьдесят процентов тела, и рука до сих пор оставалась почерневшей — ей еще предстоит восстановиться.

Анастасия поднялась с кровати и подошла к большому зеркалу. Она увидела в нем красивое лицо с тонкой, розовой кожей. На миг представила лица сплетников, которые увидят ее после выхода в свет… и улыбнулась.

Дмитрий был прав, что с ее внешностью все будет в порядке, и цесаревна уже это ощущала. Она провела ладонью по щеке и снова улыбнулась. Все будет не просто в порядке, а даже лучше, чем раньше.

Обернувшись, Анастасия увидела сидящую на диване служанку. Плечи поникшие, смотрит в пустоту. Цесаревне захотелось кое-что проверить.

— Скажи мне, что означали твои недавние слова?

После прошлого разговора служанка разве что получала указания принести обед или помочь одеться, поэтому должна понять, о чем идет речь.

— Я не понимаю, о чем вы, госпожа. Простите, если что-то не так, — дрожащими губами ответила Виктория, не поднимая головы.

— Может, хватит со мной играть? Мне уже очевидно, кто ты такая.

Голова служанки поднялась, она слегка ухмыльнулась и спросила:

— Что вы хотите узнать?

— Я могу умереть, находясь в этом помещении? — спрашивает цесаревна.

— Все мы можем умереть когда-нибудь, и я не могу ответить на ваш вопрос, — уверенным голосом отвечает служанка и снова опускает голову.

Виктория не так проста, но Анастасия не собиралась сдаваться. Она решила попробовать другой подход, чтобы разговорить служанку:

— Давай поиграем в игру?

— Простите, госпожа, у меня не тот статус, чтобы с вами… — протараторила служанка.

— Давай так. Я задаю тебе вопрос, получаю честный ответ.

— Госпожа, я не смогу вам ответить предельно честно на всё.

— Отвечай настолько, насколько сможешь. А потом ты задаешь мне вопрос.

— Если вы того пожелаете…

— Тогда ответь, могу ли я умереть в этом помещении в ближайшее время?

— Все может быть, — уклончиво отвечает служанка.

— У тебя будет вопрос?

— Госпожа, я не смею…

— Задавай.

— Хорошо, — вновь подняв подбородок, говорит Виктория, ее поведение было полно парадоксов и игры, но Анастасия понимала, зачем это делается. — Вы сейчас переживаете о своей внешности?

— Я верю твоим словам и своему брату. Следующий вопрос: Дмитрий мне враг?

— Я в этом не уверена, — смущенно отвечает служанка.

— Понятно. Твоя очередь.

— Вы собираетесь мстить тем, кто виновен в нападении?

— О да! Обещаю, что отомщу им всем!

Анастасия во всех красках представила, что сделает с виновниками, и на ее лице отразилась зловещая улыбка.

— Скажи, какой шанс, что меня в этом помещении в ближайшее время могут убить мои враги? — спрашивает цесаревна.

— Думаю, минимальный. Госпожа, вы знаете, кто это сделал?

— Нет, но подозреваю. Так, у меня есть последний вопрос: если Дмитрий захочет, то я могу умереть прямо сейчас?

Ответом стала тишина.

— Говори честно, мы же играем.

Служанка кивает и улыбается:

— Естественно, можете.

— Ладно, теперь твой последний вопрос.

— Вы пообещали, что отомстите им, но кому именно?

— Тем, кто это сделал.

— Очень размазанный ответ, — говорит служанка. — Вы обещали говорить честно.

— Это не один человек… Автор идеи, заказчик, организатор. Как минимум, я отомщу тем, кто на меня напал, и тем, кто выставил заслон, чтобы не пропустить подмогу. Да, об этом я тоже знаю.

— Вам не стоит разбрасываться обещаниями.

— Почему?

— Мстить больше некому. Я, пожалуй, пойду, — встает служанка.

— Сиди. Как я сказала, у меня нет причин не верить брату. Наверное и вовсе только ему я могу сейчас верить. Кстати, а почему мой дар стал сильнее?

— Поговорите с Дмитрием.

Другого ответа Анастасия и не ожидала. Что ж, скоро им предстоит тяжелый разговор.

Григорий Романов поставил на пол пустую бутылку водки… Обычно он предпочитал более изысканные напитки, но не сегодня.

Слуга открыл ему новую бутылку и налил напиток в стакан. Закуски на столе стояли нетронутыми, у Григория было столь мерзкое настроение, что даже бесконечно вливать в себя алкоголь не прибавлял желания поесть.

Он, как и любой Одаренный, пьянел гораздо медленее, чем обычный человек. Поэтому в ход пошел уже третий литр водки.

Григорий залпом опустошил стакан, и горький напиток обжег горло, заставляя цесаревича поморщиться.

Уже четвертый день наследник никак не мог улететь из Австрии и оставался в самом дорогом отеле столицы, тратя честно украденные из казны деньги на алкоголь и девушек, тайно приходивших к нему под покровом ночи. Хотя бы со скрытием факта их присутствия охрана хорошо справлялась.

А вот с самолетами дела обстояли плачевно. Сегодня Григорий собирался улететь на другом самолете — одном из тех, что принадлежал королю Австрии. Но воздушное судно снова сломалось! Прямо в небе… Самолет затрясло, и ему снова пришлось вернуться в местный аэропорт.

Это не могло быть простой случайностью. Просто не могло. Но рядом с самолетами постоянно присутствует охрана, никто посторонний не мог к ним приблизиться. Григорий дважды полностью менял охрану, не найдя иного выхода, но все повторяется.

Обиднее всего, что сегодня должен состояться благотворительный прием, где обязательно должны присутствовать наследники. А он не может туда попасть из-за чертового самолета!

Могут ли это быть проделки кого-то из его врагов? Вполне… Григорий хорошо знал, что в этом мире ничего не бывает просто так.

И самолет сломался после того, как написал сообщение Дмитрию, а тот теперь постоянно спрашивает, когда брат вернется, словно издевается! А может и не «словно»…

Хоть у Григория и не было доказательств, но интуиция подсказывала, что брат имеет ко всем этим поломкам прямое отношение. Но как? У него попросту нет таких возможностей.

Что ж, когда Григорий вернется, а он обязательно найдет способ добраться до столицы в ближайшее время, ему предстоит найти ответы на множество вопросов.

А пока он налил себе очередной стакан водки. Сегодня цесаревич уже ничего не сделает, а алкоголь поможет скорее дождаться завтра и избавиться от тревожных мыслей… и страха, который теперь постоянно преследует Григория, когда он садится в самолет.

Телефон завибрировал сообщением. Князь Воронов написал: «Надо встретиться. Есть разговор о твоем младшем брате».

— И что мне ответить? — хмыкнул Григорий, ему не хотелось признаваться, что он попал в такую глупую ситуацию.

К тому же, если Воронов отправит за ним свой самолет, есть большая вероятность, что и он сломается при взлете.

Выпив второй стакан водки, Григорий выключил телефон.

— Отвечу как-нибудь потом.

Сегодня во дворце проходил благотворительный прием, на который собралась не только вся элита столицы, но и приехали аристократы из других городов. Он проводился каждый год, а все вырученные средства отдавались приютам на содержание и подарки для детей-сирот, коих во всей империи насчитывалось немало.

Вышло так, что я единственный из нашей семьи смог прийти, хотя обычно императорская семья не пропускает такого рода мероприятия. Анастасия еще восстанавливалась, Гриша застрял в Австрии, скорее всего, на пару с бутылкой чего-то крепкого, а у Федора просто появились более срочные дела.

Если так пойдет и дальше, то Гриша и вправду там остепениться. Даже если он решит одолжить у короля Австрии наземный транспорт, тот тоже по необъяснимым причинам будет постоянно ломаться. В общем, самое веселое брата ждет впереди.

А касательно Анастасии, мне одна птичка нашептала, что скоро у нас с ней состоится серьезный разговор. Что ж, уверен — сестра сделала правильные выводы после всего произошедшего за последнее время. Я специально не напоминал о себе и не давил на сестру, понимая — ей требуется время многое переосмыслить.

Радует, что она хорошо себя чувствует, ведь я переживал, что после пережитого у нее будет психологический сдвиг, и даже приготовил специальные зелья, но благо они не понадобятся.

Я пришел на прием в парадном костюме. В зале играла спокойная музыка, организаторы готовили место для аукциона. С ним была связана небольшая традиция — каждый представитель семьи Романовых что-нибудь покупал на этом аукционе.

И как раз сегодня все мои официальные счета заблокировали. Конечно, я обратился к финансовому отделу, но они мне сказали только то, что проходит плановая проверка, и завтра счета разблокируют. Тут не надо быть гением, чтобы понять — это очередная подстава со стороны Разумовского.

Кстати, после его выступления немногие желали со мной общаться. Аристократы избегали встреч, у них резко появились срочные дела. Хотя какие срочные дела могут быть на этом приеме? Разве что отойти в уборную.

На таких вечерах люди свободно общаются, заводят новые знакомства, выстраивают связи, но со мной почти никто говорить не хотел. Не передать, сколько осуждающих взглядов я ощущал на своей спине.

Вскоре начался аукцион, и Разумовский сел прямо позади меня. На сцене стали выставляться лоты — в основном оружие, картины и редкие артефакты. Среди аристократов начались оживленные торги, мне же всё представленное было пока не интересно.

— А Дмитрий сегодня собирается что-то покупать? Или имперские традиции уже ничего не значат? — спросил министр, сидевший рядом с Разумовским.

— К сожалению, некоторые наследники считают их пережитком прошлого. Они считают, что лучше тратить деньги на более интересные вещи, — тихо ответил канцлер, хотя прекрасно понимал — я его слышу.

— Какие такие вещи? Тут для сирот собирают…

Министр повысил голос, и половина зала обернулась на него.

— Такие, которые приобретают для собственного удовольствия, — пожал плечами Разумовский.

— Ясно, — хмыкнул собеседник.

Не было повода сомневаться, что канцлер подговорил министра задать этот вопрос — это всего лишь часть плана Виктора Степановича по уничтожению моей репутации.

Когда очередная картина была продана одному из аристократов, на сцене выставили последний лот. Организатор аукциона его представил:

— Господа, перед вами черный клинок, сделанный одним из лучших имперских кузнецов. По нашей оценке, ему не меньше четырехсот лет, и он ни разу не подвергался заточке, хотя при этом сохраняет свою остроту. А у одного из наших экспертов есть мнение, что сделан из звездного металла, и при его создании применялись неизвестные ранее техники, которые, к сожалению, не дожили до наших дней. Многие, на протяжении всего существования этого клинка, пытались его уничтожить, но это не получилось даже у мага с рангом Абсолют.

По залу пробежались шепотки. Этот лот был по-настоящему интересный, и многие задумались о его покупке.

— Начальная цена: двести тысяч рублей, — продолжил организатор.

Я поднял руку.

— Двести тысяч от цесаревича Дмитрия, — подтвердил ставку организатор.

Разумовский поднял руку следом за мной и поднялся:

— Шестьсот тысяч.

— Ставка принята, — ответил организатор. — Кто…

Он не успел договорить, как я сделал свое предложение:

— Восемьсот.

Краем глаза я заметил, как Разумовский поднял брови. Такого хода он явно не ожидал. Но канцлер бы не занимал столь высокую должность, если бы не умел подстраиваться под обстоятельства.

— Пять миллионов! — предложил Виктор Степанович.

— Ставка принята. Пять миллионов. Кто готов предложить больше? — спросил организатор.

Он выглядел невероятно довольным, таких сумм за сегодняшний вечер не звучало.

— Пятнадцать миллионов, — поднял руку я.

Организатор принял ставку. А Разумовский наклонился ко мне и тихо сказал:

— Молодой человек, вы понимаете, что эту сумму придется заплатить? Могу вам одолжить, конечно, с процентами.

А нет, не прокатит со мной этот развод. Стоит занять у него денег, как завтра все новости будут говорить о наследнике, растратившим все свое состояние.

— Не переживайте, Виктор Степанович. Я справлюсь.

Он смог заблокировать только мои официальные счета, которые были связаны напрямую с казной. Но к неофициальным счетам, коих у меня было немало, никто во дворце доступа не имел. А чтобы о них узнать, как минимум надо сперва выяснить, на кого они зарегистрированы.

Канцлер хмыкнул и озвучил следующую ставку:

— Двадцать миллионов!

— Ставка принята. Кто готов предложить больше?

— Двадцать пять, — невозмутимо ответил я.

— Двадцать шесть, — перебил ставку Разумовский.

— Тридцать, — поставил я, готовый торговаться и дальше.

Лицо Разумовского покраснело от напряжения. Если он перебьет такую ставку, это сильно скажется на казне его рода. А его благополучие по принципам канцлера стоит куда выше цели проучить дерзкого мальчишку.

Ставок больше не последовало, и организатор объявил:

— Клинок продан за тридцать миллионов цесаревичу Дмитрию Алексеевичу!

Виктор Степанович демонстративно встал и похлопал мне:

— Поздравляю вас с покупкой, Дмитрий Алексеевич. Хоть и не понимаю, зачем вам тратить столько денег из государственной казны на меч, которым вы вовсе не сможете воспользоваться.

Конечно, после моих спаррингов с обычными гвардейцами, у Разумовского, да и у всех во дворце сложилось мнение, что я не умею пользоваться боевыми техниками.

Про неофициальные счета тоже упоминать не стоит. Тогда меня могут обвинить в участии в теневых операциях, а это может вылиться в то, что Разумовский вовсе припишет мне какой-нибудь незаконный бизнес, например, по продаже наркотиков или людей. А он на это способен, уже пытался вместе с братьями подставить меня подобным образом.

— Уважаемый, а какая может быть проблема, если у меня есть средства на вооружение своей гвардии, и я их использую?

— Это удивительно, поскольку у вас нет гвардии.

— Вчера у меня появился один гвардеец, ему я этот кинжал и отдам.

Журналисты, стоявшие по краям зала, оживились. И когда мы вышли из зала аукциона в банкетную зону, они и вовсе окружили меня. Ко мне первым подошел молодой мужчина в сером костюме с блокнотом и ручкой.

— Дмитрий Алексеевич, я из газеты «Имперская правда»! Подскажите нашим читателям, а это правда, что у вашего нового начальника гвардии две судимости? — спросил он.

Следом за ним подошел второй:

— Почему вы взяли на должность начальника гвардии такого человека?

— Издание «Вестник». Вы понимаете, как это влияет на вашу репутацию? — подкралась позади меня девушка.

Я пока не спешил отвечать.

— Виктор Степанович, а у вас есть комментарии по поводу нового начальника гвардии цесаревича Дмитрия? — спросил журналист у Разумовского, который вошел в зал следом за мной.

— Не стоит давить на юного цесаревича, — сказал канцлер журналистам. Наверняка это всего лишь слухи, и его новый начальник гвардии не имеет судимости.

А затем шепотом сказал мне:

— Не знаю, зачем вы совершили столь идиотский поступок. Наверное, вам и вправду не стоит быть императором, как говорят слухи. Мне искренне обидно, что у империи такой наследник.

Причем сказано это было так, чтобы журналисты наверняка услышали.

— Дмитрий Алексеевич, так это правда? — не унимались репортеры.

Пожалуй, время пришло.

— Правда. У него две закрытых судимости, — ответил я.

Зал оживился. Аристократы уже не стеснялись обсуждать меня в открытую.

— Может, вы представите нам этого человека? — предложил Разумовский.

— Конечно, — спокойно ответил я и велел охране позвать моего нового начальника гвардии.

Двери зала распахнулись, и сюда гордой походкой вошел статный воин с перевязанным глазом. Разумовский сперва улыбался, словно мысленно праздновал победу, но, как только узнал этого человека, тотчас побледнел. Ох, я надолго запомню это выражение лица. Надеюсь, журналисты успели сфотографировать — тогда можно будет и вовсе в рамку повесить.

— Господа, представляю вам Святозара Викторовича Разумовского, по прозвищу Кутузов! — представил я.

На него смотрели все: и аристократы, и журналисты.

— Что вы стоите, Виктор Степанович? Идите, обнимите сына, — шепнул я канцлеру.

Он не ответил, пребывая в полном шоке. Ну ничего, сейчас отойдет и начнется самое интересное.

— Здравствуй, отец, — подошел к нему Кутузов, а затем поклонился мне. — Мой император.

— Ой, это же великий воин по прозвищу Кутузов! — осенило журналистку.

— Точно, это он. Воин в ранге Бог войны!

— Он герой империи, — воскликнул мужчина из газеты «Имперская правда».

Журналисты тотчас забыли все вопросы, связанные с судимостями. Ведь начальником моей гвардии стал герой империи, который прошел не одну войну.

— Это невозможно, — пробормотал Разумовский.

— Не узнал меня, отец? Или не рад меня видеть также, как и в прошлый раз? — спросил у него Кутузов.

— Что эти ублюдки с тобой сделали…

— Эти ублюдки тут ни при чем, ты прекрасно это знаешь.

Разумовский наклонился ко мне:

— Это не может быть мой сын, он погиб у меня на руках. Если это твоя очередная уловка, ты об этом пожалеешь, — процедил он.

— Вы имеете ввиду ту самую историю, когда род Вавиловых убил вашего сына? Как так вышло, что он здесь? — Разумовскому сразу задала вопрос журналистка.

— Это не мой сын.

— Как такое возможно?

— Не знаю, он умер у меня на руках…

— Помню, это даже на телевидении показывали. Вы утверждаете, что этот человек не тот, кем его представили? Какие будут последствия для цесаревича Дмитрия.

Но вместо того, чтобы ответить, он резко развернулся и пошел на выход.

Отлично.

Виктор Степанович хорошо отыграл, изобразив искренне удивление того, что его сын жив. Конечно, ведь Разумовский был уверен, что убил Кутузова.

Это была занимательная история, о которой несколько месяцев твердили в новостях несколько лет назад.

Кутузов любил девушку из рода Вавиловых, и все шло к свадьбе, Разумовский даже поддерживал этот союз. Но так случилось, что когда прошлый глава службы безопасности покинул свой пост, на него, помимо Разумовского, претендовал и глава рода Вавиловых.

Виктор Степанович не нашел ничего лучше, чем подставить всех. Он убил эту девушку, в чем обвинили Кутузова. Отсюда две судимости. Потом убил и своего незаконнорожденного сына, которого, кстати, принял в род, подстроив все так, что это Вавиловы отомстили за девушку.

Конечно, после «смерти» Кутузова Разумовский оправдал своего сына, и с него сняли все судимости. Он долго доказывал, что сын не виноват, чтобы очистить честь рода.

Тогда Разумовский оклеветал всех, обвинив Вавиловых в смерти сына. Он взял свою армию и вырезал весь род Вавиловых всего за одну ночь.

Но раз Кутузов сейчас находится здесь, значит, Вавиловы его не убивали… и Разумовский просто так вырезал их род.

Потом канцлер долго рассказывал, что сын умер у него на руках, что он был так изувечен, что его пришлось похоронить втайне.

На самом деле, после того, как Кутузова обвинили в убийстве невесты, ему ничего не оставалось, как отправиться в бега. Тогда он пришел к своему отцу за помощью, потому что доверял ему… А Разумовский его напоил и закрыл в темнице. Там Кутузову и вогнали нож в сердце…

— Сын, прости, это всего лишь политика. Надеюсь ты меня поймешь, — так Разумовский сказал сыну, перед тем, как собственноручно его убить.

Я тогда с трудом спас Кутузова. Чтобы сохранить его жизнь, мне пришлось достать отнюдь не один лекарский дар.

После произошедшего Святозар несколько лет работал у Соломонова и не появлялся на публике. Он ждал… этого момента.

Теперь у Разумовского есть все шансы сместиться. Ведь получается, что вся его история — чистая ложь, и очень скоро все поймут, что ради этого плана канцлер использовал всю политическую и военную машину. Благодаря его действиям империя потеряла воина в ранге бог войны! А такие на дороге не валяются.

Телефон завибрировал, пришло сообщение с неизвестного номера:

«Это война».

Я ответил:

'Которую ты уже проиграл, господин Разумовский. Я всегда на десять шагов впереди тебя. Даже в своем доме теперь оглядывайся.

p.s. Может, поможете Григорию вернуться? Ему в Австрии очень грустно'.

В доме Разумовского нет никого из моих людей, но все равно пусть ходит и проверяет, это как минимум будет забавно.

Одна из журналисток принялась расспрашивать Кутузова:

— Подскажите, почему вы назвали цесаревича Дмитрия императором?

— Я верю всем сердцем, что Дмитрий Алексеевич станет Императором Российской империи. Другого исхода я не приемлю, — серьезно ответил начальник гвардии.

Я громко обратился ко всей толпе журналистов:

— Надеюсь, у вас больше нет вопросов по поводу судимости моего начальника гвардии?

— Все мы знаем эту ужасную историю. Перед нами герой, который пострадал, — ответил мне мужчина в коричневом костюме.

Я улыбнулся и кивнул.

Теперь игра, где главным призом станет трон Российской империи, началась по-крупному.