Красно-белый. Том 5

Глава 4

Праздник по поводу золотых медалей чемпионата СССР, как только на низенькой сцене появились музыканты, перешёл на новый уровень веселья. Такой уровень в простонародье называют - танцы-шмансы-обжиманцы. И те парни, которые пришли в ресторан «Арбат» без подруг тоже не скучали. Ибо кроме полусотни человек, представляющих нашу красно-белую дружину, здесь отдыхали и другие компании людей, и среди них, поверьте на слово, хватало принятых во всех отношениях девушек и женщин. И как только «Мираж» заиграл песню «Музыка нас связала, тайною нашей стала», вся эта прекрасная часть рода человеческого устремилась танцевать.

– Чё загрустил? – пихнул меня в бок Саша Калашников, когда наш длинный столик опустел.

Кстати, у Калашникова в самом разгаре были романтические отношения с одной из солисток группы, крашеной блондинкой, Олесей. Чем обычно заканчиваются такие союзы между спортсменом и барышней из шоу-бизнеса, давным-давно известно, ничем хорошим. Но мой друг был молод, в меру безрассуден и не думал о будущем. И я его, между прочим, в этом не осуждал. Пройдут годы, и он ещё успеет построить отношения с добропорядочной домохозяйкой, отрастить живот и окопаться на дачном участке с клубникой, огурцами и помидорами.

– Из-за Машки что ли переживаешь? – усмехнулся он, кивнув на сцену, где в этот момент Маша пела, что всем уговорам твержу я в ответ, нас не разлучат, нет.

– Ты знаешь, кто такой Юрий Чурбанов? – буркнул я.

– Зять товарища Брежнева, – посерьёзнел мой друг.

– А кроме того покровитель московского футбольного клуба «Динамо», – добавил я. – Сашу Бубнова в интересах сборной давно бы к нам перевели, но Чурбанов упёрся руками и ногами. Более того, теперь у зятя товарища Брежнева появилась новая идея - собрать в «Динамо» футболистов, которые добудут ему золотые медали. И чихать он хотел на сборную, на чемпионат Европы и на московскую Олимпиаду.

– Он хочет перетащить тебя к себе? – дошло до Калашникова.

– Вот именно, – кивнул я. – Поговаривают, что он ещё и на Сашу Хапсалиса из киевского «Динамо» нацелился.

– А с другой стороны, служить ведь всё равно придётся, – хмыкнул мой дружок по новосибирскому «Чкаловцу». – Потребуй у него «трёшку» в центе Москвы и «Волгу» последней модели. А ещё лучше «Мерседес» списанный из кремлёвского гаража. В Москве теперь будет два «мерса», у тебя и у Высоцкого.

– С дубу рухнул? – прошипел я. – Иди лучше потанцуй, проветри мозги. После 82-го года так и быть отслужу, хоть в «Динамо», хоть в ЦСКА. В следующем году Олимпиада, Европа, в 82-ом чемпионат Мира, плюс Еврокубки. У нас сейчас не команда, а огнище, а в «Динамо» - болото.

И в этот момент музыканты доиграли про музыку, что нас связала, и солистка Маша, поздравив наш «Спартак» с золотыми медалями чемпионата, объявила следующую песню - «Кленовый лист». В прошлый раз, во время творческой встречи в Тарасовке, эта вещица пришлась по душе братьям Старостиным. Даже Николай Петрович мне как-то сказал, что твой «Кленовый лист» не хуже Пушкина. «Вот ведь черти, – усмехнулся я. – С листа играют. Я ведь им только полчаса назад отдал текст и музыкальные аккорды. На ходу подмётки рвут, трубадуры».

– Разрешите пригласить вас на танец? – обратилась ко мне симпатичная девушка примерно 25-и лет от роду в такой мини-юбке, что если не хочешь танцевать, то всё равно пойдёшь.

– Иди, сам мозги проветри, – шепнул мне на ухо Саша Калашников.

– Я-то подуй, – хмыкнул я, – потому что у меня есть что проветривать. Давайте потанцуем, как-никак сегодня праздник, – улыбнулся я незнакомке и, стараясь не смотреть на её эффектные ноги, встал из-за стола.

В путь-дорогу птицам пора,

Птицам снится юг, – очень красиво затянули на три женских голоса солистки моего «Миража», который, между прочим, пока ещё пел живьём:

Жёлтый лист кленовый вчера

Сел в ладонь мою …

– А вы, правда, футболист Владимир Никонов? – спросила незнакомая барышня, плотно прижавшись в танце к моему мускулистому телу. – Я вашу фотографию видела в каком-то журнале.

– Это был не журнал, а еженедельник «Футбол-Хоккей», – смущенно улыбнулся я. – Какой-то папарацци щёлкнул, когда мы радовались победе над финнами и попаданию на чемпионат Европы. Странно, что молодые и красивые девушки листают подобную литературу.

– А по-вашему мы должны листать, как вы выразились, журнал «Крестьянка»? – вскинула одну бровь большеглазая незнакомка. – Извините, забыла представиться, меня зовут Милана.

– Очень приятно, очень милое имя, – буркнул я. – В принципе, листайте все, что вам заблагорассудиться. Кстати, чем вы ещё занимаетесь, кроме танцев и листания на досуге футбола и хоккея? – спросил я скорее из вежливости, чтобы не выглядеть зазнавшейся звездой спорта.

– Тружусь, как и все советские люди, – тяжело вздохнула Милана. – Демонстрирую новинки одежды в ГУМе. Бывает, выезжаем на ВДНХ. Летом работаем в парках культуры и отдыха.

– ГУМ? – задумался я и тут же вспомнил фильмы «Через тернии к звёздам» и «Гостью из будущего». – Значит, вы трудитесь вместе с Еленой Метёлкиной?

– А откуда вы знаете Леночку? – опешила девушка и, перестав танцевать, замерла на месте.

– В кино видел, кажется, – удивился я такой странной реакции.

– Вы меня, Володя, простите, но я вас обманула, – вдруг быстро зашептала Милана. – Никакого «Футбола-Хоккея» я никогда не читала. И о таком футболисте, как вы, узнала только сегодня. Меня к вам попросил подойти и завязать знакомство один очень известный и богатый человек. У нас, у манекенщиц, зарплаты мизерные, вот я и согласилась ...

– Этого человека зовут - Юрий Михайлович Чурбанов? – спросил я и, когда девушка кивнула, задал следующий вопрос, – он сейчас здесь?

– Да, отдыхает в отдельном зале для важных персон.

– Ладно, пошли, поговорим с товарищем Чурбановым, – проворчал я и про себя добавил, что он ведь всё равно не отцепится.

Музыканты тем временем под аплодисменты танцующих пар закончили этот красивый медлячок. И солистка Маша, когда заметила, что я удаляюсь в неизвестном направлении с какой-то незнакомкой, погрозила мне пальцем. И тут же клавишник Геннадий на своём синтезаторе грянул очередной танцевальный хит «Солнечное лето», который тоже был встречен аплодисментами.

Зал, а точнее зальчик для важных персон, отделялся от общего помещения для простых смертных тонкой стеклянной дверью, которую дополняла плотная занавеска. Поэтому это место никто не видел, зато здесь всё было прекрасно слышно. «Мне все твердят из года в год, / Что я не ведаю забот, / Что надо / Давно серьёзней стать», – запели со сцены солистки «Миража», когда я предстал перед товарищем Чурбановым.

– Вы посмотрите, какие люди к нам пожаловали?! – загомонил любимый зять товарища Брежнева, изобразив на широком и приятном мужественном лице, что-то наподобие удивления. – Лучший футболист Советского союза, Владимир Никонов! Проходи, Володя, присаживайся.

Кстати, кроме Чурбанова, в этом зальчике отдыхали ещё двое мужчин примерно такого же 40-летнего возраста, которые отличались от своего визави более широким объёмом талии. Хотя и сам Юрий Михайлович имел широкоплечую коренастую фигуру. А так же здесь скрашивали скупое мужское одиночество ещё две девушки модельной внешности. И судя по их ненастоящим пластмассовым улыбкам, трудились они, как и Милана, в сфере моды и красоты. «Гуляют как новые русские», – усмехнулся я про себя, обратив внимание на дорогой коньяк, на бутерброды с чёрной икрой и порезанные дольками свежие ананасы.

– Ты сколько уже за сезон настрелял? – спросил меня Чурбанов, пожав мою руку.

– 38! – гаркнул вместо меня один из его товарищей.

– Слушай, таким темпом, б…ь, ты же «Золотую бутсу» возьмёшь! – громко саметрился зять товарища Брежнева, чем вызвал взрыв смеха среди девушек.

– Мы сезон заканчиваем в ноябре, а европейские футболисты в мае следующего 1980 года, – усмехнулся я, пожав руки и двум другим мужичкам, которые скинув пиджаки и галстуки на спинки кресел, сидели в одних белых рубашках. – По этой причине выиграть титул лучшего бомбардира Европы крайне сложно. У них есть время немного смухлевать.

На этих словах я присел за самый ближний к выходу конец стола. Милана же покорно пристроилась рядом с товарищем Чурбановым.

– Ладно-ладно, – махнул рукой Юрий Михайлович, разливая коньяк по рюмкам, – хрен с этой «Золотой бутсой». Ну, что, надумал переходить в моё «Динамо»? Смотри сюда, – поднял он один палец вверх, – трёхкомнатная квартира в самом центре Москвы - раз, «Мерседес», не новенький, но хороший - два. Хочешь красивую девочку, нет проблем - три! – Чурбанов показал мне три пальца, и девчонки вновь громко и ненатурально захохотали.

– На переход в ваше московское «Динамо» я согласен, – скромно кивнул я, не притронувшись к коньяку и подумав, что эти предложения странным образом мне несколько минут назад озвучил мой друг Калашников. – Но у меня есть одно условие.

– А Володя у нас оказывается ерепенистый! – загоготал зять Брежнева и вся его компания. – Валяй своё условие. Чего, б…ь, не сделаешь для лучшего футболиста страны.

– Вы мне дадите доиграть в «Спартаке» до 1982 года, чтобы я смог спокойно выступить на первенстве Европы, на Олимпиаде, на чемпионате Мира и помочь команде Старостина зацепить какой-нибудь Еврокубок, – быстро протараторил я. – Я думаю, товарищ Брежнев, будет рад нашей футбольной победе на ближайших московских Олимпийских играх.

– Девочки, сходите, потанцуйте, пока, – произнёс, наливаясь краской, Юрий Чурбанов.

И манекенщицы из ГУМа рванули на танцпол быстрее, чем некоторые футболисты прорываются к мячу.

– Слушай, Никонов, – медленно произнёс брежневский зятёк, – ты меня за кого принимаешь? Ты что мне тут мозги шнуруешь?! – рявкнул он. – Перейдёшь так, как я сказал! – Чурбанов хлопнул кулаком по столу и многие предметы из стекла, хрусталя и фарфора запрыгали на месте. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! Срок, чтобы подумать, даю тебе до декабря. И в январе следующего года, чтоб был на предсезонной подготовке в майке моего московского «Динамо»! Ты меня хорошо понял?!

– Ход ваших мыслей, Юрий Михайлович, в целом мне ясен и понятен, – спокойно улыбнулся я и, хоть мне очень хотелось и Чурбанова, и вот этих двух его товарищей как следует отмудохать, встал и вышел в общий зал, где беззаботно веселился простой советский народ.

«Вот ведь сука, – подумал я, продвигаясь к своему столу. – Как Брежнев оставит этот бренный мир, так сам же загремишь на нары. Ибо без дорого Леонида Ильича ты - никто и звать тебя никак. Так какого хрена ты мне ломаешь судьбу и карьеру? Хочешь сделать достойную команду? Тогда нужен умный и прогрессивный тренер, нужно набрать талантливую молодёжь, и через три года всё это принесёт медали и успех. А из-под палки ещё никто хорошо не заиграл».

– Договорились? – спросила, выскочив из толпы танцующих людей, красавица Милана.

– В целом договорились, – усмехнулся я, а сам подумал, что хрен меня товарищ Чурбанов найдёт в декабре. Ведь половину следующего месяца «Спартак» проведёт в турне по городам Марокко. Потом я залягу на дно и спокойно отлежусь до январских сборов, с которых меня так просто без скандала на всю футбольную Европу в другую команду уже не перетащить. Тем более подобные скандалы в преддверии Олимпиады товарищам из Кремля будут совсем не кстати. К январю для Брежнева и его соратников одного Афганистана будет выше крыши.

– Вот и замечательно, – с облегчением вздохнула манекенщица. – Володя, а может, вы меня проводите до дома?

– Провожу, – согласился я, тем более оставлять такую красотку на откуп потерявшим скромность жлобам было как минимум неблагородно.

И вдруг в этот момент музыка умолкла, и к микрофону прорвался Юрий Гаврилов. Юрий Васильевич к этой минуте уже неплохо так отметил, поэтому отбросив ложную скромность, решил толкнуть пламенную речугу.

– Товарищи, а ведь наш «Спартак» - чемпион! – выкрикнул он, сорвав множественные аплодисменты. – Поэтому я и мой друг, Володя Никонов, сейчас подарят вам замечательную песню! – народ вновь захлопал в ладоши, а Гаврилов закричал, – Володя, иди сюда!

Я покосился на Милану, тяжело вздохнул, пожал плечами и поплёлся в сторону сцены.

– Гитару, гитару, – потребовал Юрий Васильевич у музыкантов. – Ну, дайте же кто-нибудь гитару!

И пока я пробирался сквозь плотный строй отдыхающих в ресторане людей, акустический и немного пошарпанный инструмент кто-то успел сунуть в руки нашему штатному шутнику и балагуру.

– Давай чего-нибудь сбацай, а я подпою, – прошептал он. – Народ ждёт. Давай, дружище, за наш красно-белый «Спартак».

Я перекинул гитарный ремень через голову, посмотрел на гостей, среди которых было много жён и подруг футболистов, и мне на ум пришла хорошая идея. Один мой знакомый из той другой жизни любил на свой манер переделывать популярные песни. Допустим, не нравится ему припев или куплет, то он менял пару слов и получалось совсем другое дело. Особенно мне запомнилась его переделка песенной композиции группы «Корни» «С днём рождения, Вика». Когда он исполнил её на дне рождении своей супруги, то все гости просто попадали от восторга.

– Добрый вечер, – сказал я. – Любые победы футбольной команды - это труд большого коллектива, куда кроме футболистов входят тренеры, врачи, массажисты, работники спортивной базы и прочие сотрудники клуба. А ещё наши дорогие жёны и подруги, которые вдохновляют нас на спортивные подвиги. И эта песня посвящается нашим дорогим женщинам.

– Хорошо сказал, – буркнул мне в ухо Гаврилов и уже в микрофон прикрикнул, – для вас, дорогие дамы!

Я же жахнул по струнам и, выбив из гитары жалобный «ре минор», с небольшим надрывом в голосе запел:

Снегом белым метель замела

Длинную дорогу к тебе.

На Москву опять пришла весна

И тепло забрала все себе.

Ты уедешь туда, где туман

Прячет от меня твой ласковый взгляд.

Просто знай: Я буду ждать тебя,

Поскорей возвращайся назад.

А где-то солнце встаёт,

Цветы расцветают,

В небе клином летит

Журавлиная стая,

Я с любовью пишу -

С днем рождения, родная.

И в эту секунду Гена музыкант, который всё это время стоял где-то с боку, заиграл мотив этой песни на своём клавишном инструменте. Затем к нам подключились барабанщик и бас-гитарист. И наконец, рядом со мной хрипловатым голосом завыл Юрий Васильевич Гаврилов:

А где-то солнце встаёт,

Цветы расцветают,

В небе клином летит

Журавлиная стая,

Я с любовью пишу -

С днем рождения, родная …

***

– Боже, как хорошо, – выдохнула Милана, примостившись на моей обнажённой груди.

Дело в том, что эту писаную красавицу я вчера после ресторана провожал-провожал, и так допровожался, что мы оказались в моей комнате на базе в Тарасовке. Причём весь последующий процесс сближения мужчины и женщины произошёл как-то очень просто и буднично, словно мы с мороза зашли послушать музыку или посмотреть телевизор.

– Скажи, а о чём вы договорились с Юрием Михайловичем? – промурлыкала манекенщица.

– Практически обо всём, – хмыкнул я и посмотрел на часы, стрелки которых указывали на 6 утра.

За окном стояла непроглядная темень, характерная для поздней московской осени. До автобуса, что должен был отвезти команду в аэропорт «Шереметьево» оставалось ещё три с половиной часа. А вчерашний праздник остался в моей памяти песней «С днём рожденья, родная», так как её со сцены по заявкам гостей ресторана исполнили несколько раз. Затем были: сцена ревности в исполнении бывшей танцовщицы Маши и безрассудный поступок Юрия Гаврилова, который бросил фужер в большое гардеробное зеркало, разбив и то, и другое. Уже на улице он признался, что увидел там, в отражении, нечистую силу и пообещал целый год не пить. «И слава Богу», – обрадовался я тогда.

– Значит, скоро у тебя появится трёхкомнатная квартира в центре Москвы и свой собственный «Мерседес»? – благоговейно прошептала Милана.

– Не знаю, – улыбнулся я. – Товарищ Чурбанов меня спросил: «хорошо ли я его понял?». И я ответил, что в целом ход его простых мыслей мне ясен и понятен.

– Не поняла? – опешила девушка, с лица которой моментально слетела очаровательная улыбка. – Ты отказался от квартиры, машины и денег?

– Почему отказался? – пожал я плечами. – Я просто решил, что пока квартира, машина и деньги подождут. Кстати, квартира у меня и так есть, а остальное постепенно приложится.

– И тебе не страшно? – пролепетала она. – Ты ведь пошёл против очень сильного и влиятельного человека.

– Подумаешь, высокородная особа, – усмехнулся я. – В КГБ на товарища Чурбанова давно уже лежит толстенная папка с компроматом. Вот и представь, что с ним станет, когда товарища Брежнева не станет.

– Ну, ты и псих, – захихикала Милана и принялась осыпать моё лицо своими поцелуями.

***

– Никон, ты что, псих? – рявкнул на меня Николай Петрович Старостин, когда я с двадцати метров саданул по воротам Алексея Прудникова с такой силой, что перекладина, в которую угодил мяч, жалобно завыла. – У нас остался последний вратарь! Соображать же надо!

– Извините, задумался, – проворчал я и решил на сегодняшнем тренировочном занятии, что мы проводили во вторник 6-го ноября на португальском стадионе «ду Бесса», больше по воротам не бить.

Просто весь предыдущий день, пока самолёт летел из Москвы во Франкфурт и из Франкфурта в Лиссабон я спал крепким и здоровым сном. И когда из Лиссабона автобус полз через маленькие и уютные городки и посёлки в Порту, тоже спал, хотя и не так крепко. Николай Петрович вызвал меня к себе на переднее сиденье и ещё раз порасспросил о разговоре с Юрием Чурбановым. «Да уж, – крякнул «дед», – придётся тебя, Володя, где-нибудь припрятать с середины декабря до середины января. В 20-х числах января начнётся турнир на приз еженедельника «Неделя» и тебя больше никто не тронет до конца года. А там что-нибудь придумаем ещё».

И уже после долгой дороги, когда мы поужинали в гостинице, я ещё раз отрубился без задних ног, чем немало удивил своего соседа по комнате Юру Гаврилова, который хотел перед сном прогуляться по злачным кварталам, что, по его мнению, должны были располагаться на берегу Атлантического океана. Зато на этой дневной тренировке энергия из меня буквально выплёскивались через край. Кроме того желание побегать и поиграть в футбол подогревала замечательная тёплая погода и великолепный ровный зелёный газон.

– Тута даже падать в кайф, – заявил Саша Заваров, когда мы стали жонглировать мячом, перепасовываясь друг с другом и, не давая ему коснуться земли.

– Вот поэтому, Александр, футболисты Португалии и Испании одни из самых техничных в мире, – буркнул я и дважды подбил мяч головой вверх, а затем коленом послал его своему юному напарнику.

– Никонов! – окликнул меня Андрей Петрович Старостин. – Дуй сюда. Тут телевидение местное приехало. Скажи им пару ласковых.

– Мир! Дружба! Олимпиада! – гаркнул я, приняв мяч на грудь и вторым касанием, запустив его высоко вверх.

После чего побежал к бровке этого чисто футбольного стадиона, который не имел беговых дорожек. А ещё меня немного удивляли местные трибуны, что словно скалы нависали над игровым полем. Здесь создавалось такое ощущение, словно ты играешь внутри большой прямоугольной коробки. Затем я встал напротив кинокамеры и приготовился отвечать, естественно с помощью переводчика, так как более-менее понимал только английскую речь. И сначала затараторил какой-то бородатый мужик.

– Скажите мистер Никонов, как по-вашему, имеют ли шансы на удачный исход футболисты «Боавишты»? – спросил меня переводчик из советского посольства.

– Пока финальный свисток не прозвучал, шансы на удачный исход имеют все, – ответил я. – Я просто уверен, что завтра португальская команда, подгоняемая своими болельщиками, пойдёт большими силами в атаку и приложит все усилия, чтобы отыграться и победить. Но приоткрою небольшой секрет - мы сюда приехали не для того, чтобы сидеть в обороне и выбивать мяч куда попало. Мы тоже будем атаковать и не исключаю, что большими силами, и тоже будем играть только на победу. Кроме выхода в следующий раунд Кубка кубков, есть ещё борьба за очки, которые повышают рейтинг всего чемпионата СССР. Другими словами мы будем биться и за «Спартак» и за всю Советскую страну. Спасибо за внимание, – улыбнулся я и побежал обратно тренироваться, чтобы не наговорить лишнего.