Курсант. На Берлин–2

Глава 13 Я снова возвращаюсь к старым секретам

— Ты что, совсем обнаглел? — Вызверился Эско Риекки, как только увидел меня, идущего в его сторону.

Испортил настроение, сволочь. Оно было после встречи с Подкидышем где-то на уровне небес. А этот гадский финн начал сразу размахивать руками, сверкать глазами и вообще всячески демонстрировать некие претензии на гнев.

Я даже не успел еще подойти ближе, а он уже кинулся мне навстречу, пыхтя как паровоз. Физиономия начальника сыскной полиции Финляндии раскраснелась и выглядела так, будто кое-кого сейчас хватит удар. В принципе, я не против такого развития событий, но вокруг слишком много свидетелей. Кто-нибудь да спасет Эско. А значит, толку от удара не будет. Одна суета, и все. В общем, пусть живёт, черт с ним. По крайней мере, пока.

— Я тебя жду тут уже битых полчаса сверх положенного! Договаривались же! Какого черта? — Эско схватил меня за локоть и потащил в сторону менее людной улицы, хотя внимание прохожих мы один черт привлекали.

Риекки пытался не кричать, сдерживал себя. Однако это не делало нас невидимками. Наоборот. У Эско сквозь сцепленные зубы по итогу выходило злобное шипение, которое превращало его в финский вариант Доктора Зло. Такой же лысый, такой же неприятный. Он снял шляпу, наверное, от нервов, и вертел ее в руках, а потому его лысина отсвечивала солнечными бликами, слегка меня раздражая. Хотя, чего уж скрывать, в Эско Риекки меня раздражает не только его лысая голова, меня раздражает он сам.

Конкретно в данную минуту начальник сыскной полиции Финляндии тащил мою скромную, но изрядно уставшую после беготни, персону в неизвестную сторону, явно подальше от центральных улиц. Не знаю, с какой целью. Судя по сверкающим глазам и зубовному скрежету, не иначе, как финн собирался убить, прикопать, а потом сплясать кадриль на могилке ненавистного русского.

— Ну извините. — Я развёл руками в стороны, — Задержался не по своей вине. Вышел от Ольги Константиновны вовремя, а тут — какой-то пацан выхватил сценарий и бросился бежать. Наверное, ошибочно решил, что это — важные документы. Хотя, на кой они ему черт, я не понял. Может, кулёчки для семечек крутить, а может, думал вернуть за вознаграждение. В любом случае, пришлось побегать, чтоб вернуть украденное. А это, знаете, вообще не входило в мои планы. Временной запас для гонок по берлинским улицам не учитывал.

Я специально рассказал финну все, как было на самом деле. Вернее, почти все. За мной могли следить и ситуацию с мальчишкой видеть. Совру или промолчу, вызову подозрение. Чисто теоретически, пока гонялся за пацаном, хвоста не видел. Но это — в процессе побега. А вот начало гонки вполне могли лицезреть люди, например, того же Мюллера.

Не стоит недооценивать оберштурмбаннфюрера. Это будет очень большой ошибкой. Фриц хитёр, изворотлив и отлично соображает головой. По крайней мере, я бы на его месте столь необычного товарища, как сбежавший из СССР разведчик, без присмотра точно не оставил. Уверен, оберштурмбаннфюрер думает приблизительно в таком же направлении.

Конечно о том, куда именно меня привел мальчишка, я не собирался говорить ни слова. Уж тем более начальнику сыскной полиции Финляндии. Эта информация точно никому не известна. Подкидыш заверил что о месте где мы встречались, мало кто вообще подумает, даже если хвост изначально был. А проследовать за мной и воришкой до финальной точки было просто невозможно. Мы петляли по городу, как заяц и лиса, старательно дурящие друг друга.

— Какой сценарий? — Тут же сделал «стойку» Риекки. — Что за сценарий? Откуда?

— Да вот. — Я показал финну папку с бумагами. — Ольга Константиновна дала, чтоб подготовился к пробам. Все, как и задумано. Завтра я иду с ней на мероприятие в Министерство пропаганды. Там буду заводить нужные знакомства. Пробы, так понимаю, тоже не за горами.

— И что в этом сценарии? — Начальник сыскной полиции вытянул шею, пытаясь рассмотреть содержимое папки.

Естественно, он, как и я, сопоставил факты и пришел к выводу, что в бумагах должно быть что-то особое. У него даже нос начал дергаться, будто финн принюхивается к документам в моих руках.

— Ну вообще-то, думал, вы лучше знаете. Я так понял, инструкции как раз в сценарии прописаны. А посмотреть и убедиться, если что, возможности не было. Говорю же, воришка принял эти бумаги за что-то важное и едва их не украл. Вернее, сначала украл. Мне пришлось за ним побегать. Шустрый малый. Когда он понял, что я не отстану, бросил их возле какого-то забора. Наверное, побоялся наказания. Я ведь его почти догнал.

— Хм… — Эско Риекки остановился сам, затем дернул мою руку, вынуждая остановиться меня, и с подозрением уставился в мое лицо. — В Берлине такие случаи — большая редкость. Немцы знатно почистили город от всякой швали. Зачем какому-то мальчишке воровать у тебя бумаги?

— Слушайте, вот вы чего пристали, а? Если бы я у кого-нибудь что-нибудь украл, то мог бы ответить на вопрос, зачем мне это. А за мальчишку, уж извините, сказать нечего. Откуда мне знать, что у него было в голове в этот момент? Может, человеку по большому приспичило, а вариантов чем подтереться, кроме моего сценария, вообще не было.

Я начал заводиться и вовсе даже не показательно. Это была искренняя, настоящая реакция.

Финн иногда бывает таким прозорливым, таким хитрым, что вполне оправдывает свое положение в сыскной полиции. А иногда — прибить хочется его за вот такие тупые вопросы. Если бы воришка не был пацаном Подкидыша, если бы он реально оказался малолетним преступником, каким образом я бы определил, зачем левому босяку бумаги, переданные мне из Гестапо. Тем более, сказать откровенно, не будь мальчишка посыльным Ивана, хрен бы я его догнал в незнакомом городе.

— Да ладно, ладно… Не кипятись. — Эско Риекки расслабился, хлопнул меня по плечу, а затем снова пошел вперед. — Просто интересуюсь. А насчёт того, что мне известно о содержимом твоего сценария… Нет. Господин оберштурмбаннфюрер не отчитывается передо мной.

Последняя фраза у Эско вышла какой-то грустной и даже обидчивой. Судя по всему, факт недоверия со стороны Мюллера его сильно расстраивал.

— Идем, идем! Не отставай! — Поторопил меня Эско. Сам он шел достаточно целенаправленно и стремительно. А значит, у нас есть конкретная цель.– Пока ты тут ерундой занимался, я кое-что выяснил относительно нашего дела. Нужно попасть на улицу Вильгельмштрассе, к дому под номером семь. И поверь, нужно не мне, а в первую очередь тебе. Хотя я, скрывать не буду, весьма в этом заинтересован.

Сначала, честно говоря, не понял, о чем он говорит. Почему именно мне нужна эта Вильгельмштрассе, если я вообще подобное название слышу впервые. Риекки, заметив удивление на моем лице, многозначительно поиграл бровями и закатил глаза, мол, что ты, Алексей, не сообразишь никак.

Физиономия у него при этом стала крайне довольная. Даже масленная. Вот тогда до меня дошло. Пожалуй, испытывать столь позитивные эмоции в моем обществе финн может лишь в одном случае. Он намекает на драгоценности. И да, новость действительно отличная, если начальник сыскной полиции ухитрился всего лишь за сутки добыть какую-то важную информацию. Потому что, где драгоценности, там и архив. Он мне гораздо интереснее, чем камешки.

Я дневник деда просматривал едва ли не каждый день. Вертел его в разные стороны, пытался читать между строк, только что не облизывал и не нюхал. Хотя, конечно, ожидать настолько глубокой конспирации от ребенка, наверное, не стоит. В любом случае найти что-то особое так и не смог. Единственной реальной подсказкой оставался рисунок, сделанный настоящим Алешей по памяти после посещения банка.

Но и на рисунке ничего фантастического не было. Комната, часы, двое мужчин. Один — за столом, второй — перед ним. Все. Какая-то дурацкая головоломка без смысла.

Значки, которые добавил к рисунку Сергей Витцке — вот пожалуй, на что нужно обратить внимание в первую очередь. И мне, честно говоря, было даже интересно, почему чекисты не вняли моим словам про Судоплатова. Вернее, Шипко как раз внял. Он проникся рассказом и обсудил его с начальством. Причём, так понимаю, начальство было самым высоким.

Однако, встреча с Судоплатовым все же не состоялась. Да, Панасыч приводил какие-то невразумительные доводы, но я сделал свое предположение на этот счет, и уверен, оно верное.

Судя по всему, разведчик, в чьей помощи я нуждался, конкретно в этот момент еще находился в опале.

Шипко не рассказывал ничего о событиях, происходивших вокруг внешней разведки, но я и без его рассказов в курсе, что вождь народов перед войной отличался крайней степенью недоверия. Видимо, мою встречу с Судоплатовым он счел опасной.

Иосифу Виссарионовичу сейчас почти везде и почти во всех мерещатся враги. Переубедить его достаточно сложно. Уверен, именно по этой причине мне было велено разбираться и с дневником, и с подсказками отца самостоятельно. Хотя Судоплатов мог сильно помочь в этой нелегкой задаче.

— Я нашел управляющего, господина Ганса Дельбрука. В то время, когда твой отец находился в Берлине, именно он вел дела в банке. — Выдал Риекки с радостным выражением лица.

Финн снова остановился посреди дороги, чтоб увидеть мою реакцию. Реакция была, но слегка не та, на которую рассчитывал Эско. Я опять начал раздражаться из-за его бестолкового желания играть в загадки.

И потом, если мы через каждые два метра будет изображать из себя верстовые столбы, то никуда сегодня точно не дойдём. А мне как бы надо дойти. Хотя бы к дому фрау Марты.

— Так… И? Управляющий. Прекрасно. Что нам с этого может выпасть, господин Риекки? Давайте ближе к делу.

Я вопросительно поднял брови, намекая финну, что пока не вижу в данной информации ничего особо полезного. Или он думает, будто управляющий банка наверняка знает, где искать камешки? Уверен, отец в момент, когда прятал документы и драгоценности, свидетелей не приглашал.

— Алексей… — Риекки закатил глаза, намекая на мою плохую сообразительность. — Сейчас этот человек уже отошел от дел. Наслаждается, так сказать, заслуженным отдыхом. Но думаю, есть смысл с ним поговорить. Хотя бы выяснить, может ему известны некоторые подробности.

— Слушайте, я не сомневаюсь, что некоторые подробности ему действительно известны. Ну, если он не страдает старческим маразмом и до сих пор пребывает в трезвом уме, конечно. Однако, очень сомневаюсь, что этот глубокоуважаемый господин захочет ими с нами делиться. — Осторожно уточнил я.

Осторожно, потому что финна буквально распирало от счастья и он, похоже, думать рационально сейчас не хотел. А я лично для столь бурной радости пока не видел причин.

Уверен, хозяева банка постарались обезопасить своих клиентов молчанием сотрудников, которые вышли на пенсию. Или куда там вышел именно этот управляющий. Иначе, что это за банк, если его бывшие служащие налево-направо начнут делиться секретными сведениями.

— Нам — нет. Но вот тебе… — Финн снова многозначительно округлил глаза, поцокал языком, покачал головой, а потом, наконец, перестав изображать из себя клоуна, двинулся вперёд. — По крайней мере, можно попробовать. Если явится сын, скорбящий о родителях, которые пали под натиском несправедливости, это немного меняет ситуацию. Конечно, всю подноготную той встречи и вопросов, касающихся твоего отца, он не скажет. Об этом несомненно позаботились его бывшие работодатели. К тому же, насколько мне известно, с руководством он связан далекими семейными узами. Однако, чуть-чуть информации тут, чуть-чуть информации там, и глядишь наберется достаточное количество подсказок.

Я молча топал за Эско Риекки и пытался размышлять логично. Ключевое слово — пытался, потому что делать это галопом по европам очень неудобно. К тому же, я еще не отошел от встречи с Подкидышем.

Когда мы с Ванькой расстались, я активно представлял, как расскажу новости Бернесу. А еще пытался сообразить, кто же, черт побери, наш связной? У кого находятся инструкции?

В принципе, мне и без них неплохо живется. Вон, пока еще с немецкими конспиративными данными не разобрался. Работы невпроворот.

Меня настораживало другое. Сам факт наличия еще одного действующего лица и то, что нам это лицо неизвестно. Ни мне, ни Марку, ни Ивану.

Очень сильно, просто до ужаса не люблю сюрпризы. Особенно в этой жизни, где мне пришлось занять место деда. Потому что любые сюрпризы, как правило, выливаются в хреновые последствия.

Честно говоря, пока шёл на встречу с Риекки, даже мелькнула шальная мысль, не в лице ли Клячина шутники-чекисты отправили нам того, кто передаст информацию. Однако тут же данную мысль отмел по причине ее абсурдности.

Будь это так, дядя Коля вел бы себя иначе. Думаю, он вряд ли стал бы мне впаривать тогда ту историю про лес и тяжёлые месяцы игры в прятки, когда Клячину якобы пришлось залечь на дно, чтоб скрыться от бывших коллег. В общем, нет. Клячин быть связным не может.

Погрузившись в свои размышления, я слушал Эско Риекки в полуха, поэтому не сразу понял, что он замолчал. Когда сообразил и остановился, было уже поздно.

Не совсем конечно, не буквально. Не в том смысле, что финн на ходу вдруг отдал концы, хотя повторюсь, меня подобный поворот вполне устроил бы. Просто когда понял, что никто больше не трындит мне в ухо, когда поднял голову, оторвавшись от своих ботинок, а я на ходу пялился именно на них, оказалось что рядом со мной нет никого.

Я оглянулся назад. Начальник сыскной полиции стоял возле чугунной решетки, тянувшейся вдоль домов, и пялился куда-то вдаль. Не вперёд, хотя это было бы логично, а налево, на противоположную улицу.

Я проследил за его взглядом и сразу все понял. Через дорогу, нам навстречу, но только по противоположной стороне, шла мадам Жульет.

Выглядела «француженка» как всегда восхитительно. Легкое пальто фиалкового цвета сидело идеально, по фигуре и фантастически шло к ее блондинтстому типажу. Ботильоны на высоком каблуке задорно цокали по тротуару, привлекая внимание проходящих мимо мужчин.

Впрочем и без этого не заметить мадам Жульет было сложно. Она выделялась среди скучных немецких женщин (и да, они реально скучные, даже внешне) как экзотическая птичка внезапно оказавшаяся в голубятне.

— Ну что ты будешь делать… — Протянул я вслух с усмешкой.

Факт увлечённости Эско хозяйкой борделя меня не удивил. Это наоборот вполне даже ожидаемо. Просто начальник сыскной полиции смотрелся очень нелепо, застыв истуканом посреди берлинской улицы, с открытым ртом и грустным щенячьим взглядом.

— О! Господин Риекки! — Выкрикнул вдруг мадам Жульет, а потом вообще подхватила своего ужасного пса на руки, ( пес, конечно же был с ней, бежал следом за хозяйкой на поводке) и рванула черед дорогу прямиком к финну.

Тот, не иначе как с испугу и от неожиданности, тоже рванул, но в обратную от «француженки» сторону.

В общем, в течение нескольких секунд я наблюдал классическую сцену из старой комедии. Впереди быстрым шагом мчался Эско Риекки, который вдруг в одну секунду «оглох» и «ослеп», за ним не менее шустро семенила мадам Жульет. Хозяйка борделя активно размахивала рукой и звала финна по имени.

— Бегом, бегом, бегом… — Громким шепотом выдал Эско, поравнявшись со мной.

Вид у него был настолько несчастный и одновременно испуганный, что мне даже стало его искренне жаль. Но…

В отличие от господина Риекки я знаю, кем на самом деле является эта «француженка». И если она «случайно» оказалась там же, где мы с Эско, если громко и демонстративно обнаружила себя, значит, в этом есть необходимость.

Поэтому я сделал то, чего начальник сыскной полиции от меня не ожидал. Я резко схватил его за руку, а потом одним движением развернул в обратную сторону. По инерции, разогнавшись, Эско продолжал двигаться, но уже не вперед, а просто сделав круг на месте.

— Мадам Жульет! — Радостно крикнул я приближающейся блондинке. — Вот это встреча! Вот это радость!

Финн рядом со мной жалобно пискнул, тяжело вздохнул, а потом еле слышно выдал:

— Когда-нибудь я убью тебя, Алексей, за твои выкрутасы.

— Когда-нибудь — возможно. Но только не сейчас. — Так же тихо ответил я Эско, затем, крепче ухватив его руку, чтоб он не смылся, шагнул на встречу мадам Жульет.