Курсант. На Берлин–2

Глава 14 Я чувствую себя полным дураком

— Ну что же вы, господин Рикки, я кричу-кричу, машу́-машу́, половину Берлина взбудоражила. Люди оглядываются. Неприлично даже, честное слово. А в ответ — ничего. Бежала за вами, чуть ноги не переломала. Разве вам не жаль моих прекрасных ног? Я всегда считала, что вы — mon prince. И вдруг столь явное пренебрежение. Ох вы и шалунишка!

«Француженка» заливисто рассмеявшись, шлёпнула Эско пальчиками по руке. Потом, вспомнив, что финн стоит, как бы не один, что кроме него есть еще кто-то, перевела взгляд на меня:

— Здравствуйте, Алексей.

Она отметила мое присутствие быстрым кивком и равнодушным тоном, будто мы с ней знакомы, но очень шапошно. В принципе, могла бы вообще не напрягаться. Я бы уж точно пережил, а полковник тем более. Он смотрел на блондинку влюблённым взглядом подростка в пубертатном периоде и ему совершенно было плевать на меня.

А вот в Эско мадам Жульет вцепилась, как тренированный бультерьер. Буквально. Да еще вдруг обозвала его «мой принц», чему я несказанно удивился. В моем представлении, как впрочем, в представлении любого адекватного человека, принцы не являются обладателями столь выдающихся лысин да и по возрасту значительно моложе. Про личные качества я вообще молчу. Хотя… Если вспомнить одного принца из будущего… Маменька так долго не желала ему отдавать власть, что он, бедолага, не только состарился, но и имел все шансы двинуть кони вперёд нее.

Судя по кустистым бровям Эско, уехавшим куда-то в район лба, он мыслил приблизительно так же. Имею в виду, сильно усомнился, ему ли предназначались слова блондинки. Хотя при этом щеки полковника вспыхнули маковым цветом, глаза подозрительно заблестели, грудь немного выпятилась вперед. Вот что лесть животворящая делает. Особенно если эта лесть звучит из уст красивой женщины.

От прыти «француженки» обалдели не только я и начальник сыскной полиции Финляндии, но и мопс, которого блондинка небрежно держала под мышкой, словно он не собака, а какой-то зонтик. Пёс начала посмотрел на лысого финна, потом задрал морду и с удивлением уставился на хозяйку. Мол, мать, ты ври да не завирайся. Куда такие страсти-то?

— Да я… Просто… Не слышал…Не ожидал… Мадам Жульет, вы тут…

Господин полковник мялся, краснел, бледнел и слегка заикался. Видеть его в роли влюблённого мальчика было, конечно, смешно, но я тщательно держал «лицо», сохраняя серьезное выражение. Зато "француженка пошла в разнос окончательно.

— Какая прелесть! — Она всплеснула свободной рукой, отчего ее мопс нервно вздрогнул и отчаянно вытаращил глаза еще больше, — Мы встретились в Берлине! Кто бы мог подумать! Но я так рада, так рада! Позвольте узнать, что вы делаете в Германии, господин Риекки?

Блондинка как-то незаметно сбоку обошла финна, пытающегося спрятаться за моей спиной, ухватила его за локоть и тихонечко, маленькими шажочками, двинулась вперед. Естественно, вместе с полковником. Причем не в ту сторону, куда мы с ним планировали пойти.

Риекки этого даже не заметил. Он выглядел и вел себя как завороженный. Очарованный странник, блин. Эско моргал глазами, напоминая сонного филина, продолжал заикаться, но все равно двигался вперед. Мне кажется, он вообще не понимал, что происходит.

Мадам Жульет буквально на долю секунды через плечо посмотрела на меня, и взгляд ее был красноречивее любых слов. Смысл этого взгляда приблизительно сводился к следующему:«Алёша, не тупи.» В следующее мгновение она уже снова щебетала полковнику в ухо, будто ничего только что не произошло.

Выходит, я был прав. «Француженка» нарисовалась на той же самой улице, по которой двигались я и Риекки, вовсе не случайно. Это — целенаправленная акция. Потому что в данную минуту она активно, очень активно отвлекала финна от моей персоны. Очень сомневаюсь, что берлинский воздух на полном серьезе способствовал зарождению внезапной любви.

Зачем ей это? Ну видимо, чтоб я мог смыться. Другого объяснения не вижу. Получается, мадам Жульет наверняка знает, мы с полковником шли по определённому делу в определенное место, и хочет, чтоб дальше я управился без него. Либо…

Нет, второго «либо» не существует. Блондинка реально взяла Риекки в оборот, использовав силу своего влияния на его мужское эго. Она без конца что-то щебетала ему в ухо, попутно продолжая увеличивать расстояние между нами. Кроме того, мадам Жульет прижималась к полковнику бедром и от этого факта, мне кажется, он окончательно впал в прострацию.

Я слегка замедлился, позволяя мадам Жульет увести финна вперёд. Остановился, посмотрел им вслед, а затем тихонько попятился в сторону, куда мы с Эско шли для встречи с бывшим управляющим банка. Риекки даже не оглянулся ни разу. Ну чистая овца, которую ведут на заклание.

И ведь приличный с виду мужик. Не в смысле человеческих качеств, тут конечно слово «приличный» мало подходит. Имею в виду, характер, ум, все дела. А поди ж ты, нарисовалась женщина, к которой он не равнодушен, и все, отключился мозг у полковника.

К счастью, мне известен адрес, где проживает управляющий банка. Риекки имел неосторожность произнести его вслух. Имя я тоже прекрасно помню — Ганс Дельбрук. Соответственно, необходимо лишь разыскать дом этого Ганса и самому наведаться к нему в гости. Есть ощущение, именно эту цель и преследовала блондинка.

Еще при нашей последней встрече в Хельсинки, когда шустрая дамочка отоварила по голове Куусари, я догадался, ее легкомысленное поведение, ее образ красотки, владеющей борделем — это маска. Весьма, кстати, удачная. И если «француженка» работает на чекистов, что в принципе уже очевидно, то на самом деле под столь специфическим образом скрывается натренированная, опасная и весьма подготовленная особа. Причем, подготовленная ко всему. В роли резидента, сотрудничающего с НКВД, одной красивой физиономией не обойдёшься.

Соответственно, мадам Жульет, скорее всего, следила за Эско. За мной — точно нет. Я бы ее вычислил. Наверное… По крайней мере будет очень обидно, если уровень мастерства блондинки выше моего. Хотя, уж в решительности ей точно не откажешь.

В принципе, это объясняет ее появление в Берлине. Я внезапно обрел спутника в лице финна, на которого, думаю, рассчёта не было. Впрочем, если честно, мне иногда кажется, Шипко — просто какой-то гений стратегии и планирования. Все случайности, которые со мной происходят с момента отъезда из школы, складываются в цепочку, ведущую в нужном направлении.

Но если фактор в лице Риекки все же не был учтен, значит хозяйке борделя могли приказать отправится следом за нашей парочкой, дабы периодически избавлять меня от дотошного, настырного, навязчивого начальника сыскной полиции.

Она просто не могла не отчитаться вышестоящему начальству о ситуации с Куусари. Тем более, если до того, как блондинка вмешалась в ход событий, ее роль сводилась лишь к наблюдению. А тут — в ночи приходится лупить всяких финских полковников, хоть и в отставке, по башке. Он ведь мог перенести столь неуважительное обхождение гораздо хуже. Двинуть кони, например. Поэтому Центр отправил дамочку в помощь. По принципу — проявила инициативу, милочка, давай, расхлёбывай.

По крайней мере в данное мгновение именно это она и делала — помогала. Развязала мне руки, забрав Эско.

Причём, самое смешное, что это было сделано легко, красиво и абсолютно фантастически. Полковник буквально впал в состояние прострации. Он шел рядом с француженкой, как привязанный. Она без конца что-то ему говорила, смеялась, жалась то бедром, то плечом, и не позволяла обернуться назад, чтоб проверить, где нахожусь я. Впрочем, не удивлюсь, если Рикки вообще обо мне, как и о вожделенных алмазах, забыл на фоне столь активных действий блондинки.

Все-таки не зря на уроках в школе нам неоднократно говорили об опасности связей с различными женщинами. Мол, все эти дамочки имеют сомнительные цели. Не успеешь оглянуться, и ты уже не разведчик, а дурачок, работающий на врага.

Я еще немного сдал назад, позволяя блондинке, повисшей на Эско Риекки, исчезнуть из поля моего зрения, потом выцепил из случайных прохожих мужчину с приятным, приветливым лицом, уточнил у него, где и как найти нужный адрес. Мужчина вежливо, «на пальцах» объяснил направление и я быстренько рванул к дому, где сейчас живет бывший управляющий.

Мне понадобилось около пятнадцати минут, чтоб разыскать нужный дом.

Здание оказалось пятиэтажным и чем-то отдаленно напоминало «сталинку», но в улучшенной конфигурации — высокие потолки, длинные лестничные пролёты, широкие деревянные перила. На каждой лестничной площадке располагались всего две квартиры. Двери выглядели дорого и добротно. Думаю, здесь точно не обычные заводские работяги живут.

Я нашел нужную квартиру, нажал звонок и мысленно принялся прокручивать в голове начало разговора.

Наверное, с порога сообщать незнакомому человеку, что мне нужна информация о событиях десятилетней давности — глупо. Он может сразу послать. Надо сначала хотя бы познакомиться. С другой стороны, зачем этому Гансу вообще вести беседы с левым человеком? Но и выдавать себя за кого-то другого тоже не вариант. Я же не просто о погоде поговорить явился. Мне нужно выяснить, помнит ли немец Сергея Витцке. И если помнит, то что конкретно может рассказать о тех манипуляциях, которые отец производил в банке.

Прошло около пары секунд и дверь медленно отворилась, явив на пороге мужчину, который выглядел лет на семьдесят, но при этом был достаточно бодр.

Этакий веселый пенсионер из тех, что любят гулять в парках, встречаться с друзьями для шахматной партии и по выходным со старушками на открытой площадке отжигать какой-нибудь «фокстрот».

Несмотря на солидный возраст, взгляд его был острым, а вид вполне импозантным. Симпатичная рубашка, идеально выглаженные брюки, жилет — такое чувство, что он не в домашней обстановке пребывает, а собрался в гости. Однако на ногах я заметил туфли, не предназначенные для улицы, значит выходить он никуда не собирается. Очень хорошо. Я рад, что мне не придется бежать за ним следом или повторно приходить в гости. Думаю, дважды фокус блондинки, исполненный с Риекки не сработает.

— О… Я думал, это Эльза… — Высказался хозяин квартиры и широко улыбнулся. — Она вроде бы обещалась провести сегодня время в моей компании.

Говорю же, подозрительно жизнерадостный тип. С ходу рассказывает незнакомому человеку о своих планах, да еще так резко. Боюсь представить, что за Эльзу он ждал и с какой целью.

— Ну я — точно не она. — Мне пришлось точно так же продемонстрировать все свои зубы, расплывшись в улыбке. Налаживаем коннект по законам Карнеги.– Скажите, ищу Ганса Дельбрука, верно мне дали адрес?

— Ганс Дельбрук, это — я. — Еще больше обрадовался дедуля. Ну не знаю… Возможно, человек любит, когда к нему приходят гости. — Будьте любезны.

Он сделал несколько шагов назад, освобождая проход. Видимо, это можно расценивать как приглашение.

Я без сомнений шагнул через порог. Очень прекрасно, что господин Дельбрук оказался столь коммуникабельным человеком. Даже не пришлось сочинять историю, придумывая причины, по которым меня могли пустить в дом.

— Идёмте, идёмте… — Махнул рукой дедуля, двигаясь вглубь квартиры.

Квартира, кстати, впечатляла. Я мимоходом заметил четыре двери и это только в гостиной. Кроме того имелся небольшой коридор, который вел, скорее всего, в кухню или столовую. Так вот как живут немецкие пенсионеры…

— Присаживайтесь, молодой человек. Не стесняйтесь. Ужасно приятно поговорить с кем-нибудь из современной молодежи. — Дельбрук указал мне на диван, предназначавшийся для гостей. — Я сейчас принесу чай и конфеты. Прекрасный швейцарский шоколад, чтоб вы понимали. Ничего не имею против немецкого, но уверяю вас, лучше швейцарского шоколада вы ничего не пробовали.

Я попытался урезонить бывшего управляющего и отказаться от столь радушного гостеприимства, которое больше напрягало, чем радовало, но старичок был непреклонен. Он даже начал сильно обижаться, о чем не переминул сообщить вслух. Такое чувство, будто, отказавшись от «прекрасного швейцарского шоколада», я плюну ему в душу и нанесу тяжёлую психологическую травму. Возможно, не просто так пожилых людей сравнивают с детьми. Есть что-то похожее.

Пришлось смириться, что чаепитие неизбежно и согласиться на чашечку горячего ароматного напитка. Насчёт аромата это меня тоже просветил Ганс. Он с таким восторгом описывал характеристики чая, будто речь идёт о божественной амброзии, собранной лично им.

Хотя, если честно, чая обдудолился еще у Чеховой. И я вас уверяю, слово «обдудолился» подходит как нельзя лучше. Я по-прежнему напоминал себе некий сосуд, в котором плещется жидкости больше, чем ее должно быть в человеческом теле. Даже гонки с мальчишкой Подкидыша не помогли.

Прямо повальная страсть к этому напитку наблюдается у жителей Берлина. Не Германия, а Китайский квартал какой-то.

— Хорошо. Давайте ваш прекрасный чай и не менее прекрасный шоколад. — Согласился я в итоге наших переговоров.

Дельбрук обрадовался, замахал руками и сразу испарился в районе того самого коридорчика. Я угодал. Там у него кухня.

Надо отдать должное, ждать мне пришлось недолго. Успел только оглядеться по сторонам, оценить интерьер, который выглядел вполне достойно, а хозяин квартиры уже вернулся с подносом. Будто он готовился к приходу гостей. Хотя, старик ведь сказал, что ждал Эльзу. Надеюсь, я своим внезапным появлением не лишил человека шанса на личную жизнь.

— Пожалуйста, угощайтесь. Вот — конфетки. Угощайтесь, не скромничайте. Скромность, конечно, похвальное качество для молодых людей, но только не в тот момент, когда вам предлагают настоящий шоколад. Да. И чай… Это великолепный сорт. Мне привез его товарищ из Индии. Он часто ездит туда по делам. Листочек к листочку. — Бубнил Ганс без перерыва, продолжая при этом улыбаться и заглядывать мне в глаза. — Как вас зовут, кстати?

Текст лился сплошным потоком, поэтому я не сразу осознал последний вопрос. Понял, что хозяин квартиры соизволил поинтересоваться моим именем, только по его взгляду и затянувшейся паузе, которая за этим последовала.

— А… Да. Извините, что не представился сразу. Алексей. Алексей Витцке.

Стоило мне произнести фамилию, как улыбку с лица бодрого дедули в один момент смыло. Не в том смысле, что с фамилией что-то не так. Он просто ее узнал. Имею в виду, фамилию.

— Витцке… Вы русский? Ах, да. Ну зачем я спрашиваю. Конечно, русский. Просто ваш язык настолько идеален, я ни на секунду не усомнился, что вы — немец. Витцке…Позвольте узнать, а Сергей Витцке, он вам кто? Или это просто совпадение?

Дельбрук высказался, налил чаю, подвинул красивую фарфоровую чашку ко мне поближе и снова подсунул конфеты. Очевидно, если я не съем хотя бы парочку, он не успокоится. Учитывая мою цель, что я пришёл за информацией, разумно порадовать человека. Поэтому я взял шоколадное лакомство и сунул его в рот. Судя по горчинке, которая сразу ощущалась на языке, конфеты были с коньяком или чем-то таким.

— Он нам отец. — Ответил я Гансу, прожевав шоколад. — А мы ему, соответственно, сын. Позвольте и мне узнать. Вы помните отца? Моя фамилия сразу вызвала у вас ряд вопросов, осмелюсь предположить, ответ будет положительный?

— Конечно. — Дельбрук несколько раз кивнул головой. — Конечно помню Сергея. Вы не смотрите, молодой человек, что я выгляжу слабым стариком. Мой ум еще при мне и он не утратил своей остроты.

Я конечно мог бы сказать, насчёт «слабого старика» много чего. Например, что слабостью в поведении Ганса и не пахнет. Наоборот. Он очень даже резвый тип. Но скромно промолчал, позволив себе только лёгкую улыбку.

Дельбрук устроился ровно напротив меня, в кресле. Нас разделал только небольшой столик на изогнутых ножках, на котором стояли чашки с чаем и лежала коробка с конфетами. Соответственно, мы смотрели друг другу в глаза, не имея возможности отвернуться.

— Ваш отец, молодой человек, был весьма интересной личностью. Вот, что скажу. Начитанный, умный, безгранично образованный. Каждая наша встреча, как и каждая беседа, приносили мне огромное удовольствие. Я мог разговаривать с ним часами. Без ложной скромности скажу, Сергей тоже испытывал ко мне симпатию. И дело не только в сотрудничестве.

Немец замолчал, задумавшись. Мне показалось, он собирается погрузиться в воспоминания о беседах с отцом. Это, конечно, очень мило, но в данный момент меня волновали конкретные вещи.

— Вы работали в банке. — Вставил я, пользуясь паузой, пока Ганс подался вперёд, добавляя в мою чашку чай из заварника. Такими темпами я просто-напросто лопну.

Моя фраза звучала не как вопрос, а как утверждение. Я решил, лучше сразу дать понять бывшему управляющему, что мне данный факт известен. Сократим время, потраченное на отвлечённые темы. К тому же, мадам Жульет не сможет удерживать Эско Риекки под своим чарами вечно. Финн очнётся, поймёт, что алмазы вот-вот уплывут из-под его носа, и кинется сюда, к Дельбруку. Лучше поторопиться.

— Да, все верно. Вы пейте, пейте… Так вот… Я действительно работал в банке. Управлял всеми делами. На покой вышел не так давно. Честно говоря, совершенно не хотелось уходить в эту тихую, старческую жизнь. Мне казалось, я еще способен на многое, но… — Ганс развёл руками. — Годы берут свое, как говорится. Руководство решило, что мне пора на покой. Конечно, такова доля стариков. Приходят более молодые, нахрапистые и все. Вот ты уже сидишь дома, попивая чай с приятным собеседником.

— Спасибо, конечно за приятного собеседника, но, думаю, вы уже поняли, что я пришёл к вам на просто так. Мое появление на случайную встречу не спишешь.

— Естественно, понимаю. — Ганс скупо улыбнулся. — Мне кажется, я даже предполагаю, о чем пойдёт речь. До того, как ваш отец покинул Берлин безвозвратно, он арендовал несколько ячеек в банке. Все они были зарезервированы на предъявителя. Однако, никто не появился ни через год, ни через пять лет. Не знаю, насколько верна информация, но вроде бы я слышал, что господин Витцке…

Дельбрук замолчал, сделав скорбное лицо. Видимо, счел неуместным обсуждать с сыном гибель отца.

— Да, его расстреляли. — Ответил я на невысказанный вопрос немца. — Давайте обойдёмся без слов сожаления. Просто так сложилось. Уверен, именно эту версию вы слышали. То есть, ячейки, которые были им арендованы, так и остались невостребованы? Никакой предъявитель не пришел?

— Все верно. По крайней мере, до последнего дня моей работы было именно так. Сомневаюсь, что ситуация могла измениться. Тем более, для доступа к содержимому ячеек мало представиться или сказать, что предъявитель — это вы. Ваш отец придумал целую систему, по которой служащие банка опознают нужного человека.

— Потрясающе… — Я взял чашку и сделал глоток. Из-за конфет на языке оставался привкус горечи, хотелось избавиться от него. Странно… Я пробовал настоящий швейцарский шоколад в своей прошлой жизни, и он действительно был обалденным. — Собственно говоря, вы практически озвучили ту проблему, по которой мне пришлось разыскать вас. Я был маленьким и плохо помню все, что происходило во время походов отца в ваш банк. Да я и походов-то всех не помню. Один только. Когда отцу вручили вот этот подарок.

Я поднял руку, потянул рукав вверх и показал Гансу часы на своём запястье.

— Мне кажется, это был какой-то важный день. Думаю, именно тогда он определил содержимое в ячейки. И вроде бы это все не имеет ко мне отношения. Но… Сейчас обстоятельства так складываются, что мне очень, очень нужно добраться до спрятанного. Я знаю, после выхода на заслуженный отдых вы не имеете права распространяться о своей работе. Однако, я все же осмелюсь спросить… Скажите, а вы не видели, что именно он туда клал? Мне просто нужно понимать, вещи, которые я ищу, они в банке или нет. Чтоб определиться со своими дальнейшими действиями.

— Ну что вы⁈ — Дельбрук всплеснул руками. — Ни в коем случае! Не видел и не мог видеть. В подобных ситуациях клиент остаётся один в специальной комнате. Да, когда ваш отец придумал систему, так сказать, оповещения, по которой можно будет понять, тот ли предьявитель явился, он обсуждал это со мной. Позвольте…

Немец приподнялся в кресле и потянулся вперёд, к моей руке.

— Это те самые? Я стал плоховато видеть. Не могу понять.

Я снова выставил запястье, позволяя Гансу рассмотреть часы.

— Да… — Протянул он задумчиво. — Похоже, действительно те самые. Штучная работа. Он заказал их не просто так. Часы — это один из винтиков механизма. Предъявитель должен иметь при себе эту прекрасную вещь, знать определенный набор цифр, специальный пароль и кодовую фразу. Судя по тому, что часы у вас, так понимаю, цифры, пароль и фраза вам тоже известны? Да вы угощайтесь, Алексей. Угощайтесь.

Немец настойчиво подтолкнул ко мне коробку с конфетами. Ещё немного и они просто свалятся со стола.

Честно говоря, я максимально был не в восторге от этого «прекрасного швейцарского шоколада». Горько и привкус все равно дурацкий. Но, раз уж у нас так быстро сложился доверительный разговор, решил не огорчать хозяина квартиры и сунул в рот еще одну конфету. Велик риск, что сегодня я скончаюсь либо от переизбытка чая, либо от острого приступа сахарного диабета.

— Так что? — Поинтересовался Ганс. — Вся остальная информация тоже у вас? Любопытно, конечно…Столько лет прошло, и вот — история получила продолжение. Вы были тогда совсем еще ребенком. Верно?

— У меня, да. Всё есть. И пароли, и явки. — Ответил я, хотя сам не знаю, для чего.

Из перечисленного в наличие имеются только часы и рисунок, на котором возможно как раз написан тот самый набор цифр, зашифрованный в непонятные значки. Или наоборот. Значки могут складываться в ту самую кодовую фразу. В любом случае, кроме часов у меня нет ни хрена. Потому что значки так и остались значками из-за паранойи кое-кого очень важного. Встреться я с Судоплатовым, сейчас очень большая часть проблем уже отпала бы.

То есть, по факту я соврал Дельбруку. Ввел немца в заблуждение. Почему? Сам не знаю. Тупняк какой-то напал, наверное.

Вообще-то, смысл моего посещения как раз сводился к тому, чтоб немец дал подсказку, где искать эти чертовы документы и камешки.

В принципе, первоначальная цель выполнена. Он не просто подсказал, связаны ли походы в банк с архивом, он обозначил это конкретно. Но я бы хотел еще получить информацию обо всех ступенях сверхсекретности, которую устроил Сергей Витцке. Это надо же… Цифры, пароль, фраза. Хотя… Если подумать, что именно он определил в ячейки… Стоп… Ячейки… Их было несколько, получается? Типа в одной камни, а в другой — архив?

— Пейте чай, Алексей. — Снова улыбнулся немец и я вдруг с удивлением понял, что его лицо расплывается. Странно… С чего бы это?

Я тряхнул головой, пытаясь сфокусироваться на физиономии Ганса, но у меня ни черта не вышло. Он начал расплываться еще сильнее. Его улыбка… Она внезапно стала напоминать чеширского кота. Прямо точь-в-точь. Нет ни глаз, ни щек, ни носа. Только радостный оскал.

— Черт… — Я попытался встать, чтоб попроситься в ванную комнату.

Хотелось умыться ледяной водой. Вдруг поможет. Потому что состояние с каждой секундой становилось все хуже.

Однако, я не смог даже приподнять зад с дивана. Ноги, как и все тело, самым предательским образом перестали меня слушаться. И язык. И вообще весь организм. Я даже глазами не мог повести влево или вправо Они, как и мозг, превратилось в какое-то неуправляемое желе.

И вот именно в этот момент, где-то на периферии практически уже отключившегоя сознания вдруг появилась мысль. Алеша, блин… Ты дурачок. В смысле, я — дурачок. Я — Алеша и я дурачок.

Управляющий из банка… Да, я не помню его лицо в деталях. На рисунке деда он изображён тоже весьма условно. Достаточно хорошо для ребёнка, однако на звание идеального фоторобота претендовать этот рисунок никак не может.

Но! Одно я знаю точно. Управляющий выглядел мужчиной среднего возраста. Я ведь видел его во сне. По комплекции и типажу они с сидящим напротив меня дедом очень даже похожи. Поджарые, суховатые, среднего роста.

Однако, если учесть, что дед с отцом посещали банк около десяти лет назад, управляющему должно быть не более полтинника. А тот Ганс, который сейчас упорно продолжает расплываться передо мной туманным улыбающимся пятном, как минимум на двадцать лет старше.

Даже если предположить, что мужик вел максимально нездоровый образ жизни, пил, курил и работал на износ, все равно столь радикальная разница вызывает вопросы.

Я вижу только одно объяснение этому удивительному факту. Тот мудак, который представился Гансом Дельбруком, на самом деле таковым не является. Это кто-то другой. Но он ждал меня. Он знал, что я приду. Поэтому приготовил свой сраный чай со своими сраными конфетами. Он их до задницы накачал каким-то сильнодействующим препаратом.

Алёша, ты лох!

Это была последняя мысль. Она вяло, как полудохлая улитка, проползла в моем сознании из одного угла в другой, а потом исчезла. Вообще все мысли исчезли. Я вырубился, потеряв сознание.