Линии судьбы

Глава 45: Невосприимчивые

Пять лет прошло с того дня, когда система тринадцати энергетических узлов была запущена после смерти Тан Сяо. Пять лет войны со скверной, изменивших мир до неузнаваемости.

Разработанная по планам Юань Ли система удерживала распространение чужеродной энергии, но не устраняла ее полностью. С каждым годом скверна становилась изощреннее — просачивалась через подземные воды там, где прежде были барьеры, находила лазейки в защитных контурах, принимала облик естественных энергетических потоков, обманывая даже опытных мастеров. Система требовала постоянного внимания, как капризный механизм, который Михаил когда-то чинил в своей прошлой жизни часовщика.

Стоя на краю обрыва, Михаил медленно провел пальцами по шраму, пересекающему левую бровь — памятный сувенир битвы в Восточном ущелье. В отражении горного ручья он видел лицо, которое теперь с трудом узнал бы прежний Михаил Старовойтов. Серебро проступило в темных волосах не от возраста, а от постоянного контакта с энергетическими потоками. Морщины прорезали лоб и залегли у глаз — не столько от прожитых лет, сколько от бессонных ночей и постоянного напряжения. Ожоги на правой ладони так и не зажили полностью после схватки с культистами у Мертвых озер.

Но главные изменения крылись глубже. Эти пять лет стерли грань между Михаилом-часовщиком и мастером Ли из Школы Текущей Воды. Больше не было двух личностей, спорящих внутри одного сознания — лишь целостная сущность, для которой управление временем стало столь же естественным, как дыхание.

Теперь даже в разгар сражения он создавал локальные пузыри замедленного или ускоренного времени, удерживая их часами без видимого напряжения. Он научился формировать временные петли, в которых противник повторял одно и то же действие, не осознавая зацикленности. Освоил точечные ускорения и замедления отдельных объектов, не затрагивая окружение. Дар, прежде бывший инструментом, стал продолжением его сущности — как рука или глаз.

Семь лун назад он закончил проверку последнего энергетического узла и вернулся в Школу Текущей Воды с новым решением. Пора было перейти от обороны к контрнаступлению. Записи Юань Ли, перечитанные десятки раз при свете масляных ламп, говорили о редких случаях врожденной невосприимчивости к скверне. Теория, которую брат Тан Сяо не успел проверить.

“Тан Сяо…” Имя по-прежнему отдавалось тупой болью где-то под ребрами. Пять лет прошло, а воспоминание о её последнем взгляде — спокойном и решительном — всё ещё вызывало фантомную боль в груди, словно от удара метательным ножом, которым она так виртуозно владела.

Михаил медленно выдохнул, прогоняя непрошеное воспоминание, и вернулся к насущным задачам. Несколько месяцев поисков по записям и древним хроникам сузили выбор до отдаленной горной деревни Лаошань, чьи жители проявляли признаки необычной устойчивости к болезням пятьсот лет назад, во время прошлого вторжения скверны.

Он отправился в путь на следующий день после новолуния, взяв с собой лишь самое необходимое — слишком часто за эти годы ему приходилось быстро менять планы, уходить с намеченного маршрута, пробираться окольными путями. Война со скверной научила его путешествовать налегке, находить ресурсы на месте, адаптироваться — истинный дух Школы Текущей Воды.

Тропа, ведущая в Лаошань, петляла между скалистыми выступами, словно нить, брошенная небрежной рукой на каменное полотно гор. Михаил ступал осторожно — не только из-за осыпающихся камней под ногами, но и из-за странных энергетических колебаний, которые улавливал его обостренный дар.

Порыв ветра принес запах палой листвы, смешанный с чем-то сладковатым, гнилостным. Запах, слишком хорошо знакомый каждому, кто сталкивался со скверной. Михаил инстинктивно коснулся амулета Теневого Шёпота и хронометра на груди. Оба артефакта нагрелись под пальцами, почти пульсируя в такт его сердцебиению.

За пять лет странствий эти два предмета стали продолжением его тела. Амулет из тускло-серебристого металла с вплетенными черными нитями — последний подарок от Тан Сяо, не произнесенный словами, но оставленный на его ладони в момент её смерти. Хронометр — творение его собственных рук, собранное по чертежам из прошлой жизни, но адаптированное под энергетические потоки этого мира. Вместе они позволяли ощущать малейшие искажения в структуре времени и пространства.

Деревня показалась внезапно — небольшое плато, зажатое между двумя скалистыми хребтами. Три десятка каменных домов, выстроенных кругом вокруг центральной площади. Классическое горное поселение, каких Михаил повидал десятки за эти годы.

Но неправильность ощущалась сразу, словно фальшивая нота в знакомой мелодии. Деревня безмолвствовала. Ни детского смеха, ни женских голосов, ни стука топоров, ни блеяния коз. В середине дня, когда поселение должно быть наполнено жизнью, здесь царила тишина кладбища.

Михаил замедлил шаг, впитывая информацию всеми органами чувств. Хронометр на груди едва заметно вибрировал — признак временных искажений. Амулет Теневого Шёпота нагрелся сильнее, предупреждая о скрытой опасности. Он ощущал на себе взгляды из-за полуприкрытых ставен, чувствовал напряжение, висящее в воздухе.

Пять лет назад он бы ворвался сюда, требуя ответов и готовый к бою. Сейчас он понимал — за показной враждебностью деревенских чаще всего скрывался просто страх. И как винить их, когда скверна часто приходила в облике друзей и соседей?

Он размеренно, не пытаясь скрыться, вышел на центральную площадь и остановился, развернув плечи так, чтобы стали видны символы Школы Текущей Воды, вышитые на его одежде. Затем медленно повернулся, показывая отсутствие оружия в руках.

— Я путник из Школы Текущей Воды, — произнес он негромко, но в мертвой тишине деревни его голос прозвучал как удар колокола. — Ищу старейшину селения для разговора.

Тишина давила на барабанные перепонки. Где-то вдалеке каркнул ворон, и этот звук показался неприлично громким. Наконец, дверь самого крупного дома у площади со скрипом отворилась.

На пороге появился сутулый старик, опирающийся на корявый посох из горной сосны. Его лицо напоминало древний пергамент — такое же желтоватое, испещренное морщинами, которые складывались в причудливый узор вокруг глаз и губ. Но эти глаза — мутно-серые, слезящиеся — смотрели удивительно цепко, оценивающе.

— Господин издалека? — спросил старик, и его голос оказался неожиданно сильным для столь хрупкого тела. — Путники нечасто забредают в наши края. Особенно… такие.

Он выделил последнее слово, и Михаил понял — старик опознал символы на его одежде. Знал, что означает посещение мастера из Школы Текущей Воды.

— Путь был долгим, — ответил Михаил, выбирая нейтральную формулировку. — Я ищу информацию, которая может помочь многим.

Старик переступил с ноги на ногу, словно пол под ним внезапно раскалился. Взгляд скользнул куда-то за спину Михаила, к горному хребту на севере, затем вернулся.

— Чем может помочь скромная горная деревня такому… гостю? — В голосе звучало напряжение, смешанное со страхом и… виной?

Михаил сделал шаг вперед, заметив, как старик инстинктивно отшатнулся, хотя пытался скрыть это движение.

— Я ищу тех, кто невосприимчив к скверне, — сказал он прямо. Годы опыта научили его, что правда, высказанная без обиняков, часто экономит время и силы. — У меня есть информация, что в этих краях такие люди встречались.

Лицо старика застыло, словно вылепленная из глины маска. Рука, держащая посох, побелела от напряжения.

— Не знаю, о чем вы говорите, господин, — произнес он, избегая прямого взгляда. — Мы — обычные горцы. Выращиваем то немногое, что позволяет почва, пасем коз. Скверна… — он запнулся, облизнув пересохшие губы, — мы слышали о ней, но она держится в низинах. Нам нечего предложить вам.

Ложь звучала в каждом слове. Не в самих фразах, но в мелких телесных сигналах — дрожании уголка губ, учащенном дыхании, избегающем взгляде. Михаил видел слишком много лжи за эти годы, чтобы не распознать ее.

— Я не принесу вреда, — сказал он мягче, используя особый ритм речи, которому научился у мастера Юнь Шу. — Но мне нужна правда, если вы хотите защитить своих людей.

Старик смотрел долго, изучающе, словно видел перед собой не человека, а загадку, требующую решения. В его взгляде мелькнуло что-то, похожее на надежду, но тут же угасло, сменившись обреченностью. Плечи поникли, и он кивнул:

— Идемте в дом, господин. Не стоит говорить о таких вещах под открытым небом.

Произнесенная фраза была обыденной, но интонация заставила Михаила насторожиться. В голосе старика звучало не просто приглашение, но предупреждение. “Под открытым небом” — под наблюдением? Чьим? Он бросил короткий взгляд на окружающие скалы, но не заметил ничего необычного.

В доме старейшины пахло сушеными травами, дымом очага и чем-то еще — сладковатым, тошнотворным. Запах не концентрировался в одном месте, а словно просачивался сквозь стены, пол, потолок. Скверна. Не явная, не агрессивная, но присутствующая — как плесень, проникающая в дерево.

Хронометр на груди нагрелся сильнее, и Михаил ощутил легкое давление на виски — верный признак временных искажений. Здесь время текло неравномерно, с едва заметными завихрениями и пульсациями, словно река с подводными течениями.

Старик представился как Тан Ло, старейшина деревни четвертый год после смерти предыдущего. Его жена, женщина с каменным лицом и потухшим взглядом, бесшумно поставила на стол две чашки с травяным отваром и тут же исчезла в задней комнате, не проронив ни слова.

— Так что привело мастера столь высокого уровня в нашу скромную деревню? — Тан Ло сел напротив, и теперь его глаза казались более живыми, хотя страх в них не исчез.

Михаил сделал глоток отвара — вкус горьковатый, но чистый, без примесей ядов или одурманивающих трав. Его обостренные чувства легко выявляли такие вещи.

— Я изучаю записи Юань Ли, великого исследователя скверны, — начал он, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. — Согласно его наблюдениям, в этих горах во время прошлого вторжения скверны пятьсот лет назад встречались люди, невосприимчивые к ее воздействию.

Тан Ло застыл с чашкой у губ. Имя Юань Ли, казалось, ничего ему не говорило, но слова о невосприимчивости вызвали реакцию — почти неуловимое движение глаз в сторону задней комнаты, куда ушла женщина.

— Господин ищет то, что давно стало лишь сказкой для детей, — произнес старик после паузы. — Пятьсот лет — долгий срок. Что было правдой тогда, могло измениться.

— Кровь не меняется так легко, — возразил Михаил. — Если предрасположенность существовала, она должна сохраняться в потомках.

Старик отставил чашку и провел ладонью по лицу — жест, выдающий крайнюю степень усталости или отчаяния. Затем, словно приняв решение, тяжело вздохнул:

— Вы опоздали, господин. Или, возможно, пришли слишком рано.

Что-то в его тоне заставило Михаила напрячься.

— Объяснитесь.

Тан Ло сгорбился, обхватив руками посох, словно это была его последняя опора в рушащемся мире.

— Последние два месяца нас преследуют… сны, — начал он, и голос его снизился до шепота. — Не обычные сновидения, а одинаковые у всех картины. Старая гора, — он кивнул в сторону северного хребта, — говорит с нами. Требует подношений.

Михаил подался вперед. Коллективные сны или видения всегда были признаком воздействия скверны на разум. Она проникала не в тело, но в сознание, искажая восприятие реальности.

— Какие подношения? — спросил он, уже предчувствуя ответ.

— Сначала мелочи, — глаза старика затуманились, словно он вновь переживал те события. — Еда у порога пещеры — рис, фрукты. Затем жертвенные животные — козы, которых мы с трудом выращиваем на этих скудных пастбищах. Но две недели назад… — он сглотнул, и кадык дернулся на иссохшей шее, — пришло новое требование.

Холодок пробежал по спине Михаила. Он уже знал, что услышит дальше. Пять лет странствий показали ему десятки вариаций одного и того же сценария.

— Чистый сосуд, — прошептал Тан Ло так тихо, что слова едва можно было разобрать. — Тот, кто не подвержен болезням. Дитя, которое никогда не болело, даже когда другие умирали от лихорадки три года назад.

Михаил почувствовал, как внутри поднимается гнев — не яростный и слепой, но холодный, сосредоточенный.

— Вы отдали ребенка? — в его голосе прорезались стальные нотки.

Старик съежился, словно ожидая удара.

— Что мы могли сделать? — в словах звучало отчаяние. — Голоса становились громче, видения — страшнее. Они мешали спать, есть, думать. Некоторые сошли с ума, бились головой о стены, пока не умерли. Один за другим люди начали исчезать по ночам. Мы нашли их в пещере… — голос старика дрогнул, — или то, что от них осталось.

“Классическая тактика скверны”, — подумал Михаил. Сначала измотать психику, подорвать волю, затем увеличивать давление, пока сопротивление не рухнет. Общество, доведенное до отчаяния, готово на любой поступок, лишь бы прекратить страдания — даже на жертвоприношение ребенка.

— Когда это случилось? — спросил он резко, уже понимая, что времени может быть совсем мало.

— Вчера вечером, — старик опустил глаза. — Культисты увели его к старым шахтам. Сегодня должно быть главное подношение… при свете полной луны.

Михаил встал, одним плавным движением сбросив дорожный плащ. Теперь его одежда с защитными символами Школы Текущей Воды была полностью видна, и Тан Ло невольно склонил голову.

— Покажите мне путь к этим шахтам, — приказал Михаил.

Слова прозвучали не просьбой, но требованием — слишком часто за эти годы он сталкивался с подобными ситуациями, слишком хорошо знал цену промедления.

— Господин погибнет, — тихо произнес Тан Ло. — Там не меньше двадцати человек, и все они… изменились. Их глаза стали как бездонные колодцы, а движения… неправильные, дерганные, словно ими управляет что-то.

Михаил снял с пояса специальный мешочек и начал извлекать из него кристаллы особой огранки — его собственное изобретение, фокусные точки для временных манипуляций. Каждый нес в себе часть его силы, способную проявиться при активации.

— Я видел и худшее, — ответил он, проверяя кристаллы. — Путь. Сейчас же.

Старик долго смотрел на него — не со страхом, но с каким-то странным выражением на лице. Словно надежда и обреченность боролись в нем.

— Есть кое-что, что вам следует знать, — наконец произнес он. — Ребенок особенный. Он… иногда видит вещи, которые еще не случились. Иногда знает ответы на вопросы, которых никто не задавал. Возможно, именно поэтому они выбрали его.

Михаил замер. Предвидение, даже рудиментарное, было редким даром даже среди сильнейших мастеров школ. У простого крестьянского мальчика — почти невероятно.

— Его родители? — спросил он.

— Мертвы, — ответил старик. — Мальчик жил с разными семьями деревни. Никто не хотел держать его долго — слишком странный, говорили слишком пугающие вещи.

Михаил кивнул. История слишком типична для детей с необычными способностями, рожденных вдали от школ, где их дар могли бы распознать и развить.

— Его имя?

— Цзи. Ему десять лет.

Шахты оказались не простыми горными выработками, а древней системой тоннелей, явно рукотворной и хорошо продуманной. Вентиляционные отверстия, водосточные канавы, укрепления сводов — всё говорило о высоком уровне инженерного искусства создателей. Странно, что такое сооружение оказалось заброшенным.

Тан Ло довел Михаила до входа в главный тоннель и наотрез отказался идти дальше, дрожа от страха. Михаил не настаивал — в предстоящем ему не нужны были помехи, а испуганный старик стал бы только обузой.

— Там три основных разветвления, — объяснил Тан Ло, указывая на темный зев входа. — Держитесь среднего пути, потом на втором перекрестке — налево. Третий поворот направо приведет к большой пещере… там они проводят свои… ритуалы.

— Сколько людей в деревне знали о невосприимчивости мальчика к болезням? — спросил Михаил, проверяя последние приготовления.

Старик опустил взгляд:

— Все знали. Когда треть деревни слегла с лихорадкой, а он ходил между больными без единого признака заражения… это трудно не заметить.

— И никто не защитил его? — в голосе Михаила прорезался холод.

Старик мелко затряс головой:

— Вы не понимаете… мы пытались. Сначала прятали его. Потом некоторые пытались убежать с ним. Но сны… они становились хуже. Люди сходили с ума. Начали пропадать дети. После того как мы нашли тела троих малышей у ручья… — он запнулся, — решили, что один — лучше, чем многие.

Михаил не ответил. Он понимал эту математику отчаяния лучше, чем хотел бы. За пять лет войны со скверной ему приходилось принимать подобные решения — кого спасать, кого оставлять, кем жертвовать.

— Уходите, — сказал он старику. — Соберите людей и будьте готовы покинуть деревню.

— А если вы не вернетесь? — глаза Тан Ло блеснули в лунном свете.

— Тогда бегите как можно дальше от этих гор, — ответил Михаил. — И молитесь, чтобы скверна не пошла следом.

***

Дорогие читатели!

Прошу прощения за то, что забыл выложить новую главу в запланированное время. В качестве компенсации сегодня публикую дополнительную главу, а с завтрашнего дня вернусь к регулярному графику - по одной главе в день.

Благодарю за ваше терпение и поддержку! Надеюсь, новые главы вам понравятся.

С уважением, Артем Федоренко