Линии судьбы

Глава 48: Наследник времени

Михаил нащупал в кармане последний неповрежденный кристалл, ощущая его треснувшую грань кончиками пальцев. Волна разрушения катилась по пещере, как прилив по берегу — неумолимо и всепоглощающе. Чёрные сосуды в стенах лопались один за другим с влажным чавкающим звуком, выплёскивая субстанцию, похожую на смолу, но живую — она пульсировала и тянулась к любому движению. Сталактиты над головой вибрировали, осыпая всё вокруг каменной крошкой.

Мальчик на алтаре не шевелился. На мгновение Михаила охватил страх, что он опоздал — дитя уже стало вместилищем скверны. Но, опустив ладонь на грудь ребёнка, он ощутил слабое, но ровное сердцебиение.

Нельзя было терять ни секунды. Он подхватил мальчика на руки, поразившись, насколько тот лёгок — словно внутри ничего, кроме воздуха. Активировав кристалл, Михаил направил всю свою энергию на создание временного коридора. Мир вокруг словно потускнел, звуки разрушения отдалились, а пространство впереди растянулось тоннелем с размытыми краями.

Он мчался по извилистым шахтам, прижимая к груди бесчувственное тело ребёнка. Ноздри заполнял запах гниения и металла — неизменные спутники скверны. За спиной нарастал грохот — пещера складывалась внутрь себя, как карточный домик под порывом ветра. Скверна, лишённая фокуса и контроля, разрушала сначала свои творения, потом саму структуру горы.

Когда выход был уже близок, Михаил оглянулся через плечо. В свете временного коридора он увидел нечто, похожее на тянущиеся к нему чёрные щупальца — не материальные, скорее сгустки искаженной реальности. Они отставали, но не сдавались.

Он вынырнул из шахты в предрассветный сумрак и, не останавливаясь, продолжил бег, пока не оказался на безопасном расстоянии. Только тогда оглянулся и увидел, как вход в шахту исчез под лавиной обрушившихся пород. Земля содрогнулась последний раз, и всё стихло.

Вспышка тусклого света привлекла его внимание. Тело мальчика на руках едва заметно светилось — отголосок ритуала или естественная защитная реакция? Михаил осторожно опустил его на мягкую траву влажного от росы склона.

Он проверил пульс ребёнка — слабый, но стабильный. Дыхание поверхностное, но без хрипов. И удивительно — никаких следов скверны. Ни единой чёрной прожилки под кожей, ни серых пятен, ни характерной восковой бледности, возникающей даже от мимолётного контакта с искажённой энергией.

Мальчик действительно был невосприимчив. Именно поэтому культисты выбрали его как “чистый сосуд” — тело, способное удерживать скверну, не разрушаясь мгновенно.

Михаил достал из внутреннего кармана плоский флакон с тонизирующим составом, осторожно приподнял голову ребёнка и влил несколько капель меж бескровных губ. Настойка, созданная целителями Школы Текущей Воды, должна была помочь восстановить энергетический баланс.

Мальчик закашлялся, его тело выгнулось в судороге, и он распахнул глаза — чёрные, огромные от расширенных зрачков, наполненные первобытным ужасом.

— Тише, тише, — успокаивающе произнёс Михаил, не прикасаясь к ребёнку, зная, что любой контакт сейчас может быть воспринят как угроза. — Ты в безопасности. Они больше не причинят тебе вреда.

Ребёнок отпрянул, скребя пятками по траве в попытке отползти. Его губы беззвучно шевелились, словно он пытался кричать, но не мог издать ни звука. Воспоминания о пережитом ужасе были слишком свежи.

— Меня зовут Ли, — мягко произнёс Михаил, используя имя, принятое им в этом мире. — Я пришёл, чтобы найти особенных людей. Таких, как ты.

Мальчик замер, но его тело оставалось напряжённым, как струна. Его взгляд метался от Михаила к горе, затем к лесу, словно высчитывая путь к бегству.

— Они все там, — Михаил указал на заваленный вход в шахту. — Под землёй. Навсегда.

Плечи ребёнка едва заметно опустились, но всё его существо продолжало излучать панический страх. Он сжался, словно пытаясь стать меньше, незаметнее — поза, выдававшая долгую привычку к опасности.

— К-как… вы узнали? — пробормотал он наконец голосом, хриплым от долгого крика или молчания. — Обо мне?

— Я ищу таких, как ты, — ответил Михаил, оставаясь на месте, давая мальчику пространство. — Тех, кто может помочь против скверны. Тех, кто видит её, но остаётся нетронутым.

На лице ребёнка промелькнула тень понимания, затем снова недоверие.

— Как тебя зовут? — спросил Михаил.

Мальчик облизнул потрескавшиеся губы:

— Цзи, — он помолчал, словно самому напоминая себе о чём-то. — Ван Цзи.

— Сколько тебе лет, Цзи?

— Д-десять. Скоро одиннадцать, — его голос становился твёрже, но глаза продолжали настороженно следить за каждым движением Михаила.

— Ты голоден? У меня есть немного еды.

Цзи кивнул, но когда Михаил потянулся к своей сумке, мальчик снова напрягся. Михаил медленно, демонстрируя каждое движение, достал завёрнутую в листья лепёшку и протянул её на ладони, не приближаясь.

Мальчик не двинулся с места.

— Я не сделаю тебе больно, — сказал Михаил. — Обещаю.

Цзи наконец чуть подался вперёд, быстрым движением схватил лепёшку и снова отпрянул, зажав её в кулаке. Он не ел, лишь смотрел на Михаила, пытаясь прочесть его намерения.

— Они… придут за мной снова? — спросил он, и в его голосе прозвучал не страх, а странная обречённость.

Михаил мог бы солгать, сказать, что опасность миновала навсегда. Но ребёнок заслуживал правды.

— Возможно, — ответил он. — Но не скоро. И к тому времени ты будешь готов.

В глазах мальчика мелькнуло что-то — не надежда, скорее смутное понимание, что существует альтернатива бегству или смерти.

— Ты убил их всех? — спросил он, наконец откусывая кусочек лепёшки.

— Гора похоронила их, — ответил Михаил. — Я просто разрушил то, что они строили.

Цзи медленно жевал, его взгляд стал отстранённым, словно он ушёл глубоко в себя. Когда он снова заговорил, его голос звучал ровнее:

— Куда мы пойдём? Обратно в деревню?

— А ты хочешь вернуться?

Мальчик яростно замотал головой, его лицо исказилось гримасой:

— Нет! Никогда. Они… отдали меня. Просто отдали, — его голос дрогнул. — Старейшина Тан сказал, что это для блага всех. Что я — справедливая цена.

Михаил кивнул, не выказывая эмоций, хотя внутри разливалась холодная ярость. Он знал о человеческом страхе слишком много, видел слишком много подобных “жертв ради блага”.

— Есть безопасное место неподалёку отсюда, — сказал он, постепенно поднимаясь на ноги, движения были плавными, предсказуемыми. — Старая сторожевая башня. Мы можем остановиться там, пока ты восстанавливаешься.

Цзи тоже встал, покачнувшись. Он был маленьким даже для десяти лет — худым, с тонкими запястьями и большой головой, делавшей его похожим на голодную птицу. Но в поставленных плечах читалось достоинство, не сломленное даже пережитым ужасом.

— Они говорили, что я странный, — произнёс он тихо, глядя не на Михаила, а куда-то вдаль, на линию гор. — Что я отмеченный. Потому что никогда не болею и… вижу то, чего не видят другие.

— Что именно ты видишь? — спросил Михаил, внимательно наблюдая за реакцией мальчика.

Цзи заколебался, страх отвержения боролся в нём с желанием выговориться:

— Чёрные нити. Вокруг некоторых людей. И пятна… тёмные пятна на их коже, которые растут со временем, — он бросил быстрый взгляд на Михаила. — Вокруг вас их нет. Только… золотистое сияние. И серебряные точки.

Михаил невольно коснулся амулета Теневого Шёпота и хронометра на груди. Мальчик видел не просто скверну, но и энергетические потоки чистой силы. Невероятный дар.

— Мы поговорим об этом подробнее, — сказал он. — Но сначала нужно добраться до укрытия. Сможешь идти?

Цзи кивнул и, к удивлению Михаила, протянул маленькую ладонь, словно в молчаливой просьбе о защите. Михаил осторожно взял его за руку, чувствуя, как между пальцами дрожит пульс — слишком быстрый, но постепенно успокаивающийся.

Они двинулись в путь, оставляя за собой разрушенную гору и призраки несостоявшегося ритуала.

Сторожевая башня Школы Небесного Ветра возвышалась на скалистом отроге, её серые камни почти сливались с утёсом, делая строение частью ландшафта. Годы запустения оставили свой след — лишайник покрыл стены, дикий виноград прицепился к выступам, в щелях между камнями пробились упрямые горные цветы.

Когда они приблизились к башне, Цзи споткнулся и замер, его лицо исказилось.

— Здесь… что-то есть, — прошептал он, указывая на дверной проём. — Что-то… вьющееся. Чёрное.

Михаил напрягся, готовый к неожиданной атаке, но затем понял:

— Ты видишь остатки защитных печатей, — пояснил он. — Они давно потеряли силу, осталась только форма. Это как… пустая скорлупа, а не живое существо.

Цзи недоверчиво нахмурился:

— Но они… шевелятся.

— Любая форма энергии никогда не бывает полностью неподвижной, — ответил Михаил, осторожно ведя мальчика к двери. — Даже угасающая.

Он легко взломал остатки печатей, пропуская мальчика внутрь. Башня встретила их прохладой и запахом пыли. Пространство первого этажа было просторным, с очагом в центре и каменными скамьями вдоль стен. Винтовая лестница вела наверх, к жилым помещениям и смотровой площадке.

Пока Цзи, превозмогая усталость, с детским любопытством исследовал башню, Михаил быстро активировал принесённые с собой защитные печати. Он расположил их в ключевых точках — не от людей, но от скверны. Защитный периметр, сигнальная система, маскирующая завеса — техники, собранные за годы странствий от разных школ и адаптированные под собственные нужды.

Когда защита была установлена, он поднялся наверх и нашёл мальчика сидящим на каменном полу верхней площадки. Цзи смотрел в щель между зубцами на долину внизу. Вечерние лучи придавали камням тёплый медовый оттенок и рисовали длинные тени от горных пиков.

— Никогда не был здесь, — произнёс Цзи, не оборачиваясь. — А ведь всю жизнь прожил там внизу.

Михаил сел рядом, сохраняя дистанцию, позволяя мальчику привыкнуть к его присутствию:

— Так часто бывает. Мы не замечаем того, что прямо перед нами.

Цзи обхватил руками колени, делая себя ещё меньше:

— Когда я только пришёл в деревню, всё было нормально. Три года назад. Но потом… — он сглотнул. — Сначала шёпот за спиной. Потом перестали разговаривать. Детей забирали, если я подходил. А когда началась болезнь два года назад…

Он замолчал, словно воспоминание было слишком тяжёлым.

— Ты не заболел, — закончил за него Михаил.

Цзи кивнул:

— Все болели. Некоторые умерли. А я — ничего, даже кашля не было. И люди стали… бояться меня. Говорили, что я приношу несчастье. А потом начались сны.

— Какие сны? — мягко спросил Михаил.

— У всех одинаковые. Про гору, которая говорит, — Цзи вздрогнул. — Которая… требует.

Михаил понимал — скверна постепенно подготавливала почву, используя коллективные видения, чтобы внушить ужас и покорность. Старая, но эффективная тактика, особенно против изолированных поселений.

— Расскажи мне о своей семье, — попросил он, меняя тему, видя, как болезненно мальчик реагирует на воспоминания о снах.

— Мы жили отдельно от деревни. В лесной хижине, — глаза Цзи затуманились. — Отец был охотником. Дед тоже. Мать… не помню. Умерла, когда я родился.

— Что случилось с ними? — Михаил знал, что травма требует выхода, но не хотел давить.

Цзи отвернулся к горизонту, его профиль заострился:

— Три года назад пришли люди. Шестеро. Сначала просто спрашивали о горных тропах, пещерах. Отец отказался вести их к западным расщелинам. Сказал, там опасно.

Мальчик замолчал, его взгляд стал пустым, словно он смотрел внутрь себя.

— Они не заметили меня. Я спрятался под половицами, как отец учил на случай разбойников. Но я все видел через щель… — продолжил он механическим голосом. — Сначала убили деда. Просто… как веточку сломали. Потом отец стал драться. Он был сильным. Но их руки… двигались неправильно. Словно у насекомых. И глаза были… чёрные, всё черные.

Михаил сохранял молчание, давая мальчику возможность высказаться. Он знал эти признаки — продвинутая стадия искажения, когда скверна меняет не только разум, но и физиологию носителя.

— Они его убили, — Цзи сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели. — Достали ножи с чёрными лезвиями. Порезали тела, собрали кровь во флаконы. Говорили слова, которых я не понимал… “чистая линия”, “наследие прежней волны”.

Михаил кивнул. Культисты искали потомков тех, кто выжил во время прошлого вторжения скверны, обладая естественной устойчивостью. Семья Цзи принадлежала к такой родословной.

— Как ты спасся? — спросил он тихо.

— Отец всегда говорил: если придут чужие — прячься под половицами, там есть тайный ход, — Цзи потёр ладонью глаза. — Я выбрался, когда они подожгли дом. Бежал в деревню. Меня взяли к себе, сначала нормально относились. А потом…

Он не закончил, но и так было ясно. Всё чуждое, непонятное вызывает страх. Страх порождает отчуждение, отчуждение перерастает в жестокость. Старая история, повторяющаяся бесконечно.

— Ты сказал, что видишь чёрные нити, — произнёс Михаил после паузы. — Когда ты начал их замечать?

— Всегда видел, — Цзи пожал плечами. — С детства. Думал, все видят, просто не говорят. Пока не спросил отца о чёрных полосах на руке нашего соседа, — он горько усмехнулся. — Отец так странно на меня посмотрел… Сказал никому об этом не рассказывать.

Михаил задумался. Это было больше, чем просто невосприимчивость. Мальчик обладал истинным зрением — способностью видеть скверну в её первичной форме, до трансформации в физические проявления. Редчайший дар.

— То, что ты видишь — особая энергия, — начал Михаил осторожно. — Она приходит из другого мира, изменяет наш, делает его… неправильным. Мы называем её скверной.

Цзи внимательно слушал, впитывая каждое слово:

— Она как болезнь?

— Хуже. Болезнь меняет тело. Скверна меняет суть вещей, их природу, — Михаил посмотрел на затухающий закат. — Представь, что кто-то переписывает законы мира, страницу за страницей, незаметно подменяя слова. Сначала ты не заметишь разницы, потом почувствуешь что-то неправильное, а в конце мир станет неузнаваемым, но будет уже поздно.

Мальчик нахмурился, обдумывая сказанное:

— И я могу… видеть это? Эти изменения?

— Да. Это очень редкий дар, — кивнул Михаил. — Большинство людей замечают скверну только когда уже слишком поздно.

— Поэтому они пришли за мной? — в глазах Цзи мелькнуло понимание, сменившееся страхом. — Из-за того, что я вижу… это?

— Отчасти. Но важнее то, что ты, похоже, невосприимчив к её воздействию, — Михаил указал на руки мальчика. — Ты провёл несколько часов на алтаре, пропитанном скверной. Обычный человек уже имел бы чёрные прожилки под кожей, признаки трансформации. У тебя ничего.

Цзи поднёс ладони к лицу, рассматривая их в угасающем свете, словно впервые видел:

— Я просто… странный, — прошептал он.

— Нет, — твёрдо возразил Михаил. — Ты особенный. И есть способ использовать твой дар для защиты других. Но для этого нужно долго учиться.

Мальчик вскинул на него взгляд, в котором промелькнуло что-то похожее на надежду:

— Учиться у вас?

Михаил задумался. Путешествие с ребёнком серьёзно осложнит его миссию. Сделает более уязвимым. Ограничит манёвренность. Его задачи требовали быстрого передвижения между энергетическими узлами, часто по опасным территориям.

Но мальчик обладал редким даром, который нельзя было игнорировать. Оставить его означало подвергнуть риску не только самого Цзи, но и других — скверна не прекратит свои попытки использовать его.

В памяти всплыло лицо Лао Аня, молодого ученика, которого он отказался взять с собой пять лет назад, считая путь слишком опасным. “Я готов рискнуть, мастер!” — настаивал юноша. Но Михаил был непреклонен. Где он сейчас? Жив ли вообще? После нападения на учебный павильон Школы Текущей Воды многие ученики пропали без вести.

И вот перед ним ребёнок, перенёсший больше травм за свою короткую жизнь, чем многие взрослые воины. Ребёнок, которого никто не защитит, если Михаил уйдёт.

— Путь будет не из лёгких, — произнёс он наконец. — Опасным. Часто бессонным. С постоянными тренировками.

Лицо Цзи стало серьёзным:

— Я хочу научиться убивать таких, как те, кто убил мою семью.

Михаил покачал головой:

— Убийство — самая простая часть. Любой может убивать, если загнан в угол. Я научу тебя понимать их, выявлять, а главное — защищать тех, кто не может защитить себя сам.

Цзи помолчал, взвешивая его слова. Затем медленно кивнул, в его глазах появилась решимость:

— Я согласен стать вашим учеником, мастер Ли.

Плечи Михаила словно стали легче, хотя он только что принял на себя огромную ответственность:

— Тогда иди спать, — мягко приказал он. — Завтра начнём первые уроки.

Когда мальчик ушёл, Михаил долго стоял на площадке, глядя на горы, ставшие почти чёрными в сгущающейся темноте.

Тан Сяо сказала бы, что он слишком сентиментален. Он почти слышал её голос, с едва заметной насмешкой: “Каждый учитель однажды становится учеником, каждый ученик — учителем. Но ты выбрал не самое подходящее время для смены ролей.”

И она была бы права, как всегда. Времена выдались неподходящими для любых начинаний, кроме войны.

Но что-то в этом ребёнке — возможно, упрямый взгляд, слишком взрослый для его лет, или странно знакомая решимость — откликнулось в Михаиле. Словно он смотрел в зеркало, отражающее его собственное прошлое. Мальчик, выброшенный из привычного мира. Дар, которого никто не понимает. Одиночество среди людей.

Он достал компас, древний артефакт, полученный от приёмного отца в нынешней жизни. Стрелка дрожала, указывая на особые потоки энергии в мире. Сейчас она колебалась между юго-востоком, где находился ближайший энергетический узел, который он недавно проверял, и западом — неизведанными территориями, где скверна ещё не была локализована.

Михаил принял решение. Он передаст компас мальчику — как символ принятия в ученики, как связь между прошлым и будущим. Себе оставит хронометр и амулет Теневого Шёпота — инструменты, требующие опыта и контроля, которого у Цзи пока нет.

Утром он начнёт обучение, а через неделю, когда мальчик окрепнет, они отправятся в путь — к западным рубежам, где, согласно записям Юань Ли, могли находиться другие потомки тех, кто пережил первую волну скверны.

Утренний туман клубился вокруг основания башни, создавая иллюзию, будто она парит над облаками. Ночью у Цзи случился первый приступ кошмаров — Михаил проснулся от пронзительного крика, эхом разнёсшегося по пустой башне.

Он нашёл мальчика в углу, забившегося между стеной и сундуком, с широко распахнутыми глазами, невидящим взором. Цзи не узнавал его, отбивался, когда Михаил попытался взять его за плечи. Пришлось долго говорить ровным голосом, пока сознание ребёнка наконец не вернулось в реальность. После этого он уснул беспокойным сном, прямо на полу, отказавшись возвращаться на лежанку.

Утром Михаил нашел Цзи на нижнем уровне — мальчик уже проснулся и пытался разжечь очаг из собранных веток. На бледном лице залегли тени, глаза были воспалены от недосыпа, но руки двигались уверенно, методично выбивая искры огнивом, которое он нашел где-то в башне.

— Ты рано встаёшь, — заметил Михаил, опускаясь рядом на корточки.

Цзи вздрогнул, словно забыл о его присутствии, но продолжил свою работу:

— Отец всегда говорил, что охотник должен опередить солнце.

Его голос звучал хрипло, но он упорно избегал взгляда Михаила, словно стыдился ночной слабости. Тонкие пальцы работали механически, повторяя привычные движения – один из способов, которым разум пытается вернуться к нормальности после травмы.

Михаил молча наблюдал, отмечая хорошую технику для ребёнка его возраста. Выносливость, терпение, внимание к деталям — всё это были полезные качества для будущего ученика.

Когда пламя наконец занялось, Цзи бросил на Михаила быстрый взгляд — настороженный, оценивающий. В нём читался безмолвный вопрос: “Ты всё ещё хочешь учить меня после того, что видел ночью?”

— Первый урок, — сказал Михаил, отвечая на незаданный вопрос, — каждое умение, даже самое простое, может стать основой для более сложного.

Он указал на огонь:

— То, что ты сейчас сделал — контролируемая трансформация энергии. Именно это лежит в основе всех наших техник. Мы не создаём силу из ничего, мы преобразуем одну форму в другую.

Цзи подтянул колени к груди, но слушал внимательно, его взгляд постепенно становился более фокусированным.

— Твоя способность видеть скверну и сопротивляться ей работает по тому же принципу, — продолжил Михаил. — Ты не просто блокируешь её — ты трансформируешь её энергию, не давая ей исказить твою сущность.

— Я не чувствую, что делаю что-то особенное, — признался мальчик, потирая запястье, где вчера ещё были верёвочные следы от ритуальных пут.

— Это происходит на уровне инстинкта, — кивнул Михаил. — Наша задача — превратить инстинкт в осознанное умение. Тогда ты сможешь не только защищать себя, но и помогать другим.

Он вытащил из кармана компас и протянул его мальчику:

— Это для тебя. Мой первый подарок как учителя.

Цзи осторожно взял артефакт, с благоговением разглядывая искусную работу — корпус из тёмного, отполированного до блеска дерева, стрелку из неизвестного металла с голубоватым отливом, странные символы, выгравированные по краю циферблата. Стрелка немедленно начала вращаться, реагируя на его прикосновение.

— Он показывает не на север, — заметил мальчик, хмурясь.

— Потому что это не обычный компас, — объяснил Михаил. — Он реагирует на энергетические потоки. В том числе на скверну.

Он подвинулся ближе и показал, как правильно держать компас, как интерпретировать движения стрелки, как чувствовать тонкие вибрации механизма через подушечки пальцев.

— Когда я был немногим старше тебя, этот компас помог мне найти свой путь, — сказал он, вспоминая то далёкое время, когда он только начал осознавать свою связь со временем. — Теперь он будет помогать тебе.

Цзи бережно обхватил компас обеими руками, его глаза немного расширились от осознания значимости подарка:

— Я буду заботиться о нём, мастер, — прошептал он. Затем, помолчав, добавил едва слышно: — Спасибо, что не отослали меня… после этой ночи.

На мгновение Михаил увидел в мальчике отражение себя — та же серьёзность, та же решимость, то же глубоко спрятанное одиночество. Течение времени создавало странные узоры, связывая нити жизней в паттерны, недоступные пониманию отдельного человека.

— Кошмары — часть исцеления, — сказал он просто. — Я тоже через это прошёл.

Что-то дрогнуло в лице Цзи — первый проблеск настоящего доверия.

— Сегодня я научу тебя первой технике, — продолжил Михаил, не акцентируя внимание на этом моменте. — Называется “Спокойный пруд”. Она поможет тебе лучше воспринимать энергию вокруг тебя, в том числе — видеть скверну более чётко, не испытывая страха.

Мальчик поднялся, уже готовый к уроку, хотя усталость ещё читалась в каждом его движении:

— Я готов, мастер.

Пламя костра отражалось в его глазах, придавая им янтарный оттенок. За проёмами бойниц туман начал рассеиваться, открывая новый день — первый из многих на долгом пути обучения.

— Сядь вот здесь, — Михаил указал на место напротив огня. — Положи компас перед собой. Он поможет тебе сосредоточиться.

Цзи сел в указанное место, осторожно разместив компас на каменной плите. Стрелка медленно вращалась, словно не могла определиться с направлением.

— Теперь закрой глаза, — продолжил Михаил, садясь напротив. — Представь, что ты — спокойная поверхность пруда. Не вода, а именно поверхность. Граница между двумя мирами.

Мальчик послушно закрыл глаза, его лицо постепенно разгладилось, напряжение покидало тело с каждым выдохом.

— Там, где ты сейчас — всё неподвижно, — голос Михаила стал мягче, ритмичнее. — Ты отражаешь всё, но ничего не пропускаешь внутрь. Ни течения внизу, ни ветра сверху не могут нарушить твою целостность.

Дыхание Цзи стало глубже, ровнее. Лицо приобрело умиротворённое выражение, словно стирались следы пережитого ужаса.

Михаил наблюдал, как работает техника — простейшая из медитативных практик Школы Текущей Воды, но эффективная для начинающих. Он видел, как вокруг мальчика постепенно формируется тонкая энергетическая оболочка — не защита в прямом смысле, скорее перцептивное поле, позволяющее лучше чувствовать окружающие потоки силы.

Когда Цзи открыл глаза через полчаса, его взгляд изменился — стал яснее, сфокусированнее. Он моргнул несколько раз, словно привыкая к новому зрению.

— Я вижу… больше, — прошептал он с удивлением. — Вокруг вас…серебристое сияние, с золотыми прожилками. И тонкие нити, уходящие… куда-то.

Михаил кивнул:

— Это естественные потоки энергии. Ты начинаешь воспринимать их чётче. Со временем научишься не только видеть, но и взаимодействовать с ними.

Мальчик поднял руку, словно пытаясь потрогать невидимые линии:

— Они живые?

— В некотором смысле, — ответил Михаил. — Всё, что существует, имеет свою энергию. Камни, деревья, люди, даже воздух. Энергия всегда находится в движении, всегда меняется, трансформируется.

Цзи смотрел на свои ладони с новым пониманием:

— И скверна… она тоже энергия? Просто… искажённая?

Михаил был впечатлён проницательностью ребёнка:

— Именно так. Скверна — это энергия из другого мира, который существует по иным законам. Попадая сюда, она пытается изменить наш мир по своему образу.

Цзи задумчиво разглядывал компас, стрелка которого теперь указывала точно на север:

— И я могу помочь остановить её? — в его голосе звучало сомнение. — Я ведь… просто ребёнок.

Михаил улыбнулся, впервые за долгое время:

— Возраст — не мера силы. Я знал великих мастеров, которые начинали свой путь раньше тебя.

Он встал, подавая мальчику руку:

— Но перед любым обучением нужно восстановить силы. Пойдём, я покажу тебе, как готовить укрепляющий отвар из трав, которые я собрал по дороге сюда.

Цзи принял его руку без колебаний — настоящий знак доверия. Его пальцы были холодны, но хватка оказалась удивительно крепкой.

Когда они спускались по винтовой лестнице, утреннее солнце прорвалось сквозь туман, заливая внутренность башни золотистым светом. Пылинки кружились в воздухе, словно крошечные звёзды.

Михаил почувствовал странное умиротворение, которого не испытывал с тех пор, как потерял Тан Сяо. В этом затерянном уголке мира, среди гор и лесов, наедине с юным учеником, он наконец нашёл то, что бессознательно искал в своих странствиях — не только средство против скверны, но и продолжение пути, начатого им так давно.

Мальчик с компасом в руках и учитель со шрамами на душе и теле. Наследие, передаваемое из поколения в поколение. Цикл, начавшийся задолго до них и продолжающийся с каждым новым рассветом.

Путь всё ещё был долог, но теперь Михаил знал, что идёт в правильном направлении. И, что важнее, уже не в одиночку.

— Мастер, — тихо спросил Цзи, когда они достигли нижнего зала, — если я научусь контролировать свой дар… смогу ли я найти тех, кто убил мою семью?

Вопрос прозвучал не с жаждой мести, а скорее с желанием понять границы возможного.

Михаил положил руку на плечо мальчика — осторожно, давая возможность отстраниться, если прикосновение окажется слишком тревожным. Но Цзи не шелохнулся.

— Ты сможешь находить следы скверны, — ответил он честно. — Но помни: те, кто убил твою семью, сами были жертвами искажения. Настоящий враг — не они, а то, что управляло ими.

Цзи обдумывал эти слова, теребя край рукава:

— Как узнать, кто управляет скверной?

Михаил вздохнул. В этом был главный вопрос, на который он сам искал ответ пять долгих лет:

— Вот это, мой юный ученик, я надеюсь выяснить с твоей помощью.

Компас в руках мальчика еле заметно дрогнул, словно откликаясь на невысказанное решение. Стрелка медленно повернулась, указывая на запад — туда, где за бесконечными горами лежали земли, ещё не исследованные в поисках невосприимчивых.

“Новая глава”, — подумал Михаил, глядя на серьёзное лицо своего первого ученика. История, начавшаяся с гибели и потерь, но обещающая нечто большее на своих поворотах.

Он достал из своей сумки сухие травы и начал показывать Цзи, как приготовить лечебный отвар — первый из множества уроков, которые предстояло освоить юному ученику на пути становления.

За стенами башни расстилался мир, полный опасностей, но в этот момент Михаил ощущал лишь спокойную уверенность в правильности своего выбора. Ученик и учитель. Прошлое и будущее. Опыт и надежда. Равновесие, к которому стремится любой поток, будь то река или время.