Меткий стрелок

Глава 14

Я кивнул, жестом показал обойти дом к задней двери. Убрал Кольт в кобуру, накинул рубаху, брюки, сунул ноги в сапоги. Дверь моей каморки выходила во двор конюшни.

Текумсех стоял в тени, за его спиной маячили еще три фигуры. Я присмотрелся. Подростки. Двое совсем юных, третий чуть постарше, но все рослые, плечистые, явно уже не дети.

— Итон Быстрая Рука, — голос вождя был хриплым, усталым. Он шагнул на свет, падавший из дверного проема. На нем была простая рубаха из оленьей кожи, штаны. Никаких регалий, кроме перьев в волосах и ожерелья из когтей, похожего на то, что он подарил мне. — Ты говорил, я могу верить тебе. И доказал это!

Я махнул рукой, пропуская его и троих парней внутрь. В каморке было тесно, пахло пылью и порохом. Я зажег вторую лампу, поставил ее на пол, чтобы свет не бил в глаза.

— Это мои сыновья, — Текумсех положил руки на плечи двум подросткам, стоявшим ближе к нему. — Старший Чайтон. По-вашему Сокол. И младший Мато. Медведь. А это, — он указал на третьего, стоявшего чуть поодаль, — Ноко. Олень. Сын моего убитого брата. Племянник.

Я внимательно рассмотрел юношей. Ко мне заехал целый «зоопарк». Парням и правда было лет по пятнадцать-шестнадцать, не больше. Высокие для своего возраста, стройные, но уже с крепкими мышцами воинов. Лица серьезные, настороженные. Глаза — темные, глубокие, смотрели пытливо, без страха, но с явным недоверием. Одеты они были так же просто, как и вождь — кожаные штаны, рубахи, мокасины. У каждого за спиной Ремингтон, на поясе — нож в ножнах. Следопыты, охотники. Будущие воины своего племени. Чайтон и Мато были похожи на отца — тот же орлиный профиль, решительный подбородок. Ноко был немного другим — черты лица мягче, взгляд задумчивее, но в нем чувствовалась та же внутренняя сила.

— Банноки уходят из резервации, Быстрая Рука, — продолжал Текумсех. — Далеко. В земли абсарока — кроу. Там нас примут. Армия ищет нас в горах, но мы уйдем тайными тропами. Нас мало осталось. Но… эти трое… они еще слишком молоды для такого пути. И они — последняя кровь вождей. Я прошу тебя… спаси их. Спрячь. Научи жить в мире белых. Может быть… когда-нибудь… они смогут вернуться. Или просто выживут.

Он говорил ровно, но я видел, как тяжело даются ему эти слова. Просить помощи у белого, да еще и шерифа… Отдавать своих сыновей и племянника, будущее племени, на попечение чужака… Это было равносильно признанию полного поражения. А еще я понял, что племя очень рискует. Уходить осенью, когда приближается зима. Наверное, без запасов… Поделятся ли ими кроу? Большой вопрос. Но теперь понятно, почему мне пытаются «отдать» сыновей. Вождь не хочет класть все яйца в однй корзину. А ну как остатки племени погибнут?

Я молчал, взвешивая все «за» и «против». Риск был огромен. Укрывать беглых индейцев, родственников вождя, — это государственная измена. По любым законам. Если Роули или кто-то из его людей узнает… Если мэр пронюхает… Меня не то что значка лишат — вздернут на той же площади, где я вешал Райта. С другой стороны… Текумсех доверился мне. Он пришел не с угрозами, а с просьбой. И эти трое парней… Они смотрели на меня с вызовом, но и с какой-то затаенной надеждой. Вспомнилась Нина… Ее вера в людей, ее желание помогать всем и каждому. А я? Смогу ли я просто отвернуться? К тому же, признаться честно, эти ребята могли быть полезны. Отличные следопыты, знатоки гор.

— Куда ты предлагаешь их спрятать? — спросил я наконец, избегая взгляда Текумсеха.

— Я не знаю мира белых так, как ты. Ты шериф. Ты найдешь место.

Я потер лоб. Место… Единственное место, которое пришло на ум, — заброшенное ранчо Беллов. Оно стояло на отшибе, туда редко кто забредал, особенно сейчас, когда все боялись индейцев. К тому же, оно было достаточно далеко от города, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Хорошо, — выдохнул я. — Я спрячу их. На старом ранчо Брукфорд, к северу отсюда. Но учти, Текумсех, это огромный риск. Для меня и для них. Они должны будут слушаться меня беспрекословно. Забыть, что они сыновья вождя. Спрятать свою гордость. И они должны научится защищать себя по-нашему. С помощью вот этого. — Я похлопал по кобуре с Кольтом.

Текумсех посмотрел на сыновей, потом на племянника. Что-то сказал им на языке банноков — коротко, отрывисто. Юноши слушали молча, опустив глаза. Потом все трое одновременно кивнули.

— Они согласны, — сказал Текумсех. — Они понимают. Будут слушать тебя, Итон Уайт. Теперь ты их вождь. Клянитесь!

Индеец повернулся к сыновьям и племяннику. Те послушно достали ножи, и порезали себе предплечья. Я слегка обалдел, глядя на это. А потом сообразил. Клятва на крови. Все серьезно.

Я тоже надрезал себе предплечье изнутри, и мы по очереди пожали руки с индейцами. Наша кровь смешалась, клятва была совершена.

— Когда ты уходишь? — спросил я вождя

— Сейчас. Луна скоро снова скроется. Мне пора.

Он подошел к сыновьям, крепко обнял каждого. Потом так же обнял племянника. Ни слез, ни лишних слов. Лишь долгий, тяжелый взгляд. Прощание воинов.

— Береги их, Итон Уайт, — сказал он мне на прощание. Его рука на мгновение легла мне на плечо — тяжелая, сильная рука вождя. — Может, духи предков будут милостивы к нам всем.

И он растворился в ночи так же бесшумно, как и появился.

А я остался один на один с тремя молодыми индейцами. Они стояли молча, ожидая моих распоряжений. Три гордых, диких сокола, попавших в чужую клетку. Хотя нет. Сокол тут один. А еще Медведь и Олень.

— Меня зовут Итон, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Запомните. Никакой «Итон Уайт», никакой «шериф». Просто Итон. Я вас надежно спрячу, но придется много учится. Языку, письму. Только так получится выжить в мире белых.

Они молча кивнули. Недоверие в их глазах никуда не делось, но появилось что-то еще — готовность подчиниться. Выбора у них не было.

— Сейчас переночуете здесь, в конюшне. Джозайя, мой слуга, присмотрит за вами. Он свой, ему можно верить. Утром, до рассвета, отправимся на ранчо. Ведите себя тихо. Ни с кем не разговаривать без моего разрешения. Никому не показываться. Вопросы есть?

Чайтон, старший сын Текумсеха, выступил вперед.

— Мы все поняли, Итон.

Я сходил, разбудил Джозайю, объяснил ему ситуацию шепотом. Негр неодобрительно повздыхал, но потом все-таки, увел индейцев в дальний угол конюшни, где постелил им сена. Я же вернулся в свою каморку, но уснуть уже не мог. Еще одна проблема на мою голову. И какая!

Ранчо Брукфорд встретило нас тишиной и запустением. Пыль покрывала мебель в доме, паутина свисала с потолочных балок. Пахло старым деревом и мышами. Я привез парней сюда под покровом предрассветных сумерек, сделав большой крюк, чтобы избежать дорог.

Первым делом я обошел дом, проверил сараи, конюшню. Все было на месте, но требовало хозяйской руки. Бадди с Эмми уехали внезапно, бросив многое.

— Здесь будете жить, — объявил я индейцам, указав на дом. — Работы хватит на всех. Приведете дом в порядок, почините забор, натаскайте в ванну воды и помойтесь. В подвале есть на леднике еда — охотится вам не нужно. Топить камин только ночью, чтобы не выдать себя днем дымом.

Парни молча принялись за работу. Они двигались быстро, ловко, без лишних слов. Видно было, что к труду они привычны.

Я же занялся главным. Оружием. Их луки и ножи были хороши для охоты и тихой войны в лесу, но против револьверов и винтовок белых — бесполезны. Им нужно было освоить Кольт. Быстро и эффективно.

Как только они закончили, я достал свои револьверы — Кольт «Миротворец» и Ле Ма. Положил их на стол перед парнями.

— Это, — я поднял «Миротворец», — Кольт. Оружие белого человека. Лучшее, что придумала цивилизация. Шесть зарядов. Быстрое, надежное, смертоносное. Этим вы будете защищать себя. И меня, если понадобится.

Я показал им, как заряжать, как взводить курок, как целиться. Потом мы вышли на задний двор. Я поставил несколько пустых консервных банок на бревно.

— Стреляй, Сокол

Чайтон взял Кольт неуверенно. Рука «ходила». Выстрел ушел в небо. Я терпеливо показал еще раз. Мато оказался способнее — попал в бревно с третьего раза. Ноко-Олень стрелял хуже всех, но был самым внимательным, запоминал каждое мое движение.

Дни потекли за днями. Я разрывался между ранчо и городом. В Джексон Хоуле я исполнял обязанности шерифа — разбирал мелкие кражи, пьяные драки, выслушивал жалобы фермеров, старался не попадаться на глаза мэру и избегать разговоров о статье О’Хары. На ранчо — учил банноков читать, писать, правильно говорить. Ну и стрелять, конечно. Час за часом, день за днем. Они оказались способными учениками. Индейская выдержка, острое зрение и природная координация делали свое дело. Скоро они уже уверенно держали револьверы, быстро перезаряжали и неплохо попадали по мишеням. Особенно Чайтон — в нем чувствовалась отцовская хватка.

Но одних моих револьверов было мало. Им нужно было собственное оружие. Постоянно. Я решил купить им по Кольту и кобуре.

Оружейная лавка Билла Хопкинса была единственной в городе, так что выбора собственно, и не было. В один из приездов в Джексон Хоул сразу отправился на Северную улицу. Хопкинс, щуплый старик с вечно слезящимися глазами, знал толк в оружии и слухах — у него постоянно толпились горожане мужского пола. От шестнадцати и до восьмидесяти. Тир на заднем дворе тоже никогда не пустовал. Вот и сейчас там слышались выстрелы. Я обогнул лавку, остановился позади двух местных ковбоев, которые палили из «Патерсонов». При этому умудряясь рассказывать друг другу анекдоты.

— … короче, такая история. Состарился бык в стаде. Старый фермер, добрая душа, решил не пускать на бойню своего любимца, однако для дела приобрел молодого бычка. Попав в стадо, молодой сразу стал заниматься своими прямыми обязанностями, а старый вдруг стал раздувать ноздри, рыть землю копытом и прочими способами показывать свое возмущение поведением новичка. Несколько удивленный фермер успокаивающе обращается к старому быку:

— Ну, что ты, дружище? Мы с тобой уже не молоды, заниматься этим делом не можем. Нам теперь двоем лишь на солнышке греться.

— Да знаю я, знаю. Это я так, на всякий случай, чтоб с коровой не перепутал.

Ковбои заржали, начали перезаряжать «Патерсоны». Потом слово взял второй:

— Один траппер собрался пойти на охоту, да тут жена пристала — возьми с собой. Ну нечего делать, пришлось брать. Вышли они на поляну, мужик жену поставил в центре поляны и говорит:

— Сейчас мы с мужиками пойдем лося травить, а как он на поляну выбежит, ты стреляй и охраняй его, пока мы не подойдем.

А сам пошел пить с мужиками. Стемнело, мужик собрался идти жену забирать.

Выходит на ту поляну и видит:

Валяется туша убитого животного, а жена бегает с ружьем за каким-то ковбоем и кричит:

— Это мой лось! Это мой лось!

А тот, убегая, кричит:

— Да твой лось, твой лось, дай только седло сниму…

Тут уже и я не выдержал, засмеялся. Ковбои обернулись, узнали меня.

— О, шериф! Зашли прикупить ружьишко? Или сразу Гатлинг?

Какие шутники!

В окне мелькнул Хопкинс, заметив меня, приветственно махнул рукой. Вышел на задний двор.

— Шериф! Какими судьбами? — лавочник протер очки тряпицей. — Слыхал, вы тут с армейскими не поладили? И с газетчиками тоже?

— Меньше слушай, Хопкинс, дольше проживешь, — отрезал я. — Мне нужны три Кольта. «Миротворцы». Новые. И патроны к ним. Побольше.

Старик присвистнул.

— Три сразу? Оптом берете, шериф? Для помощников?

— Да, будем расширять офис шерифа. Есть в наличии?

Хопкинс пригласил меня внутрь, покопался под прилавком. После чего выложил три револьвера в заводской смазке. Блестящие, вороненые, с рукоятками из орехового дерева.

— Вот, красавцы. Прямо с завода. По двадцать пять долларов за штуку. Патроны — два цента за штуку. Сколько коробок?

— Двадцать, — сказал я, отсчитывая деньги. Мэр как раз выдал зарплату. Почти половину которой я сразу выложил Хопкинсу.

Пока старик возился, я заметил на стене объявление: «Wanted. Dead or alive. Black Meldun. Reward $2000». Два косаря за Мэлдуна. Штат поднял расценки, такое же объявление мне прислали на прошлой неделе и я его даже вывесил на доске «они разыскиваются».

Информация о банде Мэлдуна и похищенной Маргарет Корбетт не давала мне покоя. Это был шанс. Шанс сорвать большой куш, который позволил бы мне решить многие проблемы. Шанс сделать что-то действительно значимое, а не разнимать пьяных ковбоев. Шанс, наконец, выбраться из этой дыры.

В один из вечеров на ранчо, я решил поговорить со своими банноками.

Я уже знал по рассказам, что они являются отличными следопытами.По сломанной ветке, по примятой траве, по едва заметному отпечатку мокасина индейцы могли определить, кто прошел здесь, когда и куда направлялся. Они знали повадки зверей, язык птиц, свойства трав. Горы были их домом, их стихией.

Именно эти их навыки я и решил использовать.

— Парни! У меня есть для вас работа. Опасная. Но вы справитесь.

Я разложил перед ними карту окрестностей, которую позаимствовал из офиса.

— Вот здесь, — я ткнул пальцем в район горы Джексон Пик, — предположительно скрывается банда Черного Мэлдуна. Те самые бандиты, что грабят дилижансы и держат в страхе всю округу. Мне нужно знать точно — там ли они? Сколько их? Какое у них оружие? Как охраняется лагерь? И главное… есть там ли девушка? Белая девушка, которую они похитили.

Индейцы переглянулись. Их лица были серьезны — они понимали опасность задания. Но в то же время, им уже надоело безвылазно сидеть на ранчо.

— Это наши бывшие земли, — сказал Чайтон. — Мы знаем тропы.

— Вы пойдете втроем. Скрытно. Ваша задача — только разведка. Никаких столкновений. Увидите, запомните, вернетесь. Я буду ждать вас здесь. На все про все — неделя. Если через неделю вас не будет — я пойду искать вас сам. Вопросы?

— Мы справимся, Итон, — кивнул Ноко, и в его голосе впервые прозвучала уверенность.

На рассвете они ушли. Легкие, бесшумные тени, растворившиеся в предгорьях. Я смотрел им вслед, чувствуя смесь тревоги и надежды. Я поставил на них если не все, то многое.

Неделя ожидания тянулась бесконечно. Я вернулся в Джексон Хоул, погрузился в рутину шерифской работы. Но мысли мои были там, в горах. Справились ли парни? Не попали ли в засаду?

Тем временем почта, наконец, заработала в полную силу. И на мой стол обрушился поток писем и телеграмм — реакция на статью О’Хары. Сотни посланий со всего Вайоминга и даже из соседних штатов. Мнения разделились.

«Дорогой шериф Уайт, наконец-то нашелся хоть один здравомыслящий человек среди представителей закона! Ваша смелость в оценке индейской политики заслуживает уважения. Давно пора признать, что резервации — это путь к вымиранию целых народов…» — писала какая-то дама из Шайенна.

«Предатель! Как вы смеете оправдывать дикарей, убивших моего мужа⁈ Требуем вашей немедленной отставки и суда!!» — анонимное письмо, явно от кого-то из местных.

«Шериф, ваша позиция ошибочна и опасна. Индейцы — угроза для цивилизации. Только сила и жесткость могут обеспечить безопасность наших границ. Надеюсь, власти штата примут соответствующие меры в отношении вас…» — телеграмма от ассоциации скотоводов Вайоминга.

«Спасибо вам, шериф. Мой отец был миссионером среди кроу. Я знаю, что индейцы — тоже люди, способные и на добро, и на зло, как и мы. Бог создал нас всех одинаковыми, рай открыт для людей всех рас. Важно искать путь к миру, а не разжигать ненависть…» — письмо от учителя из Ларами.

Я читал эти послания, и чувства были смешанными. С одной стороны, приятно было осознавать, что не все ослеплены ненавистью и предрассудками. С другой — волна негатива была огромной. Проклятия, угрозы, требования расправы… О’Хара добился своего — я стал самой обсуждаемой и самой ненавидимой фигурой в штате. Мэр Толман избегал меня, делая вид, что ничего не происходит, но я чувствовал его недовольство. Мое положение становилось все более шатким.