Мушкетёр

Глава 6

11

«Не повезло», – с тоской подумал Андрей Градов стоило ему только увидеть того, к кому его привели.

Перед ним за столом сидел молодой парень с тонкими чертами лица, что выдавали в нем капризную и много о себе мнящую натуру. В довершение ко всему выглядел он помятым и перегар чувствовался даже за три метра несмотря на попытки скрыть сей факт обильным обливанием духами. Видно, что ночь он провел «весело», скорее всего за игрой в карты и по хмурому виду и поджатым губам можно понять, что выигрышем там не пахло.

Вспомнилось правда, что при Павле Первом «гулять» ночью было строго запрещено. И это не чудачество, как можно подумать с первого взгляда, а попытка заставить знать, особенно служивую часть, вовремя приходить на свою работу если служили в гражданском секторе, ну и то же относилось к военным – чтобы были в расположении и тащили службу, а не спали до обеда, а потом ходили квелые до вечера, дабы потом снова пуститься во все тяжкие.

Но то в Петербурге. Там может эти правила вынужденно исполнялись, а здесь в провинции жизнь текла по старым порядкам, к коим привыкли за время «бабьего века». Так что еще хорошо, что этот щеголь вообще явился на службу, хотя откровенно манкировать своими обязанностями видимо не рисковали даже в провинциях. Всегда ведь может найтись доброхот, что дабы освободить местечко для себя, настучит в вышестоящие инстанции, а то и самому императору, а Павел Первый на расправу быстр и крут. Мигом в Сибирь отправишься.

«Такой помогать по доброте душевной точно не станет», – мелькнула новая мысль.

Сесть посетителю, конечно, не предложили. Пришлось стоять, причем у самой двери, дабы не оскорблять обоняние его благородия своими миазмами.

– Ну… рассказывай, кто ты таков есть и почто сбег от своего хозяина.

Андрей начал излагать свою легенду внимательно отслеживая реакцию молодого полицейского, но что-либо понять оказалось сложно, но радовало уже то, что он не обвиняет во вранье и не сыплет угрозами наказать за это, а значит все шло относительно хорошо.

То ли молодой полицейский не сильно хорошо знал Виноградовых, не то все сказанное счастливым образом укладывалось в реальность.

– …Потому прошу вас, ваше благородие, помогите мне, не дайте сгинуть! – воскликнул Градов и даже бухнулся на колени для пущей достоверности. – Всю оставшуюся жизнь за вас молиться буду и свечки в благодарность ставить! Заступитесь, ваше благородие! Сгубит ведь он меня! Хоть в рекруты меня запишите!

От последнего экспромта сам Градов удивился.

«Хотя… не такой уж и плохой вариант, – подумалось ему в следующий момент. – Дезертировать при случае большого труда не составит, особенно если удастся попасть в поход под командованием Суворова, где-нибудь в Италии… или еще раньше…»

– Заткнись! – поморщился полицейский и дотронулся руками до висков, чуть помассировал их. – Ясно все с тобой…

После короткой паузы лицо у полицейского разгладилось, словно он что-то придумал и обратившись к конвоиру, что стоял подле Градова, спросил:

– Малый каземат свободен?

– Так точно, ваше благородие!

– Помести его туда. Неча беглому с рекрутами сидеть.

– Слушаюсь!

Полицейский пренебрежительно махнул ладонью, дескать проваливайте и Андрея отвели обратно в полуподвал поместив в отдельную камеру размером три на два метра. Тут условия оказались получше, имелась лавка а-ля койка и даже столик. Похоже сюда помещали публику почище и выше статусом. Вот только улучшения условия содержания Градову не принесло ни малейшей радости, потому как ему не осталось ничего другого как тупо ждать решения своей судьбы без малейшей возможности как-то вмешаться и скорректировать оное.

Ужин, а он оказался тоже получше тех помоев, что кормили рекрутов: гречневая каша кою подали в отдельной глиняной миске с куском хлеба и кружкой взвара, так же не улучшило настроения.

«Что же он придумал на счет меня?» – билась в голове Градова тревожная мысль.

Но что-то ему подсказывало, что ничего хорошего.

– А ведь я, если подумать и все правильно сделать, нужным образом оформив бумаги – ресурс, и весьма не дешевый, – с ужасом осознал Андрей. – Эта сволочь меня может просто продать…

Еще больший ужас он испытал, поняв куда и кому его могут продать. Точно не в качестве обычного пахаря простому помещику.

– Сбегу… раз уже сбежал и значит могу доставить продавцу и покупателю проблемы. Значит продадут туда откуда сбежать уже не получится. Куда? Да на те же уральские заводы… там людей вечно не хватает. Засунут в самую глубокую шахту и все, больше света белого ее увижу.

Утром еда тоже оказалась нормальной, тоже каша, но на этот раз перловая.

Во второй половине дня во дворе раздался гомон и Андрей, встав на стол, приник к окошку под потолком, увидев расположившихся там в количестве двух десятков мужиков оказавшихся скованными кандалами.

– Каторжники что ли?

Но что-то с ними было не так. Градов только спустя минуту наблюдения понял, что все мужики молодые лет двадцати, все на вид здоровые, нет ни горбатых, хромых, косых и прочих дефектных. Если бы вели каторжников, то тогда оказались бы всякие-разные, как по возрасту, так и здоровью.

Парни поели тем, что принесли им в ведре, и тут во двор вывели его знакомцев, коих тоже на походной наковальне начали сковывать и крепить к общей цепи. Точнее по десятку на одну цепь.

– Понятно… чтобы не разбежались по дороге. Только кто не хочет служить все равно сбегут при первом же удобном случае…

Градов знал (об этом никто особо не любили говорить), что русская армия несла в заграничных походах большие потери именно дезертирами, что были сопоставимы с боевыми и санитарными потерями вместе взятыми. На чужбине образовывались целые поселения из таких бегунков. Сколько в той же Франции сбежало после взятия Парижа в Отечественной войне… Говорят, что заселили целый район этого Парижа, ну или его предместье.

Самоубийств опять же было много. От жизненной бесперспективности и тяжести службы. В общем не все выдерживали.

И людей понять можно. Никому не охота быть «механизмом к ружью приставленным», да еще убить могут, или что еще хуже – покалечить и потом, если выживешь, влачить жалкое существование без руки или ноги сидя на паперти у церкви.

Но с нелегкой солдатской судьбы Андрей переключился на свою насквозь неясную.

Вдруг в неурочный час лязгнул засов и открылась дверь.

– Выходь давай… а то ишь, развалился как барин какой.

– К-куда? – спросил Градов невольно дрогнувшим голосом.

– На кудыкину гору! А ну выходи давай! А не то сам вытащу да пропишу пару тумаков для вразумления!

Ерепениться Градов не стал – смысла нет. Все равно вытащат и побьют.

Его отконвоировали к черному ходу, где уже находился давешний полицейский, но он был не один, а стоял в кампании из трех типов подозрительной, если не сказать сильнее – бандитской наружности.

– Вот, доставил, ваше благородие!

– Вижу… – кивнул полицейских и обратился к троице: – Вот он, беглый от вашего хозяина… Забирайте.

«Все-таки продал, сука!» – зло подумал Градов.

И не успел Градов что-то сказать, как его схватили за шиворот и подтолкнули к троице, а те его подхватив, ловко связали по рукам и ногам и в их действиях явно чувствовался немалый опыт подобного «пеленания». После чего его подхватили под руки и буквально вынесли за пределы двора госучреждения.

За оградой стояла телега, на которую Андрея и швырнули точно мешок с картошкой.

– Лежи тихо и не дергайся, а иначе враз по голове получишь, – сказал старший из этой бандитской троицы и показал кожаный мешочек. – Там песок со свинцовой дробью, так что памяти лишишься враз. Только потом еще и страдать будешь долго, блевать и глаза в кучу не соберешь, ха-ха!

«Ну да, устроит мне тяжелое сотрясение мозга, – понял Андрей. – А оно мне совсем ни к чему…»

– Понял ли? Или на деле продемонстрировать для большей понятливости?

– Понял…

– То-то же. И если в дороге доставишь неудобства какие – пеняй на себя.

Старший лихо вскочил на коня, так что Андрей почему-то подумал о том, что он казак, второй бандит сел на «водительское» место, а третий расположился рядом с Градовым для плотного контроля пленника.

Ехали все теми же задними дворами, стараясь не мелькать на улицах и в эти моменты «контролер», зло ему шептал:

– Только пикни…

Никто на них особо внимание не обращал несмотря на то, что один из пассажиров был связан. Видно, что это дело если не привычное, то известное и ни у кого вопросов не вызывало. Ну да, крестьяне бегут, их ловят, такие вот охотники за головами и возвращают обратно. Проза жизни.

Выехали за город, потом долго ехали, да только не доехали. Пришлось ночевать в поле, но хоть поесть нормально дали. По утру снова отправились в путь и лишь к обеду наконец оказались в точке назначения – каком-то поместье при деревеньке из десятка изб.

– Прибыли.

Андрея сдернули с телеги и отвели в поместье с которым было явно что-то не то. Не выглядело оно сильно обжитым. Впрочем, удивляться этому оказалось нечего, ибо как вскоре выяснилось, предназначалось оно не для жизни помещика и даже не управляющего, а для содержания пленников.

Пленника провели в подвальное помещение, настоящие казематы, что не ожидаешь увидеть под довольно ветхо выглядящем деревянным домом. Сняв с него путы, Градова втолкнули в каменную камеру три на два метра, коих как он успел заметить, тут насчитывалось с дюжину, и в которой даже окна не оказалось.

Дверь за ним захлопнулась с глухим стуком, и он оказался в кромешной темноте.

– Вот это я попал, так попал… – выдохнул Андрей, в полной мере осознав в какие по-настоящему крупные неприятности угодил.

11

В нос дохнуло сыростью и запахом плесени, а еще нечистотами, но оно и понятно – ведро в которое предназначалось гадить стоит без крышки, так что запахи вообще ничем не блокируются. А из-за полной темноты так и мимо часто делали… в общем воняло просто зверски. Но человек такое существо, что быстро ко всему привыкает, ну почти ко всему, по крайней мере через полчаса Градов перестал воспринимать запах нечистот.

Делать было нечего, и Андрей улегся на нары, ему не оставалось ничего другого, как ждать и надеяться на то, что подвернется случай сбежать.

«Одно плохо, эти ребята в данном бизнесе уже давно, так что наверняка не одну собаку съели на том, чтобы никто не смог сделать ноги. Маршруты отработаны, кто надо – прикормлен, чтобы не задавали лишних вопросов и не мешали. Даже ложку отобрали, чтобы мог использовать как оружие», – с тоской подумал Градов.

– Нет… не впадать в уныние… нужно искать варианты… ведь кто ищет, тот найдет…

Андрей вскочил с лежанки и начал обследовать камеру, но ничего не нашел – стены голые, кирпич шершавый и влажный, на удивление качественный, так что не крошился и даже раствор оказался крепким, так что уподобится графу Монте-Кристо и вытащить кирпич ему было не суждено, по крайней мере в достаточно близкой перспективе. А то, что он в этой камере надолго не задержится Андрей был уверен. Покупатели такого живого товара как он наверняка имеются постоянные и, как сформируется достаточная группа, их поведут, потому как ради одного-двух вряд ли станут лишний раз дергаться. Вопрос в том, как быстро соберут нужное количество для перегона. Может осталось ждать день-два, может неделю, но вряд ли сильно дольше.

В общем дверь оказалась крепкой, возможно даже дубовой и подогнана очень плотно, если зазоры и имелись, то очень небольшие, в общем не просунуть ничего в щелочку, чтобы как-то убрать засов. Да и просовывать нечего.

Обследовал лежанку. Тут тоже ловить оказалось нечего. Сделали ее из половинок тонких стволиков, но хорошо обтесали, так что ничего отколупнуть не представлялось возможным.

– Разве что разломать… но это будет сразу заметно тем, кто за мной придет и заставит их сразу насторожиться… обшмонают и найдут.

Отчаяние начало захлестывать Андрея. То, что удастся сбежать по дороге он не верил. Система конвоирована отработана не то что за года и десятилетия, а за столетия.

«Нас не просто свяжут, скорее всего колодки какие нацепят или кандалы и тогда без вариантов, – размышлял Градов. – Так что единственный вариант, это решить все до того, как меня обездвижат».

Но вариантов он не видел.

Видимо нервы сказались, а может время подошло избавиться от лишней жидкости, в обще он захотел сходить по малой нужде.

– Сволочи…

Андрей встал и начал нашаривать парашу ногой. Найти-то он это ведро – нашел, вот только не был уверен, что попадет в цель. Так-то и черт с этим, хоть на стену гадь, но неизвестно как к этому обстоятельству могли отнестись хозяева подземелья, могли ведь и наказать, то есть хорошенько побив. А потом еще и заставить все отмыть, причем не только свою камеру, но еще и прочие. Так что следовало проявить благоразумие.

Пришлось, подавляя брезгливость, взять ведро, поставить его на нары и только после этого сделать дело.

Подумалось, что ведро можно использовать как оружие, тяжелое ведь. Но отмел эту идею – как и в случае с нарами – заметят.

Кривясь от отвращения Градов обследовал досочки ведра на предмет возможного скола, но и тут его ждало разочарование. Только руки изгваздал в дерьме, пришлось их тщательно оттирать о штаны и возюкать по стене пальцами, чтобы собрать на них влагу и снова отчищать…

В темноте Андрей полностью потерял чувство времени, так что для него прошла целая вечность прежде чем дверь снова открылась и камеру осветил сильно коптящий огонек сальной свечи, что показался ему ярче светодиодного фонарика, так что даже невольно отвернулся и прикрыл рукой глаза.

На пол бросили сухарь и поставили ковш с водой, так небрежно, что почти половина вылилась, а объем и без того был не сильно большим, примерно с половину литра.

– Уроды…

«В дверь тоже не пробиться навалившись всей массой да с разбега, – сделал вывод Градов, заметив, что уровень открытия двери ограничен толстой веревкой по центру. – Продуманные сволочи… Даже слишком».

Часть воды он потратил на то, чтобы отмыть пальцы, а потом стал размачивать сухарь и осторожно его есть, чтобы не попортить зубы каким-нибудь камешком.

Сухарь был небольшим, размером с ладонь, так что лишь приглушил голод. Сразу стало понятно, что тратиться на пленников в плане их пропитания, да еще в режиме ожидания, тут никто не собирается. Не помрет с голоду и ладно.

– Разве что в пути станут чуть получше кормить, чтобы ноги могли переставлять и не падали от бессилия…

Кормили два раза в день, как по своим ощущениям определил Градов.

Андрей пытался придумать как ему выбраться из плена, но мозг уже долго не получавший нормальной богатой жирами и сахарами пищи почти не работал. Навалилась апатия. Мысль, что можно попробовать что-то сделать, когда его поведут из камеры опорожнять парашу умерла, когда поганое ведро забрал какой-то горбатый юнец. Собственно он и приносил еду, забирал ковшик под присмотром надзирателя, Андрей рассмотрел здорового мужика в дверном проеме. Тот контролировал обстановку в одной руке держа жировую свечу, а в другой – кожаный мешочек с песком и свинцом, так что даже если получится выбить дверь, то просто получишь по голове и улетишь в нирвану, это в лучшем случае.

Разжалобить своих тюремщиков Андрей даже не пытаться не стал.

«Их наверняка молили о пощаде и не раз, только никому это не помогло, – подумал он. – Души их черствы… Грозить тоже бесполезно».

Так прошел день, потом второй. Андрей погрузился в оцепенение, выходя из него только для того, чтобы поесть, когда приносили еду, да справить нужду.

Хлопнула где-то соседняя дверь в подземелье.

– Опустите меня?! – послышался едва различимый голос очередного пленника.

Он бил несколько минут в дверь, но вскоре затих. Надзиратели даже не реагировали на его крики.

Видимо отсутствие активной мыслительной деятельности в плане поиска способа произвести побег привело к тому, что расход энергии сократился, как результат сработал эффект накопления и… Градов замер, почувствовав, что в голове заворочалась какая-то идея. Вполне реалистичная.

– Монте-Кристо… Монте-Кристо… Монте-Кристо… – повторял он как заведенный, боясь упустить появившуюся мысль.

И тут в голове словно вспышка сверкнула, и довольно призрачная мысль, что готова была в любой момент развеяться, как легкий дымок на ветру, развернулась в четкий и ясный план.

– Да!

Андрей, что все это время вышагивал по камере от двери до стены, без сил рухнул на нары, полностью опустошенный, но счастливый, даже можно сказать словил экстаз сродни оргазму.

– Теперь посмотрим кто кого… – прошептал он с предвкушением и угрозой.

Мелькнула мысль, что может не получиться, но Градов от нее отмахнулся. Он собирался дать бой, даже если он станет для него последним. Рабом он становиться не собирался ни при каких обстоятельствах.

– Мы – не рабы, рабы – немы. Лучше сдохнуть в процессе, чем влачить скотское существование без надежды на спасение.