( Не ) нужная истинная маршала драконов

49. Дорога домой

Пыль битвы окончательно осела, впитавшись в землю вместе с остатками тьмы. Воздух, еще недавно пропитанный гарью, болью и криками, теперь был свеж и чист, словно его вымыл долгий, благодатный дождь. Скверна отступила, как кошмар, рассеивающийся на рассвете. Ее порождения рассыпались в прах, а темные, язвистые пятна на земле постепенно зарастали живой, упругой травой – первый признак того, что раны мира начали затягиваться.

Ариэль, обретя наконец свой законный трон в подземных чертогах низших, правил теперь с мудростью, вернувшейся к нему после долгого плена в собственной душе. Его присутствие стало живым щитом и гарантией хрупкого мира. Его народ, освобожденный от ядовитого влияния, медленно, но верно залечивал раны, а в их некогда пустых, безумных глазах снова загорался огонек разума и надежды.

Марту мы нашли, в каменной яме, куда не проникал солнечный свет. Она была бледна, исхудала, руки в синяках от кандалов, но ее дух не был сломлен. Увидев Брэндона, очищенного, стоящего перед ней с опущенной головой и глазами, полными немого раскаяния и стыда, она лишь внимательно, долго смотрела на него, видя в его взгляде не того тирана, что заточил ее, а измученного человека, нашедшего в себе силы вернуться. И затем – кивнула. Всего один короткий кивок. Но в нем было больше понимания, чем в тысячах слов. Их путь друг к другу будет долгим и трудным, но теперь у них была впереди целая жизнь, чтобы пройти его.

И вот настал тот день, когда последний солдат скверны сложил оружие. Война, казавшаяся вечной, бесконечной, пожирающая все на своем пути, наконец закончилась. Наступила тишина. Не тревожная, а глубокая, умиротворяющая, нарушаемая лишь щебетом птиц, осмелившихся вернуться в опустошенные земли.

Теперь наш караван – пестрый поток из повозок, всадников и пеших солдат – медленно двигался по большой дороге в столицу. Знамена с гербом Империи развевались на легком ветру, а лица людей, хоть и усталые, светились непривычным спокойствием. Впереди, на своем великолепном белом скакуне, ехал Корвис – Император-победитель, его поза была прямой, но в глазах читалась глубокая усталость и тяжесть короны, которая теперь стала еще весомее. Рядом с ним, чуть поодаль, но уже не как враг или пленник, а как странный, неожиданный союзник, – Брэндон. Их разговор был тихим и деловым, о будущем размещении войск и восстановлении городов, и в нем уже не звучала прежняя ядовитая ненависть.

А мы с Хардом ехали в просторном крытом экипаже, устланном мягкими коврами. Я полулежала, укутанная в дорогие меха, хотя за окном солнце припекало землю. Силы возвращались ко мне медленно, украдкой, как будто стесняясь. Каждый день я чувствовала себя чуть крепче, но Аларик все равно следил за каждым моим вздохом, каждым движением. Его большая, сильная рука лежала поверх моей на едва заметном, но уже округлившемся животе.

– Никаких больше подвигов, – сказал он без предисловий, глядя в окно на мелькающие поля и возрождающиеся деревни. – До самых родов. И, желательно, после. Ты поняла меня, герцогиня?

В его голосе звучала привычная, железная команда, но я уже научилась слышать за ней совсем иное – дрожащий отголосок недавнего ужаса, затаенную, почти паническую заботу и ту самую любовь, которую он все еще так неумело выражал.

– Никаких, – покорно согласилась я, прикрывая глаза и наслаждаясь покоем и плавным покачиванием экипажа. – Только невыносимо скучные придворные церемонии, бесконечные примерки платьев и выслушивание советов старых дам о том, как правильно вынашивать наследника.

Он тихо хмыкнул, и я почувствовала, как уголок его рта дрогнул в скупой улыбке. Его пальцы слегка сжали мои.

– На нашей свадьбе будет пол-империи. Корвис настаивает на пышнейшей церемонии. Говорит, народ должен увидеть своих героев и забыть ужас войны в вине и танцах.

– Героев? – я усмехнулась, не открывая глаз. – Меня будут показывать как диковинку в зверинце.

– Будут показывать ту что спасла всех, сестру Императора и мою жену, – поправил он тихо, но так твердо, что я открыла глаза. – Самую сильную женщину этой империи. Ту, что не сломалась.

Он повернулся ко мне, и в его синих, всегда таких холодных и отстраненных глазах не было ни тени насмешки или снисхождения. Только чистая, неподдельная гордость. Та самая, от которой у меня перехватило дыхание и по щекам разлился теплый румянец.

За окном уже замелькали первые, пока еще скромные дома предместий столицы. Впереди нас ждали бесконечные балы, приемы, придворные интриги и утомительная подготовка к главному событию – Императорской свадьбе, событию, которое должно было затмить все ужасы войны.

Но в этот миг, в тряском, пыльном экипаже, под мерный стук копыт и тепло руки Харда на моей, я чувствовала лишь одно – глубокий, невозмутимый мир, пьянящее чувство покоя и безопасности. Мы ехали домой.